Ой люлі, люлі, Налетіли гулі, налетіли гулі, Та й сіли на люлі. [Ой, люли-люли, Прилетели гули, прилетели гули Да и сели на колыбельку].
Я рассеяно гладила Шарлотту по волосам, пропуская ее светлые пряди через свои пальцы.Стали думать і гадать, Чим дитятко годувать: Чи бублечком, чи медком, Чи солодким молочком… [Стали думать и гадать, Чем дитя потчевать. Бубликом ли иль медком, Или сладким молочком].
Девочка прикрыла глаза, вслушиваясь в мой голос. А я продолжила тихо напевать.Ми бублечка вхопим, Ай, медочка влупим, Ай, кашки наварим, Ай, молочка спарим… [Мы бублечек схватим, Но и медочек добавим, Но и кашицы наварим, Но и молочка согреем].
Я не допела всего один куплет, а Шарлотта уже заснула. Я поцеловала ее в макушку, осторожно слезла с кровати и тихо вышла за дверь, оставив ее приоткрытой. Девочка ненавидела спать в закрытой комнате в одиночестве. Теперь, когда Шарлотта спит, самое время заняться собой. Первым делом я отправилась в душ — нужно смыть с себя всю ту грязь, что мне «посчастливилось» собрать, пока я узнавала Тео из Трикру получше. Горячая вода — то, что нужно мне сейчас. Покинув душ и облачившись в чистую ночную одежду, я притащила в ванную комнату табурет с кухни, поставила его перед зеркальным шкафчиком и, наконец, посмотрела чего мне стоила встреча с Тео. Все лицо было в ссадинах и царапинах, левый глаз припух, рядом с ним налился слабый синяк, бровь в нескольких местах была рассечена. Я очень тихо чертыхнулась: мне придется шить саму себя. Я открыла шкафчик, вытащила шовный набор, вату и антисептики и все это разложила на крышке корзины для грязного белья, после хорошенько вымыла руки спиртом, обработала раневую поверхность брови и взяла в руки шовный набор… Мне нужно наложить два шва. Всего два. Я сделала глубокий вдох и вытащила из упаковки стерильную иглу. Вблизи она казалась еще страшнее, чем на картинках в учебнике. Вдох-выдох. Я поднесла иглу к брови, стиснула зубы и воткнула в кожный покров. Крик начал рваться уже на этом этапе — шить что-то на лице без анестезии — настоящая пытка. Еще крепче стиснув зубы, я протащила иглу с нитью, завязала узелок и наложила еще один шов. С бровью было покончено, и я с небывалым облегчением отрезала нить и выкинула иглу. Повторно ее использовать уже нельзя. Остальные мелкие повреждения на лице я быстро обработала раствором перекиси, глаз смазала мазью снимающей отек, а раненную руку также быстро промыла и обработала. Все последствия были устранены. Ночь я решила провести в комнате Лотты. К ней я вернулась так тихо, как только могла, осторожно прикрыла за собой дверь, подоткнула девочке одеяло и легла рядом с ней. Надеюсь, что кошмары мне не приснятся, не хотелось бы пугать измученного ребенка. Этой ночью мне повезло. По крайней мере, так я думала сначала. Не было поляны, не было крови, я испытывала умиротворение. Я бы еще долго наслаждалась состоянием спокойствия, если бы не возникший просто из неоткуда длинный коридор. — Правду говорят, все хорошее когда-нибудь заканчивается, — пробормотала я, готовясь с достоинством встретить свой кошмар. «Я не собираюсь насылать на тебя кошмары, слуга моя Мария», — раздался мужской голос у меня в голове. — Я не Мария. Меня зовут Марихен. «Может быть, во внешнем мире ты и Марихен, а здесь в мире Сна и Света ты будешь носить имя Мария». Это мне очень не понравилось, но я не подала виду. Что-то в этом сне было неправильно, что-то настораживало… «Вижу, ты притихла. Это хорошо. Сейчас ты, наконец, примешь то, кто ты по рождению. Ты присягнешь ко мне на верность. Будешь моей правой рукой. Большая честь для тебя, девчонка!» — Голос сквозил насмешкой. Присягнуть этому человеку (а был ли он человеком?) на верность было последним, что я бы сделала. Я решилась на невероятно глупый поступок — бросилась бежать. Я не хотела испытывать свои скрытые таланты — это для меня было дико. Когда же все это закончится? «Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому», — прогромыхал голос у меня над ухом. В ту же минуту некая сила подхватила мое тело и понесла к светлевшему проему двери. — Что вы делаете? Прекратите! — Если ты не будешь сопротивляться, все будет в порядке. Рядом со мной появились две девочки двух и четырех лет. Софи и Анна. Я даже не потрудилась воспользоваться их советом, резко дернувшись, я рванула по коридору в поисках выхода. Тут же все мое тело пронзила острая боль. Было чувство, что меня пронзают тысячи раскаленных игл. «Думаю, теперь ты будешь более послушная». Так это он меня так испытывает?! Одна моя часть говорила: «Успокойся. Будешь сопротивляться — будет только хуже», зато другая твердила: «Сопротивляйся — это поможет тебе быть независимой от него». Я выбрала сопротивление. Боль, и так пронзающая мое тело, только усилилась. Это было уже невыносимо! Стоило мне подумать, что это конец, как яркий свет ослепил меня. Дальше пошло странное видение. Анья. Все наши встречи с ней. Гордая и опасная женщина. Эти кадры были четкими, зато остальные я видела расплывчатыми, а то и не видела вовсе. От всей этой несуразицы голову вновь прострелила боль, и тогда я увидела последние кадры. Анья жмет руку Кларк, отходит от нее, и в женщину стреляют. Анья умирает от огнестрельной раны. Вновь я подскочила на постели. Взгляд зацепился за настенные часы 5:30 утра, повернувшись к соседней кровати, я увидела, что Лотта еще спала. Мне бы спать и спать, но после того, ЧТО я видела во сне, сон как рукой сняло. Моя больная рука от такой беспокойной ночи снова начала кровоточить. — Надо сегодня же отправить Лотту к нашим, а самой идти в ближайшую деревню землян, — пробубнила себе под нос я, тихонько забирая свои вещи из спальни. Уже через час после того, как я зажарила кролика и заточила все мое оружие, проснулась Шарлотта. Заспанная девочка пришла ко мне в зал. Выглядела она младше своих лет. Распущенные светлые волосы и голубые глаза придавали ей вид десятилетней девочки. Шарлотта еще не знала, что ждет ее сегодня. — Давай, быстрее завтракай. Сегодня важный день. Расслабленное выражение исчезло с лица девочки, она напряглась. Тем не менее, не спросила у меня ничего. Завтрак прошел в молчание. Я думала лишь о том как отправить ее в лагерь. Она должна быть похожей, хоть издали, на землян. — Лотта, садись на стул я заплету тебя. И снова она не произнесла ни слова. Даже когда я порой довольно резко дергала прядки ее волос, заплетая прическу из множества косичек. Она должна быть похожа на них. Должна… Шарлотта заговорила только тогда, когда я, отдавая ей куртку, чуть не выронила ее из рук. — Мари, что происходит? Почему ты так нервничаешь? Придется сказать ей правду. — Тебе надо вернуться к нашим людям. Четыре дня назад здесь приземлился Ковчег. Они уже возвели лагерь. Он называется «Лагерь Джахи». За старших там моя мама и Кейн. Шарлотта очень удивилась тому, что Кейн жив. — Постой, а Джаха он здесь? Он тоже жив? — сжимая кулаки, спросила Лотта. Хорошо, что сейчас она уже умеет сдерживать свой гнев. — Я его не видела, поэтому не знаю что с ним. Речь сейчас не о канцлере, Лотта, а о тебе. Тебе уже пора выдвигаться. В куртке, которую ты надела, на спине есть потайной карман, я уже положила тебе туда паек, — говорила я отрывисто, стараясь передать всю информацию как можно скорее. — Вот бутылка с водой. А сейчас протяни мне руку. Лотта протянула мне правую руку, и я сразу же засунула ей в рукав один из моих кинжалов с гравировкой М.Э.Г. — А как же ты? — тихо спросила меня девочка. — У меня есть меч, лук и еще один кинжал. Всё выдвигайся. Иди на юго-юго-запад, упрешься в металлическое здание, знай: ты на месте. Остерегайся ловушек. Ночью спи на деревьях. И ни в коем случае не говори ни с кем из местных, особенно с подростками. Мне было страшно отпускать ее одну, но со мной она в еще большей опасности. — Я справлюсь, — пообещала мне Шарлотта, а потом неожиданно крепко обняла, прижимаясь ко мне. — Пусть мы встретимся снова, Мари. — Мы еще встретимся, Лотта, я обещаю это тебе. На прощание я поцеловала ее в лоб и шепотом описала портрет негодяя, что меня ранил. Шарлотта уже поднималась по лестнице наружу, я поднялась через пару минут. Её маленькая фигурка стремительно отдалялась от бункера. — У тебя должно все получиться, моя маленькая и храбрая девочка, — прошептала я, направляясь в деревню на поиски моих друзей.***
Кларк не знала на кого она злится больше: на мать за то, что та отправила ее в эти проклятые земли, на Джаспера, что никак не хотел ей верить, или на саму себя. Хотя последнее было наиболее верно, Кларк злилась на мать и Джаспера. Доверие к Анье обернулось многочасовыми скитаниями по лесам в роли пленницы. «Как же я умудрилась так глупо попасться в плен. Всего одна осечка и вот я снова в клетке. Похоже, удача не на моей стороне», — подумала Кларк. Сейчас беглянку с Везер Анья тащила за собой на веревке, обвязанной вокруг запястий. Стоило Кларк остановиться или идти медленнее, чем хотелось бы Анье, веревка начинала врезаться в кожу еще сильнее от резкого рывка. Тут волей-неволей приходилось быстро идти — никто не захочет, чтобы его тащили волоком. — Давай. Иди быстрее, — подгоняла Анья. Кларк лишь стиснула зубы, размышляя как сбежать от этой напористой женщины. За время их похода по лесу она поняла лишь то, что Анье она нужна живой. Воительница давала ей пить и есть, оберегала её. Не понятно было зачем она это делает? Зачем защищать убийцу трехсот человек? — Анья, мы идем уже несколько часов. Куда ты меня тащишь? Анья тут же шикнула на Кларк, но та не заткнулась. — Зачем меня куда-то тащить, если можно убить? Давай убей меня и покончим с этим. Анья резко обернулась и посмотрела на Кларк так, будто впервые ее увидела. Похоже, еще никто ей не говорил такие вещи. — Ты единственная, кто видел все, что происходит в горе. Ты расскажешь нашему командиру про это. Только из-за этого ты еще жива, — отчеканила Анья. — Так ты только из-за этого… — Да! Я все сделала, чтобы ты не досталась горцам. Кларк почувствовала, как в ней поднимается волна гнева. Ей стоило больших трудов не кинуться на Анью. Это было бы очень глупо, наверняка женщина уложила бы ее на лопатки сразу же после первого нападения. «К тому же она знает, какие опасности таит лес. С ней ты хотя бы не погибнешь от незнания флоры и фауны», — вкрадчиво прошептал голос разума. — Анья, не обязательно вести меня на веревке, как дикое животное. Будет лучше, если мы объединимся. У нас одна цель! — С такой слабачкой?! Внезапно раздался противный свист. Ядовитый зеленый свет от лазеров упал на деревья. Это были люди с горы Везер! И, похоже, что они шли прямо по следу двух беглянок. Кларк побледнела. Солдаты были настроены очень решительно, они начали стрелять дротиками во все, что движется. Один из дротиков попал бы в Кларк, если бы Анья с силой не толкнула ее. — Уходим, немедленно! Посчитав, что слов достаточно женщина первой нырнула в заросли. Кларк, прежде чем идти вытащила дротик из дерева. Несколько часов в пути проходили под ворчание Аньи, и скрытое желание Кларк не дать своему гневу выбраться на поверхность. Анья не стеснялась в выражениях, но если Кларк хоть что-то сделает ей в ответ, последствия могут быть не самыми хорошими. — Тише, тише, — приговаривала Анья, ведя Кларк по лесу. Кларк слишком громко ходила, что создавало угрозу их обнаружения. Неизвестно, что было на уме у женщины, но, видимо, ее план по незаметной доставке Гриффин к командиру начинал проваливаться. Саму Кларк уже утомила роль пленницы Аньи. Девушка краем уха слышала ее обвинения. — …не умеешь ходить по лесу. Сломанные ветки. Ты почти такая же, как они! Стоило ли говорить, что Анью злило это. Всю свою сознательную жизнь она если не сражалась, то занималась с найтбилами — претендентами на роль командира. Её ученики всегда были лучшими во всем. И никогда ранее Анья не отступала от поставленной цели поэтому на предложение Гриффин отпустить ее, она лишь фыркнула. Все еще ворча себе под нос, Анья вела Кларк только ей одной известными тропами. Женщина и девушка уходили все дальше и дальше в лес…***
«ВХОД С ОРУЖИЕМ НА ТЕРРИТОРИЮ ДЕРЕВНИ ЗАПРЕЩЕН» — первая табличка на Земле на английском языке. Табличка висела на доске высокого забора небольшой деревни. Поиски ребят придется начинать отсюда. Жизнь пропавших ребят более чем важна, поэтому я, расправив плечи и вдохнув побольше воздуха, направилась ко входу в это место. Меня сразу же заметили. — Кто ты? Почему ты не убрала оружие в хранилище у западной стены? — отрывисто спрашивал меня крепкий воин по-английски. «Слава Богу! Хоть не тригедасленг!» — Меня зовут Ирма. Я из детей кочевников. «Пожалуйста, пусть это здесь прокатит. Пусть тут будут кочевники. Пусть…» — Необычное у тебя имя, кочевница. Подожди у ворот сейчас придёт главная и решит что с тобой делать. Ирмой меня звали друзья с пяти лет. Это имя придумала мне Катрина — моя погибшая подруга. Я звала ее Риной. Имя Ирма я оставила в память о ней. Эх, Рина, Рина, как же мне тебя не хватает. Почему судьба такая злая? Почему ты погибла, попав на Землю, а я еще жива?! — Ирма, — окликнул меня стражник, рядом с ним я увидела высокую крепкую женщину. — Это Занитта — первый человек в нашей деревне, всем здесь руководит она. — Сказав мне это, он повернулся к Занитте. — Это Ирма — дочь кочевников, она просится немного пожить в деревне. Я затаила дыхания. Наступила гнетущая тишина. — Пусть остается, — решила Занитта, внимательно посмотрев на меня. Только я облегченно выдохнула, как женщина продолжила. — …но только с одним условием. Ты будешь помогать в сборе урожая другим женщинам и девушкам. Когда закончите ты отправишься вместе с группой на охоту. Судя по тому, что ты при оружие, ты — воин, поэтому завтра ты отправишься в Тондис. Ну что принимаешь мои условия? — Да, — ответила я и чуть склонила голову. Занитта довольно улыбнулась – почтительность всегда поощрялась и располагала к себе. — Давай сюда оружие. Входи в деревню, сейчас я представлю тебя другим жителям.***
Несмотря на то, что Кларк и Анья были довольно далеко от Везер, горные люди не отставали, их можно было видеть повсюду. Казалось, что они точно знали где будут беглянки через часы. — Почему мы до сих пор не оторвались? — тяжело дыша, Кларк задала вопрос, мучивший ее больше всего на свете. — Из-за тебя! Сказать, что Анья была очень недовольна — не сказать ничего. Женщина решила вернуться к своей политике «во-всех-недоразумениях-нужно-обвинять-Кларк». «Глупо было предполагать, что я дождусь её благодарности за спасение с Везер или хотя бы смены ко мне отношения». Конечно, печально было осознавать то, что за помощь нет никакой взаимности, но, кроме того, Кларк понимала: сейчас это не самая главная проблема. Главная проблема — солдаты, идущие за ними, как за путеводной нитью. «Как же я сразу не догадалась, горцы нас не видят, они идут за маячков. Маячок был вживлен или в меня, или в Анью!» Осененная этой мыслью Кларк обернулась к своей спутнице и увидела, что та уже замахнулась на нее камнем. — Анья, стой, — успела крикнуть она. Воительница замерла. — Ты и сама знаешь, что я не виновата в том, что нас преследуют! Я иду за тобой след в след! Обмазалась грязью, как ты и велела! Ты говорила, что я плохо пробираюсь по лесу, но никто из небесных людей не может ходить по лесу так, как вы! Кларк заметила, что Анья явно впечатлена её речью. — Занятно, только ты ошиблась, девчонка, что приворожила к себе Линкольна, умеет тихо ходить по лесу. Кларк не обратила на это уточнение никакого внимания. Сейчас, когда разговор перешел в более-менее мирное русло, нужно поделиться с Аньей своими наблюдениями. Попасть снова на гору Везер — куда хуже, чем встретиться с неизвестным Командиром земного народа. — Они не выслеживают нас, а отслеживают! — Анья внимательно прислушивалась к словам спутницы, камень ей пришлось кинуть на землю. Кларк продолжала доносить до нее свою мысль. — Для этого им нужно было вживить маячок. Поищи на себе. Если я права, то это маленький бугорок под кожей. Анья хмыкнула, но все же разорвала рукав рубашки. На руке женщины Кларк заметила тот самый бугорок, о котором говорила. — Он на тебе! — оповестила женщину Кларк. — Я смогу его вытащить, только развяжи мне руки и дай что-нибудь острое и стерильное. Кларк мигом пожалела о том, что сказала, Анья вновь смотрела на нее с презрением. Ни слова не говоря, женщина зубами вырвала маячок из своей руки, только после этого она сказала Кларк: — Я не вернусь туда! Видимо, Анья начала забывать, что к горцам вернуться не хочет и Кларк. Чувствуя свое превосходство, женщина, не обращая внимания на кровоточащую рану, тащила Кларк дальше, намереваясь уже сегодня отдать ее командиру. Кларк не заметила, как они пришли к ручью. Последняя попытка, чтобы удрать. Отсюда она найдет дорогу домой. Пришло время испытать дротик, он и так уже залежался у нее в рукаве. — Анья, у тебя все еще идет кровь. Дай мне осмотреть твою рану. Действовать надо хитростью. Только Анья наклонилась, чтобы развязать руки Кларк, как девушка вонзила ей в шею дротик. Женщина рухнула как подкошенная, а Кларк тем временем развязала себе руки. — Теперь я смогу дойти до дома. Похоже, ты теперь моя пленница, Анья.***
Как оказалось деревня, в которой я очутилась, называется Луага. Это было очень красивое место. Несколько рядов аккуратных домиков по стенам обвивал вьюн. Всюду были цветы, самые разные. Как мне объяснили, больше всего их растет в жилой зоне. За ней были плантации, на которых работала молодежь — в основном это были девушки мои ровесницы или чуть старше. С двумя приветливыми девушками по имени Талия и Синтия я познакомилась, как только пришла на плантацию собирать яблоки синего цвета. Обе были просто одеты, на голых плечах, видневшихся из-под коротких рукавов бело-серого цвета рубашки, виднелись черные татуировки клана. На этом их сходство кончалось. Талия – старшая из них двоих, девушка моих лет, как мне показалось, отличалась рассудительностью, выдержкой и некой мудростью, редкой для девушек шестнадцати лет. Веснушчатая Синтия, покрытая порезами и ссадинами, что прекрасно выделялись на бледной коже, была ее полной противоположностью. Бойкая, она легко поддавалась эмоциям, тогда когда Талия проявляла хладнокровие, собранность и тщательное обдумывание слов и действий. Встречу с ними я не забуду никогда. Тогда Занитта мне только приказала идти к плантациям и вручила в руки корзину. Куртку мне пришлось снять, уже было жарко. Предмет одежды я положила в рюкзак, а рюкзак пришлось отдать Занитте. Так что к плантациям я шла в черной футболке, которая не скрывала мои чистые от татуировок руки. Плантации я нашла быстро, но что делать дальше я не знала. Но вдруг… — Ты ведь новенькая, да? Меня зовут Синтия, но для друзей я просто Синди. А как тебя зовут? Мы ведь с тобой подружимся? Ничего себе, а ты, похоже, была воином — у тебя мышцы на руках развиты! Только почему нет меток клана? Я слышала ты от кочевников! Но все равно это очень странно! Хотя постой, ответь мне всего на один вопрос: вы, правда, едите насекомых? Как только она начала говорить, я обернулась. Ко мне обращалась синеглазая рыжеволосая девушка с частично заплетенными длинными волосами, предпочитающая разговаривать только на английском. «Кейт бы никогда не стала заваливать собеседника столькими вопросами и восклицаниями», — проскользнуло у меня в мыслях. Только я хотела начать отвечать этой Синтии, как к нам подошла другая девушка — черноглазая с распущенными каштановыми волосами, едва касающимися плеч, ростом с меня. Очевидно, это была подруга Синтии. — Синди, я вижу, ты, как всегда, начала заваливать вопросами людей, — мягко пожурила она подругу, а после повернулась ко мне. — Не сердись на Синтию. Возможно, она сболтнула что-то не то, но она просто очень любопытная, как маленький котенок, она не хотела никого оскорбить. Меня зовут Талия. Меня тронула крепкость их дружбы, их верность друг другу. Не думала я, что в этом одичавшем мире будет хоть капля таких чувств, как дружба или любовь. Особенно после вчерашней встречи с Тео. Я многое не знала о землянах. — Меня зовут Ирма. — Как можно более дружелюбно улыбнулась я им. Девушки ответили мне тем же. «Как жаль, что приходиться им лгать. Но, к сожалению, я должна полностью поддерживать свою же легенду». От девушек мне удалось узнать, что в этой деревне и в правду царит матриархат. Всех, способных к обучению воинскому искусству мальчиков в возрасте десяти лет, отправляют в соседнюю деревню — Тондис, девушек туда тоже отправляют, но реже. Мне это поведала Талия, и по её лицу и по лицу присутствующей при разговоре Синтии я поняла — они обе хотят сражаться, а не быть просто слабыми девчонками. Но так же мне сразу сказали, что отправиться на обучение к соседям не так-то просто! Это делается только с приказа лидеров деревни, после того как желающий проходит нелегкое испытание. В этой деревне было два лидера (хотя мне сначала показалось, что один) — Занитта и Саманта. С Заниттой я уже была знакома, и она была не очень строга со мной. А вот Саманта… — Саманта озверела! Шесть лет назад она была нормальной теткой, а сейчас тиранище! Долгие изнуряющие тренировки, телесные наказание за пустяки и прочее, брр... Синтия на последнем слове так дернулась, что ее тоненькая рыжая коса, идущая от лба и заканчивающаяся у шеи в гуще распущенных волос, хлестнула ее по лицу, а сама девушка чуть не упала с толстой ветки яблони, на которой мы втроем сидели, причем на приличной высоте. Талия успела удержать ее за локоть. — Ты и сама знаешь, Синди, что пять лет назад Саманта потеряла свою дочь, — объяснила Талия и обратилась ко мне. — В нашей деревне дочь Саманты все очень любили, ею восхищались. Мы с ней не общались, поэтому не знаем ее имени, да и сами в то время мы были мелкими. Да простят меня Пятеро и Предки! Так вот она была очень способной, в двенадцать лет сдала зачет по воинской подготовке и отправилась в Тондис тренироваться для вступления в армию командующего. Это был очень смелый поступок! Но уже в четырнадцать ей предложили стать послом от Трикру и остаться жить в Полисе. От такого не отказываются и она согласилась. Саманта была счастлива и горда за дочь. Повышение до посла произошло в самый священный день на свете — в день Вознесения Хеды. На тот момент времени это был третий день Вознесения Хеды. Получить повышение до посла от клана – почетно, но получить повышение в день Вознесения — это почетно в сотни раз. Саманта просто искрилась счастьем. Ничто не предвещало беды. Буквально через год дочь Саманты стала особой приближенной Хеды, практически ее советницей. Она оставалась в этом статусе ровно два года, пока ее не захватили и не убили враги. Девушке только-только исполнилось семнадцать весен. Талия на мгновения прекратила свой рассказ. Я увидела, что сама девушка была очень печальна, рассказывая эту историю. — После того, как тело передали на родную землю для церемонии похорон, Саманта была убита горем. Она постарела лет на десять после погребального костра единственного ребенка. И вот с тех пор она стала самым суровым учителем, что есть в нашей деревне. — А что Хеда? — тихо спросила я. Ответ я получила сразу же. — Лекса изменила свою политику. Стала очень жестким правителем. Она начала требовать к себе беспрекословное подчинение, а за малейшие провинности казнила. Хотя видно, что смерть невинной девушки сильно ее подкосила. «Лекса. Снова эта Лекса. Третий раз уже слышу это имя, а какая она мне никто так и не объяснил». — Девчат, пойдемте, отнесем яблоки. Нас скоро искать начнут, может сильно влететь, если не поторопимся, — нарушила тишину Синтия. Делать было нечего. Пора возвращаться.***
Кларк с трудом передвигалась по лесу. Уже начинало смеркаться. Тащить Анью за собой оказалось нелегко — женщина была крепкого телосложения. Но около часа назад Кларк заметила знакомую дорогу к челноку, в случае чего переночевать там она сможет всегда. Следующее, что она сделала, Кларк не смогла объяснить даже после прошедших событий. Только завидев надпись на стене корабля, она, не раздумывая оставила Анью на земле, а сама поспешила лучше разглядеть, что там написано. Сердце Кларк учащенно забилось. Чувство одиночества дало о себе знать. За всю свою жизнь Кларк никогда не расставалась с сестрой на такой долгий срок. В прежней жизни — на Ковчеге — они всегда все делали вместе. Вместе учили уроки, вместе шкодили, а после их обеих лишали сладкого, ночами любили сидеть с фонариком под толстым одеялом и опустошать большую банку с черничным вареньем, правда, после этого здорово болели зубы и нужна была помощь дантиста, но все же… Мари для Кларк — особенный человек в её жизни. Особенно сейчас, когда погибли их родители. Только очень трудно прекратить опекать человека, который рос у тебя на глазах. Хотя Мари сейчас шестнадцать лет, Кларк по-прежнему видит перед собой маленькую девочку в розовом платьице с огромными серыми глазами и длинными темными косичками, которая прижимает к сердцу истрепавшегося плюшевого медведя, принадлежавшего некогда ей самой. Сердце вновь заныло от тоски по сестре, Финну, Беллами, Октавии. Глубоко вздохнув, пытаясь унять гулко бьющееся сердце, Кларк подошла к кораблю, где были остатки надписи:«КЛАРК ВО…ВР…ЙСЯ Д…Й! 22 КМ НА ЮГ…-Ю… …ПАД»
Подпись разобрать невозможно. Несмотря на это Кларк почувствовала, как лучик надежды вновь зародился в ней. Люди с Ковчега, скорее всего, живы! От такой догадки хотелось петь и танцевать. Хотелось бы забыть все происходящее, как страшный сон. Почему она должна отвечать за поступки некоторых своих людей? Она не просила должность главы Сотни, это был удел Беллами. Да и ему самому было уже двадцать три года, а Кларк — всего семнадцать. Она вновь помрачнела. Неожиданно за её спиной раздался громкий треск веток. Кларк обернулась и замерла. Анья! Женщина медленно приближалась к ней. Глаза горели ненавистью. «Похоже, теперь придется вспомнить все, то чему меня когда-то на Ковчеге пытались научить тренера, и то, что так хорошо удается Мари», — пронеслось у Кларк в мыслях. Внезапно Кларк почувствовала, что ей кто-то управляет. Девушка не могла контролировать руки и ноги. Это было довольно странно и даже пугающе. Все произошло очень быстро. Анья бросилась на Кларк. Кларк заметила это в самый последний момент, но ее тело против ее же воли сгруппировалось и ушло от атаки. Кларк продолжала сопротивляться чужой воле, и на этот раз ей удалось вернуть контроль над телом. Только победа продлилась недолго, почти сразу за этим Анья повалила её на сырую землю и снова атаковала. Удары сыпались один за другим, особенно сильно пострадало лицо. От боли Кларк вновь потеряла контроль над своими действиями. Пытаться вернуть управление в свои руки было уже поздно — слепая ярость захлестнула ее с головой. Неожиданно вспомнились все злоключения, что произошли с ней и другими на Земле. Пришпиленный копьем Джаспер. Джон с перерезанным горлом. Насаженный на штырь Диггс. Заколотая Рома. А еще ужасная лихорадка, убившая многих в лагере и едва не унесшая жизнь её собственной сестры. Эти картины пронеслись перед глазами Кларк, и та, не отдавая отчета своим действиям, быстро поднялась на ноги и бросилась на Анью. Молниеносные удары теперь сыпались на землянку. Женщина не выдержала такого натиска и свалилась на землю. Её противница будто не замечала, что Анья уже повержена продолжала её бить, и бить, и бить. В последних лучах солнца блеснула сталь ножа, который Кларк уже занесла над Аньей и хотела уже добить ее, но… «Я не буду её убивать! — внезапно прошила мозг мысль, заставившая опустить нож. — Мы не такие, как земляне». — Я не убийца, но я доказала, что я не слабачка. Мы идем к моим людям. Поднимайся! — Голос Кларк звучал холодно и властно.***
Несмотря на то, что мы довольно скоро пришли к складам, куда доставляли весь урожай, нас отчитали по полной программе. То, что нам несдобровать, я поняла, еще когда мы только шли по склону вверх. Лицо Синтии вытянулось, а глаза пораженно округлились. — Какого… Талия выглядела не лучше. Девушка лишь сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. — Синди, только без глупостей. Вот и все, что она попросила у подруги. А я так и не поняла, чего они испугались. Ответ я получила очень скоро. Когда мы уже хотели прошмыгнуть в склад, нас остановила высокая широкоплечая женщина с черными и рыжими прядями волос вперемешку. Часть их была заплетена в косу, закрепленную на затылке, остальные волосы оставались распущенными и ниспадали волнистыми волнами. Женщине было лет сорок, мелкие морщинки покрывали ее лицо, а корни волос уже начали седеть. Но, несмотря на свой возраст, женщина заставила меня оробеть одним только взглядом своих колких зеленых глаз. — Явились, бездельницы! Вся деревня работает, а вы, значит, прохлаждаетесь! На слова женщины Талия смиренно опустила голову, а вот Синтия пыталась возразить. — Но… — Молчать! Как смеешь ты, девчонка, перебивать меня?! — Извините меня, мастер Саманта. Синтия склонила голову так же, как и Талия. Я с любопытством посмотрела на женщину, только услышав ее имя. Между тем Саманта продолжала говорить: — Молчишь наглая девчонка? Славно! Запомни, как это молчать. Когда ты рядовой воин, либо обычный работник, либо еще кто-то лучшее, что ты можешь сделать — держать рот на замке. Таков закон! Твоя подружка его приняла. Новенькая тоже приняла. Если ты хочешь продолжать жить в деревне, заткнись, когда говорят старшие! Ты меня поняла? Синтия что-то нечленораздельное прошептала. — Что?! Не слышу?! — Саманта начала звереть. — Я поняла вас, лидер. — Голос несчастной Синтии дрожал. Я было поражена. Как эта женщина так легко могла вогнать в ужас в девушек, которые были такими веселыми и жизнерадостными три часа назад. Хуже всего я понимала, что сама не смогла бы ей грубить. Это первый человек, при знакомстве с которым я поняла насколько я маленькая и беспомощная. — Что же думаю, хватит на сегодня нравоучительных бесед. Ведь у нас же есть новенькая, и я хочу узнать о ней побольше! — И тут же лидер произнесла на тригедасленге то, что заставило мое сердце сжаться от подступившего ужаса: — Как тебя зовут и откуда ты родом? Я прекрасно поняла, что она спросила у меня, но меня испугало не это. Я снова ощутила, что стою на очень-очень тонком льду и очень скоро провалюсь под воду. Как бы убедительно я не пыталась произнести слова на тригедасленге, который учила ничтожно мало времени, меня может выдать любой неправильно произнесенный звук. Саманта — носитель языка, я же его только-только начала более-менее понимать. — Ирма из погибшего клана кочевников. — Я старалась говорить спокойно и уверенно, но вместе с тем делать все возможное, чтобы слова прозвучали чисто, без акцента. — Значит Ирма, — задумчиво протянула Саманта. Её задумчивый вид еще больше испугал меня. Неужели она все поняла? Неужели раскусила кто я? Узнала, что я даже не землянка, а обыкновенная самозванка? Последняя мысль заставила прикусить изнутри щеку. Нужно думать о хорошем, только о хорошем. Если Саманта меня в чем-то заподозрит, всегда можно состряпать легенду. Их общество, судя по всему, застыло где-то на уровне Средневековья, а значит девушек, принесших в подоле, вполне возможно за это осуждали или и вовсе изгоняли из семей. Вот и правдоподобная часть легенды, почему я не очень хорошо знаю тригедасленг — родилась вне цивилизации! Выдуманная легенда немного успокоила. — …то есть вы хотите сказать: она больна. — Из ниоткуда донесся голос Талии. Ей ответила Саманта, и в ее интонации слышалось раздражение. — Нет же, глупая девчонка. Девица бледна из-за нехватки солнца, потому у нее и волосы темнее вороного крыла, а глаза потеряли всю свою краску. Но, даже несмотря на это, она крепче вас обеих и сегодня мы это проверим! — На мгновение она обернулась ко мне и объявила: — Ты идешь на охоту! Услышав такое, я с трудом сдержала рвущийся наружу хохот. Видимо это от нервов. Так думала не одна я, девчонки, только услышав решение Саманты, возмущенно запротестовали. — Так же нельзя! Она же может пострадать! Я с удивлением отметила про себя, что Талия не всегда такая сдержанная и серьезная. В особо важную минуту она не станет таить в себе, а выскажет все, что думает о решение собеседника прямо ему в лицо. Даже если собеседник является старейшиной деревни… Меня это восхитило, но вместе с этим встревожило: Саманта могла запросто наказать девушку за дерзость. Надо было срочно что-то сказать девчонкам, успокоить их. Но следующие слова Синтии не дали мне этого сделать. Она говорила громко и смотрела прямо в глаза Саманте, словно и не робела перед ней пару минут назад. — И вправду Ирма может, как минимум, пострадать, но я уверена, что она погибнет! Как погибали многие наши с вашего требование идти на охоту, в разведку! Такие же мальчишки и девчонки, как мы, а может и младше. Они лишились жизни из-за того, что хотели доказать вам, лидеру, что они достойны обучаться в Тондисе. Думаете, я не знаю, как вы отрицаете то, что все они мертвы из-за вас и ваших приказов? Так знайте: ваши руки уже по локоть в их крови. Вы — убийца! Думаю, я забыла, что значит вдохнуть полной грудью. Мой отец когда-то сказал, что рыжеволосые в древности считались лучшими воинами, особенно женщины. Видя Синтию перед собой, я отметила то, что пока она выкрикивала эту тираду в лицо Саманты, ее глаза метали молнии. Саманта слушала все слова воспитанницы с удивительным спокойствием. Только когда она замолчала, женщина, не сказав ни слова, подошла к девушка и закатила ей такую затрещина, что сама Синтия не смогла удержаться на ногах и рухнула на землю. Лишь после этого Саманта сказала ей пару слов, которые я не смогла даже расслышать. — Пожалуйста, пусть она не будет вновь кликать на себя беду, — прошептала я. Меня никто не услышал. Синтия резко вскочила на ноги и, глядя прямо в глаза Саманты, прокричала: — Да мне плевать, что будет со мной! Плевать если вы меня убьете! Делайте со мной, что хотите! Можете меня бить, кидать в темницы, да хоть повесить, но я всегда буду при своем мнении. Никто не сможет заставить меня его изменить! В голосе Синтии отчетливо слышалась боль и отчаяние. «Что же с ней произошло, если она не боится говорить таким тоном с главой своей же деревни. Неужели не боится изгнания?» О суровых законах землян мне рассказал Алекс. За мелкие проступки, такие как халтурство или отлынивание от работы, человека могли высечь у позорного столба. Неуважительное отношение к своему руководству влекло за собой более тяжелые последствия — виновных оставляли на ночь за стенами деревни. Если провинившийся выживал, то второй раз он уже не осмеливался открыть рот, но если это повторялось, человек изгонялся из деревни навсегда. Воров здесь я еще не встречала, но воров тут не приветствовали. После первой кражи им ставили клеймо и отрезали правую руку, за последующие кражи грозила смертная казнь. За более серьезные правонарушения: убийство, предательство, изнасилование преступнику грозила смерть. Обвиняемого привязывали к столбу, и каждый из деревни должен был нанести ему удар ножом. Если у меня от этой информации по коже бежали мурашки, то Алекс был абсолютно спокоен и говорил таким тоном, будто мы обсуждали не наказания, а цену на свежую тушку куропатки. Хотя если учесть то, что парень здесь родился, то все становится по своим местам. Это мне все кажется диким, а он к этому уже привык. Тогда я была потрясена неимоверной жестокостью этих законов, сейчас же невероятным спокойствием и невозмутимостью Саманты. Мне в голову даже закралась мысль о том, может, эта женщина не такая уж и жесткая, какой хочет казаться. Я бы даже поверила этому, но видя бледную и перепуганную Талию, начинала понимать, что у Синтии большие проблемы. — Выговорилась? — поинтересовалась Саманта. Синтия гордо вскинула голову, показывая, что не боится никого и ничего. «Если бы я так разговаривала с Джахой, меня бы в тюрьму кинули лет в двенадцать!» — Вам меня не напугать! — Все так говорят, милочка. Да вот только когда дело доходит до битв, не все остаются верными родному клану и сбегают. Так что следи за своим языком. Ты меня назвала убийцей. Так ответь мне на вопрос: Почему ты еще стоишь передо мной и говоришь, а не висишь в петле с отрезанным языком? — Тон Саманты не изменился. Женщина терпеливо ждала ответ Синтии. Девушка решила промолчать. — Не знаешь что сказать или не хочешь говорить? Синтия немедленно ей возразила. — Я все знаю! — Лгунья из тебя хуже некуда. Так если ты меня не хочешь видеть в качестве лидера деревни, я могу напомнить тебе, девчонка, что при моей власти ты могла спокойно ходить по этой земле и дышать этим воздухом! От тебя и твоих подружек требовалось только исполнять свои обязанности! Так что вы сделали сегодня? Последний вопрос предназначался Талии и мне, а вовсе не Синтии. Я смекнула что к чему после того, как Талия ответила Саманте. — Мы собирали яблоки, мастер. — Собирали яблоки и много ли набрали? — Саманта с преувеличенным интересом посмотрела в корзину с яблоками, их количество ее, похоже, не удовлетворило. — Их слишком мало. Значит так, ты, хамка, возьмёшь корзины и пойдешь собирать яблоки, наберешь не менее двадцати фунтов. Если не принесешь до заката, я поступлю с тобой так, как того и велит закон. Иди. После того, как Синтия убежала исполнять приказ, женщина повторила свой указания уже нам. — Что ж несносная девчонка приступила к своей работе теперь черед за вами. Как я уже говорила, девица отправится на охоту, а ты, Талия, ее туда проводишь. Оружие она получит при входе в лес. Все понятно? — Да, мастер. — Голос Талии звучал очень спокойно и, видимо, поэтому разозленная разговором с Синтией Саманта начала понемногу успокаиваться. «А ведь она не такая уж и злая. Просто не хочет, чтобы Синтия и Талия кончили так же, как ее дочь. Особенно Синтия». — Эта мысль мне пришла в голову спонтанно, но именно она осенила меня. Мы уже хотели было идти, как Саманта окликнула меня: — Постой, новенькая девчонка, почему на тебе нет ни единой метки? Я обернулась к ней и очень спокойно ответила: — Я была еще ребенком, когда мои родители погибли, и не успела получить метки. — Хорошо можешь идти. После охоты приведи ее ко мне, — обратилась к Талии Саманта. — Я сама нанесу ей метки.***
Небо медленно принимало кроваво-красную окраску, когда Шарлотта, наконец, достигла крутого берега реки. Уставшая девочка в изнеможение села прямо на холодную землю. Ей просто необходим отдых. Шутка ли идти весь день, часто переходя на бег, и не давать себе ни секунды отдыха? Правда, не нужно быть гением, чтобы понять: сегодня она уже не доберется до нового лагеря. По крайней мере, до наступления темноты. А стемнеет уже скоро. Нужно ли говорить, что ночью на охоту выходят хищные звери: химеры, дьяволы, саблезубые тигры. И, честно сказать, юная искательница приключений сильно боялась всех живущих на Земле хищников, ведь неизвестно, что взбредет им в голову. Звери ее начали пугать в те ужасные ночи, которые девочке пришлось провести в бункере, ожидая Мари, именно тогда она засыпала под жуткий вой за стенами убежища. Шарлотта со стыдом вспоминала, как она тогда спряталась с головой под тяжелое одеяла, а подушкой заткнула уши, чтобы не слышать бесновавшихся зверей. В те ночи её привела в ужас мысль о том, что ее кошмары вернутся. Но время шло, а кошмары не возвращались. К её великой радости, звери ушли, оставив Шарлотте животный страх перед хищными представителями фауны. Из-за этого страха девочка восхищалась каждым из остатков Сотни, теми, кто не побоялся ночью выйти в путь. — Надо идти дальше, — сама себе приказала Лотта, отводя ото лба спутавшиеся светлые волосы. Прежде чем встать на ноги она открутила крышку у фляжки с водой и сделала глоток. Подойдя к обрывистому краю, девочка увидела, как вдалеке в воздух взлетел большой шар. Это был неплохой указатель к новому лагерю. Силы начали медленно возвращаться к ней. «Если я пересеку реку и лес, то попаду домой». Ободренная этой мыслью Лотта посмотрела вниз и… отшатнулась от края. Она увидела насколько высок был берег и как сложно будет добраться до реки. Склон, по которому нужно спускаться, был весь в колючих кустах, реже попадались крепкие стволы низкорослых деревьев. — Только не это! — простонала несчастная девочка. — Куда мне теперь идти? Если полезу вниз — сорвусь и разобьюсь, если пойду дальше — не дойду, и меня слопают все эти звери! Куда мне идти?! Последние слова она прокричала, не заботясь о том, что ее могут услышать — слишком велико было её отчаяние. Шарлотта уже чувствовала, как соленая влага скатывается по ее лицу и падает за ворот куртки. Чувство собственной беспомощности все возрастало и возрастало. Словно она была волчонком, отбившимся от своей стаи. — Нет. Никакой я не щенок и не волчонок, — Лотта принялась яростно стирать слезы с лица. Минутная слабость её разозлила. Девочка решительно подошла к краю и внимательнее посмотрела вниз. — Я же не трусиха какая-то! С этими словами она перевесила одну ногу над краем и уперлась в колючий куст, руками же ухватилась за крепкий ствол. Спуск шел относительно нормально, река была все ближе и ближе. Лотта была уже готова рассмеяться от души своей недавней трагедии, но неожиданно она оступилась и выпустила из рук тонкий ствол, и покатилась по склону кубарем. Во время своего стремительно спуска девочка ощутила на себе все «прелести» растительности, ее куртка была разодрана, спина отчаянно ныла, а на лице прибавилось царапин. И все же Шарлотте еще повезло, берег был песчаным, а травяной куст смягчил ее падение. — О, мамочки! Что б я еще хоть раз стала спускаться, да ни за что! — Хоть Лотта и чуть прихрамывала, на ее лице расплылась улыбка. Но стоило ей взглянуть в воду реки, как улыбка тут же погасла. Вода была мутной. Насторожило девочку не это, а то, что в этих водах водится. Еще слишком свежа память о чудовищной ране на ноге Октавии. Лотта тогда стояла неподалеку, когда уже в лагере Октавия рассказала Беллами, кто на нее напал, и, если верить Кларк, это произошло в реке с мутной водой. «Лучше пройти более длинной дорогой, чем быть проглоченной». Девочка приняла это решение. Несмотря на то, что ей придется идти берегом реки в надежде найти место, где можно перейти вброд. Пройдя милю по берегу, Лотта услышала за спиной шорох, потом хрустнула ветка. Это заставило ее обернуться, сжав рукоять ножа. Прямо на нее смотрел сероглазый темноволосый мальчишка. Шарлотта похолодела от того, насколько этот пацан совпадал по описанию с тем драчуном, что напал на Мари. Правда сейчас, после драки, у него лицо покрыто порезами и ссадинами. Это, безусловно, был Тео и сейчас он чему-то улыбался. Не успела Лотта задуматься, чего он так лыбится, как из кустов вышло еще пять человек. Все — высокие, широкоплечие и бородатые, мужчины, вооруженные до зубов. Они окружили ее. Лотта запоздало вспомнила совет Алекса: «Никогда не допускай чтобы враг тебя окружил, но если это произошло — напади на него первой. Лучшая защита — нападение!» Больше не медля, девочка бросилась на зазевавшегося мужчину и ударила в грудь ножом. Удар прошелся вскользь, но землянин отвлекся, что позволило Лотте броситься бежать. Тео кричал что-то на тригедасленге, из всех его слов Лотта разобрала только три слова: «небесная», «Хеда», «награда». Только дурак мог не связать их в одно целое, Лотта дурой не была, поэтому она начала бежать еще быстрее. В каких-то ста-двести ярдах было сооружение, подозрительно напоминавшее мост. В ту же секунду воздух прорезал звон тетивы, и ввысь взлетело маленькое облако стрел. Шарлотта лишь чудом не попала под это смертоносное облако, но, тем не менее, она не остановилась, а продолжала бежать, время от времени уворачиваясь от стрел. До моста оставалось около пяти ярдов, когда ей в левое плечо попала стрела. Жгучая боль едва не сшибла с ног. Бежать стало намного тяжелее, но это жизненно необходимо! Враги все приближались, но она уже достигла «моста». На самом деле «мостом» оказалось просто трухлявое дерево, которое разваливалось и трещало под каждым шагом, но девочка все шла (бежать стало довольно рискованно). Лотта бы перешла эту реку, если бы не вторая стрела, попавшая в правую голень. На этот раз боль оказалась куда мощнее и сбила с дерева в объятья мутной воды. Девочка полностью ушла под воду и сразу же почувствовала, как что-то оплело ее ноги, она дернулось и оплело еще и талию. Неизвестно, что это было, но держало оно крепко. Все попытки маленькой пленницы всплыть и глотнуть воздуха закончились тем, что ее держали как в тисках. Мгновение спустя перед глазами у нее потемнело, и она провалилась в бездну.***
В последнее время лес стал неотъемлемой частью меня. В лесу мы приземлились, обосновали в лесу колонию, хоронили наших ребят. Уйдя в добровольное изгнание, я добывала пищу тоже в лесу. Здесь я чувствовала себя свободной. Скорее всего, желание вновь обрести свободу было второстепенной целью моего побега. Что ж я её уже обрела. К лесу меня привела Талия и передала крепкому мужчине по имени Йорен. Только прежде чем он успел заговорить со мной, я мысленно проговаривала: «Меня зовут Ирма. Я из клана кочевников. Лишилась родителей будучи ребенком. Меток нет из-за того, что нашу часть клана вырезали, а я —единственная выжившая. Главное запомнить, что у Ирмы нет никакой сестры. Кларк — сестра Мари. Эбби — мать Мари. У Ирмы ничего такого нет!» К счастью, легенда не понадобилась, заметив, что я витаю в облаках, Талия сама представила меня Йорену, оно и к лучшему. После нашего короткого приветствия Йорен отпустил Талию, а мне вручил короткий охотничий лук с колчаном, полным стрел, и нож. Не дожидаясь, пока я закреплю оружие, он уже шел вглубь леса. Я поспешила за ним. На поляне, куда мы пришли, было на удивление многолюдно. Почти все земляне были мужчинами средних лет, единственный ребенок из присутствующих — рыжеволосый мальчишка, на вид даже младше Лотты. Кроме людей, на поляне присутствовали, по меньшей мере, восемь черных и серых волков. Я думала, что это обычные волки, пока один из них, что был рядом с мальчиком, не поднял на меня голову с ярко-красными глазами. Крик сорвался непроизвольно. — Это… это… Дьяволы?! Страшнейшие чудовища, что есть на Земле! Все мужчины на поляне дружно захохотали. — Ты только послушай её, Йорен! Чудовища! — Мужчина с черными волосами до плеч вновь разразился громким хохотом, прежде чем посмотреть на меня. — Да будет тебе известно, девочка, что в этом мире есть более страшные монстры, чем эти волчата. «Если это только волчата, то какие же взрослые волки?» — Ладно, пора отправляться. Ирма, ты идешь с Мореном. Он отведет тебя на место охоты, заберешься на дерево и будешь стрелять по крупным птицам. Вам все понятно? — Да, Йорен, — сразу же отозвался рыжеволосый мальчишка, видимо, это и был Морен. «Надо все же узнать все нюансы получше». — Мне непонятно. У меня в колчане двенадцать стрел. — Да, их у тебя двенадцать. — Значит, я должна убить двенадцать птиц, но кто будет собирать добычу? Морен? Мое предположение вызвало у Йорена легкую улыбку. — Нет, принесет нам добычу Суровый. Названный волк подошел ко мне. Это был тот самый волк, что сидел рядом с мальчишкой. — Мы можем идти? — задал первый вопрос этот самый мальчишка. Стоило Йорену кивнуть, как он сорвался с места. «Вот же паразит!» У меня не оставалось иного выхода, как броситься за ним вдогонку. Мальчишка постоянно менял свой путь. Он бежал так быстро, что я его с трудом могла разглядеть, а еще из-за быстрого бега начало нестерпимо колоть в боку. Когда я уже думала, что если поймаю этого чертенка, удушу голыми руками, мы были на месте. Только местечко, куда он меня завел, было малость жутковато. — Мы на месте, — гордо объявил мальчишка. — Уже вижу. Скажи, Морен, откуда у вас столько этих волков? Надо же узнать то, что меня интересовало с самого начала. — У нас в деревне живут волк и волчица, эти восемь щенков их выводок. Суровый — мой личный волк! «Ну как же без хвастовства!» Осталось спросить только одно. — На кого ты охотишься? — На оленя. Ну давай, лезь. Легко сказать лезь на дерево. На деле это оказалось очень сложно, кора была гладкой, и руки соскальзывали всякий раз, как я пыталась зацепиться. В какой-то момент мне повезло, я смогла крепко ухватиться за толстую ветвь, подтянуться и залезть на это чертово дерево. Отсюда было видно все как на ладони. Оставалось только ждать свою первую жертву. Ожидание было недолгим, и вот я уже накладываю стрелу на тетиву и стреляю прямо в пролетающую мимо птицу. Раз. Жертва падает на землю. Суровый приносит добычу. Так я умудрилась застрелить еще двух птиц. Сразу после этого со мной начали происходить странные вещи: я ни с того ни с сего захотела перейти на другое дерево. Это просто безумие! Но я уже чувствовала, как прыгаю с одного дерева на другое, а потом ползу по стволу все выше и выше. Лук в моих руках выпускал стрелы одну за другой, и все они разили живые цели. Поглощенная азартом охоты я превратилась в хорошо отлаженный механизм. Я не замечала ни молящих криков мальчика спуститься, ни рычания волка, ни отчаянных криков своего разума. Я была словно марионетка в руках у кукловода, исполняющая лишь одну команду — стрелять из лука без промаха или осечки. Все прекратилось, когда я выпустила двенадцатую стрелу. Она улетела намного дальше предыдущих. Только теперь я заметила, как тихо стало в лесу: ни шелеста листьев, ни пения мелких птиц, ни возни Морена. Кстати о Морене, где же он? Я мигом спустилась с верхушки дерева. Беспокойство о ребенке брало свое. — Морен! — что есть сил закричала я. Вокруг стояла гнетущая тишина. Мой крик остался без ответа. — Морен! — вновь начала кричать я. Все повторилось. Меня никто не услышал. Неожиданно я заметила большую темную тень. На всякий случай я крепко сжала в руках нож и быстро двинулась к тому месту, где была эта тень. То, что я увидела, шокировало меня. Прислонившись спиной к дереву, сидел Морен, совершенно стеклянными глазами он смотрел на готовящуюся к прыжку черную пантеру. Я быстро справилась с собой и бросилась к Морену, краем глаза заметила, что пантера уже отступила назад для прыжка. Я закрыла мальчика собой. Все произошло слишком быстро. Секунда — и теперь на меня навалилось что-то тяжелое, а по лицу стекает нечто теплое. Охотничий нож я потеряла. Неожиданно почувствовала, как тяжесть, давившая на меня, исчезла, а меня саму кто-то бережно пытался поставить на ноги. Я не понимала что происходит, пока до меня не донеслись слова одного из мужчин. — Эта девочка убила пантеру! Я никогда не забуду благодарно-восхищенный взгляд спасенного ребенка, уважения в глазах мужчин и невероятного счастья, которое излучала пришедшая за мной Синтия. Перед моими глазами еще долго будет стоять картина: мертвый зверь с ножом, погруженным в горло. Я не чувствовала ничего, пока Синтия вела меня из леса. Я вышла из полуоцепенения лишь тогда, когда мы стали подниматься по крутому склону. Тогда же я заметила и отсутствие Талии, которая вроде как должна была отвести меня к Саманте. — А где Талия? — повернулась я к девушке. Синтия облегченно вздохнула, прежде чем ответить. — Ей мегера дала другое задание, поэтому привести тебя она поручила мне. — На мгновение она замолчала, потом ее голос стал чуть тише. — Я понимаю тебя. Это трудно быстро прийти в себя после такого. Но ты ведь уже вышла из того ужасного состояния? Все же приятно когда за тебя хоть немного беспокоятся. Это означает, что людям не плевать. — Да, сейчас все в порядке. Но все равно спасибо за беспокойство, я ценю это. Моя спутница не ответила, но на ее лице расцвела улыбка. За разговором мы подошли к большому дому. Я поняла, что именно это жилище Саманты, и Синтия это лишний раз подтвердила. — Мы пришли. Дальше тебе надо идти одной. — Чуть помедлив, она добавила: — Мужайся. Я смотрела ей вслед до тех пор, пока её силуэт не исчез во тьме. Наступала ночь, вокруг светились звезды. «Надо идти в дом Саманты. Ничего хорошего меня, конечно, не ждет. Но все же…» Мне понадобилась всего пара минут, чтобы подготовить себя к этой встрече. Дверь дома распахнулась передо мной, прежде чем я успела занести руку для стука. — Заходи, — сухо поприветствовала меня Саманта. Уже в доме мы шли бесконечными коридорами, пока не достигли одной комнатушки. Жестом женщина приказала мне зайти внутрь и сесть на мягкий диванчик. Сама она что-то искала. Мне даже не хотелось знать, что она ищет. —Ты либо глупа, либо храбра. О чем ты только думала? До меня не сразу дошло, что она обращается ко мне. А когда дошло, я испытала ужас от того, что даже не знаю, что она спрашивает меня. Я боялась поднять на нее глаза. — Похоже, сознание не встало на свое место, раз ты не знаешь даже что ответить, — сухо подметила Саманта. Мне вновь повезло. Она даже не поняла, что мой уровень знания тригедасленга равняется пятнадцати процентам и молчание списала на стыд и неловкость от поступка. — Что ж приступим, — возвестила она. На мой удивленный взгляд Саманта уточнила. — Ты должна получить три метки на руках: знак клана, знак воина и знак лидера. Это не займет много времени. Услышав подобное, мне стоило больших сил сохранять спокойствие и сидеть в этом доме, хотя разум и кричал, что надо бежать как можно скорее и дальше. Я слышала, как Саманта делает последние приготовления, но на это я решила не смотреть. Также я не наблюдала за тем, как она была готова поставить мне первую метку. Знак клана. Я с трудом сдержала крик боли, когда множество раскаленных игл впились мне в правое плечо. Была поставлена первая метка. «Только бы выдержать эту боль и не потерять сознания. Если упаду, она поймет, что я не землянка». Вторую метку она делала уже на плече левой руки. Воин. На этот раз, как мне показалось, боль была даже сильнее чем в первый раз. Чтобы не закричать, я закусила губу, да так, что уже через некоторое время по моему подбородку текла кровь. Перед глазами все плыло. Но все же я выдержала. «Терпи, Мари, терпи. Осталось немного. Еще одна вспышка боли и все закончится». Третий раз был последним. Лидер. Боль от третей метки огненной волной разлилась по венам, а я больше не могла сдерживать крик. Было слишком больно. Перед глазами все потемнело, и я потеряла сознание. Я даже не представляю, сколько времени я провалялась без чувств, но руки болели чуть меньше, а я сама лежала на диване. Колючий взгляд Саманты заставил меня чуть привстать. Я тут же ощутила, как начала кружиться голова. — Терпение — это добродетель, — недовольно поморщилась женщина. — Девице твоих лет нужно уже уметь стойко сносить боль, а не орать, как недорезанной свинье… Я опустила глаза, скрывая горящее стыдом лицо. Земляне — стойкий и выносливый народ, а я так — тепличный цветок Ковчега, что даже не умеет терпеть острую боль. — По правилам тебя бы за такое недостойное поведение стоило бы строжайшим образом наказать… Я с тревогой уставилась на Саманту. Неужели она и в самом деле собирается отнестись ко мне, как к одной из девочек — жительниц Луаги? Но за что? Я пыталась сдерживаться до последнего, и вообще это первый раз, когда мне на коже выжигают татуировки чем-то раскалённым и я… и я… — Но сегодня ты спасла жизнь ребенку из моей деревни, и только поэтому я не лишу тебя ужина, и не отправлю спать в сырой сарай. — Спасибо, —прошептала я. Саманта отмахнулась от моей благодарности, знаком приказала идти в другое помещение и усадила за стол. Ужин был скудный – ложка картофельного пюре, кусок хлеба и стакан воды, но я не жаловалась, даже благодарность за еду прозвучала более чем искренней несмотря на то, что из-за стола я вставала голодной. — За спасение ребенка будешь спать в комнате моей покойной дочери, твои вещи уже там, — буднично сообщила мне Саманта. — Отправишься спать прямо сейчас, и упаси тебя Пятеро не заснуть в течении часа. Пытки горцев и Азгеды будут для тебя манной небесной по сравнению с тем, что с тобой сделаю я. А завтра с утра ты едешь со мной в Тондис, метку воина, девчонка, нужно еще оправдать. Саманта проводила меня до нужно комнаты, пропустила в нее и плотно закрыла дверь. Стараясь не думать о бывшей хозяйке комнаты, я стянула с ног ботинки, убрала с кровати вещи и улеглась на нее прямо в одежде. Единственное, что я узнала за этот бесконечно долгий день — горные люди все равно, что чудовища, а значит Кларк и остальным крупно не повезло. «Надеюсь, Шарлотта уже дома», — подумала я, засыпая. Перед тем как провалиться в пучину сна мне почудилась улыбающаяся Лотта, оказавшаяся в безопасности среди небесных людей.***
Кларк ликовала. Она находилась в нескольких десятках ярдов от горящего огнями лагеря. Огни — явное свидетельство того, что она добралась до дома. Сколько же испытаний она прошла, прежде чем вернуться сюда. Вот-вот она встретит их людей. Воссоединится с сестрой. Та, несомненно, уже здесь. Где же ей еще быть? От сладостной мечты ее отвлек чуть грубоватый голос Аньи. — Сколько их там? — недовольно спросила она у своей пленнительницы. Кларк посмотрела с улыбкой на пленницу и высказала то, на что она так долго надеялась. Из-за чего не спала ночами. — Не знаю. Надеюсь, что много. Кларк внимательно посмотрела на связанные руки женщины и поняла необходимо что-то в своем отношении к земному народу менять. И сделать это нужно сейчас. Поддаваясь минутному порыву, она взяла нож и перерезала веревку, стягивающую запястья Аньи. — Я отпускаю тебя. Не потому что я слабая. Будет война и она затронет не только нас, а еще и вас, и в одиночку нам не выстоять. Нам необходимо прекратить вражду и объединиться. Анье стали понятны благородные мотивы Кларк. Женщина уже не раз спрашивала, сколько ей лет. Семнадцать? Девятнадцать? Слишком уж она была юной. Но сейчас Анья была согласна с ней, согласна её поддержать. — Я вернусь к своим и передам твои слова командиру. Она мой заместитель, вторая после меня. Глаза Кларк засияли от радости, хоть и было темно девушка не сомневалась, что новоявленная союзница увидела этот блеск. — Пожалуйста, поторопись. Ты очень нужна мне. Не надеясь ни на что, Кларк протянула ей руку, как в день их знакомства, только на этот раз Анья её пожала. Женщина поторопилась в сторону ночного леса. Только этому не дано было случиться — раздавшийся выстрел ранил её в живот. — Анья! — Отчаянный крик сорвался с губ Кларк. Не медля больше, она бросилась к своей только обретенной союзнице и упала рядом с ней на колени. Увидев рану, Кларк зажмурилась. Все плохо. Все очень и очень плохо. Рана смертельная. — Нет. Нет. Только не сейчас, — неразборчиво бормотала Кларк. Она почувствовала прикосновение Аньи и подняла глаза на нее. — Мой бой окончен, — еле слышно произнесла женщина и навеки закрыла глаза. Боль царапнула по сердцу, Кларк почувствовала, что только что потеряла кого-то очень важного. Она поняла, что должна сделать. Достав свой нож, она срезала часть косы Аньи. Кларк бы долго сидела у тела если бы не шаги, раздавшиеся за спиной. Стоило ей обернуться, как она получила удар прикладом по голове, на время лишивший ее возможности сопротивляться. — Охрана «Ковчега», прием. Мы задержали землянина, точнее землянку, — оповестила всех по рации незнакомая Кларк женщина. — Майор Бирн, вы только посмотрите на нее, это же девочка, ребенок! — Отставить сантименты, Дугс. В лагерь ее. Кларк схватили под руки и потащили в новый лагерь. Люди с Ковчега её не узнали. Её приняли за другую. Вдруг раздался до боли знакомый голос. — Стойте! — скомандовала охране, тащившей Кларк, Эбигейл Гриффин. Ей немедленно ответила суровый майор. — После того, как мы её допросим, мэм. Кларк, казалось, что ей снится голос матери, ведь она сама видела, как разбился корабль. Неужели… — Она не землянка, — в отчаянии оповестила всех Эбби. — Это моя дочь! Кларк! Кларк с трудом приоткрыла глаза и неверяще посмотрела на темные волосы матери, на ее лицо. И очень тихо прошептала: — Мама. Эбби хотела сказать дочери еще что-нибудь, но обессилевшая девушка лишилась чувств и упала прямо на руки своим конвоирам.***
Очнулась Шарлотта в незнакомом месте. Хотя её подсознание услужливо выдало, что это уже третий раз, когда она приходит в себя. Первый раз был, когда ее вытащили из той реки. Девочка понемногу вспоминала, как тогда кашляла водой, как нестерпимо больно было дышать. Второй раз был при удалении стрел из руки и ноги. И вот в третий раз она уже очнулась здесь. Первое, на что она обратила внимание — ее полностью переодели, а раны туго перевязали. Лотте было интересно узнать, где она находится. Она это узнала, когда глаза привыкли к темноте, и она смогла разглядеть решетки на одной из стен и маленькое зарешетчатое оконце под потолком. Стало понятно, что она не выполнила наказ Мари, потеряла еду и свободу. Это окончательно ее добило. По щекам девочки потекли слезы. Ночную тишь нарушили тихие всхлипы.