Не можешь устоять? Попробуй убежать!

Я лежу, не в силах шелохнуться. В голове нет ни единой мысли о том, что существует возможность спастись. Кинни все больше напоминает сумасшедшего. Теперь он смотрит на меня серьезно, и я знаю, что мы оба верим в то, что свое обещание он выполнит. — Ну и чего ждешь? — грубо спрашиваю я. Голос практически не дрожит. Он снова снисходительно улыбается. В этот момент дверь резко открывается, и на пороге появляется Бен. На меня он не смотрит, взгляд прикован к Кинни. — Брайан, на минутку. — Буквально манит его пальцем. Сердце пропускает удар. Кинни даже не оборачивается в его сторону. По-прежнему смотрит на меня, раздраженно облизывает губы и бросает ему: — Если хочешь посмотреть или поучаствовать, то твое место пока свободно. — Это срочно. Чувствую какое-то облегчение. Неужели есть вероятность, что он сейчас с меня слезет? Кинни раздосадованно отворачивается от меня. — Ну что там? — Жду тебя внизу, — только и отвечает Бен, наконец, окидывает меня взглядом и прикрывает за собой дверь. Мы снова одни. Кинни кривит губы, начиная медленно подниматься с постели, я уже радуюсь, чувствуя свободу во всем теле, как вдруг он придвигается обратно, утыкается мне в шею, вдыхая запах, а потом блаженно и с какой-то угрозой проговаривает: — Я с тобой не закончил. Закрываю глаза и открываю только тогда, когда хлопает дверь. Быстро оглядываюсь по сторонам, стараясь увидеть в комнате то, что, возможно, могло бы мне помочь. Тут стоят небольшой шкаф-купе, пара стульев, диван, столик. На полу ничего не разбросано. Снова дергаю наручники, уже зная, что скоро проявятся синяки. Мне интересно, что в этом шкафу, но посмотреть или догадаться нет никакой возможности. Я обессиленно вздыхаю. Никакого шума внизу не слышно, понятия не имею, что там происходит. Оглядываю свои брюки, которые не слишком плотно прилегают к телу, но из карманов все вытащили. Не знаю, сколько проходит времени, по ощущениям, минут пятнадцать, когда я слышу шаги на лестнице. Волнуюсь так, что лоб покрывается испариной. Дверь медленно открывается. На пороге стоит Кинни. В его руках бутылка с янтарной жидкостью, скорее всего, виски, потому что этикетка слегка стерта, и отсюда мне не рассмотреть название. И руки в крови. На майке и джинсах тоже брызги крови. Меня снова бросает в дрожь, когда он смотрит на меня. От былой обманчивой нежности не осталось и следа. — Что, еще два трупа? — не могу промолчать. Мне кажется, что лучше я буду говорить, чем просто сидеть в ожидании своей мучительной смерти. — Я и забыл, что вы ведете подсчет, — усмехается он, вновь меняя тактику. Уж лучше бы он на меня кричал, тогда я хотя бы понял, что происходит. Только не так. Не снова эта учтивость, от которой замирают все внутренности в преддверии чего-то ужасного. На этот раз я ничего не говорю, молча наблюдая за ним. Он ставит бутылку на столик и, не сводя с меня глаз, направляется к той самой двери, за которой, по моим предположениям, находится ванная. Через секунду я слышу, как льется вода. Почему-то это вызывает облегчение. Хотя бы там не подвал с трупами. Он выходит, вытирая полотенцем лицо, потом оглядывает свою одежду и снимает майку, бросая ее на пол. Ничего не могу с собой поделать, но шрамы на его теле привлекают мое внимание. Это выглядит, как какие-то рубцы, не слишком вызывающие, возможно, если бы его тело было таким же белым, как мое, то они остались бы незамеченными для посторонних глаз. Но это явно следы от ножа, а не от плетки, как он меня уверял. — Любуетесь? — вдруг интересуется он. Отвожу взгляд и тихо отвечаю: — Наверняка у вас жизнь не сахар. Он улыбается и ничего не говорит. Подходит ко мне, вновь садится на кровать и спрашивает: — Вам когда-нибудь доводилось убивать людей, мистер Тейлор? — Да. Но я убивал виновных. Его глаза загораются. — Возможно, у нас с вами разное представление о виновности? — тихо предполагает он. — Возможно, у нас с вами вообще нет ничего общего? — тем же тоном отвечаю я. — Ошибаетесь, мистер Тейлор, — мягко говорит он. — Кое-что есть. Никак не реагирую на его слова. К горлу подкатывает тошнота при мысли, что он прямо при мне кого-то убил, а я с ним будничным тоном обсуждаю взгляды на жизнь. Он раздумывает несколько секунд, потом приподнимается, подходит к шкафу, приоткрывает, заглядывая внутрь, вытаскивает оттуда небольшой нож, от чего я снова передергиваюсь, закрывает шкаф и подходит к кровати, задумчиво вертя его в руках. — Вы не против? Он что, серьезно спрашивает, не против ли я, если он начнет меня резать? — Да пошел ты. Усмехается. Подходит ко мне слишком близко, оттягивает футболку и одним движением разрезает ее на две части. — Меня раздражает, что вы в одежде, — признает он. Раздражает? Затем он присаживается на кровать и начинает разрезать брюки, аккуратно, чтобы не задеть кожу. Я не вырываюсь, зная, что он может меня поранить, просто медленно наблюдаю за тем, как он стаскивает с меня разорванную тряпку. На мне ничего не остается. Он слишком долго смотрит на мой пах, вновь облизывая губы, а потом с силой обхватывает член. Я закрываю глаза и сжимаю зубы, чтобы не застонать. Это вроде как больно. Никакой нежности в его действиях я больше не чувствую. Он принимается его поглаживать, наблюдая за моей реакцией. У меня не стоит, да и вряд ли встанет в такой ситуации. Но его это ничуть не волнует. Он оглядывает мое положение, что-то обдумывает и достает из кармана ключ от наручников. Я шумно выдыхаю, видя, что мое спасение так близко… Но Кинни только качает головой. — Хочу вас трахнуть, — поясняет он. — Но положение не слишком удобное. Не знаю, что ему сказать. То, что он ублюдок, наверное, он знает и без меня. Он отстегивает одну ногу от кровати. Я тут же этим пользуюсь, пиная его со всей силы в живот. Чувствую эйфорию, глядя, как он морщится. Но длится она недолго. Он обхватывает ногу двумя руками, причиняя боль. Ступня горит от того, как он выворачивает голеностоп. Затем резко отводит ее в сторону, снова пристегивая наручниками, только намного дальше на этот раз. Чувствую себя таким беззащитным. Но, судя по взгляду Кинни, ему это нравится. Он осматривает мое тело ровно минуту. Затем придвигается ближе, облизывает палец и медленно вводит его внутрь. Я весь сжимаюсь, но он настойчивее, чем можно себе представить. — Если честно… — хрипло говорит он, прокручивая палец у меня внутри, словно не замечая своих действий. — Я не очень люблю подготовительный этап… Но если вы меня попросите… — Убери от меня, нахуй, свои руки! — злобно проговариваю, пытаясь вытолкнуть его из себя. — Мне противно чувствовать тебя внутри, — добавляю я. Он будто расстраивается, но палец тут же вынимает. Я удивленно смотрю на него. Неужели он не станет… Однако Кинни тут же злобно усмехается, будто ему в голову пришла очень интересная и коварная идея. Он поднимается, слежу за ним с замиранием сердца и какой-то вымученной усталостью. Лучше бы он просто трахнул меня и уже оставил в покое. Так нет же… Он берет бутылку виски со стола. Широко распахиваю глаза. Замечает мою реакцию и снисходительно поясняет: — Знаете… я всегда ненавидел алкоголь. Настороженно наблюдаю, как он усаживается между моих ног, проводит одной рукой по внутренней стороне бедра, слегка прищипывает пальцами кожу, а потом приставляет горлышко к моему отверстию. Нет. Я не покажу ему, как мне страшно. Кинни приподнимает бровь. Ничего не говорю, просто закусываю губу, чтобы еще раз не послать его ко всем чертям. Он медленно вводит бутылку внутрь. Сантиметра на два. Задерживаю дыхание, пытаюсь перетерпеть неприятные ощущения от ледяного стекла. Останавливается. По-прежнему удерживая бутылку, приподнимается по мне, чуть ли не падает мне на грудь, слизывает соленые капли пота, легко кусает за сосок, а потом поднимается еще выше. Отворачиваюсь. — Вам нравится? — интересуется он. Ничего не говорю. Бутылка входит еще сантиметра на два. Шиплю от боли, но по-прежнему не встречаюсь с ним глазами. Чувствую пристальный взгляд на своем лице. — Я могу это прекратить, — спокойно говорит он. — Я могу доставить море удовольствия, какое вам и не снилось… Только… попросите меня остановить это. Приказываю себе не вестись на успокаивающий и возбуждающий тон. Вроде получается. Поворачиваю к нему голову и с натянутой улыбкой отвечаю: — Пошел на хуй. Он угрожающе ухмыляется и тут же резко вгоняет в меня бутылку почти до середины. Открываю рот, но даже не могу закричать, полностью сосредотачиваясь на невыносимой, обжигающей боли. Тяжело дышу, кусая губы, когда он слегка вытаскивает бутылку и снова вдавливает в меня. Сопротивляться и кричать нет никаких сил. Складывается ощущение, что острая боль выкачивает из меня все живое… или все то, из-за чего хотелось бы жить. Когда мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание, он останавливается, вытаскивает бутылку и откидывает ее на пол. Перевожу дыхание. Задницу по-прежнему саднит, но уже не так сильно. Он одной рукой обхватывает мое лицо и поворачивает к себе. С отвращением смотрю на него. — Ублюдок, — тихо проговариваю я. Он очерчивает пальцем мои губы. Чему-то улыбается. — Вы сами виноваты. Вы могли всего лишь попросить меня… А из-за вашего упрямства… — Ты что, реально не понимаешь? — злобно спрашиваю я. Он вскидывает бровь. — Никто в здравом уме не будет ни о чем тебя просить. Ты чертов псих! На этот раз и в его взгляде проскальзывает злость, но он успешно ее скрывает, вновь мягко улыбаясь. Отклоняется от меня, засовывает руку в задний карман джинсов и достает пакетик с презервативом. Вскрывает упаковку, не отрывая от меня взгляда, а затем приспускает джинсы, не раздеваясь полностью. Проводит пару раз рукой по своему члену и в итоге натягивает презерватив. Я содрогаюсь, когда представляю, что он сейчас войдет в меня. И так же понимаю, что этого не избежать. Закрываю глаза. Резкий толчок, и я кричу. Он наваливается на меня сверху, его губы практический везде, а руки безостановочно шарят по моему телу, прищипывая, сминая, причиняя как можно больше физической боли. Он трахает меня так сильно, что я вот-вот отключусь, а потом наклоняется к самому уху и сбивчиво шепчет: — Моя крыша съехала еще сильнее из-за тебя. И это последние слова, которые я от него слышу.

***

Просыпаюсь от саднящей боли в заднице. Судя по ощущениям, я на той же самой кровати. В комнате прохладно, будто открыли окно, но ветер меня не обдувает, потому что я под одеялом. Обнимаю себя двумя руками, а потом в шоке распахиваю глаза. Я без наручников! Оглядываюсь по сторонам, стараясь не делать резких движений, потому что недавняя пытка по-прежнему дает о себе знать. В комнате никого нет, кроме меня. Пытаюсь встать, а потом крепко стискиваю зубы. Больно невероятно. Интересно, зачем он отвязал меня и оставил открытым окно? Хочет, чтобы я убежал? Или знает, что я не убегу, потому что едва могу ходить? Осторожно присаживаюсь на кровати. Постельное белье чистое, никаких следов крови, и на миг мне даже кажется, что мне это привиделось. Только вот синяки на руках и по всему телу подтверждают, что я здесь не просто отдыхаю. Трогаю свои волосы. Они слегка мокрые, будто я вышел из душа. Невероятно. Он меня помыл? Осматриваюсь в поисках своей одежды, но ничего напоминающего мои разорванные тряпки не нахожу. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Есть не хочу, аппетита нет совсем, но от воды бы не отказался. Все-таки осторожно поднимаюсь с кровати, двигаюсь в сторону двери и дергаю за ручку. Бесполезно. Подхожу к окну. Третий этаж. Можно спрыгнуть при желании и приземлиться в колючие кусты, сломав себе ногу, а потом ползти в неизвестном направлении, и то не факт, что меня не пристрелят тут же, как я попытаюсь это сделать. Нужно придумать более подходящий план. Главное, чтобы Кинни снова не заковал меня в цепи. И только я о нем думаю, как дверь открывается. Тут же сажусь обратно на постель, прикрываясь одеялом. Кинни заходит и изучающе осматривает меня. Видит, что я уже поднимался с кровати, но никак это не комментирует. В его руке небольшой поднос и стопка чистой белоснежной одежды. Как в психушке. Он что, из меня тоже хочет сделать психа? Он ставит его на столик и подходит ко мне. Неосознанно отодвигаюсь. — Я подумал, что вы проголодались. Он двигается в сторону окна, и я могу рассмотреть его тело. На нем другие джинсы и майка, нет никаких признаков пистолета или ножей. Складывается впечатление, что ему не нужно, чтобы я его боялся. Потому что он уже знает, что я его боюсь. Я молчу, глядя, как он его прикрывает, задергивает шторы, спасая меня от дневного света, а потом снова оборачивается ко мне. — Как ваше самочувствие? — Будто меня трахнули бутылкой, а потом изнасиловали. В моем голосе практически нет злости. Только сплошная усталость и апатия ко всему происходящему. Мне плевать, что он собирается делать дальше. Я не хочу это знать или пытаться разгадать очередной его извращенный замысел. Кинни понимающе кивает. — Я принес мазь, — вспоминает он, беря тюбик с подноса. — Она смягчает и заживляет слизистую, — кидает на кровать рядом со мной. — Там есть инструкция к применению. Использовать каждые двенадцать часов. Всего лишь нужно нанести на палец и приставить… — Спасибо, — резко перебиваю его. — Наверное, я смог бы разобраться. Пожимает плечами. — Если хотите, это могу сделать я. У меня есть опыт, поверьте, — спокойно проговаривает он, присаживаясь на стул. — Мне кажется, что вопрос с доверием мы уже решили. Он ничего не говорит. Сегодня он более задумчив и будто взвешивает каждое свое действие. — Ну и что же дальше? Будете трахать меня, кормить и лечить? Снова пожимает плечами, едва улыбаясь. — Вы сумасшедший, — тихо проговариваю я. — Вам нужно к психиатру. — Я был у него, — тут же отвечает он. — Говорит, что со мной все в порядке. — Значит, он тоже двинутый. — Не оскорбляйте меня, мистер Тейлор. — Иначе что? Он только деликатно приподнимает бровь и не отвечает. — Я зайду к вам вечером, — сообщает, выходя из комнаты. И я понимаю, что это только начало. Я злюсь целый день, пытаясь придумать план, как мне выбраться отсюда. Прыгать в моем состоянии не вариант, причем я не знаю, где в этот момент Кинни или Бен, было бы не очень круто приземлиться им на голову. В шкафу больше нет ничего острого, нож он забрал. Там всего лишь какие-то никому не нужные шмотки, парочка наручников, у которых нет ключей, и еще какое-то старье. Устало сажусь на кровать. Еще одного такого издевательства я точно не переживу. Внезапно на глаза попадается стул. Я останавливаюсь возле него, оглядываю, а потом со всей силы ударяю его об пол. Одна ножка отлетает. Я тут же беру ее в руки. Подхожу к двери, сажусь возле нее и жду. Ждать приходится пару часов, у меня уже затекает спина от неудобной позиции, но как только я слышу шаги на лестнице, сразу поднимаюсь и останавливаюсь около двери, крепче сжимая ножку стула в руках. Слышу, как он поворачивает ключ, медленно входит, и я тут же бросаюсь на него, пытаясь ударить. Но он ловко и почти спокойно уворачивается, хватая одной рукой мое несостоявшееся оружие, а другой прижимая к себе. — Тихо, тихо, — шепчет мне на ухо, и я от бессилия хочу упасть на пол. — Это пройдет, — обещает он. Я отталкиваю его от себя, отходя на два метра. С яростью смотрю в его глаза. Он будто даже не удивлен. Откидывает от себя ножку стула и снова подходит ко мне. Делаю еще одну попытку и замахиваюсь на него рукой, но он перехватывает ее, заламывая мне за спину, и от боли на глаза наворачиваются слезы. Держит меня очень крепко. Чувствую спиной его тело. Кидает меня на кровать и спокойно произносит: — Подготовка у вас нулевая, для копа-то. — В его глазах смешинки. — Зато у тебя отличная. Для маньяка-то. — Я хочу, чтобы вы поняли, мистер Тейлор. Вы не выйдете отсюда. Никогда. — Я выйду отсюда, — обещаю ему. — И на этот раз ты не сможешь избежать наказания. Он легко смеется. — Посмотрим.

***

Временами он действительно бывает со мной нежным. Он трахает меня лицом к лицу, входя глубоко и грубо, стараясь причинить как можно больше боли. Я снова привязан. Его язык вылизывает мою шею, руки мягко обхватывают член. У меня стоит. Но это физиология. Мое тело не может игнорировать ласки, которые он доставляет. Но в момент оргазма я не стону. Я кричу, что есть силы, и это моя победа. В этом я выигрываю. Я не показываю, насколько мне хорошо, ровно до того момента, как его рука практически выдаивает из меня сперму. Обессиленно откидываюсь на кровать. Глаза не открываю. Он выходит из меня, стаскивает презерватив и со стоном кончает на живот. Передергиваюсь. Он выматывает меня целыми днями, трахая по несколько раз в день. И когда он уходит, то снимает наручники, а у меня даже не остается сил, чтобы пошевелиться. Слышу, как закрывается дверь. Обхватываю себя двумя руками и накрываюсь одеялом. А потом иду в душ и что есть силы тру себя мочалкой, смывая с себя остатки спермы и его присутствия. Он вежлив со мной ровно до того момента, когда я начинаю его оскорблять. Его глаза загораются блеском, и он избивает меня так сильно, что за своими криками я почти слышу хруст ломающихся ребер. Но через два дня боль проходит. Либо я настолько к ней привыкаю, что даже не чувствую ее. Или не осознаю, что у меня что-то серьезное. Я не знаю, сколько времени я здесь, но по ощущениям, дней пять или шесть. Время тянется, словно резина, и самое страшное не то, как он трахает меня, а то, как я сижу один на своей кровати и прислушиваюсь к звукам, доносящимся снизу. В один момент я понимаю, что устал бояться. Устал каждый раз ожидать того, что он сделает со мной. В любую секунду он может прийти с ножом, и моим ожиданиям придет конец. Я поднимаюсь с постели, разгуливаю по комнате, чувствуя легкую боль во всем теле. Подхожу к зеркалу. Он полнейшая тварь, если думает, что я никогда отсюда не выйду и позволю ему развлекаться, сколько влезет. Беру со стола графин с водой, безразлично выливаю ее на ковер, а потом со всей силы бросаю в зеркало. Оно разбивается с ужасным грохотом, и по всему полу разлетаются осколки. Беру один в руки, сжимаю так сильно, что не замечаю кровь, капающую с ладони. Сегодня только один останется в живых, и мне даже плевать, если это буду не я. Кинни приходит минут через пятнадцать. Осторожно открывает дверь. Я стою прямо напротив. Оценивающе оглядывает нанесенный мной ущерб и усмехается. — Собираетесь меня убить? — с интересом спрашивает он, плотно прикрывая дверь за собой. — Или себя. Я еще не решил. Он делает шаг в мою сторону, и я тут же приставляю осколок к своей руке, целясь в вену. — Подойдешь — и будет еще один труп. Наверняка разочарование для тебя, поскольку умру я не от твоих рук. Он останавливается. Тяжело вздыхает. — Чего вы хотите, мистер Тейлор? — вдруг спрашивает он. Отвечаю, не задумываясь: — Убить тебя и выйти отсюда. Он улыбается. — А чего вы хотите больше? Если бы была возможность выбрать, что бы вы сделали? Вопрос ставит меня в тупик. — Ну же… Вы ведь ненавидите меня… Сейчас больше, чем кто-либо на этой планете, — подначивает он, снова шагая в мою сторону. Вспоминаю, что он со мной делал, и меня охватывает лютая злость и страстное желание сделать с ним то же самое. Но я молчу, не в силах выразить то, что у меня на душе. Он снимает с себя майку, кидает на пол, разводит руки в разные стороны и тихо проговаривает: — Я даю вам возможность отомстить. Неверяще смотрю на него. Не понимаю, что происходит. Осколок выпадает из ослабевших пальцев. — Ну же… я полностью в ваших руках. Его шепот раскалывает меня на части, а страстный огонь в глазах подталкивает к действиям. Делаю всего один шаг и резко бью его в грудь. Он не уворачивается, принимает удар и слегка морщится от боли. Не понимаю, почему я так волнуюсь. — Это все? — тихо спрашивает он, усмехаясь. Хочу стереть усмешку с его лица, и следующий удар приходится точно ему в скулу. Он прижимает руку к лицу, поднимает на меня глаза, сплевывает кровь и больше не улыбается. Мне кажется, что я зашел слишком далеко, но остановиться у меня нет никакой возможности. Если я остановлюсь — он меня убьет. Резко бью его по ноге, ставя на колени, а потом снова ударяю ногой по груди. Он падает на спину, опираясь на локти, и вызывающе смотрит на меня снизу вверх, даже не пытаясь подняться. Я тяжело дышу. На его губах кровь, и мне хочется, чтобы ее было еще больше. Присаживаюсь на корточки перед ним, замахиваюсь, чтобы нанести еще один удар, но тут он резко перехватывает мою руку и буквально валит на себя. Падаю ему на грудь. Пытаюсь отдышаться. Смотрю в его глаза. Его сердце бьется с бешеной скоростью, с точно такой же летят мои мысли. Не знаю, что делать дальше. Но он решает за меня. И в следующий миг он уже притягивает меня к себе за шею, жадно целуя в губы. Вцепляюсь в его плечи ногтями. Ожесточенно кусает меня, и в поцелуе моя кровь смешивается с его. Хватаю его за волосы и с ужасом понимаю, что у меня стоит. Хочу отстраниться, знаю, что нужно отстраниться, но помимо воли трусь о его бедра, встречая точно такую же ответную реакцию. Он продолжает меня целовать все сильнее, ожесточеннее. И я не хочу ему уступать, отвечая с такой же решимостью. Связные мысли уходят из моей головы, их место занимает желание. И вот его руки сильно щиплют меня за задницу, снимают мои штаны. Делаю то же самое с его джинсами и стону ему в рот, когда чувствую твердый, обнаженный член под собой. Схожу с ума, трусь об него, не разрывая поцелуя. Он на секунду отрывает от меня руку, и перед моим лицом возникает презерватив. Замираю на одно мгновение. А потом он нахально вскидывает бровь и слегка раздвигает подо мной ноги. И тут я понимаю, что хочу быть в нём. И не только в том, банальном, простом смысле. Хочу. Быть. Под. Его. Кожей. Практически не думаю и выхватываю прозрачный пакетик, быстро надеваю на свой член и, больше не сомневаясь, резко вхожу в него без подготовки до самого конца. Он закусывает губу и со стоном прикрывает глаза. А я не могу ждать, начиная сильно вбиваться в него. Его губы снова находят мои. Буквально терзаю его зубами, вколачиваясь в него из последних сил. Он прижимает меня к себе, двигаясь навстречу. Его влажный член трется о мой живот, и почему-то осознание этого и того, что я с ним делаю, сносит мне крышу. Уже почти хочу кончить, как вдруг он хрипло, будто умоляюще просит: — Ударь меня. Даже не размышляя, бью его со всей силы по лицу. Его губы разбиты в кровь, и я наклоняюсь к нему, снова целую и кончаю глубоко внутри него. Он кончает следом, потираясь о мой живот, и сильнее обхватывает меня за шею. Падаю на него абсолютно без сил. Скатываюсь через пару секунд и тупо смотрю в потолок, обдумывая произошедшее и пытаясь восстановить дыхание. Кинни поднимается. Берет свои вещи, усмехается, оглядывая меня, и тихо произносит: — Не так-то мы и отличаемся, мистер Тейлор. А потом спокойно выходит за дверь, мягко прикрывая её за собой.