Темная кровь

      Много лет прошло с того дня, как Саурон был повержен. Его слуги вновь были вынуждены скрываться во тьме, а земли Мордора опустели и теперь казались заброшенными. Большие города превратились в руины, а маленькие деревушки и вовсе стерты с лица земли. Изредка можно было встретить уцелевшие здания, да и те кишели орками, которые сбивались в стаи и промышляли убийствами и разбоем. Штольни мордорских шахт, в которых ранее добывались драгоценные камни для двора Тёмного Властелина, теперь были полны гоблинов-головорезов, которые не боялись рискнуть своей жизнью ради крупной наживы. Путники, которые и раньше старались обходить стороной это проклятое навеки место, и вовсе стали диковинкой. И лишь пауки, теперь плодящиеся там с невиданной прытью, обитали там и пожирали любую добычу, что по глупости забредет в этот край. Некогда великое и могущественное темное государство теперь погрузилось в забытье и хаос.       Лишь Барад-Дур как и прежде высилась среди этого безмолвного уныния, и не была тронута ни людьми, ни орками, ни прочими тварями. Все там осталось так, как и было в тот последний день. Эта мысль грела и успокаивала душу Элениэль, ведь для неё это значило и то, что склеп тоже был не тронут, и на могилу её матери никто не посягнул.       — Снова смотришь в пустоту?       Мужской голос вернул девушку к реальности.       — Других занятий здесь нет, — огрызнулась в ответ она, даже не повернув голову.       — Возможно, если бы ты поговорила с моим отцом, то…       С надеждой в голосе начал эльф.       — Думаешь, он бы выпустил меня?!       Элениэль не дала ему закончить и, поднявшись со своего места, она подошла к решетке и схватилась руками за прутья.       — Эльфийский принц, ты так наивен, — продолжила она с усмешкой, вводя светловолосого юношу в замешательство. Увидев его реакцию, Элениэль почувствовала, как темное наслаждение переполняет её:       — Глупый, глупый принц! Ты веришь в то, что люди, совершавшие ужасные поступки, могут исправиться? Твоей наивности нет предела!       Она рассмеялась во весь голос. Ей нравилось насмехаться и издеваться над Леголасом Трандуилионом.       — Милорд.       За спиной лихолесского принца вырос охранник.       — Король ищет вас.       — Скажи, что я сейчас поднимусь, — ответил ему Леголас.       — Давай, беги к своему папочке. Ты ведь послушный мальчик!       С издевательским смешком выпалила заключенная. Эльф взглянул на нее, как-будто что-то обдумывая, но через мгновение махнул рукой, словно отмахиваясь от назойливого насекомого. Он поспешил вверх по лестнице, но охранник отчего-то так и остался стоять у её камеры.       — А ты чего встал, словно твои сапоги к полу приклеили?!       Теперь заключенная обрушила свой гнев на него. Сейчас, после встречи с принцем Леголасом, ей было просто необходимо выпустить пар. Этот самовлюбленный синда изрядно выводил её из себя: видите ли, жил он в огромных покоях с прекрасным видом из окна, тогда как ей приходилось томиться в этой жалкой камере, где даже развернуться было особо негде. И ладно, если бы она была преступницей, покусившейся на драгоценности короля Трандуила, но нет! Она была преступницей лишь потому, что родилась.       — Чтоб вас всех!       Закричала она и с силой пнула решетку так, что та загудела и завибрировала. Охранник, который несколько минут назад таращился на нее, как на дикого зверя, давно уже скрылся из виду, а на её крик никто из стражи не явился. Тут уже давно привыкли к подобным выходкам и не считали нужным лишний раз доставлять Элениэль удовольствие своими тщетными увещеваниями. Она, мгновение помедлив у решетки, вновь отправилась в темноту камеры на своё любимое место созерцать пустоту.

***

      Тронный зал короля Лихолесья был поистине великолепен. Колонны, что удерживали каменный свод сверкающих пещер, были украшены лепниной и опутаны прекрасными вьющимися растениями, от этого создавалось впечатление, что находишься под сенью огромного диковинного дерева. Пол залы был покрыт множеством узоров и рисунков, на которых были изображены сцены о славных событиях былых времен. На постаменте высился трон короля Лесных эльфов, к которому вела лестница с золотыми перилами. Сам же трон представлял собой переплетение веток живого древа, на котором каждую весну появлялись почки, летом цвели цветы, не приносящие плодов.       — Я уже много раз просил тебя не спускаться в темницы, — молвил король лесных эльфов, как только его сын ступил в тронный зал.       — Не лучше ли найти себе другое занятие вместо того, чтобы слушать, как тебя оскорбляют?       — Отец, я помню о твоих словах.       Сказал принц, склоняя голову в знак приветствия.       — Просто, сколько я себя помню, она — всегда в этой темнице, под замком. Порой я думаю, что…       — Ты думаешь, что дочь Саурона сможет жить праведной жизнью?!       Трандуил прочел в мыслях сына то, что он и слышать не желал. Он пришел в ярость от того, что его кровный сын, принц, смел вообще подумать о таком!       — Ты только посмотри на нее, сын! Сколько яда источают ее уста при каждой вашей встрече. Стоит выпустить ее из этой темницы, и все низменные стремления лишь усилятся! Она пойдет по стопам своего отца.       — Не все дети похожи на своих родителей, — возразил Леголас, глядя отцу прямо в глаза.       — Довольно!       Трандуил поднял руку, показывая, что этот разговор окончен.       — Я пригласил тебя сюда с другой целью. Я хотел представить тебе кое-кого.       Он повел рукой в сторону вошедшей в тронный зал эллет с огненно-рыжими волосами. Она была облачена в боевой доспех стражей Лихолесья.       — Это — Тауриэль. Я назначил её Командиром стражи.       — Приветствую вас, мой король!       Она поклонилась Трандуилу.       — Рада видеть вас, мой принц, — сказала она, обращаясь уже к Леголасу.       Эльф лишь кивнул в знак приветствия. Его мысли были сейчас очень далеко от этого места. У него совсем не возникало желания провести еще один день, прогуливаясь по замку, в сопровождении пускай и столь привлекательной девы.       — Представь ее Страже и командованию. Затем проводи в темницы, там представишь охране и заодно расскажешь ей то, что важно знать о наших особых заключенных.       Трандуил сделал особый акцент на последних словах.       — Да, отец.       Леголас учтиво поклонился отцу.       — Тауриэль, — он без особой охоты обратился к эллет.       — Прошу вас, проследуйте за мной.

***

      Здесь не было слышно ни пения птиц, сюда не проникало дуновение ветерка и даже не было слышно писка крыс и бряцанья оков других узников. Они не кричали и не стонали в соседних камерах. Единственное, что нарушало мертвую тишину темницы — это разговоры стражников да бормотание единственной заключенной в камере, которую они неусыпно стерегли.       — Эй, твоя смена, когда заканчивается?       Спросил один страж другого.       — Еще немного осталось. Я все же не понимаю, зачем к ней приставили отдельный гарнизон стражи.       Откликнулся второй и указал на камеру, где была заточена Элениэль.       — Толку её стеречь? Она же целыми днями ничего не делает. Все смотрит в стену и что-то шепчет.       — Да уж, за столько лет ее разум, должно быть, совсем помутился.       — Столько лет? О чем ты?       Вступил в разговор стражник с совсем еще мальчишескими чертами лица.       — А, так ты же новенький у нас! Эту ненормальная сидит здесь с детского возраста.       — Её посадили сюда еще ребенком? — ошарашено прошептал молодой страж, косясь на камеру, где по-прежнему бормотала проклятья Элениэль.       — Да. Поговаривают, что она дочь самого Саурона. Её обнаружили в крепости Барад-дур после того, как Тёмный Властелин был повержен. Ходят слухи, что она убила трёх крепких воинов, которые хотели пленить ее и доставить в ставку командования, одним лишь мановением руки. Если ребенком она была так сильна, то сейчас и подавно. После того убийства, ну, и разумеется после того, как все узнали, чья она дочь, было принято решение заточить ее в здешних темницах.       Страж многозначительно помолчал, не сводя глаз с юного напарника, а затем продолжил:       — Но ты не боись, на её темницу были наложены мощные чары, что не дают ей колдовать, и потому выбраться она отсюда не сможет.       — Печально все это, — эхом откликнулся молодой эльф, отводя взгляд от клети сумасшедшей узницы.       — И не говори, — хмыкнул его напарник.       — С одной стороны, мне её даже жаль, но, представь, что случится, если она окажется на свободе?       — Мне даже думать об этом не хочется.       Он поёжился.       — О, глядите, моя смена пришла! Увидимся в казармах.       Молодой охранник обрадовался, и хотел уже было уйти, но вдруг остановился.       — Что такое? Она опять там что-то шепчет.       — Не бери в голову, — сказал второй. — Она постоянно что-то бормочет.       Махнув рукой, охранник пошел вверх по лестнице, ведущей на улицу. Действительно, любой, кто заглянул бы внутрь камеры, где сидела девушка в полной темноте, он бы и вправду подумал, что она разговаривает сама с собой, но это было не совсем так. Элениэль, одетая в какие-то лохмотья, сидела на полу и осторожно накручивала паутинку на палец, то и дело нашептывая что-то пауку, который бегал по её тоненьким пальчикам.       — Осталось совсем недолго, — тихо сказала она, и глаза её сверкнули дьявольским огнем.