***
Она держалась поразительно долго. Для человека, который несколько лет провел в этих комнатах. Анализируя ее память, я понял, что она даже не осознает, как много времени прошло. Может быть, это даже и к лучшему, поскольку осознавай она, что таких однообразных, серых дней было уже несколько сотен… Неизвестно, что было бы с ее психикой. Она не помнит. Не помнит, что я каждый день приходил к дверям ее темницы. Не помнит, как каждую ночь заливается слезами сквозь сон, а я царапаю чертову перегородку, слушаю все это и пытаюсь докричаться, дозваться, хоть немного успокоить ее. И в который раз понимаю, что она на удивление сильная. Другие… К тому моменту, когда подходит время инициации, они представляли из себя живых кукол с мертвыми глазами и лишь какими-то зачатками эмоций, не самых положительных причем. Рин… Рин осталась такой же. Да, у нее проявились в большей степени раздражительность и даже плаксивость, которые ей были несвойственны, но, несмотря на это, многое осталось прежним. Да что там — почти все. Если кто и способен выдержать натиск служителей Храма на психику, то это она. Сейчас я в который раз прокручивал в голове фрагменты ее личного дела, которое в последнее время зачитал едва ли не до дыр и понимал, что вся изложенная там информация составляет едва ли не десять процентов от всех, так сказать, особенностей Рин. Самое смешное, что ни я, ни кто-либо другой не в состоянии объяснить, откуда эти особенности взялись. Нет, вот серьезно, наши «психолухи» списывают ее устойчивость к контролю и подавлению психики на тяжелое детство и регулярный прессинг, к которому у нее выработан иммунитет. При этом те же «психолухи» не в состоянии отвлечься на минуту и глянуть в личные дела других бойцов, которые… Так скажем, ситуация Рин — не единичная, к нам каждый год приходит пополнение, бывшее в своих мирах и у своих семей отбросами по какой-либо причине. Среди них также есть люди, которые в прошлой жизни были членами высших техномагических и магических семей, то есть «притащили» с собой в новую жизнь много полезных умений и навыков, которые лишь надо было включить… Среди них также были Творцы, среди них было полно людей, работающих по принципу «раз, два, три, Логика — умри»! Но Теф мне как-то сказала, что Рин такая — одна. И я до сих пор не понимаю, что именно она имела в виду. Умом не понимаю. А вот сердцем… Сердцем, чувствами, энергополем ощущаю, что она действительно особенная. Особенная… Для меня? Осознание этого прошило током. Верней, током прошило, когда я понял, что именно значит для меня Рин. Понял, решил, что это — бред. Снова понял, что нет: не бред. Сам себя поздравил с тем, что я сделал самую большую глупость, которую только может совершить элементаль. Я влюбился в человека. Вдвойне глупость, что человек этот — артефактор и, каким бы он добрым и хорошим не был — ничего путного из этого по определению не выйдет. Паршиво закончился день перед инициацией, короче говоря.***
Старик пришел на рассвете. Конечно, я не могла знать о том, существует ли в этом странном каменном мешке понятие рассвета в принципе, но почему-то чувствовала, что каждый раз он приходит именно тогда, когда наступает рассвет. Интересно, мы находимся на какой-либо планете, верней — в подземельях какой-то планеты? Или речь идет о некоем изолированном мирке вне времени и пространства наподобие Базы? И почему меня этот вопрос беспокоить начал только сейчас? — Следуй за мной. У меня вот серьезно скоро на эту фразу будет начинаться аллергия, проявляющаяся в метании тяжелых предметов прицельно по человеку, эту фразу произнесшему. Тем не менее, памятуя о необходимости получить доступ к архивам храма, я не стала возникать и молча пошла следом за старпером. Не потому, что боялась, а потому, что сейчас как никогда раньше близка к цели своего путешествия сюда. Он снова вел меня по каким-то коридорам. Иногда у меня возникало ощущение, что эти коридоры живые. Что они ежедневно меняют свое положение в пространстве, поскольку иногда из моей комнаты на тренировочный полигон можно было попасть через два поворота налево, а иногда мы шли прямо и никуда не сворачивая, а потом открывали дверь справа. Может быть, моя тюрьма открывается каждый раз в новом месте, а может быть… Может быть этот замок, это место… Оно — живое? В этот раз старик меня привел в полутемный гигантский зал, в котором без труда смогли бы разместиться как минимум две тысячи человек. Стоя у одной стены я едва-едва могла в отдалении разглядеть очертания противоположной. В центре зала был небольшой каменный пьедестал, на котором возвышалось что-то типа вращающегося в воздухе куба. Вот оно! Вот он — архив памяти всех артефакторов прошлого. Даша и Арми ни разу не говорили мне о том, как он выглядит и что из себя представляет. Хотя, теоретически, Арми мог об этом знать. Вот. Опять мысли на Арми переключились. Где он? Ведь где-то тут… Ведь следит, пусть и издалека. А поможет? Должен помочь. Захочет ли? Не знаю. Раньше ведь хотел, так почему бы не захотеть ему помочь мне сейчас? С другой стороны… Я ведь сама в эту ситуевину впаялась… — Подойди к хранилищу, дитя, — произнес старпер, поднимая вверх посох. Явно намереваясь ударить им об пол, после чего меня привычно прошьет разряд боли. Ух, сука, я ж тебе твой посох забью туда, откуда сам не выковыряешь… Разряда не последовало. Вместо этого, едва я приблизилась к парящему кубу, от него протянулись прямо к моей голове какие-то прозрачные щупальца. Да, вот именно хентай с тентаклями — это то, что я заказывала на день рождения. День рождения… Забавно, по идее он у меня… Когда? Вчера? Сегодня? Завтра? Сколько времени я здесь… Я ведь уже… потеряла ему счет… — Сконцентрируй свой разум, дитя. Впитай в себя мощь памяти тех, по чьему пути тебе предстоит идти… И после этого реальность распалась. Кажется, я услышала чей-то крик. Уже на грани потери сознания поняла, что это — мой. «Стой! Подожди, ты… Кто ты? Помоги нам…» Одновременно с мельканием каких-то картинок в памяти возник словно канал связи с кем-то… Кем? «Кто вы? Где вы?» «Смотри вокруг. Смотри сердцем. Помоги нам, Арэйн Шеллад. И тогда мы сможем помочь тебе… Избавь Храм от нас, а нас от Храма и ты разрушишь его проклятие…» Я распахнула глаза. — Рин! — надо мной склонился Арми. Слева от нас виднелась стена, в которую безрезультатно бился старец с посохом. — Рин, очнись же, ну! Прежде, чем я успела сказать, что собственно, очнулась, меня несколько раз очень больно звезданули по щекам. Надо будет при случае напомнить одной элементальской морде, что «похлопать по щекам» и «поставить на скулах синяки в поллица» — это немного разные понятия. — Блять… Убью… — простонала я. Тело отказывалось шевелиться, да и голос как-то плохо слушался. — Надо бежать отсюда, пока защита не спала! Ты сможешь идти? — Нет, — голова раскалывалась от боли, в душе царило смятение от странного видения, которое по непонятной причине как-то ассоциировалось с участком сна. Там было что-то… Были чьи-то эмоции, чей-то зов, но… Но сейчас мне было восхитительно все равно. Я не могу даже пошевелиться. Я не могу сражаться. — Беги, или убьют и тебя тоже, — безразличным тоном произнесла я, после чего закрыла глаза. Старик сейчас продерется к нам через заслон. Минута, две, три — много времени ему не понадобится. А пока… Пока я закрываю глаза и словно растворяюсь в окружающей серости, как будто становлюсь частью этого места. Неотъемлемой и навсегда… — Не смей! Борись, тварь такая! — снова оплеухи. Меня подхватывают и куда-то тащат. — Рин, не смей, слышишь?! Не смей! Сопротивляйся!!! Сопротивляйся… Странно это слушать от человека, верней, элементаля, который за попытку всего лишь словесного (для начала) сопротивления отправил меня в больничное крыло. Который игнорировал все мои попытки быть «не как все», который… — Пожалуйста… Не сдавайся… — отчаянный, на грани слышимости шепот, который подхватывается неожиданно сотнями, тысячами других голосов. — Кто это? — эти голоса были такой неожиданностью, что я вынырнула из сонного состояния и уставилась на филейную часть Арми. Мда, ожидать, что меня будут нести на руках, как принцессу, было как минимум глупо. Эта сволочь перекинул меня через плечо и вульгарно, как какой-то мешок с картошкой, тряс вниз головой. Впрочем, мешок с картошкой я сейчас и напоминала, не зря меня незабвенный Энтони Сайнворк этими словами и называл. — Стоять! — за нами раздается крик. Верней даже — рев. В следующий момент в помещение, где мы находились, влетел старик. Именно влетел — на этот раз он перемещался, не касаясь ногами пола, а посох в руках сиял так ярко, что казалось вот-вот взорвется от переполняющей его энергии. Стены затряслись, а меня резко швырнуло куда-то вперед. С трудом повернув голову, я обнаружила, что нас с Армстронгом расшвыряло в разные стороны помещения. И что прямо за моей спиной находится что-то светлое, напоминающее дверь. Выход! Это был выход. А мы были так близко. Так… Совсем рядом. Обидно… Наверное. — Умри! — старик ударил посохом об пол, после этого направив его на меня. — Нет! — в тот самый момент, когда, казалось, меня уже ничто не спасет, прямо передо мной встал кто-то. Кто-то, кто принял удар на себя. — Нет… — эхом отозвалась я. Тело Армстронга оседало на землю медленно, без единого звука. Оседало и тут же словно испарялось. «Рин… Выберись! Живи, прошу!» Это мелькнуло в моих мыслях. Мелькнуло и тут же исчезло. И вместе с этим исчезло оцепенение. Исчезло безразличие. Забавно. Для того, чтобы что-то произошло, потребовалось, чтобы кто-то умер. Умер ради меня. Умер из-за меня. — Ты. За это. Ответишь!!! В старика полетел меч. И не нанес ему никакого вреда. В тот же самый момент неизвестная сила сковала меня по рукам и ногам, мешая пошевелиться. Не совсем парализуя, но делая каждое движение, каждый вдох невыносимо сложным. — Ты не выберешься отсюда, Шеллад. «Помоги нам!» Откуда эти голоса? Откуда они… Вокруг? Пол под моим лицом запотел от моего дыхания. Неожиданно легко моя рука в перчатке протерла запотевшее покрытие. И увиденное заставило меня в ужасе отпрянуть, вскакивая на ноге. Арми не смог их найти, потому что они не были в какой-то особенной темнице. Сущности были вокруг нас. Вмурованные в своды этого Храма, служащие источником всей его силы и энергии. Как тысячи, миллионы живых реакторов. И все они сейчас смотрели на меня. Все они меня звали. «Помоги! Помоги нам!!!» Но как? Прежде, чем я успела задать этот вопрос, или же придумать что-то рациональное, моя правая рука стянула перчатку с левой. Знак кошки на руке замерцал, обжигая кожу и в следующий момент прежде, чем дед успел мне помешать, я с силой нанесла удар кулаком по полу. Настолько сильный, что рука повисла плетью вдоль тела, а на полу появилась маленькая трещина. Маленькая… Слишком. Я думала, что смогу вытащить одним ударом хотя бы десяток маленьких комочков света, скопившихся под нами, но… — Нет! Что ты наделала!!! Что ты наделала, тварь?! — старик наставил на меня посох, намереваясь убить. Я поняла, что не успею увернуться. Поняла, что еще мгновение — и моя песенка спета. Поняла и просто замерла напротив него, глядя глаза в глаза на обезумевшее от ярости порождение самых страшных своих кошмаров. «Нет». Это прозвучало в моей голове. Это прозвучало вокруг. И прежде, чем старик успел ударить меня, яркие лучи света прошли сквозь его тело, разрывая его на маленькие кусочки. И после этого направились ко мне. Как только самый первый из них коснулся моего лица, все стихло. Я провалилась во мрак, привычно утратив контроль над своим телом.