Крылья

Я стоял посреди своей комнаты и злился. Вот как все просто: «Малыш, к себе в комнату, быстро! Лежать только на животе». Нет, я знаю, что ты — мой «Хозяин», но, черт! Честно говоря, сам не знаю, из-за чего злюсь… навряд ли из-за твоего обращения. Я привык. Скорее из-за того, что слишком раскис в последнее время. Стал мягче, что ли. И это еще и в аду. Я фыркнул: боже, я, наверное, так смешон. Черт! Когда ты еще был моим дворецким, ты часто повторял, что амбиции должны соответствовать статусу. Интересно, а какой сейчас статус у меня? Все-таки, мне кажется, что я никогда не смогу вытравить из своей крови «графа Фантомхайва», а впрочем, это и не требуется. Я вздернул подбородок. Да, по-твоему, я могу быть мразью. Да, я буду (и мне очень жаль) твоим слугой на протяжении всей вечности. Но черт, я больше не буду кривить губы в улыбке при виде тех, кто мне не нравится. От роскошного пира остались лишь крошки, от графа лишь тень… Но и этим я буду пользоваться. Ты едва меня не сломал, Себастьян, но не волнуйся, больше я тебе такого не позволю. Дверь распахнулась. Какого черта? Снова Джозеф, и снова без стука. Интересно, а Себастьян снова ударит меня, если я левитирую на твою голову свой шкаф? Неважно, еще один раз ты ко мне так ворвешься, и мы это узнаем. — Так, почему еще не в постели? — А ваше какое дело? — презрительно выделил "ваше". Джозеф едва заметно дернул плечом. Все-таки ты неплохо держишься. Пока. — Господин велел вам лечь, а мне проследить за этим. Ложись, Сиэль, — ты говоришь как-то устало. Неужели не злишься на меня? Странно… Позволяю помочь расстегнуть мне манжеты, ложусь в кровать. И снова дверь резко распахивается. Эй, ну что еще? А, ты… Интересно, какого черта ты приплелся с ними сюда, Себастьян? Ладно Мартин, но эта тут зачем? Враждебно смотрю на Мари, а она этого будто и не замечает, смотрит на меня с любопытством, как на экземпляр в музее. Одной рукой Себастьян аккуратно снимает с меня плед, другой ерошит мои волосы. Странное чувство, будто это уже было… Хотя…когда, интересно, это могло быть?! Бред. Поворачиваюсь так, чтобы твоя рука упала. Мне не нужно твоих нежностей, демон. Тем более, ты сам дал понять, как ты ко мне относишься. Мари удивленно вздыхает, глядя на мою спину. Что, так сложно сдержаться? Теперь я точно чувствую себя экспонатом. Чьи-то руки дотронулись до основания крыла (это было странное чувство, и, стоит отметить, немного болезненное), я дернул лопатками. Мари взвизгнула. О боги, да она хуже Элизабет! О… Лиззи, странно, но я вспомнил о ней только сейчас, и то — при таких обстоятельствах. Интересно, а как она... — Не шевелись, малыш, а то будет совсем больно, — а он прав, я отвлекся от мыслей о бывшей невесте. Откуда-то появляется мокрая холодная тряпка… Ммм, а так немного легче. Твои «друзья» наконец-то отмирают. Поток слов из них так и льется (еще немного, и нас просто смоет этим бредом). Кладу подбородок на ладони и пытаюсь сохранять невозмутимый вид, я ведь все-таки Сиэль Фантомхайв! — И что теперь? — первые осмысленные слова произнес Мартин. — Не знаю, — вы говорите тихо, будто бы я вас могу не услышать (ха, смешно). — Зато, по крайней мере, ты точно можешь знать, что на самом деле мальчишка чувствует к… Черт! Черт! Черт! Какой я тебе мальчишка? Я в ярости, а Себастьян пытается меня успокоить, точнее, просто легонько сжимает за плечи (или не успокоить… просто боится, что я понесусь убивать его подружку). — В общем, я снова в верховный город. Мартин, Мари, вы знаете, что надо делать. И ты вышел. Какого черта? Я ведь тоже здесь! *** Мне запретили вставать с постели. Нет, ну как это назвать, а? Какого черта? Ко мне приставили Франко в виде компании (по-моему, в виде надзирателя) и теперь мне даже есть приходиться лежа на животе (неудобно, черт), и в уборную меня теперь тоже сопровождают. Так прошла неделя. Не знаю, как я еще держусь, это так раздражает. Но тебя нет. Я не знаю, приехал ты, да и уезжал ли вообще – мне запрещено выходить из моей комнаты. И я бы накричал, но все еще немного стыдно перед Франческо, и поэтому я пытаюсь сдерживаться. *** Еще две недели безрадостного бесполезного существования. Только сейчас, огромное спасибо, мне стали давать настойки трав, из-за них я большую часть дня сплю. А Себастьяна все еще нет. Или он просто не хочет меня видеть? *** Приходила Мари. Какого черта? *** Крылья растут слишком быстро. Это сказал солидный, хоть и противный при этом мужчина, пришедший в мою комнату накануне. Сказал, будто сам себе. Ничего мне не объяснил. Какого черта? Но Дора уже впихнула в мои руки склянку и надо пить. *** Приходил Мартин, а тебя снова нет. Жаль. *** Три недели, как я плашмя лежу на этой чертовой кровати. Ненавижу всех. Три недели, как я не вижу Себастьяна. Тебя я ненавижу больше всех. Остальные уже стали устраивать посиделки у моей кровати по вечерам. Корчу пренебрежительные рожицы (я ведь не должен показывать им, что меня это радует?!). *** Ночь. Франческо спит у себя, и надо мной пока что больше нет надсмотрщиков. И я рискую. Встаю (уф, а больно, черт!), крылья уже немного выросли и своим весом тянут кожу на лопатках. Но я стискиваю зубы и с трудом надеваю штаны. На улице, куда я собственно и собираюсь, может быть довольно прохладно, но у меня нет выбора – рубашку я надеть не могу (лучше холод, чем больше боли), и обувь… Никак не могу надеть, не согнувшись, а так еще больнее. И я тихо крадусь по коридору босиком. — Сиэль, — вот черт! Я даже подпрыгнул от неожиданности. Недалеко от двери стоишь ты. Ну что ж, здравствуй. — Ты почему не в постели? — руки лохматят мои уже прилично отросшие волосы. — Я на улицу хочу, — звучит по-детски и обиженно?! Плевать, моя гордость стоит выше ваших суждений. А ты лишь вздыхаешь вместо упреков и аккуратно берешь меня на руки, явно стараясь не повредить мне. Странно как-то… Теперь уже непривычно. И тепло, а это самое главное. Как-то слишком быстро мы оказываемся на улице, сдерживаю себя, чтобы подавить разочарованный вдох. Но ты не спешишь меня отпускать, садишься на корточки и устраиваешь меня аккуратно у себя на коленях. Ноги едва задевают росу. И воздух такой свежий. А на немой вопрос ты лишь говоришь: — Не хватало тебе еще и простуду подхватить, — простуда в аду? Странно, хотя не более, чем то, что я сейчас снова сижу у тебя на коленях и больше не смотрю на небо, а утыкаюсь в шею. Ты произносишь шепотом: — Мне снова надо уехать, но через семь дней я вернусь. Потерпишь, малыш?.. — я не отвечаю, просто сильнее притягиваю тебя к себе — мои слова ничего не значат. Это все странно, и это все слишком приятно, чтобы быть правильным. Больше мы не говорим друг другу ни слова, и через час ты относишь меня в мою комнату. Даешь выпить мне настойку и сидишь рядом, пока я не усну. *** Всего второй день, как ты снова уехал, Себастьян, а время уже тянется, как резиновое. Франко даже начинает раздражать. *** Четвертый день. Большая часть уже прошла. И как я умудрился выжить в такой обстановке? *** Седьмой день. Ну все, последний. Неужели дождался? И завтра ты будешь рядом со мной (это не привязанность, нет, это просто попытка сбежать от скуки. У твоих слуг слишком примитивный юмор). И снова все собрались в моей комнате вечером – это точно не может не раздражать. Снова какие-то истории, и снова у меня от них болит голова. Прошу у Доры дать снотворное чуть раньше. Под пристальным взглядом странной троицы выпиваю лекарство. Они снова начинают городить какую-то чушь. Глаза слипаются. Уф. — Да что вы вечно возле моей постели находитесь? Как будто возле умирающего. Зеваю. Джозеф и Франческо слишком многозначительно переглянулись. Какого чер…