In the sky with diamonds

— Может, я просто проникну в электронный замок и закорочу его? — предлагает Скотт. — Лэнг, ты меня оскорбляешь, — отзывается Старк, не отрывая взгляда от экрана. — Да он просто из тех, кто любит отбирать у детей конфетки, — желчно замечает Макс. — Хакнуть секретное хранилище ЩИТ, Скотт, это же для многих мечта жизни. — Я делаю это не первый раз. Завидуй молча, — улыбается Тони, в то время как его пальцы пляшут по клавишам. — Просто расслабьтесь и получайте удовольствие. — Ну смотри. Я слышал, что на случай неудачного взлома внутри есть механизм самоуничтожения, — замечает Стив. — Сделаешь что-то не то — и никаких тебе игрушек. — Я сделаю все «то». А теперь хором скажите: «Сезам, откройся!» — торжествующе говорит Тони. Роджерс за его спиной закатывает глаза. Выпендрежник. Цветные огоньки, мигающие над электронным замком, превращаются в сплошные зеленые. Дверь с шипением открывается перед ними. — Что это?! Маленькая комната, открывшаяся перед ними, пуста. *** Рю думает, что уже точно не сможет заснуть. Комкая в кулаке угол одеяла, из-под полусомкнутых век он наблюдает за Бартоном, слушает все, что тот сбивчиво бормочет в темноте. Господи… у него было трое детей?! Такаги не хочет об этом думать. Он-то считал, что Клинт в прошлой жизни был кем-то вроде Джеймса Бонда, только со снайперской винтовкой. Его сложно представить с детишками на коленях. Он даже не будет пытаться. Клинт, наконец, замолкает. И это очень вовремя, потому что Рю уже хочется заткнуть уши, или убежать, или сдохнуть. Лишь бы не слышать, как он зовет по именам своих погибших детей. Чудовищная усталость берет свое. Кажется, он все-таки задремал, потому что, когда Клинт трясет его за плечо, небо в окошке уже светлеет. Такаги дергается, сбрасывает руку с плеча, садится, протирает глаза. — Подежурь. Я поспать хочу. Он забывается мгновенно, каменным сном, похожим на обморок, скорчившись на боку. Рю сидит и смотрит на его худую спину, седеющий затылок, сползающее с плеч термоодеяло. Такаги до боли стискивает приклад винтовки с коряво процарапанными буквами AVADA KEDAVRA. Встает. Подтягивает одеяло выше. Внутри надсадно болит, но лучше об этом просто пока не думать. Сегодня он все решит. *** — Тут ничего нет! — объявляет Стив, переступая порог. — Спасибо, Кэп, — саркастично отзывается Тони, прощупывающий стены. — Но ты не прав. Не так чтобы уж совсем ничего… Под его рукой белая панель вдруг уходит вбок. Под ней обнаруживается сверху электронное табло, на котором запущен обратный отсчет времени, а прямо под ним… — Это что — сканеры сетчатки глаза? — спрашивает Макс, перекатившись через порог. — А это что — отсчет секунд до взрыва? — уточняет Роджерс. — Может, не до взрыва, но точно до какой-нибудь гадости, иначе считайте, что я не знал Фьюри, — хмурится Тони. — Это еще один уровень защиты, черт его дери, с ограничением по времени. Если за пару минут мы его не сломаем, нам лучше уйти отсюда. — Смотрите, между ними есть надпись! — вскрикивает Лэнг. Между двумя сканерами на стене под трафарет краской выведено: Divided we fall. — «Разделенные, мы падем» — что за чертовщина? — бормочет Тони. — Все это так в духе Фьюри, что мне аж противно — помните карточки Коулсона? Старый пафосный засранец… Что он имел в виду? — Судя по расстоянию между ними, это сканеры для глаз двух разных людей, — медленно говорит Стив. — Или та сплетня про Фьюри была правдой — ну, что у него вынимается глаз, который под повязкой, а под ним в голову вмонтирована крохотная лазерная пушечка. — Тони, — поднимает голову Кэп. — Как ты думаешь, может быть такое, что они настроены под нас? — Это вряд ли. После всего, что мы с тобой натворили… — Давай попробуем, а что мы теряем? — Что теряем? — хмыкает Старк. — Ну например, нам разнесет головы из какой-нибудь спрятанной под потолком пушки, как грабителям-неудачникам. — Мы должны попытаться. — Слушайте, — встревоженно говорит Лэнг. — Давайте я попробую отключить отсчет, ну или уйдем отсюда, и черт с ним с хранилищем. Не надо рисковать, вдруг и правда здесь стоит система уничтожения, это же была база ЩИТ, от них можно ждать чего угодно. — Скотт, помолчи, — поднимает руку Стив. — Он пристально смотрит на Старка. — Тони, я почти уверен. Но если ты не хочешь рисковать… — Я готов. Давай вместе, Стив. Они шагают вперед и одновременно прижимаются лицом к сканерам. Скотт задерживает дыхание. Спустя две бесконечно долгие секунды обратный отсчет на табло останавливается. Резко пищит электронный замок, и вся стена перед ними отъезжает вправо, открывая ряды стальных контейнеров и стеллажей, освещенные тусклым голубоватым светом. — Получилось, — выдыхает Тони. — Смотри-ка, старый мерзавец правда в нас верил. *** Утром Такаги кипятит еще кружку воды и будит Бартона. Они делят кипяток на двоих. Клинт помогает ему закрепить пластины брони: рука распухла так, что не гнется. При мысли о том, что надо идти дальше, Рю хочется заплакать, но он молча собирается и закидывает винтовку за спину. Пригород Элизабет разрушен почти до основания. Здесь была организована оборона, дрались до конца, понимает Рю, глядя на пятна оплавленной почвы, превратившейся в стекло. Они идут через бесконечные руины под серым небом. Оба дышат одинаково часто и тяжело: не хватает кислорода. Он наблюдает за Бартоном в оба глаза, но тот ведет себя, как обычно. Не пытается разговаривать с галлюцинациями, ничего не бормочет себе под нос. Просто размеренно шагает вперед, выискивая взглядом высокие здания, чтобы забраться на них с тепловизором. А вдруг все это мне приснилось? — думает Рю, глядя ему в спину. — А вдруг это у меня самого едет крыша? Может, на самом деле, мне просто был нужен повод, чтобы убить его? Неприятная мысль. — Здесь не осталось высоток. Давай свернем к аэропорту Ньюарк, там могла уцелеть диспетчерская башня, — говорит Бартон. *** Взлетное поле перепахано взрывами. Прямо у одного из терминалов лег на бок обугленный остов пассажирского «Боинга». Диспетчерская вышка торчит над этим кладбищем самолетов, как обелиск. Верхушка у нее разворочена, но внизу дверь и лестница остались целы. Они поднимаются по ступенькам, останавливаясь на каждой площадке, чтобы отдохнуть. У Рю кружится голова. Его знобит так, что зуб на зуб не попадает. Бартон выглядит ничуть не лучше. Он спотыкается, колени у него подкашиваются, так что приходится схватиться за перила, чтобы не упасть. Последний пролет лестницы обвалился, остался только узкий выступ, по которому они приставными шагами, прижавшись спинами к стене, пробираются дальше. Бартон кладет левую руку на плечо Рю, прижимая его к стене. Наверху приходится постоянно смотреть под ноги: в перекрытиях зияют дыры, из бетона торчит искореженная арматура. Клинт роется в рюкзаке в поисках тепловизора, когда слышит за спиной невыразительное: — Бартон. Он оборачивается и видит дуло плазменной винтовки, смотрящее ему прямо в грудь. Такаги бледный до синевы, решительно стискивает зубы. Ствол у него в руках ходит ходуном, но с такого расстояния не промахнешься. — Рю, ты что это? Решил таки сорвать куш в тотализаторе, как последний выживший из первого состава? — начинает Бартон и осекается. — Ты серьезно? — шепотом спрашивает он. — Это из-за Ванды, да? У Рю кривится рот, вид такой, будто его сейчас стошнит. Надо выстрелить — и всё, но он так не может. Он должен объяснить. — Я н-не могу смотреть уже, как ты ее мучаешь! — с ненавистью выдыхает он. — Как я что??? — Сколько можно, Клинт?! Сколько можно держать ее на коротком поводке?! Она же с ума по тебе сходит! Или дай ей уже то, что она хочет, или скажи «нет», чтобы она больше не надеялась. А ты просто пользуешься ею, хочешь, чтобы она была твоим оружием, лечила тебя… так удобно, да?! — бессвязно выкрикивает он. —  Но она же человек, Клинт! И ты убиваешь ее своим безразличием, своими ежедневными попытками угробиться! — Погоди-погоди, Рю, — Клинт медленно поднимает ладони. — Давай еще раз. Поверь, ты… ошибаешься. Все не так. Мы с Вандой… прошли вместе много всякого. Но она же не может… она относится ко мне, как к старшему брату, это же не… то, что ты думаешь! — Идиот, — говорит Рю, внезапно успокоившись. — Ты слепой и жестокий идиот, который годами лелеет свое чувство вины и больше ничего видеть не хочет. Она любит тебя, уже давно. Это понятно каждому, кроме тебя, слепой придурок. Ты любишь только своих мертвых, а на живых тебе плевать. Ты и сам давно мертв, просто почему-то дышишь. Но ничего, я исправлю это недоразумение. — Ты все слышал ночью? — Да. Бартон, ты сходишь с ума. Я не допущу, чтобы ты свихнулся окончательно и повредил Ванде. Ты можешь быть опасен. Бартон вздрагивает, поднимает на него блестящие глаза, в которых дрожит что-то непривычно-живое. — Рю, ты правда считаешь, что я могу ей повредить? Такаги молча кивает. И вдруг он видит, как стоящий перед ним человек делает самую неожиданную вещь. Бартон вцепляется вздрагивающими пальцами в застежку брони на груди. Поддевает пластину слева, отстегивает ее и бросает на землю. — Ты… что делаешь?! — Подожди немного, Рю. Он снимает еще одну пластину. Поднимает глаза. — Я… наверное, я тоже… ее… — он морщась, возится с застежкой на плече. — Я замечал, но запрещал себе верить. Чувствовал, но боялся признаться сам себе. А еще это было слишком похоже на предательство. Как будто бы я предаю Лору. И так неправильно, и так, получается, тоже. Что ни сделай — все плохо. Он сбрасывает наплечник. — Я не знал, что делать, Рю. Я думал, что так будет лучше, что со временем у Ванды это пройдет, а я и так мертвый, а ей нужен кто-нибудь вроде тебя. Но видишь, я оказывается, все-таки… — Ванда — самый дорогой мне человек, — наконец, через силу говорит он. — А я… Со мной и правда что-то не так. Если я сойду с ума, то стану опасен для… всех. Я думал… что мог бы жить ради нее. Но если не получается… — он дергает плечом и медленно, двумя пальцами стягивает ремень винтовки вниз.  — Ты что такое делаешь? Бартон аккуратно кладет на пол винтовку. — Броня у нас тугоплавкая. Одного выстрела тебе может не хватить. А я не хочу, чтобы мне было больно. Мне надоело. Все, я закончил. Только пообещай мне, что будешь искать Сэма. И не давай Ванде заглянуть в твою голову, иначе она убьет тебя. — Т-ты… — Стреляй, Рю. Я устал. Почему у него блестят глаза? Это слезы? Я так не могу — смотреть ему в глаза и нажать гашетку… Не могу. — Закрой глаза, — хрипло просит Рю. Бартон закрывает глаза, губы у него шевелятся, и Такаги не хочет, не хочет знать, чье имя он там шепчет. — Ложись! — сорванным голосом кричит Рю и жмет гашетку. Огромный стальной шар бладжера всплывает снизу, из-за плеча Бартона, как луна, встающая из-за горизонта. Клинт падает, откатывается за груду обломков. Хватая винтовку, он успевает заметить, как Такаги, упавший на одно колено, стреляет по бладжеру. Клинт вскидывается, как пружина и всаживает плазменный заряд точно в работающий двигатель. Взвыв, шар зависает в воздухе, как будто думает, что ему дальше делать, и камнем рушится вниз. Такаги ничком лежит среди обломков и не шевелится. — Нет-нет, не вздумай! — Клинт переворачивает его на спину, торопливо осматривает броню, ища оплавленную пробоину, но ее нет, господи, им повезло. Бартон ощупывает открытую голову, шею — крови нет, просто оглушен. Рю дышит, дергает рукой — и вдруг закатывает ему ошеломляюще сильную для полуживого человека оплеуху. — Это за то что ты закрыл глаза, придурок. За то, что сдался. Ты — живой, запомни это. — Ты сам говорил, что у меня с головой не в порядке. Думаешь, если по ней постоянно бить, станет лучше? — цедит Бартон, ощупывая щеку и висок. — Не знаю, но я готов сделать что угодно, — шепчет Рю, — лишь бы ей было хорошо. Ванда любит тебя — хорошо, пусть так. Пока ты ей нужен — я тебе не дам угробиться. За шиворот вытащу с того света. Но если ты станешь для нее опасен — пристрелю на месте. — Договорились, — кивает Бартон. — Признаться, так мне будет легче: знать, что ты за мной присматриваешь. А теперь, Рю, если уж мы сюда забрались, я все же просканирую окрестности. — Сначала поставь пластины брони на место, — угрюмо говорит Такаги, поднимаясь на ноги. — Дай тепловизор, я сам посмотрю. Пока Бартон закрепляет нагрудные пластины, Рю методично просматривает улицу за улицей. И вдруг вздрагивает так, что чуть не роняет прибор вниз. — Клинт! Возможно, я ошибаюсь, но кажется, там есть кто-то живой!