In the sky with diamonds

Ванда спит, ест шоколад — Бартон выдал ей пару плиток настоящего шоколада — и снова спит в блаженной тишине. Металлические стены экранируют чужие эмоции, и теснота нисколько не давит на нее. Она чувствует себя, как ребенок во чреве матери. Ее будит стук в дверь — она подскакивает, в панике смотрит на часы — уже почти полночь. Перед тем как открыть дверь, она пытается, в испуге глядя в зеркало, привести в порядок ту копну, которая образовалась во время сна у нее на голове. И ох, на ней старая армейская майка, на которую она несколько раз за сегодня уронила шоколад. А впрочем, плевать, — думает она. Можно подумать, Бартон никогда ее не видел в соплях, слезах и одежде, заляпанной черте чем. Она вздергивает подбородок, одергивает майку пониже, открывает дверь. Но на пороге стоит не Бартон. Там Рю Такаги, немного бледный, но в чистой форме и с рукой в пластигипсе на перевязи-косынке. — Ой, Рю, это вы… Рю опускает глаза, изучает собственные берцы, как будто там написаны пять вариантов остроумных или хотя бы наименее нелепых реплик в данной ситуации. — В-Ванда, я вас, наверное, разбудил. Если хотите, я подожду за дверью, пока вы оденетесь. — О, ничего страшного. Заходите, посидите вот здесь. После первых месяцев в Убежище, когда они жили вдесятером в маленьком ответвлении технического коридора и спали по сменам, потому что на полу не хватало места, Ванда подрастеряла стеснительность. — Я… вам не помешаю? — осторожно спросил Рю, присаживаясь на самый краешек койки. — Нет, просто не смотрите, как я переодеваюсь. Он мучительно залился краской и старательно зажмурился. — А где Бартон? — спросила Ванда, натягивая черные штаны с кучей карманов — давно отвыкла от другой одежды. — Я думаю, немного занят похищением человека и запугиванием медработников. — О… — В смысле, они собираются выкрасть Барнса из медблока, — пояснил Рю. — Врачи его не отпустили, он только несколько часов назад пришел в себя после наркоза. Но когда подобные вещи останавливали Бартона и Зои? У нас же сегодня веселая ночь. Рю очень смешной, когда вот так старательно жмурится, и одновременно улыбается. У него мягкая, чуть ироничная улыбка и вечно взъерошенные волосы, черные, жесткие, блестящие. Он немного похож на рыбу-ежа, думает Ванда, и губы у нее тоже растягиваются в улыбку. — Как вас занесло к этим психам, Рю? Вы же нормальный — интересуется Ванда, застегивая чистую рубашку. — Кем вы были до войны? — Преподавал в Токийском университете. Так что мне привычно управляться с целой толпой буйных оболтусов с необузданным чувством юмора, если вы об этом, — улыбается Рю. От него тепло, — думает Ванда. *** Стив смотрит на Баки и думает, что выглядит тот не очень. Лицо у него все еще зеленоватого оттенка. И да, отходняк после наркоза в этот раз был сильнее обычного. Роджерс хмурится. — Бак, я запру тебя здесь и оторву Бартону голову, если его ребята попытаются тебя отсюда забрать сегодня ночью. — Да ладно, Стив, — Барнс досадливо мотает головой, темная прядь спадает ему на лицо, и Стиву ужасно хочется приподнять ее пальцем и заправить обратно за ухо, но Баки сейчас явно не в том настроении, чтобы нормально на это отреагировать. Он вообще с трудом разрешает прикасаться к себе, даже Стиву, и несколько лет сплошного армагеддона ничего тут не изменили, — с тоской думает Роджерс. — Я в порядке, — нажимом говорит Баки. — Я, черт возьми, в порядке, Стив, и хватит надо мной квохтать! Бывало и хуже, ты же знаешь. О да. Он не всегда приходил с Поверхности сам, иногда его приносили. А еще он провел год в заморозке в Ваканде. А еще его 70 лет пытала Гидра. Бывало и хуже, Бак, кто бы спорил. — Я. Сверну. Ему. Шею. И тебе. Я вас обоих загоню на штрафные работы к доктору Беннеру, — не очень логично выстраивает угрозы Роджерс. — Отказать, Стив… — Баки мгновенно хватает его запястье стальными пальцами, сжимает до боли, глядя в глаза. — Я «призрак». Я могу не вернуться с Поверхности в любой день. Сегодня. Через неделю. Мы все когда-нибудь не возвращаемся, Стив. Не привязывайся ко мне. Роджерс отворачивается и глухо говорит в сторону: — Ты опоздал с этой просьбой лет так на 90, Бак. — Херовое, кстати, оказалось будущее, — тихо отзывается Барнс. — Я уже не помню, о чем мы тогда мечтали, когда воевали с Гитлером, но точно не об этом. Хотя здесь мне все-таки лучше, чем у ГИДРЫ. Я сам себе могу ставить задачи. И моя задача — защищать других. До самого конца, Стив. Прости. Я знаю, что ты… что я для тебя… Он замолкает. — Короче, — страдальчески морщится Барнс, — просто дай им поразвлечься. Все эти набеги на медблок… их развлекают. — Их и салочки с бладжерами развлекают, — ворчит Стив. — Ну да, — осторожно пожимает плечами Барнс. — А чего ты хотел, Стив, они же все выжженные изнутри. Адреналин и другие наркотики, вот и все, что им остается, чтобы хоть что-то почувствовать. — Но ты же не такой, Бак. — Такой же. Просто меня выжгли гораздо раньше. Успел привыкнуть. — Врешь… — Роджерс осторожно ведет пальцем по внутренней стороне его живого предплечья вверх до самой ключицы. Баки закрывает глаза и вдыхает сквозь сжатые зубы, но не отдергивает руку. *** Стив уходит из медблока спустя полчаса. Он опять дал Баки себя уговорить. Возмутительно. Комендант Убежища потакает банде безответственных дебилов, одержимых тягой к риску и саморазрушению. Он идет прямиком к Старку. У коменданта Убежища сегодня будет свое шоу. Коменданту Убежища тоже надо развлекаться, чтобы в один далеко не прекрасный день не сойти с ума. *** Тони Старк развалился в кресле перед мониторами и хрустит чем-то, подозрительно напоминающим чипсы довоенного производства. Не ту дрянь, которую технологи научились делать из бледной модифицированной картошки, растущей на подземных плантациях. Настоящие довоенные, с ароматом жареного лука… Тони разворачивается в кресле на звук открывающейся двери. — Немного коррупции и использования служебного положения в личных целях? — любезно предлагает он, протягивая Стиву открытую пачку чипсов Lays. У Роджерса округляются глаза. Lays. Довоенные. Запасов довоенной еды осталось не так много. Время от времени «призраки» притаскивают что-нибудь с поверхности, но чем дальше, тем реже. Так что в основном остались консервы, шоколад, сухпай и спиртное из загашников ЩИТа. Все теперь на вес золота: редкий деликатес, премия особо отличившимся. Окей, спиртным неизвестный снабженец ЩИТ затарился основательно, видно, на случай ядерной войны. А вот о чипсах Роджерс давно даже и не слышал. Стив хмурится. — Тони, ты же знаешь, что я категорически против… Старк закатывает глаза. — Да ладно! Мы с тобой столько вкалываем на благо простых граждан, что не грех иногда поживиться пачкой чипсов из премиального фонда. — Вот так, — нравоучительно говорит Стив, запуская руку в пакет, — и приходили в упадок империи. Когда верхушка начинала думать, что ей позволено все… Омары, лобстеры, ванны там… из крови девственниц… — Чипсы из крови замученных картофелин… — в тон ему отзывается Тони, заставляя Стива… не рассмеяться, но, определенно, фыркнуть. — Давай смотреть, — сказал Тони, похрустывая чипсиной. — Интересно, что они придумают на этот раз? — За сонный газ в прошлый — Зои и Джеймс отработали по 50 часов на Зеленой миле. Я предупредил Бартона, что в следующий раз штрафработами дело не кончится. Я не допущу, чтобы его громилы наносили вред медицинскому персоналу. — Ну уж и вред… — начинает Тони, но натыкается на взгляд Стива и замолкает. — Эй! — Вскидывает он ладонь. — Я просто хотел сказать… иногда меня так достает бессонница, что я бы хотел оказаться на месте тех медсестер, чтобы продрыхнуть четыре часа без снов. Ладно. Молчу. — Ничего себе, — присвистывает Стив, указывая на монитор. — Да уж. Кажется, в этот раз про вред точно речь не идет. Разве что мужикам вредно возбуждаться попусту, — комментирует Тони. У девушки на мониторе — русая коса толщиной с руку, божественной красоты глаза и кхмммм — столь же божественный размер груди. Камера смотрит сверху и чуть под углом и бля, как можно из списанной черной формы Ghost сотворить нечто с таким глубоким вырезом. Разговаривая с молодым врачом на посту, она царственно поводит плечом и чуть наклоняется, облокачиваясь на стойку. Тони беспокойно ерзает на кресле. — Ты знаешь, как зовут эту милую девушку, Стив? — Ее зовут Рада, она недавно в «призраках» и, Тони, не советую тебе к ней подкатывать. — Это почему? Бартон морду набьет? Стив несколько секунд любуется формой дельтовидных мышц, широкой подкачанной спиной, мощными бедрами — девушка как раз повернулась так, что камера показывает ее сзади. — Эта милая девушка, Тони, тебя сама в бараний рог скрутит, если ей что-то не понравится. — Стив, смотри! На краю «зрения» камеры мелькают два темных пятна. Пока Рада занимает врача разговорами, диверсанты уже в медблоке. — Четко они. Переключаю на палату Барнса. Они видят на мониторе, как дверь приоткрывается, и внутрь проскальзывают два человека. Баки медленно садится на кровати, свешивает ноги вниз. — Ничего себе! Бартон сам за ним пришел? Я думал, он просто закрывает глаза на эти штучки, но сам никогда не участвует. — Наверное, ему тоже бывает скучно, — пожимает плечами Тони. На мониторе Мухаммед Зои и Клинт Бартон осторожно пересаживают Баки Барнса в кресло на колесах. Бартон плавным движением перемещается к двери, выглядывает в коридор и, видимо, удостоверившись, что врач занят разговором, выскальзывает наружу. Следом двигается Мухаммед, который катит перед собой кресло с Баки. Они крадутся по коридору к запасному выходу в противоположной от поста стороне. — Не так просто, детки, — улыбается Старк и набирает команду системе заблокировать дверь. — Старк, ты какого черта творишь? — шепотом возмущается Роджерс. Дверь не открывается. Бартон, прищурившись, глядит на нее, окидывает беглым взглядом, коридор, потолок, пару секунд смотрит прямо в камеру. — Вызов принят! — бормочет Старк, отпихивая руку Роджерса, который хочет отменить команду. Бартон подает знак напарнику, и они быстро возвращаются в палату. Когда за ними закрывается дверь, Барнс что-то быстро говорит Бартону, показывая наверх, и тот кивает. — О, нет, — стонет Роджерс. — Вы же не собираетесь?.. Тони, видишь, что ты натворил! Бартон, встав на прикроватный столик, аккуратно снимает решетку с вентиляционной шахты, передает ее Зои и, легко подтянувшись на руках, протискивается в темный лаз. — Нет, они же не хотят туда его затащить?! Темнокожий здоровяк помогает Барнсу подняться на ноги и взобраться на столик — тот пошатывается и, кажется, вот-вот развалится под весом. Баки хватается за обе руки, протянутые ему из вентиляционной шахты, и его осторожно поднимают наверх. — Мать твою! — тихо говорит Стив. Они вываливаются из системы вентиляции за пределами больничного отсека, и Стив облегченно вздыхает. Баки жив, не хватается за живот и не выглядит, как человек, у которого разошлись свежие швы. Он медленно идет, придерживаясь за плечо Мухаммеда. Бартон подходит прямо к камере наблюдения. Недобро смотрит в нее своими холодными глазами. Не меняясь в лице, показывает камере средний палец, достает из кармана что-то, нажимает кнопку — и во всем секторе на пять минут слепнут камеры слежения. Просто вырубаются. Когда они включаются обратно — естественно никого на них больше нет. — Ничего себе! — возмущается Тони. — Ты видел, Роджерс? Он нам фак показал! И эта игрушка, которая вырубила камеры! Кто ему дал ее?! Есть у меня подозрения, кто бы это мог быть. Надо будет их проверить… В мигающем свете мониторов Тони на секунду чудится на лице Стива… улыбка. Да, наверное, и правда пора завязывать с бессонными ночами. Если у него уже начались глюки, лучше пойти сдаться врачам. *** Ванда и Рю долго идут коридорами жилых зон, потом техническими переходами и останавливаются перед дверью склада в секторе Желтый-16. Из-за двери доносятся голоса, взрывы хохота, кто-то берет пару аккордов на гитаре. Перед глазами у Ванды светится табличка с надписью светодиодами: Eliʼs pub — Сегодня далековато было идти, — ворчит она. — Забрались черте куда. Рю пожимает плечами. — Мы меняем место, чтобы Старк с Роджерсом нас не засекли. Это хорошее место. Рядом нет жилых помещений и камер наблюдения. Внутри тепло, шумно, склад освещен подвешенными к потолку светодиодными фонариками — они чем-то напоминают Ванде гирлянды на Рождество. В полутьме мелькают лица-руки-глаза, на ящиках, складных стульях и просто на полу сидят люди в черной форме. С Вандой здороваются, Ванде подают руку, помогая переступить сидящих на полу. Кто-то почтительно уступает ей место рядом с Бартоном — тот сидит, привалившись спиной к стене, на каком-то металлическом контейнере. Делается чуть тише. — Ну что, Мухаммед, доставай заначку, — лениво говорит Баки. Негр со сложением олимпийского атлета вытаскивает из мешка огромную бутыль какого-то мутного пойла. Судя по восторгу окружающих, это спиртное. — С этим я всегда рад помочь. Но! — подымает кверху палец Мухаммед, — проставляюсь-то сегодня не я. А наш счастливчик Бартон. Он сумел отжать у Старка бутылку довоенного виски. — Огого! — свист, шум, смех. — Наглость — второе счастье! — Да, я везунчик, — ровно подтверждает Бартон, выдавая Зои бутылку виски. — Мухаммед, разливай. — Кстати, — интересуется Баки. — Как там насчет Аллаха, Зои? Ты же верующий. Аллах не выдаст тебе пинка под зад за то, что ты гонишь самогон? Мухаммед пожимает плечами. — Он уже выдал мне все пинки, что мог. А вообще я сомневаюсь, что он нас видит. Слишком уж мы глубоко. Я давно сомневаюсь, есть ли он вообще… — Так выпьем же за здравые сомнения. Компай! — подытоживает Такаги, и все снова взрываются хохотом. — П-почему Eliʼs Pub? Откуда такое название? — спрашивает Ванда, храбро опрокинув в себя порцию на дне пластикового стаканчика. Она не привыкла пить крепкое спиртное, но плевать. Надо хоть раз попробовать. По ее жилам разбегается огонь. В этом… есть что-то приятное. — Ты не знаешь? — Я тоже, — отзывается Рада, сидящая рядом с Зои на полу и обнимающая старенькую гитару. — Да, у нас же много новеньких. Я расскажу, — Бартон чуть повышает голос — и в помещении моментально становится тихо. — Был у нас такой парень, Эли. В первом наборе GHOST. Веселый, рыжий, вечно шутил дурацкие шутки и сам же смеялся громче всех. На гитаре играл хорошо, мы любили послушать. Говорил, был когда-то в джаз-бэнде. Кстати, это его гитара у тебя, Рада. И это он придумал собираться вот так после вылазок на поверхность. А когда нас начали гонять Старк с Роджерсом, Эли придумал эту шутку с табличкой. Сказал, где табличка, там будет и Eliʼs Pub. Не разогнать, не уничтожить. — У Эли золотые были руки, — пробасил Мухаммед.- Парень был просто гений. Цены ему не было: он гнал самогон из всего, что только можно вообразить. Выращивал какие-то особые грибочки — ух и вставляли! — Ага, — хмыкнул Бартон. — У Беннера на Зеленой миле он просто прописался, Роджерс заваливал его штрафными работами — то за самогон, то за грибочки. Однажды доктор Беннер обнаружил, что Эли пытается вырастить новый вид галлюциногенных грибов прямо у него под носом, в заброшенном баке. Ну он тогда и разозлился. Мистер Зеленый гнался за Эли всю чертову Зеленую милю с диким ревом, а потом я помогал чинить вмятины от его кулаков на бронированной двери. — Эли, небось, отложил за собой целую дорожку из кирпичей, — хохотнул Мухаммед. — Из желтых кирпичей. С коричневым оттенком. — А что с ним стало потом, с Эли? — спросила Рада. — Остался наверху, — отозвался Бартон. — Обнаружил новый тип ловушек, мы их потом так и назвали — «волосы Эли». Редкая дрянь. Там он и погиб. На перекрестке Гранд-стрит с Юнион-авеню. Барнс два раза пытался вытащить то, что от него осталось, а потом мне пришлось вытаскивать самого Барнса. — Давайте, за всех, кто остался наверху, — поднял стакан Зои. — Давайте. — Слушай, про Беннера — это правда? — шепотом переспросила Ванда, проглотив свою порцию. — Нет, конечно, — у Клинта дернулся уголок рта, намекая, видимо, на улыбку. — Брюс давным-давно носит на запястье браслет, который колет ему транквилизатор, когда пульс ускоряется. Как ты себе представляешь Халка, разносящего Убежище? Это было бы слишком опасно. — Тогда зачем ты соврал? — Поддерживаю его авторитет. Брюс слишком интеллигентный, я не хочу, чтобы они перестали его слушаться. Пусть лучше боятся. — Кстати, раз уж вы сегодня ударились в воспоминания… — протянула Рада. — Я давно хотела спросить — кто придумал называть бладжеры — бладжерами? — О, это был Макс. Зои, ты же еще застал у нас Макса? — Угу. Всегда смотрел на него и думал, что пока есть Макс — я могу считаться нормальным. — Он что, был фанатом Гарри Поттера? — спросила Ванда. — Бладжеры — это же… эти летающие злобные мячики из квиддича. — Знаю, — кивнул Бартон. — Мои… в общем, я видел все эти фильмы по несколько раз. Ванда на секунду прикрыла глаза, чтобы не видеть его лицо. — Он был фанатом всего подряд, — сказал Такаги. — «Гарри Поттер», «Звездные войны», «Властелин колец». Я помню, как он пришел проситься к нам в отряд. Мы с Бартоном чуть не отказали ему с порога: тощий, сутулый как рахитник, да еще в очках с диоптриями. — До Нашествия он был известным хакером, — заметил Бартон. — Я когда-то слышал о нем в ЩИТе. Когда он переехал из своей России в США, им тут же заинтересовалась куча народу. В итоге ЦРУ его перехватили у нас, и он несколько лет укреплял компьютерную оборону Штатов. — Раньше таких называли гиками, — сказал Такаги. — Чистейший типаж. Из тех, кто ездит на аниме-фестивали, переодевшись в какого-нибудь Стального алхимика. — Ладно фестивали, это я понимаю, — прогудел откуда из угла Фред Джейсон, до Нашествия — нью-йоркский коп. — Он мне что-то втирал, как они в России ездили в леса, чтобы отколошматить там друг друга деревянными мечами, и называли это ролевыми играми. Ха! Как по мне, так ролевые игры — это хорошенькие девочки в костюмах медсестер, а то что он описывал, тянет разве что на БДСМ. — Предлагаю накатить за правильные ролевые игры, — встрял Зои. Он разлил мутного пойла из бутыли — нормальный виски кончился. Самогон пах чем-то химическим и плесенью. Ванда поперхнулась — жидкость вначале встала у нее поперек горла, зато потом уютно согрела грудь изнутри.  — Не знаю, чем он там по лесам занимался, но боец из него вышел отличный, — тихо заметил Баки, рассевшийся на полу у стенки, вытянув длинные ноги. — У него просто не было чувства страха. Я с ним часто работал в паре. Когда мы с ним отстреливались сразу от трех бладжеров, и сверху спикировал четвертый, я уже думал, что нам кранты, но у Макса на лице было только одно: сумасшедший восторг. — Психов у нас полно, — пожал плечами Бартон. — Нет, лучшее в Максе — это не отсутствие инстинкта самосохранения. А его аналитическое мышление. Черт, иногда мне казалось, что он способен заглянуть бладжерам и Станции прямо в их прошивку, или что там у них. Он первым понял, что они бьют в первую очередь по источникам радиоволн. Что у них плохо с визуальным распознаванием, а вот с восприятием на звук — очень хорошо. Он наблюдал, делал выводы, составлял алгоритмы — как они реагируют, какие тактики используют в бою. Почти все, что мы об этом знаем, — это Макс. — Нет он все-таки был слегка чокнутый, — высказался Джейсон. — Нед Харрисон, ну тот, который потом поджарился в паутинке возле Центрального парка, рассказывал мне, что как-то видел, как Макс разговаривал с бладжером. Стоял, говорит, прямо рядом с ним, гладил рукой, что-то говорил — а чертов шар его слушал! И гудел от удовольствия. — Неду надо было меньше прикладываться к грибочкам Эли, — отозвался Такаги. — А Максу надо было хоть иногда вспоминать, что Поверхность — это ему не виртуальный шутер. — Он погиб? — спросила Ванда. — Нет, — покачал головой Бартон. — От нас не всегда уходят вперед ногами. Макс жив. Может быть, ты даже с ним сегодня познакомишься. Он обещал к нам заглянуть. — Не чокнутый? — возмущается Джейсон. — А кто додумался назвать свою винтовку «Авада Кедавра»? Клянусь, я слышал, как он с ней разговаривал. — Ну, по сути — давать оружию имена — давняя традиция, — улыбается Такаги. — Например, у рыцаря Роланда был меч Дюрандаль… — Это где-то в вашем дурацком самурайском кодексе записано? — ржет Джейсон. — Джейсон, — сквозь зубы говорит Такаги, он уже слегка нетрезв, иначе он не поддался бы раздражению так легко. — Не каждый японец знает наизусть самурайский кодекс. И он не дурацкий. — Ну ты-то наверное, знаешь, ты же умный, в университете преподавал, не то что мы, простые копы, — злится Джейсон. — Я, мать твою, преподавал американскую литературу! — срывается Такаги. — И да, в отличие от тебя, остолопа, диссертацию защитил, по творчеству Курта Воннегута. У меня докторская степень! — Была, — негромко замечает Бартон, и в этот момент Ванде дико хочется ударить его по лицу. — Джейсон, — бесцветно говорит Клинт, видя, что Такаги уже заткнулся. — Сядь на место. Еще раз заденешь Рю — отправлю на неделю на Зеленую милю. Джейсон усаживается обратно на пол, что-то бурча себе под нос. — Выпьем за мультикультурализм, — примиряюще предлагает Мухаммед. — П-послушайте, Рю, — говорит Рада, вгрызаясь в протеиновый батончик: после очередной порции спиртного ее уже основательно развезло. — Помните, вы что-то цитировали нам… такое. Из Воннегута. Вы можете еще раз… Рю встает. Делается тихо. — Это из речи Воннегута перед выпускниками Массачусетского университета, — хрипло говорит он. — Речь там была большая и нелепая, неважно, но заканчивалась она так: «Все мы когда-нибудь уйдем, но важно продержаться до конца, во что-то веря. В этом самая большая трудность, потому что, кажется, что нет ни черта такого, во что действительно стоило бы верить…» Ванда смотрит на Бартона: тот закрыв глаза, прижимается затылком к холодной металлической стене, и лицо у него как у человека, который сдерживает досаду или терпит сильную боль. Она не замечает, как Рю исподтишка бросает на нее короткий, болезненно-блестящий взгляд.