Абулия

Костик трясся на своем ящере строго посередине кавалькады и рожа у него была донельзя мрачная. Жопа, и так натертая жесткой спиной ящера, чувствовала нехилые неприятности. Неприятности подмигивали из-за каждого куста наглым глазом Серого — демоны пустоши, невидимые никому, кроме него, пасли свою добычу и окружали со всех сторон. Как назло, больше никто не чувствовал их сужающегося кольца: в арьергарде Доминика и шериф шипели друг на друга, в центре процессии раздавалось хихиканье близнецов. Обеспокоенный Волька, заметив мандраж партнера, уже несколько раз спрашивал, не хочет ли Костя в туалет, водички или в глаз (это когда Костя от неожиданности чуть сам не зарядил тому, внезапно появившемуся со спины с пучком каких-то трав, неимоверно полезных и редких). Аглаечка ехала впереди с деревянно-ровной спиной, не останавливаясь ни на минуту и ничего не замечая, словно стрела, пущенная в цель — вперед к порталу. Наконец, когда начали сгущаться сумерки, братики взмолились, потребовав ужин, ванну и постель. Аглаечка молча свернула к постоялому двору. Волька был им бесконечно благодарен: мысль о том, чтобы провести ночь под открытым небом в компании чудовищ заставляла самого выть на луну, а уютное строение постоялого двора с загонами для ящеров, новеньким крыльцом и забором, внушало доверие и сулило покой. Хозяин, сияющий как медный грош, с широкой улыбкой встречал постояльцев. — Пожалуйте, господа и дамы! Госпожа Аглая, ныне обед у меня — пальчики оближешь — такой не стыдно и маменьке вашей, милостивой княгинюшке нашей Антее, подать! — кланялся он то Аглаечке, то Доминике. — Рада видеть тебя, любезный, и дом твой, столь процветающими, — ответила Аглаечка, но ласковые слова ее губы произносили без улыбки, а в прозрачных глазах стыл лед. Радостный хозяин, того не замечая, тарахтел без умолку, накрывая на стол. — Как же не быть столь счастливыми, коль госпожа моего сердца изволила вернуться в родные стены! — гордый от возможности поделиться главной и наиприятнейшей для себя новостью, хозяин гостиницы указал на широкий обеденный стол. Действительно на нем почивала мирным сном — лицом в десерте, могучая воительница, рядом возвышался жбан с брагой. Десерт, состоящий из то ли разноцветных слизней, то ли пиявок, тихо ругался и ворчал, намереваясь уползти под шумок. Хозяин ахнул, подбежал к своей прекрасной даме и заботливо отцепил от ее щеки особо наглую тварь, уже собравшуюся из обеда переквалифицироваться в едока. — Удивительно увидеть здесь последнюю новинку кулинарии! — восхитилась Доминика, алчно взирая на бойких слизняков. — Как же! — довольно возмутился хозяин. — Мы следим за свежими веяниями моды. — Присаживайтесь, госпожа полковница, и насладитесь моими смусмурфиками. Сам растил, по секретной технологии, — шепнул он, заговорщицки подмигнув, — и надо сказать, мои смусмурфики отличаются от столичных похвальным злонравием и резвостью, что придает им незабываемый и пикантный вкус, — с этими словами он водрузил перед Доминикой миску-садок с оными. Костик с опаской присел за стол, подальше от незнакомых гадов. Сейчас бы напиться, чтобы забыться и не чувствовать сокрушительного давления демонов, предвкушающих обещанную жертву. Но перед глазами встало белое лицо Людки, в одних плавках стоящей на перилах зимнего балкона. Признающейся в любви, просящую простить и проклинающую того, кто был ей одной ведом, и слова, улетающие в метель, во мрак, в никуда. Испуганно тявкающего Няшу, зябко трясущегося посреди комнаты, полной разгромленной мебели, ошметков бумаги и осколков стекла. Равнодушные рожи санитаров, которым Костик растерянно совал купюры, чтоб помогли, спасли и не дали уйти за грань. Тем временем Людка, зло хохоча, скакала по комнате как чертова коза, ловко отбрыкиваясь, лица санитаров украшались синяками и царапинами, пока загнанная в угол, но не утратившая своего боевого задора, спеленатая как младенец, та не затихла после инъекции. Костя извинялся и совал еще денег, а санитар, сплюнув кровь из разбитой губы, сказал, и кому? — человеку, который решает все проблемы раз и навсегда: «Мужик, если хочешь, у нас тут средство одно есть — навеки успокоит, для тебя — забесплатно…» Костя взглянул исподлобья и санитар сник: «Ладно, ладно… любовь — зла…». «Вот пидорасы!», — от всего сердца высказался он, закрыв за ними дверь, хотя пидорасом, конечно, был сам. Костик смотрел на лицо Людки, спокойное и безмятежное, с одной только страдальческой морщинкой меж бровей. Он знал — завтра квартира будет вылизана, Няша накормлен, а ему есть оладушки, но сегодня — на некоторое время — для них с Людкой врата ада распахнулись настежь. А демоны… демоны никогда не спят. Нет, он не даст им такой возможности застать его врасплох. Костя взглянул на Аглаечку, она сидела и монотонно пережевывала мясо, отказавшись от деликатеса. Было видно, что мысли ее далеко, но она будет сидеть и продолжать есть ровно столько, сколько понадобиться для поддержания сил в пути. А потом ляжет спать и будет спать крепко, потому, что так надо. И ничто не сможет остановить ее, а если колдун будет против помочь ей, что ж, одним колдуном в этом мире станет меньше. Близнецы, попросившие лишь молочка, клевали носами возле кружек, их кудри, присыпанные дорожной пылью, потускнели, с милых мордашек от усталости сбежали улыбки. Но Костя не сомневался, стоит лишь этим головкам коснуться подушек, их хозяев сморит ангельский сон, и наутро они снова будут готовы к подвигам. Доминика кормила смусмурфиками шерифа, пиявки плевались и ворчали на чесночный соус. Теодор открывал губы, послушно глотал и слизывал сок с пальцев полковницы. Волька снова подкрался со спины, но Костя почувствовал его тепло, родное и близкое, удивившись, когда только успел стать столь близким и своим чужой человек из чужого мира. — А ты не хочешь этих… смурфиков? — спросил он у Вольки, обнимая его и усаживая к себе на колени. Со стороны смотрелось, наверное, смешно — два здоровых бугая милующихся, как голубки. Но Вольке понравилось, он даже покраснел от удовольствия. — Ну, знаешь ли, я не привык, чтоб мои какашки при выходе желали мне здравствовать, — хохотнул тот и поцеловал Костю куда-то в висок, стесняясь присутствующих. Косте захотелось завалиться с ним в укромное местечко и спрятаться от всех проблем под теплым одеялом. Кстати, а где им ночевать, а главное, за какой хрен? Для Кости этот вопрос был весьма болезненным. Он снова взглянул на Аглаечку. Как все же ему повезло встретить девушку. Он теперь даже мысленно не называл ее троллем или гоблиншей и видел ее по-другому, ведь более доброго и отзывчивого существа он не встречал за всю свою жизнь. Ну не везло ему как-то на добрых и отзывчивых! И теперь еще взваливать на нее заботу о себе, и Вольке, не говоря о преследующих их демонах, позор какой! Костя привык сам решать свои проблемы, да и сколько можно жить за ее счет? Он совсем не удивился бы, если б Аглаечка, опечаленная двойной подставой — любимого и друга, о них позабыла. Она же местная принцесса. Вон как стелется перед ней трактирщик. Или не из-за происхождения, а оттого, что чувствуется в девушке какое-то благородство, несвойственное той же Агатке, злобной старой ведьме? Лицо Аглаечки между тем жалобно скривилось, она отпила воды со стакана и, взяв себя в руки, собралась дать хозяину распоряжение о ночлеге. Но того с хитрой миной перехватил Волька. Они недолго пошептались и трактирщик, пританцовывая от предвкушения, подошел к своей хозяйке и уже без танцев, тяжело дыша, взвалил ее на плечо и потащил наверх, махнув на безмолвный вопрос Аглаечки: «Все включено!». — Я ему ягод продал… — пояснил Волька. — Очень полезных, — предположил Костя. — Очень, очень полезных. Так что ужин и ночлег оплачены, — заверил всех Волька. Подмигнув Косте: «И мы, охотники, не так просты!», — он потащил его в «очень особенные апартаменты». — Дорогой, отнеси детишек баиньки и начинай согревать постельку, — заявила полковница. — Мою, желательно. И с молочком там не балуйтесь: сегодня оно понадобится мне. Шериф, недовольно бурча, подхватил уснувших любителей молока и легкой походкой понес в их комнату. — Сменишь меня на дежурстве перед рассветом, — сказала Аглая, когда женщины остались наедине. Доминика кивнула и махом допила свой бокал. — Не кажется ли тебе странным, Аглая, что в один момент мы лишились и мага, и дракона, нет ли тут злого умысла со стороны иномирца? — спросила она. — Не думаю, — ответила та. — Мне кажется, дар его тяготит и пугает, но Охотника невозможно провести — он верит ему. Доминика улыбнулась: — Какое же ты еще дитя, Аглаечка! Наш охотник влюблен… А в таком состоянии он способен отправить нас к праматери, заботливо спрашивая у любимого: не сбил ли копыта, не счесал ли рога. Кстати, что за ягоды он продал трактирщику? — Кто знает… — рассеяно сказала Аглаечка. — Вряд ли они навредят, Охотники прекрасно в этом разбираются. Не они наша забота, а демоны. — А если колдунишка не поможет? Есть ли какое другое средство? — спросила полковница. — Может следует обратиться к совету родов? Аглаечка махнула рукой: — Их соберешь! Мама где-то далеко, тетя Радея как всегда охотится на диких, эта, как ее, со шрамом, — Аглая наморщила лоб, припоминая, — политика ее не очень интересовала, а глав родов она больше знала как маменькиных товарок. «Собутыльниц!», — поправил бы ее сердитый папочка. — Антея бы помогла, — кивнула Доминика. — Не припомнишь ли ты чего-нибудь полезного из наставлений княгини? — «Бей первая, я разберусь»… «Все мужики — козлы»… Все не то! — обижено сказала Аглаечка. — Почему к своей жизни нельзя подойти с чужой мудростью? Бедный мой Кэсси! Доминика плеснула себе еще винишка и ее глаза заблестели: — Кстати, я слышала о замечательном народном средстве поиска сбежавшего любовника. Нужно взять… следы его молочка, поймать и натереть ими самую большую и уродливую жабу, желательно из говорящих. Говорящие, они не только путь лапкой покажут, но и пошлют в нужном направлении… — Да не были мы любовниками! — всплакнула Аглаечка. — Я хотела, чтоб была свадьба, чтоб наши родители благословили и порадовались за нас… Чтобы мы обменялись клятвами любить друг друга вечно! — Э-э-э! Не знаю, что это за обряд, но с жабой мне понравился больше… Пойду, посмотрю, что-то мужа долго нет, — и Домика смылась, не выдержав чужого отчаяния. Аглаечка расположилась на сене. Дом затихал, его огни погасли и звезды стали светить ярче и откровеннее. Она пристально вглядывалась в небо и думала, какая из них прячет ее сокровище, когда над ней нависла тень.