Темная кровь

      Прошедшие пару дней Дол Гулдур кишел словно чёрный мрачный муравейник: орки всех мастей и пород, но неизменно уродливые и озлобленные, сновали туда-сюда, что-то тащили, тянули, жгли… Леголас тяжело вдохнул и тут же недовольно поморщился, вобрав в себя чересчур много воздуха, который, казалось, был насквозь пропитан тёмной магией.       Выглядел лихолесский принц изнурённым: он и Тауриэль вот уже три дня к ряду вели наблюдение за Дол Гулдуром. Принцу хотелось бы верить в хорошее, но вот необъяснимая оживлённость тёмных тварей лишь подтверждала его самые худшие опасения. Первой мыслью Леголаса конечно же было вернуться во дворец и рассказать отцу всё, что им удалось увидеть… Он знал, что это будет самым правильным решением. Король тут же вышлет войско на штурм и прикажет изничтожить всю нечисть, копошащуюся в стенах проклятого замка. Но что-то не давало наследнику престола перейти от мыслей к действиям.       «А что станет с ней?» — думал он, возрождая в мыслях её утонченно-мрачный образ: лицо, обрамлённое тёмными густыми волосами, глубокие красивые глаза, подёрнутые завесой печали. — «Её он, наверняка, прикажет убить… Отец не станет рисковать во второй раз, идя на уступки Белому совету и запирая её в темницах Таур-э-Ндаэделос». Он слишком хорошо знал своего отца. Он точно выберет её смерть. Она унизила его, в ту ночь став хозяйкой в его собственном замке, насмехалась и издевалась над ним в его собственных покоях, куда даже самым приближенным путь заказан…       Он обвёл взглядом небольшой ветхий флет (вероятно, кто-то из воинов-галадрим возвёл его, чтобы наблюдать отсюда за Дол Гулдуром), на котором они расположились, и на мгновение встретился глазами с Тауриэль. В глазах своей спутницы он увидел отражение собственных мыслей и лёгкую укоризну. Он знал, Тауриэль поступила бы так же, руководствуясь лишь честью и правдой, а огоньки азарта, плясавшие в её глазах, были лишь тому подтверждением. Красивая, храбрая и неизменно справедливая она бы ни секунды не колебалась, докладывая своему королю о том, где укрылась оскорбившая его мерзавка… Он виновато потупил взгляд, коря себя за малодушие.       Наверно, любовь к жестокой и циничной Элениэль — это то, что он заслуживает по праву. Тауриэль внезапно встала и подошла к самому краю флета, и, спрятавшись за широкой ветвью, за чем-то наблюдала. Леголас невольно отметил её грацию и скромное очарование, с которым она держалась. В его памяти родились воспоминания о том вечере, когда он, возвращаясь в казармы после вечернего обхода, обнаружил эллет в тренировочном зале. Она отрабатывала боевые приёмы, вкладывая в них больше силы, чем полагается на простой тренировке. Он с интересом наблюдал за её идеальными отточенными движениями и ударами, прислонившись плечом к дверному косяку. Тауриэль не видела его. Её медные волосы вспыхивали словно пламя в гномьем горниле, когда она кружилась в этом причудливом танце с самой собой. Взгляд эллет был сосредоточен и суров, словно она сражалась с реальным противником…       Бесстрашие и искусность эльфийских воинов всегда поражали Людей. Да чего уж таить, втайне восхищались воителями и неповоротливые грузные гномы… Леголас ухмыльнулся. Немало поражало чужеземцев и то, что среди воителей-квенди были и девы, которым, к слову, приходилось тренироваться во много раз усерднее и старательней, чем обычному солдату мужчине, чтобы их кандидатуры рассмотрели на приём в войска. Потому дев-воинов (чего уж таить, не каждая эллет смогла бы променять пяльце и иглу на тяжелый клинок и боевую броню) было крайне мало, а, значит, вызывали они вдвое большее восхищение в том числе и у своих сородичей.       Леголасу вспомнился один из званых ужинов его отца, когда гости, находясь в изрядном подпитии, стали насмехаться над тем, что командиром стражи у Трандуила ходит девчонка. На лице таура не было ни капли сомнения, когда он соглашался выставить Тауриэль против любого воина из свиты его гостей. В свою очередь, Тауэриль ни минуты не колебалась, принимая этот вызов. В тот вечер она с лёгкостью уложила на лопатки каждого стража из личной охраны гостей. Она так грациозно и непринуждённо наносила удары, что на мгновение всем показалось, что девушка просто танцует. Тауриэль вышла победительницей, и больше никто не смел поставить под сомнение то, какую должность при дворе она занимает. Весть о великой воительнице, с волосами цвета пламени, разнеслась далеко за пределы Лихолесья.       Эрниль Лихолесья столкнулся с ней лицом к лицу сразу же после боя. И как же было забавно в тот вечер наблюдать за её смущением: она знала, что её принц видел тот бой, и, казалось бы, должна была собой гордиться, но отчего-то воительница раскраснелась так, словно её застали за чем-то непристойным. Леголас хотел было поздравить её с победой, но Тауриэль, пискнув что-то вроде: «Эрниль, прошу простить меня… Обход… Вечерний, вы же знаете», испарилась. С тех пор прошло немало лет, но Леголас запомнил её именно такой: с алеющими щеками, растрепанными медными косами и смущением в ясных зелёных глазах. Тогда он на мгновение подумал, что Тауриэль ему небезразлична. Но и здесь было одно «но».       Такой союз вряд ли понравился бы его отцу. Хотя, если учесть, что последние несколько лет он питал странные не вполне нормальные чувства к Элен, то Трандуил наверняка будет рад тому, что его единственный сын наконец одумался и обратил своё внимание на порядочную эллет. Леголас невесело усмехнулся.       — Эрниль, вы слышали, что я сказала? — кажется уже не в первый раз повторила рыжеволосая воительница, несколько раз быстро проводя раскрытой ладонью перед самым лицом принца.       Леголас непонимающе дёрнул головой. Он на столько глубоко погрузился в свои мысли и воспоминания, что выпал из реальности.       — Кажется, к нам кто-то приближается… — голос эллет звучал заговорщицки, а в глазах сквозил знакомый принцу азарт.

***

      Митрандир уже несколько часов бродил по Лихолесью, но тропа петляла, делала крюки и маг даже заметил что несколько раз он прошелся мимо одной и той же древней статуи эльфийской богини.       Маг знал, помнил путь, но лес словно не хотел подпускать его ближе, чем он был сейчас. Вековой, коварный, с сотнями тысяч старых трухлявых деревьев, которые, несмотря на свою немощность, всё же тянулись к небу и солнцу... Лес жил, дышал, плёл свои тёмные чары, и теперь уже сложно было понять, блуждал ли Гэндальф по собственной воле или из-за колдовства, наведённого сильным магом.       Через этот чёрный морок беспрепятственно могли проходить разве что эльфы да темные твари, которые и стали причиной его появления в Лихолесье. Гэндальф чувствовал их всё отчетливее, и это наводило его на мысль, что он всё же двигается в правильном направлении.       Он остановится в очередной раз и, оперевшись на свой посох, вздохнул, почёсывая затылок: тропа всё никак не желала выводить его в нужное место.       — Треклятый лес, — едва успел пробормотать он, как неожиданный порыв ветра налетел на чащу, заставив деревья дрожать и колыхаться.       Через мгновение, другое ветер поутих, и маг увидел ровную тропинку, слегка присыпанную песком. Похоже, лес наконец-то сжалился над путником, и вскоре тропа, петляя и прыгая через овраги, вывела его к одинокому замшелому дому с покосившейся крышей. Гэндальф бодро зашагал к дому, и, легко толкнув оказавшуюся открытой дверь, вошёл.       — Закрывай! — он тут же услыхал знакомый голос, который донесся откуда-то из-за спины. — Живо, живо, Гэндальф!       Маг обернулся и увидел старого друга, который спешно захлопнул дверь, и теперь подпирал её стулом изнутри.       — Друг мой, — хотел было поприветствовать его маг, но мужчина смешно вытаращил глаза и прижал палец к губам.       — Тс-с-с, — прошипел он и, торопливо прошаркав на другой конец комнаты, принялся копаться в одном из ящиков старого комода, уже изрядного поросшего паутиной.       Выудив оттуда кристалл, слабо светившийся лиловым, принялся нашёптывать над ним магические слова. Гэндальф даже не пытался скрыть, что поначалу опешил от такого поведения друга, но вдруг тоже ощутил приближающуюся волну, если это можно было так назвать. В доме мгновенно стало темно, и стёкла задрожали от стука в них множества паучьих лап, через просветы стали видны грузные паучьи тела. Невольно маг сделал несколько шагов прочь от окон. Однако, волна схлынула так же быстро, как и появилась.       — После того как ведьма ушла они как будто взбесились, — ответил Радагаст на немой вопрос, читающийся в глазах серого мага. — Того и гляди границу перейдут.       — Ведьма? — удивился маг.       — Черноволосая, не эльф, — пояснил маг. — Может быть, полукровка...       — И когда же она покинула лес?       — Пару дней назад.