Не можешь устоять? Попробуй убежать!

Я не могу заснуть целую ночь. Снова и снова возвращаюсь мыслями к сегодняшнему вечеру, к нашему разговору и к его словам про Коди. Определенно, это убийство отличается от предыдущих, в случае с Кинни тела находили разорванными, часто без каких-либо частей, избитыми, изнасилованными, лежащими голыми и полностью усыпанными синяками или порезами. Нетронутым оставалось только лицо. Даже если голова лежала отдельно от тела, на лице все равно не было ни единой метки. К тому же, он никогда никого не убивал у них на дому. Всегда все было сделано на его территории, а уж потом тело могли найти где-нибудь под мостом без лишних пометок, записок или прочей хрени, но за два года мы научились определять его почерк. Так что Коди — не его рук дело. Да и у Кинни совершенно не было возможности что-то передать своим сообщникам. Хотя… вряд ли у него вообще были сообщники. А если и были, то наверняка он их убил. Но я не могу забыть его взгляд, когда нас прервали. В нем чувствовался голод, успешно скрываемый за спокойствием. Только вот интересно, этот голод связан с тем, что он давно не трахался или давно не убивал? А может, ни то, ни другое… Черт меня дернул снова связываться с ним. Хотя, это было моей мечтой на протяжении длительного времени. На следующий день мне сообщают, что Кинни хочет меня видеть. Меня бросает в жар, когда я слушаю, что мне говорит Майкл. — Прости, что? — видать, я настолько задумался, что пропустил его последние слова. — Говорю, что его привели уже, он сказал, что будет разговаривать только с тобой и ни с кем другим. Облизываю внезапно пересохшие губы. Майкл же с подозрением смотрит на меня, а потом тяжело вздыхает, оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни стоим посреди коридора, и тихо спрашивает: — Ну ладно, что там за дело у тебя с ним? Он хочет рассказать, где Ханникат, или нет? — Нет. Нет никакого дела, и ничего он не хочет мне рассказать, мы зря теряем время. — Но зачем-то же он зовет тебя? Я вижу, что Майкл не понимает, что происходит, и почему я внезапно отказываюсь от расследования, о котором говорил беспрерывно два года подряд. Но признаться ему, что отношения с Кинни слегка заходят за грань допустимого — я не могу. — Пошли, кое-что покажу. Мы направляемся к камере, в которую привели Кинни, и заходим в помещение, чтобы видеть его сквозь зеркало Гезелла.* Я плотно прикрываю за нами дверь и указываю на Кинни, который спокойно сидит, прикованный наручниками. Как ни странно, его взгляд устремлен прямо в зеркало, будто он знает, что мы наблюдаем за ним сию минуту, но никаких эмоций он не проявляет. — Что ты видишь? — спрашиваю у Майкла, пытаясь понять сам, что именно сейчас наблюдаю. — Я вижу Брайана Кинни, — спокойно отвечает он, заново обшаривая глазами комнату в надежде найти еще какой-нибудь посторонний предмет. — Это да. Здесь согласен. Но видишь ли ты перед собой убийцу? Майкл еще раз внимательно вглядывается в него. — Нет. Обычные убийцы трясутся, волнуются, переживают, когда мы их приводим, они боятся тюрьмы, боятся того, что мы их поймаем, разоблачим и посадим. Так что в нем я вижу маньяка, — ухмыляется он, заканчивая свою мысль. — А как ведут себя невиновные? Майкл думает одну секунду. — Еще хуже. Невиновные активны в своей защите, зачастую имеют бурную реакцию на происходящее, волнуются о том, что подумают близкие, знакомые… — У этого близких, скорее всего, нет, — вставляю я. — Но в любом случае, у него нет никакой реакции. Мы молчим. Кинни едва заметно шевелится, чуть поворачивает голову, и теперь его взгляд устремлен прямо на меня. От вчерашней дикости не осталось и следа. — Ошибаешься, реакция у него есть, а еще у него есть эмоции, и все в порядке с головой, насколько его голова может быть в порядке, с учетом того, что он совершал, — тихо проговариваю я. Майкл отрывается от зеркала и смотрит на меня. — Что ты имеешь в виду, говоря про голову? — Сколько он уже здесь? Четыре дня, пять? — отвечаю вопросом на вопрос. — Да кто считает, — пожимает плечами Майкл. — Он сидит в одиночной камере для особо опасных преступников, из развлечений у него единственное в день посещение камеры для допроса, перерыв на обед, когда ему приносят еду, остальное время он играет со своими цепями и смотрит в потолок. Ты знаешь, что люди, находящиеся первый раз в тюрьме, практически сходят с ума, если их определяешь в такие условия? Майкл кивает, но по-прежнему не понимает, к чему я клоню. Я вздыхаю и наконец-таки отрываю взгляд от Кинни и отворачиваюсь от зеркала, чтобы тут же опереться о него спиной. — С ним что-то не так... И это я не про то, что он людям конечности отрезает. Что-то происходит здесь. Прямо перед нами. Глянь на него. Никакой паники, растерянности или тревоги. Также отсутствуют злость, нервозность и перепады настроения. Он спокоен, рассудителен и в состоянии выдерживать длительный, неспешный диалог. Он контролирует свои эмоции. Такое ощущение, что он и не сидит в тюрьме. — Ну, он опытный маньяк, Джастин, что ты хочешь… — Вот именно, Майкл. Маньяк! У него опыт в том, чтобы убивать людей, а не в том, чтобы сидеть в одиночных камерах, — повышаю голос от бессилия и непонимания. — Я уверен, он понимает, что его ожидает, и он не сможет доказать, что невиновен уже никак, это означает, что его устраивает такой расклад. — Ну, а может, он хочет сесть в тюрьму, чтобы продолжить там мочить людей? — внезапно предполагает Майкл, и я улыбаюсь. — Вряд ли у него был такой план. — Ну или эти условия привычные для него. Откуда ты знаешь, может, его держали в подвале двадцать лет подряд, и вот он вышел, озверел и сошел с ума. Просто как-то научился управлять своими эмоциями, чтобы это не было очевидно. — Возможно… Тем более, мы ничего не знаем про его родителей. Про его окружение. Про всё! Мы молчим некоторое время, потом к нам стучится Бен и медленно входит, проверяя, где мы есть. — Джастин, ты идешь к нему или нет? — спрашивает он, глядя то на меня, то на Майкла. — Да, одну минутку, Бен, — поспешно отвечаю ему, только сейчас осознавая, сколько мы тут уже находимся по времени, а Кинни так и не шевелится. Потрясающая выдержка. — Знаешь, судя по всему, он не гей, — словно издалека раздается голос Майкла, и я выныриваю из своих мыслей. — Что значит — не гей? — не совсем понимаю, о чем идет речь, да и как он может быть не геем, он ведь присосался ко мне вчера, как безумный. Майкл неуверенно качает головой, потом я серьезно смотрю в его глаза, и он сдается: — Я пригласил его вчера поужинать… — Ты пригласил Кинни поужинать? — Моему шоку нет предела, пытаюсь твердо стоять на ногах, но вижу, как Майкл начинает смеяться, несмотря на то, что всего две секунды назад он очень нервничал. — Да не Кинни! Бена! — А-а-а, — облегченно замечаю я, а потом напрягаюсь. С каких это пор мысль о том, что Кинни гей, вызывает у меня облегчение? Майкл ждет моего ответа, поэтому я смотрю в сторону, куда ушел Бен, словно надеясь увидеть его снова, и тихо спрашиваю, поворачиваясь к Майклу: — Ну и что он ответил? — Говорит, что занят, — Майкл скрещивает руки на груди и хмурится. — Что у него работа. То есть, он очень вежливо мне отказал, будто боялся обидеть или рассердить, но когда я предложил перенести ужин на любой другой свободный день, то он опять сказал «нет». — Необязательно, Майкл. Возможно, у него кто-нибудь уже есть? — теперь хмурюсь я. — Не знаю, но он особо не смотрит в мою сторону. Он помешан на своей работе. — Как и мы все, — улыбаюсь, хлопая его по плечу. — Не расстраивайся, Майкл. Если это твоя судьба, то рано или поздно он сам к тебе подойдет. Ты меня извини, я пойду к Кинни. Бедняжка, наверное, уже устал сидеть с ровной спиной, — веселюсь я, и Майкл не выдерживает, смеется вместе со мной. Но как только я подхожу к двери, Бен перекрывает мне путь и молча смотрит на меня. Я сдаюсь. — Ладно, я повел себя вчера очень глупо, мне следовало послушать тебя… — Он мог тебя убить, — серьезно говорит он. Киваю и не знаю, что сказать. — Джастин, пойми, это ведь не шутки. Ты его не знаешь. Что бы он тебе ни говорил — не воспринимай это как личное. — Хорошо, — медленно выдыхаю. — Хорошо, договорились. Но тебя-то он не тронул? — Я был вооружен, и у меня и в мыслях не было подходить к нему близко. К тому же, я был трезв, — с укором смотрит на меня. — Этого больше не повторится. Бен одобрительно улыбается и отходит от двери. Призываю всю свою выдержку, чтобы не дрогнул ни один мускул при виде его, и спокойно захожу внутрь. Кинни слегка поворачивается в мою сторону и провожает взглядом мой путь от двери до стула. Сажусь напротив и поднимаю голову. Темные глаза с усмешкой приковывают меня к месту. У меня ощущение, что в цепях сейчас нахожусь я, а не он. Мы молчим. Я незаметно вытираю вспотевшие ладони о свои брюки. Кинни оценивающе оглядывает меня, потом удовлетворенно улыбается и, наконец, произносит: — Здравствуйте, мистер Тейлор. — И вам добрый день, — вежливо здороваюсь с ним. — Как прошла ваша ночь? — Под замком. Киваю и кладу на стол необходимые для допроса принадлежности: протоколы, бумагу, ручки, диктофон, а потом бросаю взгляд на его руки, лежащие на коленях, и почему-то обращаю внимание на наручники. Мне в голову приходит мысль, что ему, похоже, нравятся наручники, и он чувствует себя очень уютно в них. Да и смотрятся они хорошо на его запястьях… — Вы бы хоть постеснялись, мистер Тейлор, так откровенно пялиться на… меня, — с улыбкой заканчивает он, явно не то, что хотел сказать с самого начала. Я возмущенно смотрю на него. На его лице снова отсутствующее выражение, что определенно сбивает меня с толку. На самом деле, это начинает меня злить. — Знаете, что я о вас думаю, мистер Кинни? Он смотрит сквозь меня, никак не показывая то, что услышал вопрос, и я продолжаю: — Я думаю, что вы еще больший псих, чем про вас говорят. Мне кажется, что вы настолько испуганы, и у вас нет абсолютно никакого плана, что вы даже не стали брать адвоката, уже зная заранее, что от этого не будет никакого толку, и именно поэтому вы просто морочите нам голову, показывая, что у вас все под контролем, чтобы запутать нас еще больше и передать нам часть своей неуверенности, потому что один вы с этим справиться не можете. Все это я проговариваю очень медленно, с расстановками и паузами, чтобы донести до него смысл слов и посмотреть на его реакцию. Он обдумывает мои слова несколько секунд, потом вновь смотрит на меня и мягко улыбается. — Ну, а что вы, мистер Тейлор… поймали всех виноватых и взялись за невиновных? Удивленно приподнимаю бровь. — Считаете себя невиновным? — Пока не доказано обратное, — кивает он. — Ваша вина уже доказана, насколько будет строг ваш приговор, зависит только от того, будете ли вы с нами сотрудничать. Да даже чистосердечное признание со всеми подробностями определенно снимет вашу задницу с электрического стула… — Да ладно, мистер Тейлор, — спокойно перебивает меня он. — Посмотрим, что у вас есть. Вы ворвались ко мне домой, когда я имел интимную связь с одним из ваших сотрудников. — Кип Томас, — подтверждаю я. — Его показания тоже у нас есть, надеюсь, в суде он предоставит их более подробно. — Дальше что? Вы нашли у меня фотографии этих жертв… — Всех пятидесяти девяти, — уточняю я. — Причем фотографии, сделанные уже после их смерти. — Допустим, — безразлично пожимает плечами. — Но за два года эти фотографии были чуть ли не в интернете. Они могут быть у каждого педика в городе. Может, я с таким же усердием пытался поймать убийцу, вот и собирал недостающие части, откуда вам знать? — усмехается он. — Но у вас был оригинал этих фотографий. — Иметь эти фотографии и иметь этих парней — разные вещи. Уж вы-то должны это понимать. — Уголки его губ чуть приподнимаются вверх, взгляд становится еще пристальней. — Мне могли их подбросить. Я закусываю губу, пытаясь выдержать этот взгляд. К счастью, у меня получается. — На них ваши отпечатки, — ставлю неопровержимую точку. — В каком веке вы живете, чтобы не знать, что отпечатки легко подделываются и переносятся? Достаточно лишь взять мой бокал с пивом в клубе и утащить его домой. Я чувствую себя загнанным в угол, но какого хрена? — У нас есть свидетели, которые видели вас в ночь перед убийством с тем или иным парнем. — В этом городе меня могли видеть с каждым более-менее приличным парнем, — обескураживающе улыбается он. — Вы полностью подходите под описание. — Мало ли педиков хотят косить под меня, — пожимает плечами. Я глубоко вздыхаю. Всего несколько минут наедине с ним, а я уже чувствую себя уставшим и задавленным невидимым одеялом. Будто кто-то усиленно меня душил. — Это улики, мистер Кинни. Много улик, против которых ваши домыслы и предположения в суде — ничто. К тому же… роль примерного мальчика вам точно не идет. Уж я-то знаю… Он не позволяет мне закончить, тут же с интересом перебивая меня: — Неужели вы хотите рассказать о том, как ворвались вчера в мою камеру? Резко выключаю диктофон и поднимаюсь с места. Сидеть на стуле у меня уже просто нет сил. Странно, что Кинни даже не жалуется, а ведь он практически не двигается. И никому уж точно не нужно слышать о том, что я делал в его камере ночью. Я медленно огибаю стол. Его глаза вновь загораются азартным блеском, как только я подхожу ближе. У меня от него мурашки по коже, но мне хочется, чтобы он убедился, что я не боюсь его. Хочется самому поверить, что я не полностью отдал ему контроль. Останавливаюсь прямо напротив него, засунув руки в карманы, так что мои колени слегка касаются его. Это прикосновение очень волнует, но я заставляю себя твердо стоять на ногах и смотреть ему прямо в глаза. У него сейчас есть отличная возможность прикоснуться ко мне рукой, но если я правильно его понял, то он не будет ничего делать, зная, что за ним наблюдают. Так и есть. Кинни просто смотрит на меня. Ну хоть в чем-то я не ошибся, и это вселяет уверенность. — То, что вы вчера сделали… — медленно начинаю говорить, взвешивая каждое слово, но он снова меня перебивает. — Вы не имели права врываться ко мне без предупреждения. Неужели я вижу в его глазах упрек? — Я вас потревожил, и вы хотели за это меня убить? — уточняю у него. — Напугать, — поправляет он. Мысленно возвращаюсь к вчерашним событиям, вспоминаю горячие руки на своей шее, острый испуг, жадные губы и возбужденные, безумные глаза. Резко вырываю себя из воспоминаний. Стараюсь не переводить взгляд на его губы, но все летит к чертям, стоит только подумать об этом. Они красивые, совершенные, манящие… Неудивительно, что мне вчера снесло крышу. Хотя это было вовсе не из-за его губ. — Вопрос только: почему вы остановились? — Нас прервали, — спокойно напоминает он, а потом тихо добавляет: — Иначе я согнул бы вас пополам прямо там. Он ухмыляется, лениво осматривая мое тело с головы до ног. У меня чувство, будто я полностью обнажен перед ним, оно настолько сильное, что почти хочется прикрыться. Но я стараюсь выкинуть эти мысли из головы. Он может провоцировать, сколько угодно, но я хочу узнать ответ. — Я не об этом, — грубо обрываю его. — До этого… поцелуя. Вы схватили меня за шею. Я был полностью беззащитным. Я был в ваших руках, так почему вы не воспользовались этим? — Ошибаетесь, мистер Тейлор, — насмешливо произносит он. — Я воспользовался. Я вспыхиваю и на миг прикрываю глаза. Болезненное возбуждение, зародившееся где-то внутри еще с начала диалога, сейчас очень явно давало о себе знать. — И все же вы не стали меня убивать, — очень тихо говорю я. — Это было бы слишком просто, — внезапно резким тоном отвечает он, и мне хочется отшатнуться от него или лучше всего уйти в дальний угол камеры. Главное, подальше от него. Но я храбро стою на месте. — А, ну конечно, вы же любите поиграть со своей жертвой, прежде чем убить, — так же резко отвечаю ему. Он молчит. — Ваше вызывающее, нахальное и угрожающее поведение только подтверждает мою версию. Вы всерьез думаете, что после таких слов, что вы мне сейчас сказали, и после ваших действий, когда вы, как безумный, вцепились в меня, кто-то еще поверит, что вы невиновны? Моему удивлению нет предела. Но его, видно, ничуть не волнуют мои подозрения, он наклоняется вперед и очень тихо отвечает, я буквально читаю по губам: — Но у этого вызывающего поведения есть только один свидетель. И, к несчастью для вас, это вы, мистер Тейлор. И он снова отклоняется обратно, удобно устраиваясь на стуле, переводит взгляд на мои губы и обманчиво-ласково улыбается. Я молча прокручиваю в голове его слова, стараясь скрыться от всезнающих глаз. Потом отхожу от него на безопасное расстояние и принимаюсь собирать свои вещи, не говоря больше ни слова. — К тому же, мистер Тейлор, — нарушает он повисшую тишину. — Вы должны знать, что самый худший коп тот, который полностью полагается на улики. Не повторяйте ошибок ваших сотрудников. Я вновь смотрю на него несколько секунд, а потом качаю головой. — У вас в запасе пара дней. Потом мы увидимся с вами в суде. И надеюсь, что это будет последняя наша встреча, — жестко отвечаю ему и неторопливым шагом покидаю комнату. Как только выхожу, мне хочется сразу скатиться по стенке вниз, положив голову на колени и прикрыв ее руками, но я продолжаю идти, не обращая внимания на ужасный осадок, оставшийся после этой встречи. Его слова меня напрягли. Хоть разум и твердил — «не верь ему», что-то внутри заставляло задуматься.

***

Вечером мы с Майклом снова идем в клуб. Но не в качестве полицейских. Нет. Мы просто хотим развеяться. События последних дней буквально выбили меня из колеи. Мысли о Кинни не выходят из головы. И если раньше я думал что-то вроде — «Я выведу тебя на чистую воду, ублюдок!», то теперь всплывает примерно следующее — «Блядь, Кинни, почему ты свалился на мою голову?» Я частично передал разговор Майклу, обходя опасные моменты, за которые мне до сих пор стыдно. Стыдно признаться самому себе, что перед этим Кинни я веду себя, как сопливый мальчишка. Причем, я знаю, что он здорово морочит мне голову, и у него это совсем неплохо получается, но прекратить я это пока не могу. Никто не может. Потому что, если бы Кинни можно было выжать, весь мир захлебнулся бы в море самолюбия и отвратительной, почти болезненной уверенности в себе. Мы подходим к бару, и Майкл тут же заказывает себе бутылку воды. Я с удивлением смотрю на него и беру себе бутылку пива. Я так давно не был в клубе, что хочется напиться. Музыка настолько громкая, что мы оставляем попытки поговорить между собой и просто стоим, оперевшись на стойку, и смотрим по сторонам. Мое внимание притягивает вход в задние комнаты. Туда постоянно заходят парни — в одиночку, по парам, некоторые даже по трое. Усмехаюсь и указываю Майклу глазами на парня, которого мы тут уже видели, Тед вроде. Он стоит возле входа, но заходить не решается. Я сразу вспоминаю, как он сказал, что Брайан Кинни его особо не интересовал, это почему-то вызывает улыбку. — Как думаешь, — все-таки перекрикивает музыку Майкл, и я наклоняюсь к нему ближе, чтобы было лучше слышно. — Есть ли камеры в задних комнатах? Я улыбаюсь, представляя, с каким стояком охранники следят за этими камерами, и пожимаю плечами. Но у Майкла явно профессиональный интерес к этому вопросу. — Просто мы могли бы увидеть Кинни на них, раз уж он так часто там бывал. Мы могли бы понять, какой тип парней ему нравится, общался ли он с ними, прежде чем трахнуть… Да и вообще много вещей, — задумчиво заканчивает он. Да, я бы определенно посмотрел на Кинни в задних комнатах, но почему-то мне кажется, что это нам ничуть не поможет. — Мы знаем, какой тип парней ему нравится… Да и вообще, выкинь это из головы, — громко отвечаю, делая глоток. — Мы здесь не за этим. Иди, оттянись, — советую ему и сам направляюсь в сторону этих комнат. Чьи-то руки ненавязчиво гладят меня, пока я медленно пытаюсь пробраться ко входу. От обилия блесток, падающих с потолка, и парней в ярких майках буквально рябит в глазах. Но когда я захожу внутрь, то сразу расслабляюсь, осматриваясь по сторонам. Здесь совсем другая атмосфера, и мне ни разу еще до этого момента не довелось побывать в таком помещении. Десятки, если не сотни, полуобнаженных парней, ласкающих друг друга, трахающихся и сосущих, стоящих на коленях, а то и вовсе на четвереньках. Их стоны перекрывают музыку в зале и полностью отвлекают от той жизни, которая осталась за этими дверями. Находясь здесь, неосознанно забываешь про все проблемы, которые гложут тебя, и хочется лишь одного. Невысокий брюнет в обычной голубой майке и серых джинсах ловит мой взгляд. Он заискивающе улыбается, оглядывая меня. Не то, что я хотел… Но сейчас уже нет разницы. Останавливаюсь у ближайшей стенки и упираюсь в нее спиной, жду, когда он подойдет. Мы не говорим друг другу ни слова, и я понимаю, что даже не хочу знать его имя. Он опускается на колени и берет у меня в рот. Запускаю руки ему в волосы и понимаю, что все-таки ходить по клубам не так уж и плохо. Закрываю глаза и пытаюсь избавиться от навязчивого образа, который преследует меня с тех самых пор, как я впервые зашел в камеру для допроса. И у этого образа даже есть имя. Его зовут Брайан Кинни. Спустя несколько минут, попрощавшись с парнем и убедившись, что он кончил, дроча себе во время минета, я выхожу из комнат и иду искать Майкла. Народу только прибавилось, все толкаются с разных сторон, и мне даже кажется, что они это специально. Но не собираясь уподобляться им, я как можно осторожней подхожу к барной стойке, где, собственно, его и оставил, но не могу найти его взглядом. Ладно уж, я улыбаюсь, представляя, что Майкл кого-то подцепил и сейчас тоже расслабляется. Решаю подождать его здесь, заказывая себе еще пива. Но спустя двадцать минут он так и не появляется. Не то чтобы я волнуюсь, но нам завтра на работу, особо долго задерживаться мы не собирались, поэтому я решаю поискать его на танцполе. С легкостью убираю тянущиеся ко мне со всех сторон руки и игнорирую все приглашающие взгляды, пока ищу его. Но обойдя практически всю танцевальную площадку, понимаю, что его тут нет. Да, я не смотрел еще в туалетах, да и в задних комнатах мог не заметить, но чувство липкого страха постепенно полностью обволакивает меня. Смотрю на телефон, но связи нет. Уже быстро двигаюсь в сторону выхода, чтобы поскорее появилась сеть, тогда бы я смог позвонить ему, но внезапно сталкиваюсь с каким-то столпотворением. Слишком много людей находится у выхода, половину не пускают охранники, кто-то что-то кричит, так что становится ни хрена не понятно, что же произошло. Я пытаюсь расталкивать всех, и наконец мне почти удается прорваться наружу. Хватаю парня, который стоит ближе всех, и резко спрашиваю: — Что произошло?! Парень нервно передергивает плечами и как-то вяло мне отвечает: — Там, в переулке за клубом… Там парня убили. Все мои внутренности резко падают вниз, что неожиданно дает мне какой-то толчок или призыв к действию. Сердце начинает биться так отчаянно, что почти сбивает с мысли. Расталкиваю всех, уже наплевав на приличия, и со всех ног бегу к той куче народа, которая стоит чуть поодаль за небольшим ограждением. Место преступления уже оцеплено, а рядом стоят полицейские машины и машина скорой помощи. Я бегу со всех ног, на ходу поднимаю натянутую ленту, игнорирую полицейского, который просит документы, и, наконец, останавливаюсь возле тела. Мои колени начинают мелко-мелко дрожать, а из глаз брызгают слезы облегчения. Не Майкл. Но зато я знаю, кто это, от чего меня снова бросает в дрожь. Оглядываюсь по сторонам и с удивлением обнаруживаю здесь Бена. Машу ему рукой и жду, когда он подойдет ко мне, потому что у меня пока не хватает сил сдвинуться с места. — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю, как только он равняется со мной. — Что это, кровь? Его коричневая рубашка слегка заляпана бурыми, отвратительными пятнами. Он кивает, с тревогой поглядывая на убитого. — Как это возможно? — тихо произносит он. Нас просят отойти подальше, и мы даже не спорим, смотреть тут больше не на что. — Что с ним случилось? — обхватываю себя двумя руками, потому что меня уже начинает трясти от холода. — Я не видел, я был неподалеку, услышал выстрел и сразу побежал на звук, — проговаривает он медленно, явно пытаясь вспомнить любую мелочь. — Я прибежал первым, единственное, что я увидел, так это убегающий за угол парень. Я осматриваю улицу. Уже стемнело, с этой стороны практически нет фонарей, так что увидеть что-то в такой темноте — надо постараться. — Ты не запомнил ведь его? Он качает головой. — Я пытался спасти его, — кивает в сторону убитого. — Думал, что есть хоть какой-то шанс, но он был уже мертвый. Ты подумай, всего один выстрел. На самом деле, я сейчас плохо соображаю, и все это не от выпитого алкоголя, а от шокирующих событий. Только я хочу предложить Бену уйти отсюда, как чьи-то руки крепко прижимают меня к себе. — Господи, Джастин! — кричит мне в ухо Майкл, и я опять облегченно вздыхаю, поворачиваясь, а еще хочу его прибить. — Где, блядь, ты был? — рассерженно спрашиваю, снова начиная злиться, вспоминая свой испуг. Майкл смущенно смотрит на Бена и ничего мне не говорит. Ладно, я понимаю все. Не при Бене. Он мгновенно осматривает произошедшее и потом присвистывает. — Кип Томас, — усмехается он, хотя мне вот вообще не смешно. — Это не от его показаний зависит судьба нашего заключенного? — Нет, — расстроенно говорю я. — Точнее, да, ну и еще и нет. То есть… Это не сильно повлияет на судебный процесс. Просто жаль, что его нет. Что я только что сказал? Какой-то бессвязный диалог. Видимо, Бен и Майкл думают то же самое, потому что обмениваются взглядами, пока я этого не вижу. Точнее, они думают, что я этого не вижу. — А с кем сейчас Кинни? — спрашиваю у Бена. — Не волнуйся, он заперт. Я закусываю губу и размышляю. Что-то здесь не то. Мы только сегодня говорили про Кипа с Кинни. И вот он мертв. Может ли это быть совпадением? — А в чем был этот человек? — опять возвращаю Бена в реальность. — Что-то темное, — задумывается он. — Возможно, джинсы и легкая куртка. — А волосы? — Скорее темные, чем светлые. — Ты же не думаешь… — встревает Майкл, но я отрицательно качаю головой. Я ничего не думаю. Просто хочу пойти домой спать. — Я оставлю вас, — сообщает Бен. — Мне нужно кое-что там доделать. Когда он уходит, мы еще молчим некоторое время, а потом я вспоминаю свой вопрос и чуть ли не кидаюсь на него. — Так где ты был? Я чуть сознание не потерял! Он подходит ко мне ближе и говорит настолько тихо, что до моих ушей доносится почти что свист. — Какой-то придурок вылил на меня коктейль. Прямо мне на пах, — он указывает глазами на пострадавшее место, и хоть и в темноте, но я могу различить небольшое пятно. — И что, ты вызвал его на дуэль? — Мне почему-то становится смешно. — Нет, я пытался отстирать джинсы в туалете, но на меня слишком подозрительно смотрели, так что я оттуда сбежал. Несмотря на ситуацию, я начинаю весело смеяться.