Абулия

РОV Яшеньки Брр! Холодно! Жутко зачесался хвост, а когда я изогнулся, чтобы достать чешущееся местечко зубами, оказалось, у меня нет хвоста! Спасите, караул! И тут вспомнил, что больше не дракон. Нет, не так, дракон, просто неправильный. Помню, когда был огромным ящером. Приятное ощущение. Мир прекрасен и прост: делится на съедобное и несъедобное, причем последнего гораздо меньше. Эх… Теперь чувствую тошноту, вспомнив, что недавно сожрал милое животное, встретившее меня на входе звонким лаем, ядовитыми когтями и зубами. Зачем я это сделал? Из интереса: какое оно на вкус. Я — плохой дракон! Или человек? Я запутался… Именно это и есть неправильным — драконы не сомневаются. Венец творенья и бла-бла-бла, — нашептывала память предков. Если бы я был как все драконы, я бы не потерял хозяйку. Да у меня бы и не было никакой хозяйки. Разве у настоящих драконов есть хозяева? Только без Аглаечки я — обычный ящер Яшка. Несчастье случилось сразу после завтрака, во время которого Кэсси скучно объяснял назначение столовых приборов, а я расстраивался, когда мне не давали как следует вылизать тарелку: его, свою и еще чью-то. Вместо ненужных культурных изысков (да, я и такие слова знаю, но раньше все не пригождались) надо было лучше следить за хозяйкой и за Краутом, который сразу показался мне подозрительным типом. Прав был папочка, если ты в ком-то не уверен, лучше это съесть. Предварительно поимев — по мнению папы, весь мир делится на то, что поиметь можно, и то, что поиметь снова таки можно, но не очень хочется. И, конечно, последнего гораздо меньше. Если бы я был правильным драконом, я бы гордился таким отцом, а так пока плохо получается. В замке Антонии морозно, я трясусь от холода вместе с Кэсси под одним тоненьким одеялом. А злодей Краут так и вовсе несет ночной караул на голом снегу, лишенный магии, — так решила его жена. Антония пообещала помочь нам: в своем замке, мол, сила вернется быстрее, но врет, как пить дать. Не хочет, чтоб родня смеялась над нею, поэтому поскорее смылась, прихватив неверного возлюбленного. Это ж надо так втрескаться в мерзавца и труса! Кэсси только фыркнул: кто б сомневался. Счастливчик, ему обломилось то, о чем я даже мечтать не смел (в деталях, конечно), поэтому не знаю, считать его докой в вопросах любви или таким же неудачником, как я. А пока приходиться его согревать и слушать, как он тихонько плачет в подушку. Аглаечка (мне тяжело называть тебя так, «хозяйка» — как-то привычней), Антония жива только благодаря тебе и тому, что ощущалась ужасно несчастной и жалкой. Я — неправильный дракон. — Хватит ныть, — шикнул я на Кэсси, который плакал очень заразительно, несмотря на то, что драконы не плачут — мы создания огня и вообще нереально круты — слезы не для нас. И Кэсси мне совсем не жалко, просто я сырость не люблю. А он всю наволочку промочил, хоть выжимай. Хочет к ней примерзнуть навеки? Но Кэсси дорвался и взрыднул особенно душераздирающе. Зараза, и без тебя тошно! Я повернул его к себе. Он уставился на меня огромными заплаканными глазищами, его губы обиженно дрожали. Вот такой у хозяйки муж-плакса, полюбуйтесь. Не придумав ничего лучше, я последним сухим кусочком наволочки вытер слезы, слюни и сопли (я брезгливый дракон, после той зверюшки даже зубы почистил) и поцеловал его, делясь родным пламенем. Совсем чуть-чуть, сила моя теперь нестабильна, я ее не вполне контролирую. Случилось чудо — Кэсси наконец заткнулся. Аллилуйя, наконец, можно поспать. Только этот гаденыш не успокоился. Ворочался, ворочался, пока я не почувствовал его опасную близость. Тревога! Я внимательно посмотрел на Кэсси: может он нечаянно, во сне? Пусть в комнате темно, но я-то вижу как днем, зрение у меня такое. И что? Ничего себе, у некоторых самомнение. Этот мерзкий человеческий червячок, отчаянно покраснев, приготовился меня отлюбить! Наверное, мои глаза блеснули пламенем. Вы думаете, он испугался? Ничего подобного, скривился, как ребенок у которого собрались отнять конфетку, и, похоже, сейчас снова заплачет. Только не это! Говорю же: я — неправильный дракон. Вместо того чтобы отрахать и съесть, сам лежу лицом в мокрой подушке (фу!), пока Кэсси пыхтит и сопит, возносясь к небесам. Эгоистичная скотина, обо мне даже не подумал. Заснул! Тогда я мстительно спустил ему на спину (хе-хе проснется с ледяным блинчиком на жопе) и подтерся его трусами. Так ему и надо! Когда Кэсси заснул покрепче, лишь изредка всхлипывая во сне, я выбрался в коридор. Мороз! Как командорша живет одна в этом ледяном царстве? Антония находилась в своем кабинете и занималась важным делом — бухала, короче. — Налить? — спросила она, завидев меня в дверях. — Я никогда не пил вина, — признался ей. — А я тебе вина и не предлагаю, — хмыкнула Антония, — водку будешь? Хорошая вещь, эта водка. Правда от нее я пару раз пыхнул огнем, но Антония лишь махнула рукой: «В пизду гобелен, он все равно никогда мне не нравился». Рассвет мы встретили на стене замка, тупо разглядывая белые шпили. Антония ввалила от души по ближайшему, раздался страшный гул лавины. А че, прикольно. На шум прибежали Краут, завернутый в теплое одеяло, при виде которого Антония покраснела, и Кэсси в мокрых кальсонах, весело бряцая своими браслетами. Тут же показал мне кулак и спрятался за Краута. Правильно, мне пришла в голову прекрасная идея наконец-то их снять, а то мамочка решила сдать его Аглаечке запакованным. — Подойди сюда, — грозно сказал я, но Кэсси даже не подумал. Краут, сволочь, сразу понял, что не по его душу, и выпихнул маленького наглеца вперед. Я хорошенько прицелился… Бум! Рикошетом снесло еще один пик, только с противоположной стороны. — Симетричненько, — сказала Антония и, прихватив Краута, отправилась куда-то, досыпать, наверное. Краут жалобно посмотрел на меня, на Кэсси, но тот в это время дымился, чихал и кашлял: ему сейчас не до страданий изменщика, а мне и подавно. Кэсси утер сажу с лица: — Подлец! — и бросился он на меня с кулачками. — Ты чего? — наиграно удивился я. Очень, знаете ли, боюсь мальчишек в мокрых штанах. — Ты мог давно вернуть Аглаечку! — тут он принюхался: — Да ты пьян! — Ничего я не пьян, у нас было совещание по срате… стратегическим вопросам, — тут я вспомнил, что дракон как-никак, и сказал строго: — Успокойся и не веди себя, как сварливая женушка. Кэсси посмотрел на меня и почему-то застеснялся, а потом выдал: — Это еще кто из нас женушка! Ну, все, ему конец! — Эй, вы, там, потише, — крикнула Антония из окна спальни, — весь замок разнесете! Между прочим, это важнейший срате… стратегический пункт Севера, а вовсе не жопа, дорогой, — добавила она куда-то в сторону Крауту, который, наверное, сейчас нежится в мехах. Кто там обещал лишить его магии и оставить с голым задом на морозе? Антония? Ха, сам видел, как она тащила ему одеяло, когда решила, что все в ее замке заснули, и никто не увидит ее слабости. В результате потасовки, или как это назвать, чтобы не обидеть Кэсси, он раскраснелся и выглядел таким миленьким, а я загрустил. Мало того, что потерял хозяйку, так и еще не сумел сохранить ей верность, о чем незамедлительно сообщил вслух. Кэсси обнял меня и поцеловал: — Мы ее обязательно найдем. Попробуй еще раз, может, ты почувствуешь ее! И в этот момент я, наконец, ощутил присутствие Аглаечки! И где? В нашем родном мире. Ура! — Пока, Антония! — махнул я в сторону замка на прощанье. — Когда вы уже уберетесь? — ответил вместо нее Краут. Вот кто никогда не успокоиться! Уже мнит себя важной армейской шишкой, ну-ну… Но присутствие Аглаечки превращало все остальное в размытое пятно и надоедливый шум. Среди мириад миров я чувствовал только ее и Кэсси, вцепившегося мне в руку клещом.