***
Когда я проснулась во второй раз, перевалило за полдень. Джаспер снова метался по постели, с его губ срывался крик, полный боли. Небольшое облегчение, что дали ему данные Кларк ранним утром таблетки, пока я ходила за водой, прошло — худшая часть его болезни снова взяла верх. — С добрым утром. Вернее днем. — Оказалась рядом со мной Кларк. — Одна доза, не более. Вставай, давай. Я перевернулась на другой бок. Легко ей сказать вставай, несмотря на восемь часов сна, я совершенно не выспалась. От жесткой раскладушки у меня болела спина, очень хотелось спать. — Эй, ты собираешься вставать? — Неизвестно как, но Кларк снова была у меня под боком. — День в самом разгаре, а ты не можешь глаза продраить! — Всеми фибрами души я сейчас хотела столкнуть Кларк со своей кровати и отправить куда подальше. На Ковчег, к примеру. Я спать хочу! — Думаю, после этого ты не захочешь больше спать. Я смогла только угукнуть, как этот бессовестный и бессердечный человек выдернула из-под меня простынь. Миг и я валяюсь на холодном металле пола. Это называется — утро добрым не бывает. — Ненавижу тебя, — беззлобно пробурчала я. Сон понемногу уходил. Действительность четче вырисовывалась. Я смогла оглядеть комнату. Кроме меня, Кларк и Джаспера здесь никого не было. Малышка Шарлотта, видимо, проснулась раньше меня и уже ушла помогать остальным — в планах к концу недели достроить забор. Нужны все свободные руки. — Пока ты отдыхала, Беллами пожарил последние куски мяса. Я захватила порцию для тебя. Кларк дождалась, пока я обратно застелю раскладушку, и вручила мне тарелку с моим обедом. Мясо, хоть и попалось мне холодным, было сочное. «Этот Блейк хорошо готовит мясо. Смерть от отравления, пока менее вероятна, чем от инфекции». Поедая мясо, я то и дело кидала обеспокоенный взгляд на стонущего Джаспера. Боль не отпускала его ни на минуту. Дело дрянь. Неизвестно сколько он еще протянет. Во время учебы нам показывали много примеров заражения, но все они лечились курсом антибиотиков, тех самых антибиотиков, которые не действуют на Джаспера. Мы элементарно не можем сбить температуру, потому что нет ни противовоспалительных, ни жаропонижающих, а тратить таким образом воду не дадут даже самые терпеливые из состава Сотни. Джаспер может протянуть ноги не от самой инфекции, а от сопутствующих факторов, к коим уже смело можно отнести влияние со стороны Беллами и Мерфи. — Нам нужно найти лекарство сегодня, иначе будет совсем плохо, — словно прочитав мои мысли, произнесла Кларк. — Принеси еще воды.***
Октавия пила маленькими глотками холодную воду из бочки, чтобы успокоиться. Беллами и его гиперопека злили до чертиков. Целых четыре дня ей мастерки удавалось скрывать все их встречи с Атомом, тот первый невинный поцелуй в ночном лесу в окружении бабочек, о котором она только два дня назад отважилась поделиться на ухо Мари. Октавия мастерски натягивала маску равнодушия, когда Атом был рядом с Беллами, чтобы старший брат ни о чем не догадался. И только вчера вечером, один-единственный раз, она потеряла бдительность, не посмотрела по сторонам, не убедилась, что встречается с Атомом без свидетелей. Кто же знал, что это закончится самым настоящим скандалом! В тот вечер Октавия не услышала от брата ни одного осуждающего слова, просто потому что спать легла раньше, чем Большой Брат, уставший за день, решил вернуться на спальное место. А утром Атом ее уже старательно избегал, огибая по длинной дуге — с ним, похоже, Беллами успел обговорить все правила поведения со своей сестрой, не спрашивая об этом саму Октавию, да еще и преподнес эти правила как в словесной форме, так и в кулачном эквиваленте. Когда же возмущенная до глубины души Октавия, потребовала у старшего брата объяснений, все закончилось нравоучениями. — Атом не имел никакого права, не узнав тебя, даже попытаться к тебе прикоснуться! — возмущался Беллами. — Я приставил его к тебе, чтобы гарантировать твою безопасность, а не для обмена слюнями! За такое раньше вообще можно было небо в клеточку увидеть! — Как ты можешь так говорить? Атом мне понравился, а теперь из-за тебя ни он, ни кто-то другой на меня даже не посмотрит! — обиженно воскликнула Октавия. — Ну, и пусть. — Махнул рукой Беллами. — Не многое потеряла. Лучше быть одной, чем строить отношения с осужденным неизвестно за что. Тебе, О, вообще не следовало позволять Атому такие вольности, кто целуется через пять минут после знакомства? Это более чем неприлично! Не делай так больше. Сразу после неприятного разговора с братом она убежала в лес, на поляну с бабочками. Дальше поляны она не заходила — боялась нападения. Каким бы Беллами не был гиперопекающим занудой, но защитить ее он мог. Но кто будет ее защищать, если она уйдет далеко от лагеря? Она не умеет драться. Не может даже как следует ударить ножом. — Привет, О. — Мари появилась незаметно, заставив Октавию вздрогнуть и поспешно допить холодную воду. На лице подруги были следы от недосыпа. Тяжела работа врача. — Как Джаспер? Монти настроил связь? — Джаспер все также, а связь так и не установлена. Дела у нас лучше некуда. — Мари невесело усмехнулась и зачерпнула воды в кувшин. Радость прилета почти у всех угасла. Октавия видела у многих в глазах страх. Их пугала неизвестность. Трина и Паскаль как три дня пропали. Другие уходили далеко от лагеря только по необходимости и только в группе. Поодиночке никто не ходит в лес. Октавию иногда тревожила неизвестность, что над ними нависла. Земля подарила им всем такую дорогую свободу, но кто же мог знать, что в обмен на свободу она может затребовать их жизни? Октавия раз за разом боролась со своими навязчивыми страхами, с этой неизвестностью, что проникает прямо в сердце и пожирает изнутри. Страх ранит глубже меча. Нельзя поддаваться страху. — Беллами злит… — Дикий крик, полный боли, донесшийся из челнока, не дал ей закончить. Мари вздрогнула, как в замедленной съемке кувшин полетел из ее рук, расплескивая набранную воду по земле. — Кларк начала применять радикальные методы лечения, — пояснила Мари, набирая вновь воду в кувшин. Какие именно это методы Октавия так и не узнала. Оно и не нужно. Нутром она чувствовала, что методы ужасные, иначе бы несчастный Джаспер так не кричал, словно под пытками. Последнее сравнение практически окатило ее ледяной водой, заставляя сорваться с места и бежать на второй ярус челнока. Здесь крики звучали громче. Октавия так быстро добралась до второго яруса, что успела заметить, как Принцесса прижала раскаленный нож к ране на груди Джаспера, заставляя его кричать до того громко, что перехватывало дыхание. — ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! — завопила Октавия, бросаясь к Кларк. — Ему же больно! — Прижигание раны даст нам немного времени, — спокойно для человека, что только что хладнокровно причинял нечеловеческие страдания ближнему, ответила Кларк и опустила клинок в холодную воду, остужая его. Октавия не знала, что сказать. Она боялась самой себе признаваться, что Джаспер обречен и его раны смертельны. Еще больше она боялась думать о смерти. Пусть об этом думает и заботится кто-то другой. Та же Кларк. Она с самого начала взяла на себя врачебное дело, она училась на врача. Пусть она разбирается с жизнью и смертью… — Что здесь творится? — Громогласный голос Беллами был грозой средь ясного неба. Октавия на него даже не смотрела, лишь чуть отодвинулась, давая дорогу. Старший брат внимательно осмотрел стонущего и корчащегося от боли Джаспера, словно сам был врачом. — Ему не лучше? — деловито поинтересовался он у Кларк. — Мы ищем лекарство, — ответила она. — Значит «нет». Октавия украдкой посмотрела на брата и его вид ей не понравился. Сосредоточенный, черты лица ожесточены, словно он выносит кому-то суровый приговор. — У вас просто нет мужества сделать то, что правильно, — высказал им Беллами. — Парень — безнадежен, лучше не тратить на него лекарства, а прекратить страдания. Октавия вздрогнула. Монти взвился. Мари, что успела услышать последние слова, от опрометчивых поступков удержала взметнувшаяся рука Финна. Хладнокровной, даже в такую нелегкую минуту, оставалась одна Кларк. — Провести ему эвтаназию, значит да? — спокойно поинтересовалась она. — Значит да, — кивнул Беллами. — Ты вообще в курсе, почему на Ковчеге ее не практиковали? — холодно осведомилась Кларк, и, не дожидаясь ответа Беллами, сообщила. — Потому что слишком много убийств выдавали за эвтаназию! Это было фактически узаконенное убийство, практически ничем не регулирующиеся, поэтому эвтаназию и запретили! — Интересная история, но сейчас у нас другое время и болезнь — другая. Если до ночи ему не станет лучше, — Беллами махнул рукой в сторону раненого Джаспера, — я сделаю то, что должен — оборву его страдания. Октавия вместе с Монти ахнули. Одновременно с этим Мари вперемежку со словами, какие дочери приличной семьи знать не полагалось, попросила ее старшего брата оставить их ярус. — Пшел отсюда! Октавия поймала на себе взгляд Мари и чуть качнула головой. Беллами ставил ультиматум твердо и жестко и не отличался тем, что забывал про свои обещания. Лучше им поторопиться с поиском лекарства для Джаспера, иначе скоро лечить будет некого. Она просто не сможет остановить убивающую руку брата.***
После ухода Блейка в импровизированном госпитале застыла мертвая тишина. Никто и слова не мог вымолвить. Монти с посеревшим лицом то ли от беспокойства за жизнь Джаспера, то ли от ужасного ультиматума Блейка не отрывал взгляда от мечущегося в бреду друга. Октавия отошла в самый темный угол второго яруса челнока, чтобы ее никто не видел. Кларк и Финн переглядывались. Раньше Блейк просто бесил, сейчас он — реальная угроза жизни Джаспера. — Что за самолюбивый ублюдок не думает ни о ком, кроме себя! — в сердцах воскликнул Монти. Он опустился на пол и быстро оттер лицо ладонью. — Беллами говорит то, что считает нужным. — Октавия вышла на свет и со вздохом прибавила: — Как всегда. Кларк резко прекратила игру в гляделки с Финном и как-то приосанилась. Она была похожа на спортсмена перед финальным испытанием, такая же серьезная, сосредоточенная, уже все успевшая обдумать и прийти к какому-то решению. — Беллами считает нужным убить Джаспера? Пусть считает дальше. Я считаю нужным все еще раз пересмотреть и найти, наконец, то, что мы упустили, — твердо сказала сестра. — Цель дня — найти лекарство. На том и порешали. Я и Октавия просматривали лекарства. Кларк и Финн вновь начали внимательно осматривать рану Джаспера. Один только Монти был занят налаживанием связи с Ковчегом. В рюкзаке не было противовоспалительных и жаропонижающих, зато я нашла вещь, которая реально может нам помочь — справочник по всем лекарственным растениям. Монти родился на сельскохозяйственной станции. Мы можем сделать лекарство сами. Только для этого нам нужны определенные растения. Проблема в том, что некоторые лекарственные растения, такие как куркума и имбирь, могли не пережить радиацию, а других растений нет в радиусе нашего лагеря и реки. — Мы снова зашли в тупик? — спросила Октавия. Октавия, как ребенок, с любопытством смотрела на картинки в справочнике и пыталась понять текст, написанный мелким шрифтом. Она морщила лоб, вчитываясь в слова, и едва ли понимала их смысл. Незаконнорождённых детей вряд ли обучали основам ботаники и фармакологии. — В нашей местности нет сильных лекарственных растений. Зародившаяся надежда медленно рассыпалась пеплом. Никаких других растений рядом не было. Джасперу не помочь… Окончательно поддаться отчаянию не дал тихий голос Октавии. — Все равно нужно рассказать Кларк про то, что ты нашла в книге. — Да, нужно… «Только толку от этого будет, как от козла молока». Рядом с Джаспером ни Кларк, ни верного ей Финна мы не нашли. Монти, сидящий подле раненого друга, только плечами пожал: — Кларк что-то осенило, и они выскочили на улицу. Легкий теплый ветерок, обдавший меня и Октавию, стоило нам покинуть челнок, мог бы поднять настроение, если бы все было не настолько горько. Кларк нашлась у бочки с водой, мерно беседующей с Уэллсом. Услышав мои быстрые шаги, сестра обернулась, и я не увидела ни тени недовольства на ее лице. — Вы что-то нашли? — спросила Кларк. Я только покачала головой. — Согласно справочнику здесь и близко нет ничего подходящего… — Справочник врет! — перебила меня Кларк. «Как это врет? Неужели ядерная катастрофа так повлияла на флору, что уже нет никакой веры в справочники, которые писали далеко не дураки? Это даже звучит странно!» Очевидно, на моем лице отразились все невысказанные вопросы, поскольку Кларк взялась за разъяснение . — Красные водоросли, которыми была закрыта рана Джаспера — лекарственное растение. Нужно попробовать использовать их. Я вспомнила ту снятую и вскоре выброшенную повязку с высохшими частями каких-то растений. Тогда я особо к ней не приглядывалась, но сейчас, после слов Кларк, она отчетливо встала перед глазами, демонстрируя каждую свою хрупкую частицу. — Когда вы отправляетесь? — Прямо сейчас. Я подумала о предполагаемом времени возвращения, о возможных опасностях для их маленького отряда, о личной предвзятости Кларк к Уэллсу о… в общем много о чем я подумала, но вслух ничего из этого не сказала. — Легкой дороги. Кларк притянула меня в объятие, как и тогда, когда она уходила на поиски Джаспера, посмотрела в глаза и попросила. — Присмотри за Джаспером, мы постараемся вернуться как можно скорее, но мало ли… — Не «мало ли», Кларк, — вклинился в наш разговор Уэллс. — Мы вернемся вовремя! Кларк на него внимания не обратила, она с надеждой смотрела на меня. — Я буду рядом с Джаспером, — пообещала я. — Он сможет дожить до вашего возвращения. На лице сестры появилось облегчение, она еще раз крепко прижала меня к себе, прежде чем окончательно отпустить. Подошедший Финн протянул ей мешок из грубого волокна. Совсем скоро они втроем покинули лагерь. Мне стало резко одиноко. Я проводила взглядом дорогу, по которой ушла моя сестра. Такая пустая, словно и не шел по ней никто и никогда. «Лишь бы с ними ничего плохого не случилось. Земля — до ужаса опасное место, не сможешь к ней приспособиться, будешь слишком слаб, и тебя убьют, изничтожат…» Я вздрогнула, испугавшись своих собственных мыслей, и скрестила пальцы. — Мари, — окликнула меня Октавия. Оказывается, все то время, что я смотрела за уходом Кларк и ее маленького отряда, она стояла рядом со мной и никуда не уходила. — Нужно возвращаться на челнок.***
Им снова пришлось идти через чащу. Идти, надеясь только на свое чутье и удачу. Не надо быть гением, чтобы понять, что лес таит в себе опасность. Кларк, Финн и Уэллс быстро усвоили прошлый урок. Охотничьи ножи, каким-то чудом оказавшиеся в челноке, были взяты с собой — это, конечно, не самая хорошая защита, но лучше чем ничего. Идти, сжимая оружие в руках, намного спокойнее, чем вовсе без оружия. Река с красной от водорослей водой нашлась не сразу. До нее пришлось пройти сквозь запутанный лес и не более безопасную равнину около десяти миль. Кларк для самой себя признала: эта вылазка, какой бы дальней и рискованной не было, была более чем интересной. Только на одной равнине она и ее спутники обнаружили заросшую мхом, забытую столетие назад машину. От реки с красной водой веяло живительной прохладой, температура воздуха несмотря на день и месяц календаря поднялась так, что для приготовления пищи не нужен был никакой костер. Кларк чувствовала, как и без того тонкая и легкая одежда противно липнет к спине, а все ее тело уже покрыто потом. — То, что нужно! — воскликнул Уэллс, увидев большое скопление водорослей красного цвета, плавающих по поверхности прозрачной воды. Но вспомнив о чем-то своем, он наморщил лоб: — Только я не знаю, как их достать — в воду лезть нельзя, Монти говорил: там обитают монстры. Кларк не одарила его и взглядом: Уэллс в этом отряде только за свои знания в области ботаники, и свое предназначение он уже выполнил. Больше от него не требуется, а даже если бы и требовалось, Кларк бы попросила кого-нибудь другого, только не Уэллса Джаху. Уэллс ее предал. Пусть это и было почти год назад, но боль от утраты отца только немного притупилась. Она верила Уэллсу, как самой себе, брала с него слово, надеялась на его порядочность, а он… Он все рассказал, разболтал, растрепал — выслужился перед папочкой, за ее, Кларк, счет, и за счет ее семьи, куда нежданно-негаданно пришло горе и ни с чем не сравнимая боль. Не желая дальше слушать этого негодяя (называть после всего свершенного Уэллса «другом» Кларк считала кощунством), она вошла в воду. Кларк не боялась, что здесь будут змеи и прочие монстры, какими полна Земля. Уэллс может кричать, что прозрачная, как слеза, вода опасна, но он не был с ними тогда, когда они ходили в разведку, и знает про опасность водоемов лишь со слов Монти, а Монти, слишком впечатленный случившимся с Джаспером, забыл упомянуть про прозрачность воды. Октавия ныряла в мутную воду, Кларк же вошла — в прозрачную. До водорослей рукой подать. — Ну, ты даешь, Принцесса! Финн посмотрел на Кларк с восхищением. Уэллс широко раскрыл рот, подавая мешок под водоросли. У Кларк потеплело на душе: восхищение Финна приносило ей ни с чем не соизмеримую радость, а его недавний подарок, сделанный из мягкого металла двуглавый олень — память о встрече с тем первым мутантом, согревал ей сердце. Кларк незаметно коснулась шнурка на шее, проверяя на месте ли олень. Мешок, потяжелевший от драгоценного груза, нес в себе надежду на выздоровление Джаспера. Кларк крепко его завязала, чтобы ни один кусочек волшебных водорослей не был потерян. У них, всех троих, есть повод для общей радости — они добыли лекарство и, скорее всего, смогут вернуться в лагерь до вступления ночи в свои жуткие права. — Возвращаемся, — объявила Кларк обоим спутникам, но взглядом одарила только Финна. Отрицать, что Коллинз уже запал ей в сердце, было глупо. Да и зачем? Финн помогал ей, делал ее счастливой. И общество Финна Кларк было намного приятнее, чем Уэллса и, уж точно, Беллами. — Возвращаемся, — вторил Финн. Юноша нагнулся поднять мешок с водорослями и чуть не упал от неожиданности. Громкий и противный звук рога донесся до них. Душераздирающий, такой, что на душе сразу же становится неспокойно, а сердце наполняет страх. Кларк, Финн и Уэллс обменялись одинаково тревожными взглядами. Звук явно не зазывал на пикник с джемом и тостами, но вот что это был за сигнал: предупреждение или призыв к атаке, они так и не поняли. — Что за… — Появившийся на горизонте желтый столб воздуха, приближающийся к ним со скоростью торнадо, стал ответом на вопрос Уэллса. Маленький отряд, не сговариваясь, сорвался с места. Никто из ребят не знал, что это за столб, и не хотел узнать. Странное погодное явление начинало печь им спины. Кларк благодарила судьбу за то, что они нашли машину. Финн рывком распахнул дверь и пропустил остальных внутрь. Столб, ставший уже туманом, был очень близко. Прежде чем он проник в машину, троица закрыла все щели, затаилась внутри и замерла в гнетущем ожидание худшего. Туман окутал все пространство вокруг машины в ужасный грязно-желтый цвет, но внутрь автомобиля не проник. Кларк, а с ней и ее спутники, выдохнула и чуть расслабилась. Они вернутся в лагерь, только нужно чуть подождать, пока туман уйдет. Совсем немного подождать…***
Смеркалось. Кларк так и не вернулась. Связь мы не установили. Все это медленно, но верно формировало комок страха и тревоги. Мысли, одна хуже другой, заставляли неглубоко дышать и периодически вздрагивать. «Вдруг с Кларк что-то случилось? Вдруг они не дошли до воды или дошли, но их там убили земляне?» Перед глазами сами собой возникали жуткие картины кровавой расправы. Они были до того жуткие, что каждая моя попытка задремать заканчивалась тем, что я вскакивала с раскладушки, быстро-быстро моргала, стараясь отогнать, вытравить из памяти залитое кровью лицо сестры с остекленевшими мертвыми глазами. Измучавшись картинами смерти Кларк, я села на раскладушку, крепко сжала в руках медальон с фотографиями членов семьи и обратила взор в сторону предполагаемого запада. С губ срывался едва слышный шепот, отправляющий дурные сны на запад — в место захода солнца. «Уж лучше бы мне снился мертвый Джаха, эти сны можно бы было считать прекрасной сказкой. Я бы сама ему открыла шлюз и долго-долго наблюдала бы, как истлевает в открытом космосе его серая похоронная роба. Такой сон был бы куда более справедлив, чем сон, где гибнет Кларк». На лестнице, под люком, раздались тихие осторожные шаги. Я быстро спрятала медальон под одеждой, сама себе удивляясь, что перебирала его, как четки при молитве. Октавия с уставшим лицом поднялась по лестнице и вышла на площадку. — Сколько времени? — поинтересовалась я. — Восемь-девять примерно. — Октавия подошла ко мне и сжала руку. — Они вернутся. Не сегодня, так завтра. Не переживай, все будет хорошо! Она присела рядом со мной, и я чуть прикрыла глаза. Общество Октавии приносило спокойствие, с ней не так страшно на этой ужасной планете, только и умеющей убивать и доставлять мучения. — Я знаю: многие ушли, а сейчас уже темно, как бы ничего дурного не стряслось… — Все будет хорошо, — попыталась успокоить меня Октавия. — Беллами и те, кто с ним ушли, смогут справиться… Она остановилась, резко вспомнив, кто именно покинул лагерь в компании ее брата. Я и не забывала, потому что сложно забыть отряд, куда входит кто-то настолько юный. — С Беллами ушли Атом и Шарлотта, — нерадостно выдала я. — Если что-то случится, отпор смогут дать только двое, девочка, дай Бог, чтобы смогла выжить… — Все будет хорошо, — упрямо повторила Октавия, но я заметила, как в свете тусклого светильника блеснули ее глаза, как она напряглась при звуке имени Атома. Если Октавия и не влюблена в этого мальчишку, в чем я не уверена, то нравится он ей точно. — Я принесу еще воды. Октавия спешно вскочила с раскладушки, схватила кувшин и быстрым шагом направилась к люку, изо всех сил скрывая пылающие алым щеки и смущение на лице. Я скинула с ног ботинки, вытянулась на раскладушке и сомкнула веки. Дремота накрыла меня незаметно, и впервые за сегодня сон был без сновидений, подобных фильмам ужасов, которые я просто ненавидела, пока мы жили на Ковчеге. Громкий душераздирающий крик, ворвавшийся в сон, вызвал у меня недовольное мычание, я попыталась перевернуться на другой бок, но чья-то рука начала сильно тормошить, и уже другой крик ворвался в сонную идиллию. — Мари, проснись! Ему хуже!!! Я резко открыла глаза и села на кровати. Взлохмаченная испуганная Октавия стояла рядом со мной. Протяжный болезненный крик прокатился по ярусу челнока… Джаспер выглядел очень плохо: кровь залила ему подбородок, до того сильно он закусывал губу, лихорадочная дрожь сотрясала все его изможденное болезнью тело. Он бессознательно вцеплялся пальцами в простынь, проделывая в ней дырки, и подвывал. — Нужно дать ему анальгетик, — скомандовала я Октавии. — Потом — оботрем водой! Я шагнула за пузырьком с таблетками, Октавия — на другой конец яруса подтащить ближе кувшин. Ни я, ни она не успели сделать ничего из того что планировали: громкий возглас снизу «Ему не жить!» заставил нас бросить все свои дела. И я, и Октавия сразу же узнали голос, принадлежащий Джону Мерфи, что решил остаться за главного в лагере. Октавия, как можно быстрее, скинула с плеч мешающую ей кофту, также быстро кинулась к люку. — Помоги мне! Я рухнула на колени подле люка, вдвоем мы захлопнули крышку и повернули засов. Успели буквально в самый последний момент, еще немного и Мерфи мог бы нагрянуть к нам в гости. Мои руки чуть заметно дрожали, я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Рядом со мной переводила дух Октавия. Один лишь Джаспер заходился криком боли. Этот крик немедленно отрезвил нас. — Помоги ему, — дрожащим голосом попросила Октавия. «Сейчас все будет». Четыре таблетки анальгетика из моей руки отправились в рот полубессознательному Джасперу. Прошло не более десяти минут, как он затих, погружаясь в беспокойный сон. К этому времени Октавия смочила ткань водой, перелитой из кувшина в найденную емкость, и начала обтирать больного. Температура чуть понизилась, и дыхание Джаспера стало ровнее. Я и Октавия за мной следом чуть слышно выдохнули. — У нас есть восемь часов передышки, но нужно следить за его состоянием: температура может снова подняться. Субфебрильные судороги — это не то, что нам нужно. Я устало опустилась на пол, подле койки Джаспера, отвела от лица мокрую от пота прядь. — Тогда нужно дежурить, — догадалась Октавия. — Да, нужно. Предлагаю сделать дежурства по четыре часа, могу взять первую вахту. Октавия, уставшая за день, толком не раздеваясь, лишь сбросив обувь, упала на близстоящую раскладушку. — Разбуди тогда через четыре часа, — попросила она и тут же заснула. Я встала с пола, плеснула в лицо холодной воды и начала ходить по комнате кругами, проговаривая вслух диагностические и патанатомические термины, стараясь не заснуть. Нас ждет тяжелая ночь.***
Идея переждать туман в машине была неплоха, так казалось Кларк поначалу. Тогда она думала, что опасное явление пройдет быстро, как легкий дождь. Но прошел час, другой — туман никуда не делся. Давно наступила ночь, но туман был тут как тут. Кларк устало облокотилась о спинку обитого кожей пассажирского сидения — туман, что плотным кольцом окутывал машину и не думал отступать. Уэллс, сидящий рядом с ней, на которого Кларк было тошно смотреть, неодобряюще качал головой на каждое действие Финна, что лазил по всей машине. Неодобрение со стороны Уэллса, что привязался к ней хуже репейника, сильно раздражало. — Если бы твоя сестра пошла с нами… — начал было Уэллс, но Кларк его перебила. — И что бы изменилось? Мы бы все равно застряли тут, только нас было бы не трое, а четверо! Она отвернулась от бывшего друга к окну, за которым бушевал туман. Лучше наблюдать за туманом, чем слушать Уэллса! — Похоже, мы здесь надолго. — Финн вовремя объявился с закупоренной пыльной бутылкой в руках, не давая Кларк и Уэллсу рассориться. — Предлагаю осуществить древнюю традицию. Стоило Финну выпрямиться, как с его одежды посыпались клочья собранной им с пола вековой пыли. Уэллс немедленно шарахнулся от него в сторону, словно боясь запачкаться. Финн никак не прокомментировал этот жест, а просто без предупреждения перепрыгнул с водительского сидения на пассажирские, оказавшись ровно между Кларк и Уэллсом. — Ну, так что? — Финн, не дожидаясь ответов своих спутников, откупорил бутылку, слегка смахнув пыль, и чуть пригубил напиток. — Похоже, виски. Кларк разрывалась между желанием попробовать что-то новое, неизвестное или отвергнуть эту затею. Один-единственный взгляд на своих спутников решил проблему выбора — невозможно отказываться попробовать что-то новое, пусть и ужасно вредное, глядя, как кривит свои губы Уэллс. «Того и гляди сейчас проповеди читать будет, о том как мне, а не ему, лучше жить, словно у меня нет собственной головы на плечах!» — с негодованием подумала Кларк. — Алкоголь ядовит, — надменно произнес Уэллс и смерил Финна таким взглядом, словно тот был личным рабом Уэллса, да еще и таким рабом, что предложил какую-то несуразность. — Мы не будем это пить! Травись сам! Кларк на мгновение опешила. Как Уэллс смеет так говорить? Он ей, что отец, брат или сват? Какое ему дело, что она будет пить или есть? — Говори за себя, — отчеканила она и смерила Уэллса полным холода взглядом. — На Земле все ядовито, — одновременно с ней заявил Финн. Кларк протянула руку за бутылкой, не обращая внимания на полный отчаяния взгляд Уэллса, жившего по собственным строжайшим канонам и пытавшегося всем эти каноны навязать. Безбашенный отважный Финн, по крайней мере, не выносил ей мозги на тему с кем ей общаться, как себя вести, как сильно контролировать сестру, куда не ходить и так далее. Финн не был виновен в смерти ее отца. Первый большой глоток опалил горло и вызвал сильный кашель — скотч оказался более чем крепким, зато второй глоток — более аккуратный, чем первый, — вызвал странное чувство бодрости. С каждым следующим глотком это чувство только росло, а где-то на пятом или шестом большом глотке язык сам собой развязался, и прибавилось необъяснимое желание высказать все, что хранилось, где-то глубоко в душе, куда Уэллс доступа не имел. — …вот так я и попал в состав Сотни, — подытожил Финн в конце своей истории. — А что вы расскажете? — О, у меня есть история! — оживился Уэллс. — Точнее, у нас с Кларк. Он легонько взял ее за руку. — Точно! — Кларк быстро вырвала свою ладонь из его. — Например, как я верила тебе, а ты оказался гнусным предателем! Уэллс опешил. — Что? — только и смог сказать он. Глаза Кларк гневно сверкнули, она сделала глоток горячительного и больше не сдерживала себя. — Ты еще не помнишь?! — вскричала она. — Не помнишь, как я доверила тебе самую сокровенную тайну моей семьи?! НЕ ПОМНИШЬ, КАК ТЫ, УБЛЮДОК, ДАВАЛ МНЕ СЛОВО МОЛЧАТЬ?! — Кларк… — попытался вставить Уэллс, красный от ее выкриков. — Молчи… Просто молчи… — прошипела девушка. — Я не хочу слушать твоих объяснений. Ты просто хотел выслужиться перед папочкой! Хотел, чтобы папуля оценил тебя по заслугам, а на остальных плевать! Яркий румянец на лице Уэллса испарился, а лицо побелело. — Да, плевать! — с нажимом повторила Кларк. — Знаешь, что было после твоего доноса? Моего отца казнили, меня в кратчайшие сроки арестовали, а у Мари случилось помутнение рассудка. ИЗ-ЗА ТЕБЯ СЛУЧИЛОСЬ! ЕСЛИ БЫ ПАПА БЫЛ ЖИВ, ОНА БЫ НИКОГДА НЕ ПЫТАЛАСЬ УБИТЬ КАНЦЛЕРА, С НАШЕЙ СЕМЬЕЙ ВСЕ БЫЛО БЫ В ПОРЯДКЕ!!! СЛЫШИШЬ? БЫЛО БЫ В П-О-Р-Я-Д-К-Е!!! От каждого ее слова Уэллс вздрагивал, словно Кларк раз за разом залепляла ему звонкую пощечину. Кларк не могла объяснить внезапно вспыхнувшую злость. Было ли это из-за горя утраты, обиды или разочарования точно сказать она не могла. В последний раз она испытывала такую злость в Сочельник, когда ей было одиннадцать. — Кларк, я хочу быть твоим другом! — воскликнул Уэллс. — Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — Другом?! — еще громче закричала Кларк. — После всего, что ты сотворил, ты хочешь быть моим другом?! ДА КАК У ТЕБЯ ЯЗЫК ПОВЕРНУЛСЯ ОБ ЭТОМ ВООБЩЕ СПРОСИТЬ?! Она задохнулась от возмущения, боль утраты острым лезвием полоснула по сердцу, алкоголь, что она снова глотнула, ожёг горло. — Я понимаю, что поступил ужасно, но позволь мне искупить свою вину, — с мольбой в голосе попросил Уэллс. Кларк прокашлялась, сглотнула комок и смерила его яростным взглядом. — Ты зовешь себя моим другом, — удивительно ровно заметила она. — Будь ты моим другом, ты бы сейчас собрался, вышел бы из машины и больше никогда не возвращался бы. Уэллс еще сильнее побледнел и отшатнулся от нее, как от прокаженной. И именно этот момент выбрал доселе молчавший Финн, чтобы выхватить из рук Кларк практически пустую бутылку виски. — Хватит, — поднял руку Финн, предотвращая возможную трагедию. — Всем нам надо успокоиться. Никто не выйдет из машины, пока туман не рассосется. Кларк тупо на него посмотрела, голова внезапно стала тяжелой. Она устало прикрыла глаза, чуть сползла с сидения и заснула. Алкоголь подействовал.***
Октавия почувствовала легкий толчок в бок и открыла глаза. Началась ее вахта. Мари, убедившись, что она на ногах, не снимая ботинок, упала на раскладушку и тут же заснула. Октавия, чтобы не заснуть, прошлась по ярусу. Она читала, что это помогает взбодриться. Короткого сна хватило, чтобы не валиться с ног от усталости, но Октавия не могла сказать, что хорошо отдохнула — глаза все еще слипались. Она заставила себя еще раз обойти ярус, глотнуть холодной воды, плеснуть этой воды себе в лицо и проверить Джаспера. Благо последний крепко спал — анальгетик прекрасно унимал боль, Октавия осторожно коснулась губами его лба, как в недалеком прошлом делала ее родная мать, когда она или Белл болели, и облегченно выдохнула — температура не поднялась до опасных высот. За время своего дежурства, которое прошло более чем спокойно, Октавия еще два раза проверила Джаспера и окончательно допила воду из кувшина. Бледные лучи восходящего солнца медленно начали освещать верхний ярус челнока, пробиваясь через небольшие трещины в корпусе. Удивительная тишина, прерываемая лишь сопением спящей Мари и тяжелым болезненным дыханием Джаспера, усыпляла. Октавия едва дождалась, пока станет более-менее светло, еще раз проверила Джаспера и, как можно тише, открыла люк, ведущий на нижний ярус — нужно принести воды и желательно никого не разбудить. На нижнем ярусе стояла такая же тишина, и потому Октавия старалась идти как можно тише, боясь потревожить спящих. Крепко прижимая к груди глиняный кувшин, она прокралась к выходу наружу и, наконец, перестала так сильно таиться. На улице, около бочки с водой, никто точно спать не будет. Трава, покрытая росой, неприятно холодила ей босые ноги (чтобы никого не разбудить она предпочла оставить обувь на верхнем ярусе). На улице в рассветный час было достаточно холодно, солнце только-только всходило, а жара дня на ночь не сохранялась. Октавия осторожно зачерпнула кувшином холодную воду и также осторожно достала его, крепко прижала к себе, чтобы, даже самую малость, не расплескать. Именно в этот момент кто-то легко тронул ее плечо. — С добрым утром. Она резко развернулась, чудом удержав в руках кувшин. К ней со спины подошел Монти. — Ой, прости. Я не хотел тебя испугать, — извинился Монти. — Просто подумал, что ты не спишь… — Я дежурила. Октавия попыталась успокоить бешено стучащее в груди сердце. Это же надо ее так напугать! Как можно на рассвете, пока еще сохраняется кое-где сумрак, подкрадываться со спины? — Как Джаспер? Ему лучше? Девушка мотнула головой. — Он спит только потому, что мы дали ему обезболивающее, но температуры у него нет. Какие-то страшные судороги, про которые мне говорила Мари, ему не грозят. — Судороги… — совсем уж безжизненным тоном проронил Монти. — Их нет, — поспешила уверить его Октавия. Но Монти выглядел так, словно не верил ни единственному ее слову. Октавия подняла глаза к небу, гадая который сейчас час, и когда вернутся Беллами, Атом и Шарлотта, и команда Кларк. Скорее всего, нескоро… — Если мне не веришь, идем со мной — сам его увидишь, — предложила Октавия, в тайне надеясь, что Монти решит согласиться — она уже засыпала на ногах. — Хорошая мысль, — согласился Монти. Октавия выдохнула. Очень тихо она, вместе с Монти, поднялись наверх и закрыли люк. Монти тут же упал на колени подле друга, периодически кидая обеспокоенные взгляды на Октавию. — Он поправится, Монти. Когда Кларк придет, ему станет лучше. Пока единственное, что мы можем сделать — уберечь его от Мерфи и остальных. — Она широко зевнула. — Ты не против, если я прилягу? Монти покачал головой. — Ложись, я посижу с ним. Октавия почти не слышала его, рухнув на свободную раскладушку. Перед тем как сон сморил ее, она с уважением подумала о тяжелой работе врачей.***
Утром туман, наконец, рассеялся, но Кларк едва ли это заметила — ее утро началось с разрывающей виски головной боли и сильнейшей тошноты. Она чуть ли не с ноги открыла дверь машины, прижала руку ко рту и бросилась в ближайшие кусты. Приступ мучительной рвоты сотряс тело, на лбу выступила испарина, противный горький приступ кислоты застрял где-то в горле. Когда она, бледная и измученная, смогла вернуться к машине, Финн без лишних слов протянул бутылку, набранной сырой воды. Кларк ополовинила ее залпом. — Лучше? — участливо спросил Финн, его глаза излучали сочувствие. — Будет, — тихо ответила Кларк. Остаток воды она вылила на руки и умылась. Стало немного легче. — Надо возвращаться, — чуть окрепшим голосом сообщила Кларк. — Пока еще чего не случилось… — Надо, — кивнул Финн. Уэллс ничего не сказал, с самого прихода Кларк к машине он держался от нее и Финна на расстоянии. Кларк боялась смотреть в глаза своему бывшему другу, сейчас, когда она протрезвела, все слова, сказанные в гневе и под градусом, вызывали лишь стыд и сожаление. Если раньше и было возможно хоть какое-то примирение между ней и Уэллсом, то сейчас — точно нет. Вряд ли после всего ею сказанного их отношения будут прежними… Маленький отряд медленно брел в направлении лагеря, внимательно оглядывая местность. Кларк особенно присматривалась к растениям: ягодам и травам. Она не могла сдержать возглас удивления, когда в траве увидела растение, в былые времена зовущееся чернокорнем и применяющееся, как анальгетик. Всю свою жизнь Кларк учила, что это растение растет только в Сибири, Средней Азии и на Кавказе. Природная катастрофа сделала свое дело. Кларк подумала, что точно не удивится, увидев здесь белладонну, пижму или болотную мяту — растения, до катастрофы никогда не растущие в этой местности. «Было бы неплохо сделать полную опись всех растений, растущих рядом с лагерем», — подумала Кларк и представила, сколько над этим придется работать. — Кларк, — негромко окликнул ее Финн. Девушка обернулась и едва не столкнулась с Финном нос к носу. — Насчет вчерашнего… Кларк тут же почувствовала, как заливается краской, а в горле появляется противный комок. То, что она сделала вчера, то до какого состояния напилась, противоречило всем нормам морали их семьи, тем самым нормам, что ввел папа. Мысль об отце заставила ее рвано втянуть в себя воздух. Ей нельзя было пить. Нельзя и все тут! «До наступления совершеннолетия ничего крепче искусственно созданного кефира в рот тянуть нельзя», — вспомнила она одно из главных правил их семьи и еще сильнее почувствовала вину за вчерашнее. — Почему ты думаешь, что это из-за Уэллса казнили твоего отца? — очень осторожно, словно боясь сделать больно, спросил Финн. Кларк сглотнула комок и постаралась придать голосу максимальную твердость. Она еще не готова открывать Финну душу. — Потому что только Уэллс мог растрепать об этом канцлеру. Брови Финна чуть приподнялись. — Неужели больше никто не знал о планах твоего отца? — О его планах, кроме Уэллса, знали только мама и Мари… — Кларк замолчала на полуслове, боясь поверить ужасной правде. «Этого не может быть! Это игра моей больной фантазии!». Но родители, оба более чем взволнованные и о чем-то на повышенных тонах спорящие, никак не хотели уходить из ее головы. — Мари было тогда всего четырнадцать. Она так любила отца… Сестренка не смогла пережить его смерть. Она сорвалась, — сбивчивым голосом, практически шепча, Кларк выдавливала слова, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а ужас кошмарной догадки трогает сердце. — А мама… Кларк не смогла продолжить — буквы никак не собирались в слова. Ужасный стыд, захлестнувший ее новой, более сильной, волной позволял лишь открывать и закрывать рот, подобно немой рыбе. Уэллс невиновен. Н-Е-В-И-Н-О-В-Е-Н.НЕВИНОВЕННЕВИНОВЕННЕВИНОВЕН
Кларк покачнулась, не удержи ее Финн на месте, она бы свалилась на землю. Уэллс не виноват, а она его столько времени винила во всех смертных грехах, срывала на нем гнев и говорила ему столько ужасных слов… — Кларк, — Финн осторожно погладил ее по плечу. — Все в порядке. Все наладится. Все будет хорошо. «Ничто и никогда уже не будет хорошо…» Подошедший к ним Уэллс заставил чувство вины орать, Кларк отвела взгляд от лица друга, что проявил к ней такую заботу, такое благородство… Желание извиниться, если понадобится молить о прощении на коленях, вспыхнуло где-то в подкорках мозга и распространилось по всему организму. — Уэллс… — начала было Кларк, но громкий испуганный крик ее прервал. Кричала Шарлотта. Ее крик стал чуть тише, когда маленький отряд, возглавляемый Кларк, подбежал к ней. Девочка стояла над обожжённым изуродованным Атомом, лежащим на земле. Он едва слышно мог стонать, его губы чуть заметно шевелились, но с них не сорвалось ни слова. Атом дышал тяжело, из горла вылетали ужасные хрипы, а на обожжённых губах запеклась кровь. За спиной Кларк хрустнула ветка, заставляя ее обернуться. Бледный Беллами Блейк переводил взгляд с Атома на Кларк, девушка могла лишь скорбно покачать головой: Атома не спасти, он медленно и мучительно умирает. Кларк подавила рванный полувздох-полувсхлип: Атом корчится в предсмертных муках, потому что попал под тот желтый ужасный туман, выжигающий все живое, под тот самый туман, куда она отправляла в запале Уэллса. Уэллс мог также мучиться… Кларк посмотрела на Беллами и содрогнулась от ужасной муки, что отражали его карие глаза. Блейк, словно знал, что нужно сделать что-то до ужаса правильное, но не мог это сделать. Знал, что нужно, но рука не поднималась претворить это в жизнь… — Несите водоросли в лагерь. Я скоро вернусь. — Кларк повернулась к Финну и Уэллсу. На предостерегающий взгляд Финна она старалась не обращать внимания. Кларк проводила глазами Финна и Уэллса и опустилась на колени подле Атома. «Нужно сделать, что должно… Нужно просто это сделать… Нужно…» Ее пальцы сомкнулись на рукояти остро наточенного ножа…***
Огонь костра должен был согревать, но я не чувствовала его опаляющего тепла. Не чувствовала я и вкуса пищи, что практически насильно с утра до вечера совала мне Октавия. Единственное, что я чувствовала — всепоглощающий страх, а еще леденящий душу холод, от которого не спастись, даже проведя весь вечер у жаркого огня. Кларк и ее маленький отряд так и не вернулись, как не вернулись и Беллами с Шарлоттой. Джаспер корчился от ужасной боли, но давать больше таблеток я ему не могла. У нас осталось их ровно пятнадцать, а доходит только девятый день. Связь с Ковчегом так и не налажена. Еды нам хватит лишь на день. Прошло всего восемь дней… — Еще не ночь. — Мне на плечи упала теплая кофта. К огню подсела Октавия — Монти весь день, кукующий на втором ярусе подле друга, наконец, смог убедить ее прогуляться. — Не кисни. Они вернутся. У меня на губах появилась горькая усмешка. Октавия говорит так весь день. И никто до сих пор не вернулся. С каждым разом отгонять плохое предчувствие становится все труднее. Я плотнее закуталась в олимпийку. — Пока ты тут совсем себя не накрутила, можешь рассказать мне свою историю? Почему никто не догадался, что ты родная сестра Кларк? — Я оторвала глаза от языков пламени и вытаращилась на Октавию. — У вас одинаковые носы, — пожала плечами та. Я вздрогнула. Этот вопрос был тем, что я все свое детство боялась услышать от кого-либо. Легенда о моем чудесном удочерении могла рассыпаться пеплом, если хоть кто-то решит сравнить мою фотографию с фотографией моей официально приемной семьи. «Но ведь сейчас мы на Земле, на жутко опасной Земле, где тайна рождения — особенно раскрытая — не самая ужасная вещь». — Мама родила меня в тайне ото всех и едва не умерла, давая мне жизнь, — тихо начала я свой рассказ, тщательно подбирая слова. Октавия, сидящая рядом со мной, навострила уши. — В те дни, что она восстанавливалась после родов, папа взял отпуск и тщательно скрывал меня. Нашей семье повезло — никто и ничего не заметил… Я остановилась, обдумывая свои дальнейшие слова. Не хотелось говорить, что однажды мое младенческое существование было обнаружено, а после тот человек, зеленый молодчик, по необъяснимым стечениям обстоятельств умер от остановки сердца, не успев ничего и никому сказать. Не собиралась я говорить и того, что, когда меня удочерили, родителям дали более просторный отсек. — Меня скрывали целый месяц, именно через такой срок Джаха подписал смертный приговор супружеской паре. Мои родители сообщили канцлеру о моем существовании и выдали меня за месячную дочь той казненной пары. — И никто ни о чем не догадался? — спросила Октавия. — Конкретных доказательств у Совета не было, поэтому, когда меня временно поместили в приют для младенцев, моих родителей принудили к сдаче теста ДНК. — Глаза Октавии округлились, в них явно читался вопрос. Я продолжила свой рассказ. — Мама подделала тест ДНК, заменив свой и папин материал на материал недавно умершего от рака человека. Октавия с неким восторгом посмотрела на меня. — И тебя сразу же отдали? — Через две недели — потребовалось время на заполнение бумаг, но, да, моих родителей посчитали прекрасной кандидатурой на роль приемных родителей для бедной сиротки. Я чуть слышно выдохнула. Октавия не походила на человека, что только что кардинально изменила свое отношение ко мне. История моего удочерения моими биологическими родителями вызвала у нее лишь интерес. — Значит, ты — такая же, как и я: второй ребенок в семье и младшая сестра, — подытожила Октавия. За нашими спинами, там, где располагалась жаровня, на которой Мерфи или Беллами обычно готовили пищу, послышалась отборная брань. Я резко обернулась на звук ругани и только поэтому смогла поймать перепуганную, мечущуюся по всему лагерю девочку. Дрожащая Шарлотта крепко обвила меня руками и доверчиво прижалась ко мне. Я успокаивающе погладила девочку по спине, даже в свете огня костра было видно ее бледное лицо. «Что же она такого увидела, что так перепугалась?» Я обменялась с Октавией обеспокоенными взглядами, и она слегка побледнела. Нехорошее предчувствие, что я и так испытывала, лишь усилилось. Перед глазами так и стояли горы изувеченных трупов всех ушедших из лагеря. — Дорогу! Пропустите их! Я чуть отстранилась от прижимающейся ко мне девочке, посмотрела на Октавию в молчаливой просьбе позаботиться о Шарлотте. — Иди, Мари. Я осторожно вылезла из объятий девочки и чуть подвинула ее в сторону Октавии, измотанная страхом Шарлотта не сопротивлялась. Октавии аккуратно подняла ее на ноги и осторожно повела от костра к челноку. На входе в лагерь, где в скором времени должны поставить ворота, куда я бежала сломя голову, входили Кларк, Финн, Уэллс и Беллами. Не контролируя себя, я налетела с крепкими объятиями на сестру, чудом не сбив Финна и Уэллса, несущих носилки, накрытые брезентом. — Я вернулась, Мари. — Кларк чуть прижала меня к себе. — Я вернулась… Я отстранилась, чувствуя небывалое облегчение. Кларк жива и это самое главное. — Все хорошо? Кларк скорбно покачала головой. — Мы добыли водоросли, но Атом… — Кларк покосилась на носилки, покрытые брезентом, и отвела взгляд. Внутри меня что-то сжалось. Атом… Атом, которым была так очарована Октавия, мертв? Ужасная, кошмарная, жестокая несправедливость. Неужели так будет всегда: день за днем члены Сотни будут попадать на носилки под темный непромокаемый брезент? — Надо вскипятить воду, — сказала мне Кларк, отрывая от печального зрелища. «Вскипятить воду? Зачем ее кипятить?» — Мы сделаем лекарство на основе водорослей, — ответила Кларк на мой невысказанный вопрос. — Стой, Октавия! — громко закричал Беллами. Его сестра остановилась около Финна и Уэллса, чем все закончилось я предпочла не знать и, что есть сил, понеслась к челноку, но, прежде чем влетела на ступени, громкие отчаянные рыдания огласили округу. На верхнем ярусе, прямо на полу, в спальном мешке притулилась Шарлотта, девочка крепко спала, несмотря на крики боли, которые издавал Джаспер. — Кларк добыла водоросли, скоро сделаем лекарство, — сообщила я Монти. — Это лучшая новость за сегодня! — воскликнул друг Джаспера. Вода в небольшом ведре не успела вскипеть, как Октавия с красными заплаканными глазами и трясущимися губами нашла меня. Ничего не говоря, я обняла ее, чувствуя как рукав кофты стремительно намокает, а сама Октавия дрожит в беззвучных рыданиях… На верхнем ярусе челнока Кларк закинула в ведро с кипятком, что я принесла, немного красных водорослей. Нужно немного подождать, чтобы настой чуть остыл. По щекам Октавии все еще катились слезы, но она больше не прижималась ко мне и на верхний ярус поднялась без моей поддержки. — Лекарство готово. — Кларк подошла к нам с чашкой в руках. — Мне жаль, Октавия. — Не хочешь прилечь отдохнуть? — поинтересовалась я, когда Октавия потянулась за губкой. — Я буду в порядке, — прошептала Октавия безжизненным голосом, беря в руки губку. — Пора привыкнуть, что здесь все умирают. Мы тщательно промыли Джасперу воспаленную рану и немного раствора водорослей споили ему. Теперь остается только ждать. На эту ночь Октавия, разбитая смертью Атома, решила остаться на верхнем ярусе челнока, устроившись на третьей раскладушке.***
Этой ночью все, наконец, смогли заснуть спокойно. Кроме Шарлотты. Проснувшись от очередного кошмара, девочка решила больше не ложиться спать. Ей было просто страшно засыпать. Каждую ночь она видела канцлера, отправляющего ее родителей на смерть. Шарлотте было десять лет, когда это случилось. Кошмары появились только после прилета на Землю. Она видела эти ужасы вчера, находясь в пещере с Беллами. «Страх есть страх. Убей то, что преследует тебя наяву, и оно не сможет напугать тебя во сне», — Беллами тогда дал ей подсказку. Шарлотта, сообразившая что делать, осторожно спустилась со второго яруса и тихо, чтобы не разбудить остальных, вышла наружу. Уже светало. Девочка не знала, сколько время, но могла предположить, что часа четыре. Ее личный демон сидел на бревне и делал все возможное, чтобы не заснуть. Шарлотта тихонько приблизилась к нему. По пути она успела выдрать из ствола дерева нож. Джон Мерфи бывает очень полезным. Девочка чувствовала, как ее страх нарастает, когда Уэллс повернулся к ней. — Мне не спится, — тихо призналась девочка. Нож в ее руке жег ладонь, а в ушах звенело: «Убей! Убей! Убей!» — Садись на бревно. Глаза Шарлотты удивленно округлились: неужели Джаха настолько беспечен? Разве таких отправляют на дежурство? Шарлотта вновь посмотрела в глаза Джахе и почувствовала тот самый липкий страх. Смотря в глаза Уэллсу, она видела канцлера, и так было бесконечно долго. — Мне приснился кошмар. Они всегда мне снятся, но, кажется, я узнала, как от них избавиться. Рука с зажатым в ней ножом плавно скользнула и нанесла два удара: первый — по руке, второй — по горлу. Уэллс свалился у ног Шарлотты мучительно дернулся, захлебываясь кровью. — Я вижу его каждую ночь. Твоего отца. Он убивает моих родителей. Я вижу его лицо, а потом я просыпаюсь и вижу тебя. И кошмар не заканчивается. И чтобы покончить с ним, мне нужно было уничтожить свой страх. Мне пришлось. Ее детский голосок дрожал, но на душе было холодно, словно тьма, пожирающая ее, решила утащить ее в черную ужасную дыру. Шарлотта продолжала сидеть на бревне и смотреть в стеклянные глаза трупа. Она не ожидала от самой себя подобного. Чувство вины накатило раньше облегчения, смывая со своего пути мертвенный холод, что царил в ее душе. Слезы сами покатились из глаз. Она сделала то, что никогда не вернет прежнюю ее. Она только, что убила человека. Крик птицы вывел Шарлотту из оцепенения. Девочка соскочила с бревна и бросила нож в траву. Про тело она даже не подумала. Она видела, как из челнока вышли парни -охотники. Быстрота реакции ее не подвела. Прежде чем охотники прошли мимо этого бревна, она уже была на другом конце лагеря. Шарлотта знала, что тайное всегда становится явным, но она надеялась, что возмездие наступит нескоро. А пока… Пока она может играть прежнюю себя.