Выход есть не всегда

***

Кёнсу заболел. Он сам не понимал, что могло послужить причиной его простуды. Может быть, настежь открытые окна или же ледяной душ. Но факт оставался фактом - на следующий день, в понедельник, он не смог выйти на работу из-за высокой температуры. Бекхён, узнав об этом, пообещал зайти вечером и принести кое-каких лекарств, а до этого времени До должен был лежать под тремя одеялами и пить горячий чай. Болезнь вынудила омегу лежать весь день без дела, а этого он терпеть не мог. В голову лезли неприятные мысли о прошлом, в том числе и о вчерашнем. Чонин ушёл быстро, резко собрав свои вещи. Когда за ним громко хлопнула дверь, омега выдохнул. Порывистые движения альфы выдавали его раздражение, и Кёнсу боялся, что что-то опять может произойти. Целый день он не позволял себе думать о произошедшем утром. Он занял себя уборкой. И хотя он пустил в квартиру свежий воздух, он всё равно теперь слышал запах альфы и кожей ощущал его прикосновения. Он корил себя за слабость, но понимал, чем она была вызвана. Неужели, он всё ещё может испытывать к нему светлые чувтсва? В бреду ему снились странные сны. Ему даже показалось, что он несколько раз видел лицо Сехуна. Его глаза были мокрыми от слёз и смотрели так осуждающе и обиженно, что омега во сне сам заплакал и принялся звать друга. Но тот удалялся, и перед тем как совсем исчезнуть, странно дёрнулся и остолбенел.        - Чёрт... - Кёнсу понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что это был всего лишь сон. Чуть позже он понял, что находился в своей комнате, а ещё через мгновение услышал звонок. Бросив взгляд на часы, он понял, что уже был вечер, а настойчиво звонящим был Бекхён.        - Боже, Кёнсу, ты так меня напугал, - омега стремительно влетел в квартиру и захлопнул за собой дверь. - Я тут уже десять минут стою.        - Прости, я спал, - тихо произнёс До и направился обратно в комнату.        - Чёрт, Кёнсу, подожди, - парня остановила чужая рука и резко развернула лицом к другу. - Что с тобой? Так как спал омега в одних боксерах и свободной майке, вид на шею и верхнюю часть спины был открыт.        - Ничего, - он испугался и принялся прикрывать тело ладонями.        - Стой смирно, - Бекхён резко схватил омегу за обе руки и принялся разглядывать его шею. - Это засосы? Что-то пробормотав, Кёнсу опустил голову.        - Ах ты наглый врунишка! - воскликнул Бён и громко засмеялся.        - Что? Ты о чём? - недоумённо спросил До, посмотрев на друга.        - О субботнем вечере, конечно, - Бекхён направился в комнату, потащив Кёнсу за собой. - Укладывайся под одеяло и пей лекарства, - он указал на маленький пакетик, который принёс с собой, - а затем я тебя очень внимательно слушаю. - Губы омеги расплылись в гаденькой улыбке.        - Бек, можно я просто лягу спать, - До забрался под одеяло с головой. Ему совершенно точно не хотелось обсуждать произошедшее сейчас. Тем более,чтобы прояснить ситуацию, пришлось бы рассказать абсолютно всё. А зачем в таком состоянии ворошить прошлое? Да ещё на ночь глядя. Он потом просто не сможет уснуть. И всю следующую неделю тоже.        - Не притворяйся, - Бён попытался расшевелить друга, но всё было тщетно. Тот что-то промычал и замер. - Это тот альфа, да? Ну, который тебя тогда увёз. Он красавчик! А говорил, что ничего не было, - в голосе омеги послышались нотки обиды. - Эй, ты мне не доверяешь?        - Да Господи, Бекхён, ты заткнёшься сегодня? - До резко стянул с себя одеяло и сердито уставился на друга. Его бесила сложившаяся ситуация. Да с какой стати он должен ему всё докладывать? Это его дело, и посторонних оно не касается.        - Кёнсу, ты обнаглел. Я тут пришёл его проведать, купил лекарств, а он... - Бекхён обиженно посмотрел на До, а затем принялся что-то искать пакете. - На, вот, выпей. Это от температуры. Сейчас воды принесу. Кёнсу стало немного стыдно. А ведь друг был прав. Он действительно ехал ради него поздно вечером.        - Ладно, Бек, прости, - пробормотал он, когда Бён подал ему стакан с чистой водой. - Мне просто нехорошо, вот я и сорвался.        - Пей давай. Через несколько минут пустых разговоров о работе и учёбе Бекхён задал вопрос:        - Как ты, вообще, умудрился заболеть в такую жару? Потупив взгляд, Кёнсу пожал плечами. Из-за этого его футболка сползла с одного плеча, открывая вид на голую кожу, усыпанную красными отметинами.       - Боже, это синяк? - Бён ткнул пальцем в синюю отметину на плече омеги, отчего тот поморщился и отстранился. - Расскажи мне. Кёнсу недоверчиво посмотрел на друга, а затем вздохнул.        - Но я же тебе рассказал о Чанёле!        - Ладно, хорошо. Расскажу. - сдался До. - Только не осуждай меня потом, пожалуйста. И Кёнсу рассказал. Абсолютно всё. С той первой ночи в клубе и до вчерашнего дня. Ему удивительно легко дался рассказ. Не было ни слёз,ни страха, ни дрожи в голосе. Было похоже на повествование неудавшегося бульварного романа. В завершении он только добавил:        - И вот теперь всё так странно и одновременно логично сложилось. Я страдаю, он страдает, а делать с этим никто ничего не хочет. Чёртовы мазохисты.        - Страдает? - тихо спросил Бекхён.        - Видел бы ты его вчера после всего случившегося. Вот только не знаю точно, чем вызвано его горе. Может, он всё ещё не может забыть Лу, а, может, он стал противен сам себе. Возможно, всё вместе. Не знаю. До откинулся на подушку и уставился в потолок. Ему не хотелось смотреть на друга. Его бесили блестящие от слёз глаза Бёна и чуть подрагивающая верхняя губа. И он молил о том, чтобы тот не стал его утешать.        - А самое паршивое знаешь что? То, что мне больно видеть его таким. Вот ты, - Кёнсу резко повернул голову и уставился на Бекхёна. - Тебя не тянет к Чанёлю? Неужели ты не хочешь поцеловать его? Вот прямо сейчас. Или же просто обнять, м? Бён сначала не шевелился, а затем медленно покачал головой.        - Не ври. Кёнсу отвернулся в тот момент, когда, всхлипнув, омега зажал рот рукой и заплакал.        - Вот и у меня также.        - Чёрт, Кёнсу, прости, - встав, Бён стремительно вышел из комнаты и закрылся в ванной.        - Вот и у меня также, - повторил До и прикрыл глаза. У него заболела голова, а доносящиеся из коридора всхлипы наводили на мысли о гордых придурках.