In the sky with diamonds

Тони Старк ненавидел ждать. Всю жизнь, сколько себя помнил. И нет, это началось не в тот момент, когда долгое, выматывающее ожидание завершилось визитом в его дом неприметного агента ЩИТ в черном костюме, сообщившего, что Говард и Мария Старк — мертвы. Просто с того дня бессильное ожидание, когда сидишь и ничего не можешь сделать, стало его личным худшим кошмаром. И Тони встречался с ним лицом к лицу каждый день в последние три с лишним года. Каждый. Чертов. День. Никто не предупреждал его, что «ответственность», о которой когда-то твердили ему все подряд: Пеппер, Фьюри, Стив, — это сидеть глубоко под землей и посылать других на смерть. Это он узнал сам, возглавив Убежище. Тебе пришлось повзрослеть, Тони, и до чего это паскудно. Металлические стены и потолок давили на него, ощущение сотен метров земли над головой сводило с ума. Он видел во снах, как надевает костюм и свечой взмывает в небо, как раньше. В своих снах, встречая грудью залп Станции, он смеялся от восторга, потому что вокруг был ледяной и огненный простор. А потом он просыпался, пил протеиновый коктейль, растирал ноющую грудь — и шел проектировать воздушные фильтры для системы вентиляции, руководить сборкой дугового реактора, обсчитывать вместе с Беннером потребности Убежища в производстве белка или изучать очередную дрянь инопланетного происхождения, которую принесли с Поверхности бартоновские смертнички. День за днем, без права сломаться или сойти с ума он тащил на себе всю эту махину, обеспечивающую жизнь и безопасность семи тысяч человек. Делал все то, что — Тони отлично знал — вряд ли способен сделать кто-то другой. И это еще ничего. На закуску приходилось выносить вместе с Роджерсом дисциплинарные наказания, разрешать споры и выяснять, кто опять повесил на шлюзовые ворота в огромный тоннель, где выращивают белковые водоросли, бесящую Брюса табличку «Зеленая миля». (Тони знал, что это кто-то из ребят Бартона, но доказать ничего не мог, и это его то смешило, то выводило из себя — в зависимости от настроения). Гребанная, мать ее за ногу, работа с людьми. Тони давно догадывался, что это не для него. Сейчас ему просто хотелось выгнать к чертовой матери из кабинета всех, кто здесь собрался, и накачаться виски в одиночку, раз уж не получилось уснуть. Может быть, оставить одного Роджерса. Хотя и от него тошно. Лицо у Стива застывшее, он похож на собственную восковую фигуру из музея, но вот пальцы — пальцы живут собственной жизнью: сплетаются, расплетаются, вцепляются в край стального лабораторного стола и оставляют на нем вмятины. Тони наблюдает за этим, забывая о головной боли. Наверное, ему даже немного завидно. Он завидует смертнику, бывшему советскому зомбированному убийце, Зимнему солдату. Потому что без многого, как оказалось, можно жить, но жить без того, кто ждет тебя, когда ты пропадаешь на Поверхности — как-то довольно бессмысленно. Соберись, — привычно говорит себе Старк. Трет ладонями лицо. Если уж они все приперлись без приглашения, так можно заняться делом, вместо того, чтобы сходить с ума. — Уилсон, как тебе новая игрушка? — спрашивает он. — Тяжеловата, — отзывается Сэм, подпирающий стенку, скрестив руки на груди. — И точность снизилась. Хотя мощность залпа внушает. С весом можете что-нибудь сделать? — Уилсон, это тебе плазменная пушка, а не детская пукалка, — раздраженно отзывается Тони. — Там стоит более мощный генератор, я не могу его облегчить. Уилсон пожимает плечами. — Я испытатель ваших вундерпушек, а не конструктор. Если тебя интересует мое мнение, то вот оно. — Ты испытатель моего терпения. Тони знает, что зря раздражается. Уилсон здорово помогает ребятам из конструкторского цеха, испытывая на подземном полигоне все их разработки — от брони до плазменных винтовок. Первый образец винтовки взорвался у Сэма практически в руках, оставив на память глубокие шрамы сквозь перчатки и бронекостюм. Уже через две недели Сэм взял забинтованными руками второй образец и бодро пообещал набить конструкторам морду, если взорвется и этот. Просто Тони сейчас проще что-то говорить, лишь бы не было этого молчания: придираться, доставать окружающих, нести чушь. — В следующий раз, — Скотт Лэнг поднимает измученные, глаза, — они пойдут с моими глушилками. Я доведу генераторы помех до ума. Я им устрою бурю в эфире, пусть гребанные бладжеры попытаются разорваться между сотнями целей. Он отворачивается, но Тони успевает заметить, как болезненно-понимающе смотрит на него Сэм, и Скотт даже не пытается скрыть от Уилсона, что губы у него дрожат. Такое чувство, что у этих двоих нет друг от друга секретов. Такое чувство, что у них одно на двоих сердце, и оно сейчас где-то там, на Поверхности. Сигнал вызова по внутренней связи Убежища заставляет Тони буквально подскочить. Нервы ни к черту, — пеняет он себе, нажимая на кнопку ответа. — Старк слушает. — Говорит дежурный Желтого пояса. С Поверхности вернулись двое «призраков», сэр. — Кто? — одними губами спрашивает Стивен Роджерс. — Барнс и Такаги. Тони опускает лицо, чтобы не выдать разочарования, которое его неминуемо сейчас захлестнет и на которое он не имеет никакого права… но разочарования нет. Как нет и никакого Зимнего солдата, киборга-убийцы. Есть Джеймс Барнс, боец отряда GHOST, один из семи тысяч жителей Убежища. Человек, который дорог Стиву… — Тони видит, как закаменевшие плечи Роджерса, дрогнув, чуть обмякают, расслабляются. И Тони, честно, рад, что Барнс вернулся. *** Сломанная рука Такаги висит плетью, а у Барнса темное от боли и жажды лицо, он кусает потресканные губы и виснет на поддерживающем его Стиве, когда их ведут от шлюза Желтой зоны сразу в медблок. Луч из бладжера прожег на нем броню. Проникающее в живот — это плохо, но Барнс выкарабкается, раз уж не умер на месте и дошел до Убежища. — Нас атаковали сразу три бладжера, — рассказывает Такаги, вертя между пальцами здоровой руки флеш-карту. — Один из них разнес передатчик, я не уверен, что мы успели принять все сообщение. — Я посмотрю и разберусь, — Тони мягко перехватывает его руку, забирает карточку. — Все, можешь отдыхать, солдат. Вы сделали все, что смогли. — А как Ванда и Клинт. Они вернулись? Тони молча качает головой и видит, как губы японца, и без того тонкие, сжимаются в одну белую линию. — Посты наблюдения зафиксировали атаку Станции в их районе. Вспыхнуло так, что у нас полетели две наблюдательные камеры, — говорит Тони. — Но мы все еще ждем их… — Правильно, — тихо говорит Такаги. — Там же Ванда. Она… удивительная. Она не может просто так взять и погибнуть. Они вернутся, Старк. — Идите лечитесь, Такаги, — мягко отзывается Тони. *** Полчаса спустя он хмуро горбится перед компьютером, испробовав уже все доступные методы восстановления поврежденных файлов. Эффект «крутой скалы», будь он неладен. При повреждении цифрового сигнала, если теряется больше определенной части информации, расшифровка становится невозможной. — Ну как? — спрашивает Стив, оставивший своего драгоценного Баки в руках врачей. Стив смотрит на него, как на волшебника, и Тони неприятно его разочаровывать. — Часть файлов повреждена без возможности восстановления. Целое — то, что было вначале. Куски кода их бортовых компьютеров, которые Вижену удалось расшифровать. Его расчеты по скорости изменений в атмосфере — неутешительные, кстати. Все личные запросы, и еще какой-то файл с названием ВАЖНО, что меня особенно пугает, повреждены невосстановимо. — А ответ на мой запрос? — поднимает голову Скотт. — Все личные сообщения обычно идут в «хвосте» передачи. В расшифрованных файлах его нет, — отзывается Тони. — Мне жаль. Будем надеяться, что Бартон и Максимофф принесут нам недостающую часть. *** Все вокруг трясется, сверху из огненного ада через открытый люк рушатся раскаленные осколки, Бартон тащит Ванду вперед. В техническом тоннеле жарко, пахнет жжеными проводами, кое-где проседает потолок — и они ползут на четвереньках, вперед и налево, оставляя за углом груду шипящих огненных обломков. Бартон снимает решетку с вентиляционной шахты, надсадно кашляя от дыма и пепла. Ванде трудно вдохнуть, она боится, что тоннель вот-вот просядет и похоронит их заживо: у нее сейчас точно не хватит сил удержать свод. Клинту не хватает дыхания, и он показывает жестом в стальной перчатке: вниз. Они спускаются по металлическому коробу, упираясь спиной в одну стенку, а ногами — в другую. Внизу их ждет старый тоннель ливневой канализации, и они шлепают вперед по старой полузасохшей грязи, включив в очках режим ночного видения. Бартон не перестает кашлять, его скручивает так, что он останавливается, упираясь ладонями в стену, и пытается выкашлять свои легкие. — Давай… отдохнем, — предлагает Ванда, выбрав участок посуше, где под ногами хотя бы не хлюпает. Она тоже, признаться, чувствует себя не очень. Дышать тяжело, колени подкашиваются, в животе свилась узлом тупая боль, а руки — холодные, как лед. Последствия выброса Силы уже накатили в полной мере. Лучше всего было бы сейчас лечь, съесть шоколадку и отрубиться на пару часов. Но пока нельзя. Клинт согласно кивает и сползает спиной по стене рядом с ней. — Дай, я посмотрю, — шепчет Ванда. Он протестующе отталкивает ее руки, пытается что-то сказать, но слова тонут в очередном приступе кашля, сотрясающем его тело. Ванда отлично умеет читать мысли, а еще лучше — эмоции, и уж что-что, а человеческую боль она чувствует даже слишком отчетливо. Но только боль Бартона — одного его — Ванда всегда ощущает по-особому. Как свою собственную. Вот и сейчас она рефлекторно прижимает левую ладонь к своему горлу, потому что там начинает жечь. Печет и в груди: похоже на ожог дыхательных путей и бронхов. Он вдохнул огня. Ванда чувствует там, на теле под обгоревшей броней, каждый ожог — саднящие пятна боли. Хорошо, что их немного, и они не опасные. Всё, кроме дыхательных путей, пустяки. Она кладет правую руку ему на горло. — Сейчас будет легче, сейчас. Только не мешай мне, Клинт, прошу тебя, — уговаривает она, как маленького. — Это совсем чуть-чуть, и для меня это не опасно. Правда. Из-под ее пальцев разливается нежное золотое сияние, впитывается в грязную, закопченную кожу, щекочет, охлаждает горящее горло, позволяет дышать полной грудью и без боли. — Спа…сибо, — шепчет он, пытаясь отвести ее ладонь. Но она спускается вниз — к ожогам под грудными пластинами брони, к этому острому источнику боли на боку. Ванда чувствует, как боль уходит, а ожоги рубцуются, и под коркой нарастает новая кожа. Она любит делать это больше всего на свете. И наверное, только радость помогает ей сейчас не рухнуть в обморок. Ее трясет от холода, голова кружится, а внизу живота пульсирует комок боли. — Все, — выдыхает она. Ее колотит крупная дрожь, ей нужны сейчас два-три часа сна, без этого она не пройдет и пары шагов. Затянувшиеся ожоги Бартона все еще немного саднят, но он укладывается на спину, чтобы быть между холодным полом и Вандой, и помогает ей лечь сверху. Ванда неожиданно легкая, и это не из-за того, что его броня берет на себя часть веса. Она в последнее время сильно исхудала. Согревшись, Ванда выключается мгновенно, дыша ему куда-то в шею, она почти не шевелится во сне, не тревожит его раны. Слушая ее мерное дыхание, Клинт смотрит в темноту, думает, что вряд ли заснет — и сам не замечает, как засыпает. *** В 9 «утра» громкая связь Убежища транслирует сигнал «будильника». Сегодняшний дежурный будит всех бодрыми аккордами «Оды к радости» Бетховена. Тони слегка морщится, понимая, что начался рабочий день, а поспать ему так и не удалось. Он забрасывает в рот очередную таблетку фенотропила и запивает водой. На старом диванчике в углу спит Скотт, Сэм сидит рядом на полу, откинув голову на потертую обивку дивана, рядом с коленями Лэнга. — Что там, в файлах Вижена? — тихо спрашивает Роджерс. — Ничего хорошего, в общем, — пожимает плечами Тони. — Математические модели того, как быстро будет меняться атмосфера. Крии занимаются «терраформированием»: подгоняют характеристики Земли под атмосферу и климат своей родной планеты. Вижен считает, средняя температура на их планете — примерно минус двадцать-минус тридцать по Цельсию. Он выстроил модель их «родной» атмосферы. Много азота. Совсем мало кислорода. Для людей такой воздух непригоден. И да, видимо, у них высокий уровень солнечной радиации. Нет сомнений, они целенаправленно уничтожают наш озоновый слой. — Сколько у нас времени? — Вижен считает, у нас есть три-четыре года до того, как атмосфера перестанет быть пригодной для дыхания. Можно, конечно, создать в подземных городах замкнутые системы воздушной циркуляции, обогащать внешний воздух кислородом. Но это все… — Тони вяло машет рукой, пытаясь жестом передать безнадежность затеи. — Три-четыре года, — задумчиво повторяет Роджерс. — Масса времени, если вдуматься. А что там с кодом? — О, это удивительно, — Тони разворачивает в воздухе голографическую модель, и глаза у него загораются, делаются совсем как раньше, — думает Стив. — Вижену удалось записать и проанализировать кусок кода с бортового компьютера бладжера. У них… другая логика. Не бинарная. — Как это? — Все наше программирование основано на бинарной системе исчисления. По сути, это та же аристотелева логика. Есть состояние «да» и состояние «нет». «Ноль» и «единица». Между ними — ничего промежуточного. — А у крии? — А у крии — нечеткая логика. Логика вероятностей. Например, «единица» с вероятностью 0.64. Между «нулем» и «единицей» — может быть е в степени n дробных значений. А еще есть «суперпозиция» — значение «и ноль, и единица одновременно». Это так называемая квантовая логика вычислений. Роджерс ошалело мотает головой. — У нас есть… вычислительные мощности, чтобы моделировать такое? — Будут, — Тони сжимает кулаки. — Для этого нужно просто построить работающий квантовый компьютер. Задачка, над которой бились несколько десятилетий. Но это пока не взялся я. Я его построю, Стив, будь уверен. Роджерс смотрит на худые плечи, ссутулившиеся под черной майкой и в голове почему-то всплывает слово «атлант». Он любил рисовать архитектуру, делать наброски атлантов и кариатид… когда-то давно, в другой жизни. Ему нравилась их спокойная решимость, готовность принять небесный свод на свои плечи и руки. Сложение у Старка, конечно, не как у античного великана, но иногда он кажется Стиву атлантом. Сигнал вызова заставляет их обоих вздрогнуть. — Говорит дежурный Желтого пояса. С Поверхности вернулись Бартон и Максимофф. *** Эти двое живы и, кажется, даже не ранены, — с облегчением понимает Старк, глядя на монитор. Они шагают по узким коридорам Убежища, и как обычно, их возвращение превращается в какой-то гребанный цирк. Ну как же, везучий командир смертников и его ведьма опять вернулись живыми. Люди бросают работу, выглядывают из дверей, «случайно» находят себе дело именно в тех коридорах и цехах, через которые идут эти двое. — Я выиграл кучу сладкого, — облегченно вздыхает Тони. Он пропускает Ванду с Бартоном и захлопывает дверь в кабинет, отрезая шум в коридоре, сквозь который слышен могучий бас Мухаммеда Зои — «Сегодня проставляешься, Бартон!» Сегодня у «призраков» будет пьянка, и Тони даже ничего не будет пытаться с этим сделать. — Клинт, мать твою! Скотт с Сэмом подскакивают, налетают на Ванду с Бартоном, помогают им отключить и снять броню. В кабинете Тони опять становится слишком шумно и тесно, но теперь это его совсем не раздражает. — Это надо сдать в ремонт, — Бартон, недовольно шипя, дергает опаленную, почерневшую грудную пластину: крепление расплавилось и не хочет отстегиваться. Стив качает головой, глядя на две обугленные пробоины на груди и дырку на боку. — Сомневаюсь, что это подлежит ремонту. Бартон, ты как шкодливая девочка, которой только купи новое платьице — и она тут же залезет в нем в лужу или повиснет на заборе, — ворчит Тони. Ванда едва заметно улыбается. Бартон устало пожимает плечами. — Уж больно «забор» был высокий. Я бы и сам предпочел, чтобы бладжеры меня не дырявили. Давай к делу, Старк. Во-первых, ты мне должен половину выигранного шоколада. Во-вторых, я принес тебе это, — он поднимает к лицу Тони зажатую между пальцев флеш-карту. — Мы записали все сообщение — спасибо Ванде. Удар Станции это действительно нечто, по приборам похожее на фотонную бомбардировку. А еще я обнаружил новый тип ловушки, надо будет внести в каталог и рассказать о ней всем сталкерам. Ну как, Тони, — довольно щурится он, — я заработал бутылку твоего коллекционного пойла? Гони ее сюда. — В-вымогатель, — Тони делает вид, что сердится, но на самом деле, он рад открыть стальной сейф и отжалеть этому невозможному человеку бутылку хорошего виски из собственных запасов. Сегодня ему можно многое. — Тони… — тихо напоминает о себе Лэнг. Пока Старк копирует информацию с карты, в кабинете становится тихо. — Так, подожди, Скотти… директория «Личные сообщения». Файл «Скотт Лэнг». — Скотт, — шепчет Тони, уставившись на экран. — Ответ на твой запрос… положительный. Кэсси Лэнг действительно жива, она в Лос-Анджелесском убежище. Она… письмо тебе написала, Скотти… — Вот видишь! — Скотт поднимает на Бартона горящие сквозь слезы глаза. — Ванда была права! Почему бы тебе не… — Заткнись, Скотт. Бартон отворачивается.