Темная кровь

      — Теперь ты понимаешь, кому служишь?       Тауриэль неподвижно стояла в полумраке коридора темниц и наблюдала за заключенной, которая, очутившись в своей камере, разительно изменилась и теперь уже не злопыхала и не извергала из своих уст проклятья. Она стояла, прижавшись спиной к решетке и устало прикрыв глаза.       — Твой любимый король — деспот и тиран. Следи за тем, чтобы сыночек не стал таким же, иначе не видать тебе счастья.       Рыжеволосая эллет пыталась понять ход мыслей своей собеседницы, но пока ее попытки были тщетны. Тауриэль никогда не суждено было понять дум и желаний Элениэль, равно как охотник никогда не поймет свою жертву. Светлая и чистая душа эллет просто не способна принять ту боль, через которую пришлось пройти пленнице лихолесской темницы.       — Тебя ведь зовут Элениэль? — спросила Тауриэль и сама удивилась, как хрипло и чуждо звучит собственный голос здесь, под землей. — У тебя очень красивое имя, Дочь звезд.       — Надо же, — горько усмехнулась заключенная. — Не многие здесь называют меня по имени. Все боятся, словно мое имя — древнее проклятье.       — Но у тебя ведь эльфийское имя. Почему?       — Тебе стоит изучить историю, дорогуша.       Судя по всему, к Элениэль начали возвращаться силы, и голос её вновь сквозил презрением.       — Похоже, что ты упустила один весьма важный момент. Мой отец не всегда был тёмным, и душе его не была чужда любовь, в том числе и к старшим детям Илуватара...       — Так твоя мать... — Тауриэль не смогла скрыть своего удивления, ведь то, что она услышала, стало настоящим открытием для нее. — Так ты — эльф?       — А по мне не видно?       Рыжеволосая смутилась.       — Но как… как это возможно? Элениэль, ты ведь одна из нас!       Пленница молчала, смотря в одну точку.       — Даже эльфы, Тауриэль, коих возвеличивают все остальные народы Средиземья за их мудрость и нетленное право перерождения, иногда способны совершать зло. И подчас ими овладевают и жажда власти, и тщеславие, и даже мысли об убийстве ради наживы.       Взгляни на своего короля. Тебе ли не знать, что не уже не тот, что прежде. В его сердце поселилась тьма и то, каков сейчас Лес, тому доказательство. Лес гниет и разлагается вместе с ним. Он в погоне за утешением и желанием заглушить боль от потери, обезумел и перестал отличать истинное зло от истинного блага. Леголаса ждет та же участь. Яблоко от яблони, как говориться.       Тауриэль не нравилось то, что говорит пленница. Её отталкивали и пугали такие мысли.       — Ты сказала, что твое заключение длится уже очень долго.       — Тебе правда это интересно или ты хочешь сменить тему нашего разговора? — с издёвкой спросила Элениэль.       — Мне действительно интересно, — горячо ответила Тауриэль, чувствуя, как лицо её становится пунцовым. Она сделала несколько неуверенных движений, чтобы приблизиться к камере, но решила все же остаться стоять там, где стояла, чем вызвала у заключенной сдавленный смешок.       — Я была совсем ещё ребенком. Моего отца убили, а меня бросили в эту чертову камеру гнить, пока не сдохну! Только вот они просчитались.       Элениэль усмехнулась.       — Я не могу умереть.       — Ты ведь эльф, разумеется, ты будешь жить очень долго...       — Нет-нет-нет… Я буду жить намного дольше. Спасибо папочкиному подарку.       — О чем ты?       — Тебе незачем этого знать, — огрызнулась заключенная, осознавая, что дала слабину и, вероятно, уже сказала рыжей больше, чем следовало бы.       — Давай поговорим о принце, Тауриэль? Ты ведь дорога ему.       — Что? — удивилась Тауриэль и с нескрываемым интересом взглянула на свою собеседницу.       — Он ходил сюда, начиная с самого моего заточения. Он рос вместе со мной, взрослел и менялся. Иногда он разбалтывал свои тайны и секреты, а я запоминала.... За столько лет я его прекрасно изучила.       — Не думаю, что этот разговор хорошая идея…       Тауриэль отметила для себя, что ей были приятны слова о том, что она небезразлична принцу, ведь она давно уже смотрела на него не просто как на своего господина. Нет, это было нечто большее, но обсуждать это с безумной заключенной ей совсем не хотелось.       — Он ведь и тебе нравится, — заключенная словно прочла её мысли и повернулась лицом к решетке, с удовольствием наблюдая смущение на лице командира лихолесской стражи.       — Тауриэль.       Появление здесь Леголаса стало неожиданностью для обеих девушек. Его голос прозвучал как гром среди ясного неба, и рыжеволосая дернулась, сбрасывая с себя оцепенение и отстраняясь от темницы Элениэль. Он появился в другом конце коридора, заслоняя собой тот свет, что едва пробивался сюда с поверхности. Принц приблизился к камере.       — Нам нужно поговорить. Не здесь, разумеется. Идем наверх.       — Да, мой принц.       Тауриэль, склонила голову и, немного помедлив возле Леголаса, отвернулся и быстро скрылась на винтовой лестнице. Леголас проводил её взглядом. Что-то не то было в поведении Тауриэль. Он чувствовал это. Принц повернулся к дочери Саурона, берясь руками за прутья, покрытые хитрым переплетением рун.       — Что ты сказала ей? — грубо обратился он к заключенной.       Элениэль игриво прикусила губки и улыбнулась. Выглядело это весьма необычно, хотя он и привык уже к её странному поведению. Она хотела было увести разговор в другое русло, но, заметив, что просто так ей это сделать не удастся, разочарованно выдохнула. Леголас вновь повторил свой вопрос:       — Что ты сказала ей?       — Ничего такого, мой принц, — на последних двух словах она сделала явный акцент. — Лишь правду.

***

      В тёмных коридорах крепости Дол Гулдур, которая до недавних пор считалась заброшенной, кое-где горели факелы. Мерцая и дрожа, они заставляли причудливые тени играть, преображая их в ужасных монстров. Молодой юноша в черном длинном плаще шел прямо к главной зале крепости, где раньше возвышался трон Тёмного чародея. Его единственным желанием было вернуть былое величие этой крепости, которая вот уже много лет покоилась в руинах, и ради этого он мог пожертвовать даже своей жизнью. Однако он не обладал столь великой магической силой, чтобы осуществить задуманное. Он отчаянно нуждался в поддержке более сильного чародея, чтобы окончательно утвердить свою власть, в том числе и над кланом орков, которые разместились в этих развалинах. Сейчас их основным занятием были грабежи, и потому они даже внимания не обратили на одинокого путника, случайно нашедшего здесь кров. Пока ему ничего не угрожало, но нужно быть осторожнее. Эти твари на многое способны, могут ведь и ночью прирезать.       — Моя госпожа...       Он замер, отчетливо услышав шепот, исходивший словно из стен крепости. Он был тих и больше похож на шелест листьев.       — Госпожа ждет… ждет, пока мы соберем силы.       — Кто здесь?       С тревогой в голосе спросил юноша, озираясь по сторонам. Он был не на шутку напуган и на его лбу проступили капельки холодного пота.       — Мы должны помочь госпоже. Уже скоро...       Юноша продолжал вертеть головой из стороны в сторону, силясь найти источник голоса. И тут его внимание привлекла белёсая паутина, мерцавшая в лунном свете, на одной из стен. Он осторожно приблизился и легонько коснулся её рукой. На лице его отразилось изумление, ведь это была не совсем обычная паутина. Она была настолько крепкая, что не порвалась от его прикосновения. Шепот становился все громче и громче, сливаясь в протяжные стоны и шипение у него в голове. Он зажмурился в надежде прогнать голоса прочь и, открыв глаза, словно ошпаренный отскочил, хватаясь за свой кинжал. Сверху на него налетел огромный паук.