Перекрёсток времени

      Ей снился сон: мать вела ее к морю. Вода приятно обволакивала ступни, в нос бил запах соли, над головой летали разноцветные птицы. Мишель скинула неудобную обувь, вошла в воду и взяла дочку за руку. Вдвоем они все дальше заходили в море. Легкие платья давно промокли и потяжелели, соленная морская вода обхватила девочку по пояс. — Ты должна плыть, cher. — Девочка в нерешительности оглянулась на свою мать. Мишель присела в воде на корточки, чтобы быть на одном уровне с дочерью, положила одну руку ей на плечо и тихо сказала: — Плыви по течению и не оглядывайся. Живи настоящим, а не прошлым. Я люблю тебя, Лотти.       И она исчезла. Как и не было.       Девочка растеряно огляделась по сторонам. Бескрайний морской простор. Соль. Всюду соль: в воде, в воздухе, в земле. И птицы. Разноцветные птицы.       Повеяло холодом. Вода забурлила. Птицы перестали кричать. Девочку накрыла неожиданно холодная волна, и она… проснулась.       Шарлотта поежилась — в больничной палате царила та же прохлада, что и во сне. Она перевернулась на бок и рассеяно посмотрела в окно. Серое небо, должно быть, скоро рассвет. И что ее только разбудило? Не странный же сон! — С добрым утром, Шарлотта.       Девочке удалось не сразу отыскать в небольшой комнатушке постороннего — спросонья все делать сложно. Шарлотта нежданного посетителя заметила, лишь когда он сам подошел к ее койке и сел на нее.       Шарлотта даже вблизи не смогла как следует разглядеть незваного гостя. Точнее гостью, по голосу юная протеже Мари поняла, что худая одетая в потрепанные джинсы и черную олимпийку с капюшоном фигурка все-таки девочка. — Меня зовут Розалина. Можно просто Ро.        Гостья скинула капюшон с головы и оглядела удивленную Шарлотту своими зелеными глазами, в которых горели искорки веселья и озорства.       Лотта то и дело переводила взгляд с Розалины на распахнутое окно — откуда так и веяло холодом — и обратно. Мысленно она задавалась вопросом, могла ли эта девчонка пробраться в палату через запертое окно. — Как будто ты этим не грешила, — ответила на немой вопрос Шарлотты Розалина. — Если скажешь «нет», не поверю. Быть подопечной Мари и не заразиться от нее тягой к приключениям… — Откуда ты знаешь про меня и Мари? — Шарлотта немного отошла от потрясения. Не каждый день тебя будит ни свет ни заря чье-то присутствие! — О вас не только я знаю, а пол-«Лагеря Джахи»! Вы же новые знаменитости. Ну, то есть Сотня. Хотела бы я быть с вами.       Розалина мечтательно прикрыла глаза, и Шарлотте остро захотелось спихнуть ее с кровати. Слова девчонки заставили ее вспомнить свой чудовищный поступок, кошмары и тяготы жизни в бункере после ухода Мари сражаться. — Радуйся, что тебя с нами не было. Нас отправили на Землю, словно подопытных кроликов. Джахе было плевать, будем мы жить или передохнем. Не знаю, говорила ли тебе Мари, но часть наших погибла в первую же неделю своего пребывания здесь. Земля — не рай небесный. — Я знаю это. Поверь мне, я хорошо представляю как сложно выжить на Земле, — заметила Розалина и огорошила свою собеседницу следующей фразой: — В конце концов, я прошла Мертвую Зону, потеряла в ней родителей и долгое время оставалась одна. Но я выжила. И в случае чего выживу! Я пришла сюда не за тем, чтобы жаловаться тебе на свою нелегкую жизнь, мне нужно кое-что от тебя другое. — И что же? — спросила Шарлотта и села на кровати.       Пострадавшую ногу кольнула боль, но девочка не придала ей большого значения. Короткостриженая рыжеволосая девчонка напротив намного интересней какой-то там боли! — Я и еще пять человек — моих приятелей, братьев по несчастью, называй как хочешь, хотели бы узнать тебя лучше. Не каждый день встретишь девчонку, входящую в состав Сотни, да еще и в таком возрасте. — Не успела Шарлотта возмутиться и сказать, что не такая она уж и маленькая, как Розалина добавила ко всему прочему: — Понимаешь, всем нам хочется узнать: какой быт был у вас в первые дни, как вы выживали. Мы пытались спросить об этом у Мари, но так получалось, что нам вечно не везло. То она слишком быстро уходила после нашей тренировки, то ее канцлер вызывала к себе, а сегодня вообще облом — Мари отправят на какой-то Совет вместе с Кларк. Вот мы и хотели… — Вызнать у меня все, — договорила за нее Шарлотта. — Ну не вызнать. Не надо так про нас, — попросила Розалина. — Ты можешь и не говорить ничего, никто пытать тебя не будет. Но как я думаю, тебе нужны хорошие друзья. Судя по характеру Мари, совсем скоро она снова захочет вылететь из уютного гнездышка под названием «Лагерь Джахи» и вернется точно не раньше следующей весны.       Шарлотта промолчала. Она и сама много раз рассматривала такую ситуацию, где Мари снова сбегает от матери и отправляется путешествовать. Что ни говори, а за стенами лагеря ее не удержать. Слишком уж вольная она пташка. — Вижу тебе нужно время, что ж это понятно. — Розалина слегка расстегнула олимпийку и вытащила из потайного кармашка коробок спичек и белую тонкую свечу. Протянула оба предмета Шарлотте. — Если все-таки захочешь с нами пообщаться, решишь, что тебе нужны друзья, просто зажги свечу и оставь на подоконнике. Мы увидим ее.       Розалина застегнула кофту, надела капюшон и залезла на подоконник. — Приятно было познакомиться, Шарлотта, но мне пора уходить.       Розалина растворилась в угасающем сумраке предрассветного часа. Шарлотта проморгала тот момент, когда она вылазила из окна ее палаты. Зато девочка точно не проморгала то, как через пять минут к ней в маленькое помещение вбежали сразу три медсестры, а следом за ними шел высокий худощавый человек с седеющими волосами. Шарлотта не могла его знать, а вот Мари знала и хорошо. В палату к девочке вместе с медсестрами вошел и доктор Аврелий. — Макбетом не забегала сюда? — Почему окно открыто? — Ты должна еще спать!       Все это так навалилось на бедную девочку, что Шарлотта не ответила ни на один вопрос или восклицание. Четверо людей не предвещали ей ничего хорошего. — Розалина Макбетом была здесь, но ушла. Сообщите об этом, Нэнси, воспитателю. Я в свою очередь сообщу Маркусу Кейну, что мисс Джонс скрывала эту девицу здесь. Пусть предпримет меры.       Шарлотте оставалось сидеть с раскрытым ртом и молча сносить подобную несправедливость. Мысленно она дала себе зарок спросить у Мари, кто был этот неприятный тип.       Две медсестры вместе с врачом покинули палату, последняя — самая молодая — осталась. Она уложила девочку в постель, подоткнула ей одеяло. — Спи, душенька. Время вставать, еще не пришло.       Медсестра подошла к окну и закрыла его, потом вернулась к девочке, ласково погладила ее по голове и шепнула на ухо: — Ничего с тобой не случится, душенька. Кейн — не дурак. Он не поведется на лживые слова мерзавца.       Молодая женщина покинула палату, а Шарлотта еще долго смотрела ей вслед и размышляла, что только что было. Потом, устав от собственных размышлений, достала из-под подушки свечу, куда успела ее спрятать, и так же долго разглядывала ее, думая о том, как изменится ее жизнь, если она зажжет фитилёк свечки. За своими думами девочка и заснула.

***

      В помещение было напряженно и жарко. Совет длился уже два с лишним часа. Кларк сама не ведала, что хочет больше: лечь спать или выйти на свежий воздух. Прошлой ночью она изрядно насладилась обществом Финна. Тайком они покинули «Лагерь Джахи» и отправились к реке. Ночь напролет влюбленные танцевали под призрачную мелодию, яркие звезды освещали их счастливые лица. Утром, еще в сумерках, Кларк вернулась к себе в комнату и легла в постель. Поспать удалось недолго: ровно в восемь утра ее разбудила мать и напомнила про Совет.       Присутствие небесных людей в целом и Кларк в частности не понравилось многим командирам, но они молчали. Как подозревала Кларк, из опасения получить билет в один конец от Лексы. В свою очередь девушка старалась не лезть на рожон. Пусть с ней пошла Бирн. Пусть сама она находится под защитой Лексы. Лишний раз лучше не рисковать. — Этот спор — пустая трата времени. Все просто: они не могут дышать нашим воздухом! Давайте просто откроем двери и покончим с этим! Пусть сдохнут!       Говоривший высокий темноволосый мужчина с татуировкой на лице невзлюбил Кларк с первого взгляда. Первые десять минут девушка надеялась, что она ошиблась. Однако следующие его действия сказали ей об обратном.       Квинт действительно ненавидел ее. В начале Совета Лекса представила всех друг другу. Ошибиться в имени неприятеля Кларк никак не могла. И главное — не хотела. Мысленно представив, как отреагирует этот худой и мрачный человек на маленькую ошибку в его имени, Кларк решила вообще к нему до поры до времени не обращаться.       Видимо, время пришло. Два часа она старалась слушать идеи других, ни с кем не спорила и старалась вообще не высовываться. Кажется, пришло время высказать свою точку зрения. — Нет. У них есть система герметизации: несколько шлюзов, как и у нас в Ковчеге. Если мы зашлем туда шпиона, он сможет отключить систему.       Мысленно Кларк сделала себе заметочку предложить Беллами роль шпиона. Он точно не откажет. Кого-кого, а его за пару месяцев руководством Сотни Кларк выучила и сейчас без труда представляла, чем обеспокоен ее бывший со-лидер. Беллами недоволен промедлением властей. Он точно захочет принять активное участие в спасение ребят. — Если он попадет внутрь, — мрачно заметил Квинт.       Кларк стоило больших усилий сохранить внешнее спокойствие. Как же она желала убраться подальше отсюда. Подвальное помещение навевало не самые лучшие мысли, а прибавить ко всему прочему вполне возможных крыс… Кларк так и представила бегущих прямо перед ней противных грызунов с длинным не пойми какого цвета хвостом, цепляющихся за поверхность костлявыми лапками с коготками. Просто гадость! А представить, КАК они могли мутировать… — Что если мы отключим ее снаружи? Ты говорила, что плотина дает им энергию, так давай лишим их ее. — Лекса не дала ей представить мутировавших крыс. Ее резонный вопрос сразу же вернул Кларк в нужную степь. Тут хочешь-не хочешь отвечай. — Эта дамба выдержала ядерную войну, Командир. Я сильно сомневаюсь...       То с какой силой Квинт трахнул кулаком по столу изумило ни одну Кларк. Остальные командиры, не мигая, уставились на него, молча требуя объяснений. Кларк же и вовсе не понимала, какие слова вызвали подобную реакцию. — Что бы она ни предложила, ответ «нет»! — взревел Квинт. Внутри у Кларк все сжалось. Понимание, что вся эта агрессия направлена ни на кого-то другого, а на нее и ее народ, ввергало в отчаяние. Оно росло по мере того, как она анализировала свои слова и действия и не могла найти объяснение ярости Квинта. Кларк начала опасаться, как бы командир не учинил чего ни попадя. Благо, опасения не успели оправдаться: Лекса одернула Квинта. — Простите, Командир, — немедленно отозвался тот, — но крупнейшая армия, которая когда-либо была у нас, ждет нашего приказа. Чем сильнее это затягивается, тем больше наших людей погибает внутри горы. — Мы в одинаковом положении, — возразила ему Кларк и подивилась себе: куда делась тактика благоразумного молчания? Или же ей настолько успел осточертеть глупый спор? Что ж слово не воробей уже ничего не поймаешь. Фраза успела слететь с ее губ, теперь жди беды. Квинт с его острой неприязнью ей точно не простит, казалось бы, невинных слов.       И Кларк не ошиблась: Квинт побелел от гнева, его темные глаза сузились, на шее загуляли желваки, он страшно посмотрел на девушку. Кларк приготовилась к тому, что мужчина будет кричать, как минутой ранее, однако он не кричал. Лучше бы кричал… Крик в любом случае лучше, задушенного рычания. — Мы потеряли тысячи, а скольких потеряла ты, девчонка? — Кларк хорошо чувствовала угрозу в его голосе. Именно она, а не сам вопрос перехватил ей горло. Она могла ответить на этот несложный вопрос. И ответила бы… Если бы могла побороть внезапный спазм и заставить голос звучать как раньше. Квинт не дал ей неслыханной роскоши — времени, и не дожидаясь пока Кларк хоть что-то ответит, взял слово: — Она говорит, что у нее есть план! Я вам скажу: ждать, пока кто-то проберется в гору, — не лучший вариант. — Я согласен с Квинтом. У нас есть армия, давайте используем ее.       Кларк отыскала глазами источник звука. Еще один командир Лексы, достаточно молодой и, как заметила девушка, до сих пор он не открывал рот.       Пора вмешаться. Спазм как раз прошел, она снова может спокойно говорить. Или не слишком спокойно. Во всяком случае, она способна говорить! — Мы используем ее после того, как Беллами освободит их защиту, отключив кислотный туман. — Спокойствия у Кларк оставалось примерно столько же, сколько оставалось китайских тигров перед последней ядерной войной. Оно израсходовалось зараз, и следующую свою позицию она едва не выкрикнула: — Мне плевать, сколько у вас людей, если вы не можете подобраться к врагу — вам его не одолеть!       Возможно, получилось чуть грубовато и чересчур резко, ну да ладно. Кларк не поймала на себе ни чьих оскорбленных взглядов. И смогла немного успокоиться. Ровно до того момента, когда Квинт посчитал своим долгом начать резать правду-матку. — ТЫ — НАШ ВРАГ!!! — Простите, я чем-то оскорбила вас?       Кларк не сомневалась: все давным-давно забыли про истинную тему обсуждения и вовсю наслаждаются незабываемым зрелищем. Посмотреть было на что. Не каждый день увидишь как хрупкая девушка вместо того, чтобы отмалчиваться в укромном уголке, идет напрямик. Знали бы они, скольких нервов стоило Кларк это решение. Что-что, а выносить взгляды, полные страшной ненависти, сможет не каждая. А она еще и чуть приблизилась к Квинту. — Да, ты сожгла моего брата живьем в огненном кольце!       От подобного известия Кларк чуть растерялась, но длилась ее растерянность не дольше пары секунд. По их истечении она собрала волю в кулак, сделала еще один шаг навстречу Квинту и тихо, чтобы слышал только он, проговорила: — Не стоило атаковать мой корабль. — Ты такая храбрая под защитой командира, да? — парировал Квинт таким же тоном.       Кларк сердцем чувствовала все, что подразумевал Квинт. Если коротко — ей не жить. Разумеется, командир не посмеет убить ее при большом скоплении народа, а вот подстеречь из-за угла и устроить несчастный случай… Тут уж никто не поможет ни Лекса, ни Бирн, безмолвной тенью ступающая за Кларк, ни образованный альянс. — Довольно. — Лекса не стала дожидаться, пока словесное выяснение отношений перерастет в полномасштабную дуэль.       Приказ был отдан на неизменном тригедасленге. Кларк не составило труда понять настолько простое слово, да даже, если бы она не знала языка, услышав в голосе строгость и чуть заметные ростки негодования, всяко-разно можно понять, пусть и относительно, что от тебя требуется. — Я не могу быть в союзе с этими людьми. — Квинт чуть отступил к стене и, наконец, перестал испепелять Кларк. Впрочем, легче ей от изменения в поведении воина не стало. В душу закралось легкое недоверие: Квинт не мог так просто перестать выражать свою ненависть.       Вскоре посланницу небесных людей перестал волновать Квинт: Лекса, дождавшись наступления спокойствия, изрекла свое мнение насчет плана Кларк. — Квинт прав. Ждать Беллами это не план. Это молитва, которая, вероятно, останется без ответа.       Негодование бурной волной поднялось в Кларк. Вместе с ним подействовало длительное нахождение в затхлом помещение, она почувствовала: еще немного и начнет задыхаться. Нужно срочно выбраться на поверхность. — Простите. Пойду, подышу свежим воздухом.       И, не дожидаясь ни чьего согласия, Кларк обошла стол и поднялась по лестнице на свежий воздух. Бирн тенью следовала за ней.       На поверхности ей сразу же стало легче, и Кларк решила еще немного прогуляться по лесу. Совсем чуть-чуть. Не забираясь в самую глубь.       В лицо дул свежий ветерок, от вида молоденьких елей и сосен на душе делалось веселее. Сразу же вспомнилась прошлая ночь. С Финном они пробегали, весело смеясь, мимо таких же деревьев. Теперь лес у нее будет ассоциироваться с Финном, его теплыми объятиями, бархатным голосом. Как бережно он вчера прижимал ее к себе, когда они танцевали. Кларк прикрыла глаза, вспоминая его осторожные прикосновения, их первый танец. Его необходимо повторить. Не обязательно тот же самый, она вполне спокойно может танцевать не только стандартный вальс, но и фокстрот, и танго. Просто пусть Финн снова позовёт ее к реке, чтобы кружиться ночь напролет. Она бы показала, как здорово танцует, и даже смогла бы его научить тому же танго и… — Небесная девочка, уже не такая храбрая? — Квинт не дал Кларк додумать. Его грубоватый голос самым наглым образом отделил ее от пучины любовных мечтаний.       Она остановилась там, где стояла, и тут же поняла, куда она зашла. Кларк стояла на невысоком холме; рядом с ней — редкие деревца. Девушка посмотрела вниз и узрела Квинта. С луком. Колчаном. Прилаженной тетивой.       Кларк похолодела. Когда-то давно она умудрилась вычитать в одной книжке, что лук не хранят с натянутой тетивой. После каждой охоты с луком тетиву с него снимают и заново натягивают только для следующей охоты, а если…       Раздался мелодичный свист, и в дерево рядом с Кларк вонзилась стрела. Смертоносная. С блестящим черным оперением. Девушка сорвалась с места и понеслась с холма вглубь леса. Тут уж и думать не надо! Стрела Квинта говорит за него.       Кларк давно успела забыть, когда ей приходилось так бежать. Бежать зигзагом, ни о чем не думая. Не замечая тупой боли в боку. Игнорируя сильно бьющееся о ребра сердце. Мимо нее проносились деревья и кустарники, светлый холм сменился более темным хвойным лесом, а земля стала значительно мягче. Кларк притормозила у зеленой красавицы ели и постаралась отдышаться.       Все позади. Квинт точно от нее отстал и давно бросил свое преследование. Кларк прижалась левым плечом к стволу дерева и осмотрелась. Место, куда ее занесла нелегкая, показалось знакомым. Эту тропинку, сосны и ели она уже видела… когда направлялась на Совет. Кларк немедленно отлепилась от ствола и тревожно заозиралась по сторонам, не покажется ли где-нибудь мощная фигура Квинта. Вокруг стояла звенящая тишина. Преследователя она не видела и не слышала.       Девушка осторожно сделала шаг, другой от ели, морально готовая сорваться с места и снова начать петлять. Вдруг справа от нее, примерно в десяти ярдах, треснула ветка. Кларк волчком крутанулась на месте, в левой руке появился снятый с предохранителя пистолет. Она была готова увидеть Квинта с нацеленным ей в сердце луком. Но человек, привлекший ее внимание, был вовсе не Квинт; это вообще была женщина, а не мужчина. Ее светлые волосы взлохматились, строгая форма покрылась пятнами грязи. — Бирн, слава Богу! — выдохнула Кларк и нажала на кнопку предохранителя. — Беги, Кларк! — Не разделила ее облегчения майор.       Женщина чуть развернулась к объекту охраны, и Кларк увидела, что ее рука полностью вырвана. Девушка тихо ахнула и зажала себе рот ладонью. Бирн не слышала ее. Майор упала на землю и так осталась там лежать, смотря стеклянными глазами в небо. Ее сердце навеки остановилось.       Кларк, ошеломленная гибелью своего телохранителя, напрочь забыла об осторожности. Не разбирая дороги, она побежала к зданию, в подвале которого находились сейчас все командиры. «Нужно сообщить об этом Лексе. Нужно сообщить об этом Лексе. Нужно сообщить об этом Лексе». — Одна мысль без устали проносилась у нее в голове, как бы побуждая бежать быстрее и закрыть глаза на вовсю трещащие ребра.       Она не успела сообщить о произошедшем Лексе. Пробегая мимо безобидного поворота, она не заметила притаившегося стрелка-убийцу. Его сильные руки схватили ее поперек живота и со всей силы швырнули на холодную землю. — За моего брата.       Квинт занес над ней длинный острый нож. Кларк зажмурилась. «Как глупо, — запоздало подумала она, — умереть в день своего рождения. В день восемнадцатилетия».       Прозвенела тетива. Кларк не сразу поняла, что ножом ее никто бить не собирается. Она открыла глаза и посмотрела на Квинта. В руку воина попала стрела. Кларк видела ее краешек. Квинт стоял от нее вполоборота к кому-то. — По закону за нападение на порядочных людей следует суровое наказание. Я закрою на твой поступок глаза. Иди своей дорогой, девочка, и не лезь, куда тебя не просят. — Вот еще! Как только я отойду хоть на сто ярдов, ты сразу же ее прирежешь!       Кларк схватилась за голову и еле удержалась от страдальческого стона. Мари! Вот кто умудрился выстрелить в Квинта. И кто только выпустил из-за надежных стен это ходящее недоразумение? — Она сожгла моего брата! Она заслуживает смерти! — рявкнул Квинт. — И не смей за нее заступаться, девчонка! Ее жалкая жизнь не должна тебя волновать.       Кларк медленно попыталась встать на ноги. Ей это удалось с третьего раза. Видать, сказывался пережитой шок. Не часто приходится увидеть смерть опытного военного и вместе с этим осознавать, что тебя хотят убить! — Мои соболезнования, приятель. Но если ты не отступишься от своего гениального плана ее убить, я выпущу следующую стрелу тебе в глаз. И да, «ее жалкая жизнь», как ты изволил выразиться, меня очень даже волнует. Кровь не вода. Я не позволю тебе ранить или убить мою родную сестру.       Кларк услышала, с каким рычанием Квинт сломал древко и вырвал из раны стрелу, успела увидеть, как он выхватил из колчану свою стрелу, наложил и спустил тетиву. — Сестра, значит, — глухо проговорил Квинт. — Хорошо. Сестра пойдет за брата.       Воин потянулся за второй стрелой — первая не настигла юркую Мари, сестра вовремя успела отскочить в сторону. Кларк молча наблюдала за развернувшейся перед ней сценой. Она могла вмешаться, ранить Квинта, у нее для этого были все преимущества. Вспыхнувшая злость на сестру пленила Кларк. Мари обрекла их с Финном на свидания исключительно по ночам, пусть теперь выкарабкивается из поединка с Квинтом. Все-таки она сама виновата в том, что он сейчас так остервенело ее расстреливает. Не нужно было признаваться в некоторых родственных связях.       Вторую стрелу постигла участь первой — она не попала в свою цель, Мари вовремя успела рухнуть на землю и откатиться в кусты. Квинт наугад выстрелил в них третьей стрелой — промах. Кларк с интересом посмотрела в сторону кустов. Стрела пробила листву и в ней застряла. Мари воспользовалась этим и спешно покинула свое убежище. Найти новое она не успела. Квинт наложил на тетиву четвертую стрелу и выстрелил. Мари некуда было бежать. Кларк неотрывно наблюдала за ней и уже готовилась к ее неизбежной смерти, но редкого вредителя уничтожишь так просто. Стрела не настигла груди девчонки по одной простой причине: ее вовремя оттолкнули в сторону. — Что ты здесь устроил, Квинт?! — Раздался негодующий мальчишеский возглас.       Кларк посмотрела на хозяина возгласа и ничуть не удивилась, узнав его. Брат Кейт. Одной рукой он обнимал за плечи бледную как смерть Мари, в другой — держал кинжал. — Убирайся отсюда, парень. Один. Девки мне кое-что должны. — Прошу прощения, но я не могу вот так взять и уйти, — холодно заметил юноша. — На это мне нужна увольнительная, подписанная рукой Лексы или ближайшего ее заместителя, но так как Густус был казнен вчера в Тондисе по обвинению в государственной измене, а Индра тренирует воинов, просить увольнительную нужно у Лексы. А Хеда сейчас занята важным делом так что… — Что ж раз так, то не обессудь. Ты в любом случае труп, ночнокровник. Я, возможно, доброе дело делаю, убивая тебя.       Квинт вновь взвел лук, наложил на тетиву пятую стрелу. Юноша не шелохнулся. В его глазах не было ни капли страха, только странная ничем не объяснимая веселость. — Что ж, Квинт, давай стреляй, если не хочешь оставлять свидетелей. Только мой тебе совет: брось все это. Тебя вчера не было в Тондисе, ты, видать, не знаешь, что за убийство небесных людей предусмотрена смертная казнь.       Кларк боялась пошевелиться, глядя на эту сцену. Квинт долго смотрел на бесстрашного мальчишку, потом опустил лук, убрал стрелу и чему-то усмехнулся: — Ты выиграл, парень, забирай свою девку и валите. Ее я не убью. Пока что.       Кларк не предвидела следующих действий Квинта. Он отвернулся от парочки, бросил лук на землю и кинулся на нее с ножом. — Подохни же, тварь!       Квинту удалось только сбить Кларк с ног, его нож не успел ранить девушку. Раздался свист. В воздухе что-то сверкнуло, и Квинт зарычал от боли. — Напал на нее, напал на меня.       Кларк отползла подальше от Квинта и встала на ноги. На этот раз они дрожали не так сильно. Ее взгляд привлек кинжал, торчащий из руки Квинта. Долго гадать не пришлось, чей это кинжал — Лекса решила вернуть свое имущество немедленно. — Где твоя охрана? — поинтересовалась Лекса у Кларк, вытирая клинок. Девушка вспомнила про Бирн, и ей стало несколько жутко. В каком припадке ярости мог Квинт сотворить ТАКОЕ с ее рукой. — Он убил ее, — мрачно ответила Кларк на вопрос, чем вызвала приступ негодования у Квинта. — Она лжет, — выдохнул он. Все то время, пока Лекса вытирала клинок и общалась с Кларк, если несколько слов можно назвать общением, он потратил чтобы подняться и прижаться спиной к дереву. — Я сражаюсь только с ней. — Ага, — воскликнул мальчишка, все еще обнимающий Мари, — а еще и со мной, и невинной сестрой самой главной жертвы. Конечно, убей ты меня, Титус пожал бы тебе руку, для него мои похороны могли бы стать лучшим праздником в году. Праздновал бы каждый четверг… — Достаточно, Александр, — оборвала его Лекса и обратилась к раненому в руку Квинту. — Твой бой окончен.       Квинт очумело посмотрел на своего Командира. Кларк подумалось, что теперь он вспомнил все слова Александра и сейчас мысленно клянет себя. Краем уха она услышала, как мальчишка тихо заметил ее сестре: — А послушай он меня, отделался бы разжалованием, а не смертью. Эх, никто не слушает простых учеников! — Можешь убить его Кларк, — великодушно разрешила Лекса, вновь повернувшись к Кларк. Кларк замешкалась. Она успела достать пистолет, снять его с предохранителя и навести на несостоявшегося убийцу… — Послушайте, возможно, это глупо, но я все-таки спрошу. Может ли обычная обезьяна прикончить человека?       Звонкий голосок Мари не дал Кларк завершить начатое. Все повернулись к ее младшей сестре. Мари стояла так же близко к Алексу, но он ее уже не обнимал. — Обычная нет, но если это… — Треск ломаемых веток и падающих деревьев прервал Лексу. Волосы на голове Кларк начали шевелиться. — Что это? — замирая от ужасного предчувствия, спросила Кларк. — Пауна, — напряженно ответила ей Лекса. — Она вполне способна убить человека. Бегите! — скомандовала она.       Первыми с места сорвались Мари и Алекс, причем первым стартанул именно Алекс, сказав Мари что-то вроде: «Дорогуша, не знаю как ты, а я не хочу стать обедом спятившей макаки».       Кларк побежала вместе с Лексой и еще одним парнишкой. Перед тем как они убрались с исходного места, Командующая ударом меча подсекла Квинта. Приговоренный к смерти воин упал на землю и не смог встать.

***

— Потерпи чуток, осталось ее только перевязать.       Естественно, я умудрилась покалечиться. Вернее сказать, метко пущенный «камешек» с острыми неровными краями прекрасно распорол мне руку. Агрессивный Кинг-Конг настиг нас на подходе к сети пещер. Умная тварь сначала бросалась на нас, злобно рыча, а когда это не подействовало, начала метать всем, что попадалось под руку. Удар, от которого по руке неровными струйками потекла кровь, — ее работа. Хорошо хоть не успела меня умертвить — Алекс вовремя схватил за здоровую руку и, не ослабляя хватки, потащил в ближайшую пещеру. Вход он закрыл прямо перед носом голодной кровожадной твари.       Внутри пещеры было достаточно прохладно и очень темно. Алекс так и не выпустил моей руки из своей, поэтому, ступая по твердой земле, я полагалась исключительно на него. Как оказалось не зря. Парень, ориентируясь вслепую, довел меня до какого-то закоулка, отпустил, куда-то отошел, а через несколько минут вернулся с горящим факелом. Этот факел осветил небольшой зал, в котором меня оставил Алекс. Посреди зала обнаружился след от былого кострища, рядом лежала впечатляющая гора хвороста и дров. Вскоре зал осветился от небольшого костерка, и сразу же стало уютней.       Убедившись, что огонь не потухнет, Алекс занялся моей раной. Принес ковшик с чистой водой, вскипятил воду, в кипяток добавил неизвестные мне растения и промыл мне рану. От его пусть и осторожных прикосновений лоскутом белой ткани, она ужасно щипала. Кажется, растения выполняли роль природного антисептика. Стоит спросить, что это за растения. — Ну вот и все. Как новенькая. — Алекс перевязал рану еще одним куском белой ткани.       Я нерешительно посмотрела себе на руку. Повязка оставалась белой. Это хорошо! Не хватало мне еще глубокого ранения. Мне и вчерашнего дня по горло хватило. Вспомнить только мамину рану… — Спасибо.       Меня с детства приучали быть вежливой, мамины уроки дошли до меня только после памятного разговора с Кейном и то не полностью. Из всех маминых наставлений я более-менее усвоила одну — благодарить. А ведь если призадуматься, без этого никуда не денешься. Человек, спасший тебе жизнь, заслуживает самое малое твоей благодарности. Алекс уже несколько раз спасал меня от жадной смерти и раньше. Сегодня я побила свои собственные рекорды! Парень спас меня дважды от смерти. Плевая ранка могла дать осложнение — с ним шутки плохи. Не хочется на больничную койку, куда угодила Лотта. — Обращайся, дорогуша. — Алекс широко улыбнулся мне. — Предлагаю выпить чаю да и пообедать не мешало бы. У меня есть здесь орехи, солонина, немного засохшего хлеба. — Я только «за».       От таких предложений не отказываются, особенно, если завтрак был не позднее семи утра. Особенно после моих злоключений. Особенно, если пока не знаешь, сколько еще просидишь в пещере, а чувствуешь подступающий голод. — Отлично.       Алекс взял факел и ненадолго покинул зал. Вернулся он довольно скоро с еще одним котелком воды. Его он установил над огнем. — Что ж раз так случилось, что мы здесь застряли минимум на несколько часов, нам стоит потратить это время с пользой. — Наверное, я вытаращилась на него, иначе я не могу объяснить следующие действия Алекса. Он вскочил на ноги и поднял руки, рассмеявшись. — Дорогуша, ничего настолько интимного! — выдал он отсмеявшись. — Я просто предлагаю узнать друг друга лучше. Ну, там знак зодиака, любимый цвет… — Зачем тебе это? — резко перебила его я.       Мысль, чтобы так разоткровенничаться, вызывала нервную дрожь. Предпочтение — это личное, так же как и воспоминания, а раз Алекс решил узнать это, доберется и до воспоминаний. Пусть сейчас он смеется и отшучивается, когда дело дойдет до интересующей его темы, точно вытрясет душу. Не хочу такого! Одно дело открыться Шарлотте — девочка стала мне уже родным человеком, совершенно другое — рассказать о семейной трагедии парню, о котором я практически ничего не знаю, кроме его статуса «ночнокровник» и количества родных. — Не для чего. Просто спрашиваю из праздного интереса. Как-то неправильно у нас с тобой. Я тебя тренировал, учил языку, умудрился поцеловать и не получить оплеуху, сопровождал домой, в конце концов, а так и не узнал твой любимый цвет. Непорядок! — У меня его нет. Мне нравятся все цвета радуги, — просто ответила ему я и мысленно выдохнула. Он не будет бередить прошлое. — А твой? — Черный. — Просто черный? Почему? — Потому что черный цвет у меня ассоциируется с ночью, тьмой, способной тебя сокрыть. Ночью, возможно, многое, что, так или иначе, невозможно днем. Поэтому черный, все-таки темнота — друг молодежи!       Алекс встал со своего места и пошел к котелку, я осталась сидеть.       Черный цвет значит. Интересно, очень интересно. Первый раз вижу человека, что называет любимый цвет черным. Необычно. Наверное, другого такого человека на всей Земле не сыщешь. Точно не сыщешь.       Как же мне хочется знать, почему рядом с ним я начинаю чувствовать себя так странно. Вроде и ничего особенного не происходит, а все равно сердце начинает биться чаще, уши краснеют, и хочется пуститься в пляс. Это при том, что еще на Ковчеге я танцы люто ненавидела и теперь с горем пополам могу танцевать только классический вальс. — Можно пить.       Я повернулась на звук голоса Алекса и почувствовала целый букет ароматов. Интересно, какие травы он бросил в котелок? — Держи. Сейчас я принесу нам что-нибудь съесть. — Алекс протянул мне чашку, а сам отошел и начал прощупывать стены пещеры.       Чай оказался очень вкусным. Алекс не успел вернуться ко мне, как я выпила всю чашку. Питье неплохо обожгло мне язык, вместе с тем оно принесло приятное тепло. Тепло растекалось по венам и согревало организм. — Ты уже выпила? — Алекс вернулся к огню, в его руках белело несколько мешочков. Парень положил ношу на землю и забрал у меня чашку. — Выбирай: все съедаем сейчас или оставим немного на случай, если мы здесь еще долго просидим. — Немного еды оставим, — без колебаний ответила я ему.       Что здесь думать? Нужно быть полным дураком, чтобы плотно набить живот сейчас, когда еще ничего неизвестно о сроке пребывания в пещере. Нам очень повезет, если Кинг-Конг уйдет в ближайшее время, иначе — придется сидеть в пещере до утра. Местность горная, здесь вполне могут ошиваться химеры. Не горю таким уж желанием быть растерзанной жутковатой кошкой-переростком. — Я думал о том же. Пусть так и будет. — Алекс подсел ко мне, вернул кружку и занялся своими мешочками.       Вскоре мы снова пили чай вприкуску с сухим мясом оленя, чуть размачивали в чае хлеб и наслаждались жареными орехами. Тепло костра согревало, становилось легко и свободно.       После еды сидеть у костра стало не слишком удобно, меня к тому же начало клонить в сон. В состоянии полудремы я почувствовала, как Алекс, выудив откуда-то одеяло, расстелил его на полу и аккуратно уложил меня на него. Сам он прилег рядом, и я смогла уютно устроиться у него на груди, как в ту ночь, когда мы так же спали вместе.       Я честно пыталась заснуть, но то ли пол пещеры все равно был холоден, то ли мне непривычно спать вот так на груди у другого человека, то ли что-то еще, заснуть я не могла. Что-то очень мешало. — Мари, ты чего? — спросил у меня Алекс. — Я думал, ты хочешь поспать. — Я тоже так думала, — пробормотала я себе под нос и тут вспомнила, почему так и не смогла забыться сном. Мне мешала одна навязчивая мысль. «Почему Квинт сказал, что Алекс труп? Да, он Ночной Брат — найтблида. Но разве это не значит, что он принадлежит к особым людям? Почему же сразу труп?» — Мари, я прекрасно вижу, что тебя что-то беспокоит. Скажи, ты и так знаешь — я смогу ответить на все твои вопросы. — Квинт, сказал раз ты ночнокровник — ты труп. Он же шутит, правда? Я слышала, найтблиды очень ценятся, вас не могут вот так вот убить?       Алекс тихо вздохнул и чуть тронул мои волосы. — Не все так просто, — начал он. — В словах Квинта есть доля правды. Найтблиды — не простые ученики. Нас готовят к Конклаву и будущему правлению, не забывая напоминать, что, в конце концов, после Конклава из всего класса новициат останется только один. Этот единственный станет следующим Командующим. Разумеется, и мы, и другие знаем, с чем нам предстоит столкнуться, а учитывая, что на данный момент нас двенадцать человек, Конклав будет захватывающим.       Последние слова он произнес с горечью. Алекс, как я уже успела понять, не любит такие мероприятия. Зеваки будут с интересом наблюдать, только попкорн не лопать за обе щеки, как одиннадцать детей, из них четверо родные сестры и брат Алекса, погибнут им на потеху. Голодные Игры отдыхают. — Но ведь это невозможно, пока Лекса жива? — Алекс покачал головой. — Хорошо. Я не хочу, чтобы ты умирал. Обещай мне, что если начнется Конклав, ты его покинешь. — Дорогуша, — Алекс выразительно посмотрел на меня, — ты так обо мне заботишься.       Я густо покраснела и отвернулась к огню. Под чем я была, когда несла весь тот бред?! Надо же было такое сказать! И что он теперь обо мне подумает? Какая же я глупая! Вот почему всякие там опасные вылазки мне раз плюнуть, и проходят они более-менее удачно, а разговор с парнем представляет в самом неприглядном свете?! Где справедливость? Она что уже успешно слилась с Силой?! — Мари, — Алекс тронул меня за плечо, — ладно тебе. Я не хотел тебя обидеть. Спасибо за заботу. Мне она небезразлична.       Это он что так мне сказал, что я ему нравлюсь? Я повернулась к нему и столкнулась с хитрющим взглядом серо-голубых глаз. Он снова потянулся к моим волосам. Хочет украсть у меня второй поцелуй? Не выйдет, Алекс. Ох, не выйдет!       Я подалась вперед и обвила его шею руками. Осторожно, словно боясь навредить своими неумелыми действиями, прижалась к его губам своими и поцеловала. Алекс притянул меня ближе к себе и сам поцеловал.       Кажется, теперь я знаю место, что будет означать счастье. Это пещера, где под боком жарко горит костер, в его свете рождаются причудливые тени. Сильные руки Алекса прижимали меня к себе. Как же хорошо в его объятьях…

***

      День еще не закончился, но от этого он не становился менее ужасным. С самого утра на Октавию посыпался град неудач. Начать следует с того, что мечта провести один-единственный спокойный день с подругой накрылся медным тазом: канцлер Гриффин на вопрос «Скоро ли придет Мари?» ответила, что Мари уже давно покинула безопасные стены нового дома и подалась в сопроводительницы старшей сестры. Октавия ничем не выдала своего огорчения, всего лишь поскрипела зубами, посжимала кулаки и начала поглощать свой завтрак, мысленно убеждая себя не придавать большого значения мелкому невезению. Она не придавала значения несбывшейся мечте до отказа Индры испытать ее. Последнее всколыхнуло внутри девушки обиду. Как же так? Она спасла Индре жизнь, а та не захотела уступить ей в такой мелочи! Окончательно добила Октавию навязанная ей тренировка с подопечными Мари. Она делала все как нужно: сообщила детям о небольшой замене, объяснила, почему троим ребятам она предлагает метать ножи, а другой троице вручила по автомату с холостыми патронами в магазине, даже прибавила: не ее вина, что военные такие жмоты и не дают детишкам нормально тренироваться. Закончилось все просто отвратительно! Нет, дети никоим образом ее не оскорбили, скорее наоборот, она услышала какую-никакую благодарность от одной из девочек, насколько она помнила ту девочку с куцыми хвостиками звали Эления, она прекрасно метала нож. Здесь дело в другом. Октавию сильно задело, то насколько бесцеремонно развернул ее к себе мальчишка, стриженный «ежиком», и указал на выбранный им автомат. — Смотри, вот это называется «приклад», чуть дальше «пистолетная рукоятка». Крючок, который ты, разумеется, по незнанию называешь «курок», им не является, это «спусковой крючок», курок находится выше, и он точно не имеет форму крючка, а еще… — Октавия почувствовала, как от новых терминов у нее начинает болеть голова. Мальчишка тем временем показал ей, где находится прицел, ствольная накладка, ствол и умудрился назвать столько, сколько Октавия никогда бы в жизни не запомнила. — Мэтт, не стоит так упорствовать, полагаю, моя сестра не запомнила и трети из упомянутого и показанного тобой. Девчонки они такие, в одно ухо влетает, в другое вылетает.       Этого Октавия не могла стерпеть. Отвернувшись от Мэтта Одли и сильно толкнув плечом Беллами, она удалилась. В столовой как раз приготовили обед.       К тому времени, как Октавия набрала себе на поднос еды и заняла место за одним из дальних столиков, обеденный зал наполнился людьми. Детвора, галдя и толкая друг друга, буквально отвоевывала несчастные тарелки с горячим супом, вторым, хватала маковые булочки, граненые стаканы с чаем. Военные, медики, агрономы и прочий люд вели себя куда достойнее и спокойно выжидали своей очереди за сытным обедом.       Октавия лениво хлебала суп, изредка отламывая от ароматной булочки. Аппетит исчез. Ей стало грустно и одиноко, обычно рядом с ней находится человек, с которым легко и весело, но Мари здесь нет, а Линкольна, скорее всего, еще не отпустили. Как бы ей хотелось, чтобы к ней он вернулся целым. Особенно после таких тренировок. Октавия видела мельком, КАК они тренируются, задержаться и рассмотреть все получше ей не позволил резкий отказ Индры испытать ее. Как жаль, что она получила отказ. Ведь увиденное ее ничуть, ни капельки, не испугало. Скорее всего, именно такие тренировки — жесткие и грубые — секрет умений землян. Эх, почему же ей Индра не позволила померяться силами с одним из ее воинов… — Я, кажется, немного опоздал? — Октавия не донесла ложку до рта, и ее содержимое отправилось обратно в тарелку, чудом не замарав чистую футболку жиром. Линкольн подошел с подносом к ее столику и сел напротив нее. — Ничего. Все в порядке. — Октавия лихорадочно схватила салфетку и начала вытирать рот. — Как прошла тренировка? — Успешно, — усмехнулся Линкольн. — Удалось вставить мозги на место мальчишкам-шестнадцатилеткам, видимо, из Луаги. — Почему ты так думаешь? — спросила Октавия и украдкой начала рассматривать Линкольна. Руки не были сбиты в кровь, а на лице отсутствовали какие-либо повреждения. От сердца отлегло. — В Луаге нет никакой воинской дисциплины. До этого дня мальчишки, которых Индра вызвала на ринг, были просто заносчивыми нахалами. Никто их не одергивал, — ответил Линкольн и отправил в рот первую ложку супа. — Саманта жестко карает девочек и никогда — мальчишек. — А что насчет наших? Ты видел, как их тренировали?       Линкольн покачал головой, не переставая поглощать суп. Октавия подавила вздох. Наверное, ей не стоило уходить так рано, останься она, увидела бы тренировку их людей. Девушка от досады накинулась на суп и булочки и быстро их уничтожила. — Октавия, — позвал ее Линкольн, — я хочу, чтобы ты кое-что передала вашим людям.       Октавия повернулась к нему и кивнула «мол, продолжай». Говорить она не могла, ее рот был наполнен горячим рисом с мясным подливом. — Не нужно пытаться обучить наших людей владением вашим оружием.       Октавия чуть не подавилась рисом. Откашлявшись и отпив немного чаю, она вытаращилась на Линкольна. — Почему? Я, конечно, тоже не шибко, что знаю в этих автоматах и прочей фигне, но наше оружие может сохранить вам жизнь. Его не так просто сломать, и оно способно разить врагов с большого расстояния. Конечно, есть такие недостатки, как отдача, вес автомата и способность патронов заканчиваться, но все-таки… — Я имел в виду не это, — мягко перебил ее Линкольн. — Мой народ не возьмет в руки вашего оружия из-за одного суеверия. По легенде, если кто-то из нас осмелится использовать «оружие богов», палящее огнем и несущее быструю смерть, гора Везер уничтожит все наши деревни и не успокоится, пока хоть один ребенок нашего народа будет жив. Мы любим наших детей, поэтому никто по доброй воле не возьмет и не будет использовать ваше оружие. Табу на это — одно из священных правил, так же оно стоит в одном ряду с четырьмя великими ритуалами. — Какими ритуалами? — заинтересовалась Октавия и отставила от себя тарелку с недоеденным рисом. — Ритуал Братства, Венчания, Благословения Новой Жизни и Погребальный. — Что за ритуал Побратимства? — Ритуал Братства, — поправил ее Линкольн, — но ты права, непосредственных участников ритуала, тех, кто изъявил желание его пройти, впоследствии будут называть побратимами. Такие люди одним своим видом вызывают уважение у других, потому что не каждый отважится пойти на такой шаг, как заявить всем о той силе дружбы и преданности своему другу, что он испытывает. Ритуал крепко-накрепко связывает побратимов, их узы становятся прочнее связи между близнецами. Своим желанием пройти в ночь полнолуния ритуал побратимы буквально говорят в лоб, как сильно они желают быть связанными невидимой нитью, чтобы стать названными братьями. «Ритуал проходит в ночь полнолуния», — мысленно заметила Октавия. — А у тебя есть побратим? — спросила она, выслушав его. Почему-то ей казалось, что Линкольн обязательно должен иметь ритуального брата. — Нет, — ответил Линкольн и сдержал усмешку, видя выражение лица Октавии. — Я ответил на все твои вопросы? — Да. — Хорошо, нам надо скорее заканчивать с обедом, после него Индра решила продолжить тренировку.       На Октавию имя «Индра» произвело невероятное впечатление. Девушка принялась так быстро уплетать остатки обеда и запивать их горячим чаем, что складывалось впечатление, будто она куда-то опаздывает. Впечатление усилилось, когда Октавия, шепнув Линкольну «еще свидимся», чуть ли не бегом бросилась к тумбе, куда складывают грязную посуду, и с такой же прытью вылетела на улицу.       Сейчас она точно добьется разрешения от Индры! Пока никого нет. Сейчас она…       Октавия опоздала. Индра строго отчитывала рыжеволосую девочку, которой с большой натяжкой можно дать шестнадцать лет. До Октавии долетел отрывок их разговора. — Кто ты и откуда? — отрывисто спрашивала Индра у девочки. — Синтия добровольцем пришла из Луаги. — Вот оно как. И сколько же тебе лет, Синтия? — Мне пока пятнадцать, но… — Значит так, Синтия из Луаги, ты сейчас же отправляешься обратно домой. У нас война, а не увеселительная прогулка к горе. Меня не волнует доброволец ты или нет, если тебе еще пятнадцать, сиди дома и не высовывайся. Я понятно изъясняюсь? — Девочка что-то тихо прошептала. Что именно Октавия не расслышала, но, кажется, Индру ее слова устроили. — Марш домой.       Со своего места Октавия видела, как у Синтии от обиды задрожали губы, но она не посмела сказать и слова возражения, просто повернулась и ушла. Появилась возможность поговорить с Индрой, но Октавия ей не воспользовалась — подслушанный разговор ошеломил ее. — Она — одна из тех, кто рвется в бой, но не может попасть в ряды войск из-за возраста. — За спиной Октавии раздался родной голос. Линкольн подошел незаметно. — Возраст, с которого в случае войны призывают, у нас — шестнадцать лет. Тех, кто младше, отсылают домой. Эта девочка, видимо, из тех несчастных, которых загнала Саманта, поэтому она и не подумала приписать себе год.       Насколько же сильно нужно было замучить человека, чтобы тот сознательно пошел на риск, решил искать другой жизни в строю армии, бросил свой дом, родных, друзей, наступил на горло своей тоске по родным пейзажам, дому, семье? Сколько же смелости в этой пятнадцатилетней девочке? Точно больше чем в некоторых мерзавцах, кои гордо величают себя мужчинами. Бедная Синтия! Сбежать из дома, попытаться пробиться в нужный отряд и получить от ворот поворот!       Октавия расположилась неподалеку от стрелковых мишеней, дабы заточить меч, вместе с тем она продолжила размышлять на тему: «Что должна чувствовать та милая девочка, насильно отправленная домой». Разочарование, смущение, горечь, злость, досаду — список можно продолжать и дальше. Октавии ясно представилась картина: Синтия поднимается по крылечку к двери, ее встречает мама, одаривая жалостливым взглядом, за спиной девочки слышится смех, в нее тыкают пальцем и всячески глумятся. От такой фантазии Октавии стало не по себе, она снова призадумалась над всеобщим возрастом призыва. Постепенно ее мысли отошли от военной темы и остановились на совсем другой.       Ритуал Братства. Великий и таинственный. Октавия так и не поняла, действительно ли побратимы становятся не разлей вода или это просто обыкновенное приукрашение красивой истории настоящей дружбы. Правда ли, что побратимов связывает невидимая нить? Похоже, она никогда не узнает правда или нет, ведь в противном случае необходимо пройти сей ритуал. Проходить его Октавия не горела желанием, но что-то влекло ее и разжигало неподдельный интерес к священному ритуалу и нерушимым клятвам названных братьев.

***

      Все пошло не так как нужно, как только они вбежали в тоннель, а оттуда выбрались в зловещее местечко. Один только пейзаж, состоящий из острых камней, засохшей крови и многочисленных черепов и скелетов, вызывал мороз на коже. Стоит ли упоминать, что закончилось посещение сего места плохо: парнишка, пришедший с Лексой, погиб, а сама Командующая повредила руку, когда прыгала с высокого камня. Кларк оказалась удачливее ее и успела вовремя прошмыгнуть в безопасное укрытие, втянула в него Лексу, и вместе они надежно закрыли двери.       Как только двери захлопнулись, Кларк поняла, какую фатальную ошибку совершила. Она по доброй воле обрекла их с Лексой на верную смерть. В полутемном помещении с соломой на полу и толстыми решетками на окнах. Более глупого решения она никогда в своей жизни не принимала. Теперь вряд ли примет. Они в ловушки. Им из нее не выбраться. Откроешь дверь — тебе конец. А как же страшно рычит эта зверюга… Вот уж точно из огня да в полымя! Правда, только для нее одной.       Сдавленный стон заставил Кларк вырваться из потока мыслей одна хуже другой и посмотреть на Лексу. Ее рука была вывернута под неестественным углом. Кларк с расстояния десяти шагов смогла понять: перелом. — Я могу помочь, — приблизившись к Лексе, сообщила Кларк.       Кларк быстро смогла оказать первую помощь. Благо материал для шины нашелся, а большой платок как по заказу оказался у нее в кармане. — Ты должна была бросить меня, — заметила Лекса, когда Кларк почти закончила фиксацию больной руки. — Теперь вместо одного умрут двое.       Кларк отлично понимала, на что шла, проигнорировав приказ Лексы. В тот миг для нее была важна жизнь союзницы, а не ее приказы. Фиксируя руку, Кларк успела подумать над тем правильно ли поступила. И уже несколько раз приходила к выходу, что да — правильно. Живая Лекса гораздо более ценный союзник, нежели растерзанная гигантской гориллой, рычащей не хуже бурого медведя. — Я еще новичок в вашей культуре, но когда кто-то спасает твою жизнь у нас принято говорить «спасибо», — сдержанно ответила Кларк на замечание и мысленно взмолилась, чтобы больше их не было. Не хватало еще сорваться на Лексу! — Я серьезно, Кларк. Хороший лидер обязан принимать тяжелые решения, — спокойно заметила Лекса.       Кларк прикусила себе язык. Слова Лексы про «тяжелые решения» не могли в ней вызвать ничего, кроме гнева. Они живо напомнили об одном решении. Лекса нечаянно задела ту рану, которая носит имя Финн.       Кларк все еще очень злилось на всех, кто хоть как-то виновен в его смерти и их разлуке на дневное время. Терпеть целый день, чтобы встретиться с ним ночью! Как же жестоко! — Тяжелые решения? — зло переспросила она. — Ты мне это говоришь?       Как бы Кларк ни старалась, волны гнева медленно, но верно накрывали ее. Из-за идиотских законов и «тяжелых решений» она едва не потеряла Финна. А теперь Лекса говорит, (Лекса! Которая отдала приказ о смертной казни Финна! которая разрушила их маленький уютный мирок!) что хороший лидер должен принимать тяжелые решения! — Я видела как ты сильна, правда. Но сейчас ты колеблешься: ты не смогла убить Квинта, не смогла оставить меня умирать. Это была слабость.       Слова звучали так, словно Кларк украла из бабушкиного серванта пару конфет и ее за этим уличили, и теперь по-доброму журят. Кларк сильно задело, то, как Лекса охарактеризовала каждый ее поступок, что она не смогла удержаться от колкой фразы в ответ: — Я думала: любовь — это слабость.       И тут же повернулась спиной к собеседнице и отошла к дальней стене. — Насмешки — не признак большого ума, Кларк, — прилетело ей в спину.       Лекса говорила все так же спокойно. Она ничем не показала: обидела ее Кларк или нет. Зато ей самой этими словами удалось добиться, чтобы Кларк развернулась и направилась к ней. — Хочешь знать, почему я тебя спасла? Потому что ты мне нужна! Не дай Бог один из твоих генералов станет Командующим! Может, ты и бессердечна, Лекса, но ты хотя бы умна.       На пылкие слова Кларк Лекса позволила ответить себе легкой улыбкой. Этот жест сильно озадачил девушку. Что такого она сказала? В ее словах не было ничего смешного! Только правда. Почему же Лекса улыбается? — Не беспокойся. Мой дух изберет гораздо более мудрого лидера. — Твой дух? — переспросила Кларк. Она почти была уверена, что ей послышалось. Ведь не может же и вправду чей-то дух делать выбор. Конечно, ей послышалось. — Когда я умру, мой дух выберет следующего командира. — Реинкарнация, — пробормотала Кларк. Она, наконец, поняла, что у каждого народа свои обычаи и рассудила: ритуал становления командиром очень важен для землян, поэтому они и считают его настолько священным и таинственным. — Вот как ты стала Командующей. — А как вы выбираете лидера?       Усилившийся грохот и деформация меча Лексы, служащего своего рода засовом, избавили Кларк от необходимости отвечать. Уж лучше бы она просто ответила на резонный, но все же простой вопрос, чем перед ней и Лексой встал вопрос о их жизни или смерти. — Он нашел нас! — выдала Кларк горькую истину.       Рычание под дверью усилилось. Дверь держал закрытой только маленький меч, и то изрядно погнутый.       При следующем сильном толчке союзницы, не сговариваясь, бросились к стене и прижались спинами к металлическим прутьям.       Страх витал в воздухе. Сердце Кларк билось так, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Не о таком дне рождения она мечтала… — Не бойся, Кларк. Смерть — это не конец, — успокаивающим тоном произнесла Лекса. Кларк обернулась к ней. Молодая Командующая была бледна, с ее лица стекал пот.       Страх близкой смерти интересным образом подействовал на Кларк. Он не парализовал девушку, а наоборот придал ей сил, уверенности в себе, заставил мыслить нестандартно. У Кларк появилось острое желание накричать на Лексу за бессмысленные речи на загробные темы. Они еще живы. Самое время действовать, а не стоять у стенки и прикидываться мучениками! — Мы не умрем здесь! Не теряй уверенности в этом!       Лекса отошла от стены и приняла боевую стойку. В ее здоровой руке блеснул еще один меч. Дверь содрогнулась еще от одного сильного удара. — Приготовься сражаться. Сейчас прорвется.       Кларк так и не поняла: поверила ли Лекса ее словам или нет. Круговорот мыслей привел ее к одной идее. Если ее удастся осуществить, они обе выберутся отсюда живыми и невредимыми, а если нет… Впрочем, об этом лучше не думать. — Может, попробуем впустить, — предложила Кларк и, не дожидаясь ответа, первой бросилась к двери. Та еще раз содрогнулась. Кларк нисколько не сомневалась зверюга за ней жутко зла на них, раз таким милым образом дает понять, как сильно хочет их убить.       Девушка боялась, но старалась не подавать виду. Она всеми силами удерживала себя от желания открыть импровизированный засов. «Нужно чуть подождать Лексу», — твердила она самой себе и не притрагивалась к двери.       И вот, наконец, Лекса стоит рядом с ней. Быстрым движением Кларк выбила меч, и озлобленная горилла влетела в помещение.       Союзницы умудрились вовремя ускользнуть из поля зрения яростного зверя. Более того, выбравшись наружу, они успешно закрыли пауну в ее клетку. Закатные лучи солнца осветили их бледные лица. — Мы не успеем добраться до лагеря засветло, — оповестила Кларк Лекса. — Нужно найти место, где можно заночевать и припасти хвороста. Ночи у нас холодные.

***

— Я еще вчера хотел у тебя спросить, да из-за этой историей с Кейт не было времени, что у вас произошло с сестрой?       Я сидела, прижавшись спиной к каменной стене пещеры. Кожаная куртка хорошо защищала от холода, к тому же замерзнуть мне не давал Алекс. Он обнимал меня за плечи и прижимал к себе. Так мы просидели достаточно времени, но я не замечала его. Алекс делился со мной интересными историями своего народа. Какие необходимо рассказывать в полутемной пещере у жаркого костра, где, кроме двоих, больше никого нет. Мне нравился его манер рассказывать, как он вкрадчиво что-то шепчет на ухо, а потом пугает резким «Б-у-у». Вскрикивала я после этой его фишки скорее от неожиданности, нежели от страха, хотя истории в большинстве своем были достаточно мрачными, в них умелый рассказчик добавил каплю мистики, от чего они становились по-настоящему пугающими.       Я никогда не слышала ничего подобного. У нас на Ковчеге страшилки, конечно, тоже были, что уж далеко ходить, в нашей семье до отцовской смерти на Хэллоуин мы все собирались в гостиной, рассаживались на диваны, гасили свет, оставляя гореть только маленькую, изготовленную еще во времена моей прапрапрапрабабушки свечку, и рассказывали мистические и жутковатые истории. Особенно это любила Кларк. Она их сочиняла не хуже, чем рисовала, иногда совмещала оба занятия. Частенько после отбоя я забиралась в кровать Кларк, сестра накрывала нас обеих одеялом, включала под одеялом фонарик и страшным шепотом вещала свои шедевры жанра «ужасы». Что странно после ее россказней кошмары не тревожили меня.       Не знаю, в какой именно момент Алекс перешел с привлекательной для меня темы на личное. Вопрос про наши отношения с сестрой был вторым. Первым вопросом он решил у меня узнать, какие цветы мне нравятся. Лучше бы он остановился на этом невинном вопросе. Второй вопрос автоматически заставил меня выскользнуть из его объятий и обнять колени. — Ничего, — быстро, пожалуй даже очень, ответила я ему. И прибавила: — В любом случае тебе не понять.       Стоило этим словам вылететь, я сразу же поняла про себя то, что я идиотка. Ну, как можно было сморозить подобную глупость? Чтобы Алекс никогда не сталкивался с ссорами между сестрами, да у него этих сестер аж три штуки! — Тут, дорогуша, ты неправа, — рассмеялся Алекс. — Мне хорошо знаком разлад между родными. Признавайся! Не из-за возлюбленного ли та блондиночка начала смотреть на тебя как на врага народа? — Из-за него, — буркнула я в ответ. А что еще ответить, если меня успешно прижали к стене и отнекиваться просто глупо? — Она, как только узнала, ЧТО должна была выдать Лексе, так взбеленилась… — Я показала Алексу почти зажившие порезы. Они лучше всяких слов смогут донести до него величину гнева моей ненаглядной сестрицы. — Неужели даже не приняла во внимание, что не ты одна виновата? Ты же только рассказала об этом парне, Шарлотта предоставила нам его внешность. — Сначала она на меня набросилась, а на следующий день спросила, кто отдал тот злосчастный рисунок. Ну, я и взяла вину Шарлотты на себя, — честно призналась Алексу я.       Не передать изумление, какое я обнаружила, посмотрев ему в глаза. Похоже, земляне так никогда не делали и, скорее всего, никогда не станут. Точно, у них же девиз по жизни: «Каждый сам за себя!». — Очень… необычное решение, — тщательно подбирая слова, вымолвил Алекс. — В первый раз вижу человека, совершившего нечто подобное ради чужого ребенка. Я несколько лет прожил в верхнем городе Полиса, но даже там не было и близко чего-то подобного. — А что я, по-твоему, должна была сделать? Сдать моей сестрице Шарлотту? Кларк бы ее прикончила на месте. Только послушай: девочка убила ее кореша детства, Уэллса, а через месяц-полтора после этого косвенно виновна в смерти ее возлюбленного, Финна. Как ты думаешь, скажи я Кларк всю правду, каковы шансы Лотты не подвергнуться третированию? — Алекс не ответил мне. — Вот и я… — Тише, — перебил он меня и прошептал: — Прислушайся.       Я прислушалась. Громко трещал костер, совсем близко к нам капала вода и… все. Зверюга прекратила рычать. — Тварь убралась. Можем выбираться.       Алекс отчего-то медлил. Я не придала этому большого значения и начала собираться: проверила надежно ли закреплены стрелы в колчане, спрятала в голенище сапога охотничий нож. Все в полном порядке, можно выходить.       Я сделала шаг, другой в сторону мрака. Алекс, меня словно не замечал, он все также к чему-то прислушивался. Я сделала еще один шаг к темному пространству пещеры.       Душераздирающий гортанный звук не смогли заглушить своды пещеры. В этом вое отразилось все: опасность, смерть, ярость. Я развернулась обратно. — Химера, — выдохнули мы с Алексом.       Оба мы понимали: до утра нам путь заказан. Придется возвращаться к костру и готовиться к вынужденной ночевке. Утром ночной хищник-мутант уберется в ту нору, из которой вылез, и мы сможем вернуться в лагерь. — Поздравляю, дорогуша, у нас появилось время узнать друг друга еще ближе, — жизнерадостно заметил Алекс. Мне же захотелось его стукнуть. Желательно по голове. Желательно чем-то потяжелее. Парень, кажется, заметил выражение моего лица и рассмеялся. — Да ладно тебе, дорогуша. Все что не делается, все к лучшему. Давай так, выждем пару часов и устроим себе ужин с чаем и остатками съестного. — Давай, — кивнула я ему и мстительно прищурилась. — А пока будут длиться эти два часа, ты мне расскажешь и про некого Титуса, и про Полис, и про то с какого это черта Титус праздновал бы день твоей смерти.       Похоже, мне удалось озадачить Алекса. Он кивнул мне с видом великого страдания, но не стал отнекиваться. Не одной же мне выдавать ему все мои секреты!

***

      Сумерки медленно подступили и поглотили остатки дневного света. В «Лагере Джахи» то тут, то там воткнули горящие факелы. Больше всего — на тренировочной площадке.       Октавия стремилась именно в эту часть лагеря. По слухам, тренировка землян уже закончилась, и, если поторопиться, она еще может поговорить с Индрой. Это ее последний шанс. Шанс доказать: она стоит больше, чем ей дают. Выпросить дуэль, на которой проверят ее технику боя. Даже если достанется соперник, в несколько раз превосходящий ее в весе. Какая-то глупая разница — пустяк. Важны умения, а не вес!       По крайней мере, именно так считала семнадцатилетняя Октавия и не подозревала, как глубоко она заблуждается.       Покахонтас, как прозвали ее мальчишки из их прежнего лагеря, ускорила шаг. Она практически бежала и не смотрела ни по сторонам, ни уж тем более не задирала голову к окнам встречных зданий.       Если бы Октавия чуть задержалась у медблока, она бы увидела, как вечернюю тьму отгоняет от себя теплое пламя толстой восковой свечи, выставленной на подоконнике одной из палат. Пламя чуть колебалось от легкого дуновения ветерка, но гаснуть, пока не стремилось. Свечу зажгла Шарлотта Джонс. Целый день девочка провела в мучительных терзаниях самой себя: «зажечь или нет», и, вконец устав и рассудив, что она ничего не лишится, если чиркнет спичкой и поднесет огонек к фитилю, девочка, наконец, решилась.       Октавия не видела ни свечки, ни девочки, чуть высунувшейся из окна. Пламя увидели другие, и эти другие чуть не сбили Октавию с ног, неудачно выскочив на дорожку. — Смотрите куда несетесь! — прокричала вслед убегающей детворе девушка.       Она почти дошла, ее цель как раз перед ней. Индра собрала всех, кто сегодня тренировался. — Надеюсь, у вас еще остались силы для охоты. Мне сказали, что у хозяев нет еды! «Нет еды для такой оравы», — подумала Октавия и тут же себя одернула: сейчас они уйдут, а она снова останется с носом.       Сейчас или никогда…       Индра вместе со своими людьми двинулась к воротам, и Октавия неожиданно для своих людей, стоящих в стороне и наблюдающих, преградила им путь. — С дороги, небесная девчонка! Мы голодны, — прогромыхала Индра.       Октавия ясно уловила в ее глазах предостережение, а протиснувшийся из-за своих соратников Линкольн открыл уже рот, чтобы высказать Октавии все самое хорошее. — Испытай меня, — твердо потребовала Октавия у Индры, не успел Линкольн и слова сказать. Она их за весь день успела наслушаться достаточно.       Индра смерила Октавию взглядом и повернулась к одному из своих воинов. Октавии показалось, что на лице у Индры отразилась досада. — Фио, дай девчонке то, чего она хочет.       Вперед вышел высокий, широкоплечий и мускулистый мужчина. И с ним ей предстоит сражаться? Спасибо, Индра, выполнила просьбу! «Где наша не пропадала? Прорвусь!», — решила для себя Октавия и жестоко ошиблась.       Фио оказался ей не по зубам. Он с легкостью предугадывал и блокировал ее атаки, а сам отвечал сильнейшими ударами. Октавия чувствовала горячую кровь, сочащуюся из разбитого носа. На руках прибавилось ран. Хуже всего дело обстояло с левым глазом. От сильного удара он заплыл и, скорее всего, уже стал фиолетово-синим. Соперник предлагал ей сдаться три раза. После каждого увечья. Октавия молча вставала на ноги и снова шла в атаку, которая длилась не более десяти секунд. По окончании каждой атаки девушка со ртом, полным крови, падала в грязь. Когда она неудачно попыталась отразить атаку в третий раз и снова упала в грязь, Индра остановила это безобразие. Октавия едва ли слышала ее слова, сказанные Фио. Сознание девушки боролось с болью. Она не могла ни встать, ни даже пошевелиться.       Маркус Кейн, как и многие другие военные, наблюдавший сцену боя, подошел к поверженной раненой Октавии и помог ей встать, запрокинув одну из ее рук себе на шею. Не нужно быть гением, чтобы понять насколько плохо девочке. — Держись, Октавия. Сейчас доберемся до больницы. Скажи только, зачем тебе понадобилась эта стычка. — Я… хотела доказать, что… не убивает… тебя, делает тебя… сильнее.       В медблоке все сразу же засуетились, стоило Кейну ввести ее внутрь и усадить на одну из кушеток в приемном покое. Дежурный врач осмотрел нос Октавии, прощупал его, велел сделать снимок на рентгене. К счастью, перелома она не получила, а вот множество ран, ссадин и синяков…       После необходимой или, как считала Октавия, излишней медицинской обработки ее поставили перед фактом необходимого суточного пребывания в медицинском учреждении. Видите ли «ввиду военного положения мы не можем позволить больной с таким количеством повреждений отправиться к себе в комнату». Избавиться от запрета покидать медблок не помогли и речи Кейна. Он лишь смог добиться, чтобы Октавию поместили в один из новых больничных залов — так здесь называли огромную палату, в которой были предусмотрены все удобства.       Октавии оставалось только сидеть на своей застеленной кровати и разминать мышцы. Дверь чуть скрипнула, и невольная затворница больничных стен обернулась. В палату вошла Индра и села на соседнюю кровать. Кейн к тому времени уже покинул царство врачей. — Что тебе нужно? — спросила Октавия и принялась разминать шею. — Сегодня ты сражалась как ребенок: только агрессия, бездумная атака, никакой защиты, оставляешь себя открытой, раскрываешь свой следующий ход перед каждым ударом. — Я знаю, мне надрали зад, — призналась Октавия. Ей очень надоели нравоучения. От кого-кого, а от Индры она их не ждала. Октавия всегда думала: этой женщине все равно, кто как сражается, ее дело — отправить воинов на смерть. — Ты должна быть рада. — Я рада. — Октавия тихо хмыкнула. Такой ответ она ожидала и потому очень удивилась, услышав его продолжение. — Потому что ты не сдалась. Такая сила духа — это редкость. Тебе нужен наставник. Ты знаешь, кто такой помощник воина?       Октавия точно не знала значение этого воинского термина. Ответила она наобум. — Ученик. — Я могу сделать из тебя великого воина, Октавия из Небесных Людей, если ты готова сделать все, что потребуется, чтобы стать моей ученицей.       Все фибры души требовали от Октавии, чтобы она сказала «да», но девушка не поддалась на их уговоры. Она отогнала навязчивое желание немедленно согласиться куда подальше и решила сначала выяснить все подводные камни. — А тебе это зачем? — Урок первый: никогда не спрашивай меня.       У Октавии на языка сразу же созрел вопрос «Почему?», но она смолчала. Индра, видимо, приняла ее молчание за ответ «нет», встала с койки и направилась к двери. Октавия поняла: еще немного и она упустит свой счастливый билет. Набрав в грудь побольше воздуха, она огласила свое решение: — Ладно. Я в деле. — Хорошо. У тебя день, чтобы оклематься, потом ты отправишься со мной в Тондис. — Индра ответила, не поворачиваясь, поэтому Октавия и не увидела довольства, промелькнувшего на лице женщины-воина.

***

      Незримый оркестр прекрасно справлялся со своей работой. Чарующая музыка, словно лилась с небес. Она окружала танцующие пары в этом старинном зале с множеством зеркал.       В тот момент, когда в него вошла Кларк в изысканном черном платье с декольте под руку с Финном во фраке, музыка изменила свой ритм. Из быстрой она стала медленной и плавной. — Позвольте пригласить вас на танец, милая леди, — полушутливо-полуучтиво произнес Финн, предлагая Кларк свою руку. — Позволяю.       Кларк вложила в его ладонь свою. Финн вывел ее на середину зала, опустил вторую ладонь на талию Кларк. Девушка положила ему руку на плечо, и они закружились в вальсе. Музыка обволакивала их. Влюбленные не замечали вокруг других танцующих. Они полностью отдались танцу.       Когда музыка чуть стихла, и зазвучала другая мелодия, Финн отпустил Кларк и поманил ее в закуток залы. Кларк послушно пошла за парнем. — Я отлично знаю, что у тебя сегодня день рождения, Принцесса. У меня есть небольшой подарок.       Финн опустил руку в карман своего строго костюма и извлек оттуда кулон на серебряной цепочке. Кларк с восхищением посмотрела на сердцевидной огранки большой красный камень. — Вот так. — Финн помог Кларк надеть прекрасное украшение. — Ну что, идем танцевать?       Ответом Финну послужил легкий кивок возлюбленной.       …Они танцевали до тех пор, пока рычание запертого зверя не разбудило Кларк. — Все хорошо. Ты в безопасности, — голос Лексы окончательно развеял ее сладостную ночную сказку.       Наступило утро. Самое время принять жестокую грубую реальность, а легкую мелодию и грациозные па оставить до следующей ночи.       Кларк решительно села. От резкого движения с плеч свалилась куртка, в которую она завернулась ночью, точно в одеяло. Кларк подняла ее с земли и накинула себе на плечи. Повернулась к Лексе и, не зная как начать разговор, поинтересовалась: — Как твоя рука? — Болит.       Кларк не нашла, что ответить. Любые ее слова будут звучать глупо, поэтому она сочла за лучшее промолчать.       Снова послышался далекий рык, и Кларк поняла: нужно скорее уходить, пока тварь не вырвалась на волю. — Пора идти. Эта клетка долго не выдержит, — объявила она и встала на ноги. Лекса как-то странно на нее посмотрела, но все же поднялась. — Постой. — Остановила она союзницу, когда та затоптала костер и готовилась уже идти дальше. Кларк обернулась к ней, и в ее взгляде появилось недоумение. Лекса постаралась быть лаконичной: — Я ошибалась в тебе, Кларк. В твоем сердце нет места слабости.       В третий раз послышалась ярость зверя, заточенного в клетку. Клетка… Кларк застыла на месте, осенённая одной мыслью. Как, спрашивается, она не могла подумать об этом раньше? После ее злоключений в Везер. После выяснения правды об изнанке горы… — Я знаю, как взять гору Везер, — выпалила Кларк и, предупреждая вопросы Лексы, продолжила: — Мы пытались попасть внутрь, но они уже впустили нас. — Поймав недоуменный взгляд собеседницы, она пояснила: — Твоя армия уже там, заперта в клетках. Нам лишь нужен человек внутри, который их выпустит. — Беллами, — догадалась Лекса. Кларк кивнула и добавила в мысленную пометку «поговорить с ним насчет горы Везер» слово «срочно (!!!)». — Ты веришь в него? — Да, — твердо ответила Кларк, а мысленно усмехнулась: скажи ей почти два месяца назад такое кто-нибудь, она бы ни за что не поверила, а сейчас… — Надеюсь, твоя вера обоснована, если он не сможет проникнуть внутрь, мы не победим. — Он сможет, — снова твердо и уверенно заверила Кларк свою союзницу. — Лекса, это должно сработать. Идем.       Они расстались у лагеря землян, куда держась за руки и в самом прекрасном расположении духа, аккурат в это самое время подошли Мари и Алекс. Кларк быстро посмотрела на сестру и отвернулась к возвышенности, на которой стоял «Лагерь Джахи». Ее в очередной раз начал распирать гнев. Значит, сначала решила разрушить счастье старшей сестры, а потом влюбиться в кого ни попадя?! В любовь-морковь играть вздумала! Эх, был бы жив отец, он бы ей такую любовь показал! По одному месту! Мигом бы забыла и про негодяя, в которого влюбилась, и про его словечки-поцелуйчики! Зла не хватает. А как же лыбится, глядя на него, паршивка! — Как там у вас говорится, принимайте с рук на руки, что ли? В целости и сохранности. — Алекс прервал внутренний монолог Кларк и попытался разрезать напряженную тишину. — Спасибо, — отчеканила Кларк и цепко ухватила негодницу за руку, чуть выше локтя. — Мы отправляемся домой. Кое-кто еще должен явиться на глаза матери и успокоить ее.       Кларк потянула сестру за собой к тропе, ведущей вверх. Всю дорогу до дома она сполна отчитала сестру за беспечность, ослушание и невероятную самоуверенность. Проститься с мальчишкой она не дала, хотя Мари разок успела извернуться и послать ему взгляд, полный страдания. — Сейчас же пойдешь к матери. Она, верно, уже все глаза себе выплакала, пока тебя, дрянь такую неблагодарную, искала. Сбежать в леса она вздумала! Только о себе и думаешь! — Отпусти меня немедленно! — вскрикнула Мари и устремила на сестру стального цвета глаза. — Мама знает, куда я направилась. Она сама мне разрешила, а что насчет лесов… Если ты не забыла, я не дала тому помешенному тебя убить, сказала бы лучше «спасибо»!       И Мари, снова успешно извернувшись, вырвала свою руку из хватки сестры и кинулась напрямик в медблок. За ее спиной в такт движению подпрыгивал колчан со стрелами. — Кларк, есть важные новости. — Рейвен поймала ее в одном из коридоров жилой части. — Отлично. Будь добра найди Беллами. Так будет лучше: не придется по несколько раз повторять один и тот же материал.       Рейвен согласно кивнула и бросилась на поиски Беллами Блейка. Полчаса спустя бывший со-лидер Кларк, его сестра, бойфренд его сестры, Рейвен и сама Кларк находились спальне последней. — Вот послушайте. — Рейвен водрузила свое радио на стол и нажала кнопку. «Сорок семь из нас в плену в горе Везер. Пожалуйста, поторопитесь». — Нам нужны глаза и уши в горе, — сразу же отметил Беллами. — Я могу прямо сейчас туда отправиться. — Я проведу тебя, — выступил вперед Линкольн. Его решение вызвало острое несогласие Октавии.       Кларк посмотрела на младшую сестру Беллами и поморщилась. Где можно было только так подраться? На лице легче найти место, не затронутое кровоподтеками, а то во что превратились ее губы и руки… — Так надо, Октавия. Я не хочу сидеть без дела, — проговорил Беллами. — Ну, что, Кларк, мне идти?       Кларк кивнула в ответ.       Тут же хлопнула дверь в ее спальне — Октавия ушла. — Надо бы ее успокоить, пока она дел не наворотила, — вздохнул Линкольн и тоже покинул комнату.       Последней вышла Рейвен, тем самым оставив Кларк и Беллами наедине. — Это правильное решение. Позволить мне проникнуть в гору. Клянусь тебе, Кларк, я не подведу никого из вас. — Я это знаю, Белл. Я это знаю.       То, что случилось дальше, никто из них даже спустя много лет не мог толком объяснить. Был ли это порыв чувств или что-то совершенно иное, но что случилось, то случилось. Беллами внезапно притянул к себе Кларк и поцеловал. Поцелуй длился недолго и как только закончился, Беллами встретился просто с ошалелым взглядом девушки. — Извини, — тихо сказал он. — Это все из-за Финна, да? Можешь не отвечать, я знаю, ты по нему скорбишь. Мне не стоило этого делать. Еще слишком рано.       Кларк ничего не ответила парню. Ей и не стоило ничего отвечать. Беллами сам понял молчание и принял для себя верное решение. Он направился к выходу, толкнул дверь, сделал шаг наружу и, стоя за пределами ее комнаты, сказал: — Ты по-прежнему можешь мне доверять, Кларк. Этого больше не повториться.       Он ушел, а Кларк достаточно времени после его ухода провела в задумчивости. А когда вышла из нее, коснулась пальцем места поцелуя и почувствовала, что начинает задыхаться. Непослушными пальцами расстегнула куртку, вздохнула поглубже и обнаружила предмет, висящей у нее на шее. Это был тот самый кулон из сна: серебряная цепочка с изящным сердцем из красного переливающегося камня. Подарок Финна.

***

— Передай, пожалуйста, мне еще одну маковую булочку. — Тебя так скоро разнесет. Не поможет даже постоянный мордобой, в котором ты, как я вижу, отнюдь не выигрываешь. — Ой, да ладно тебе! Я шестнадцать лет не наедалась, дай хоть щас восполнить нехватку.       Мы с Октавией сидели в столовой и обедали. К слову, обедала только она, я же сидела напротив нее и тупо смотрела в свою миску. Аппетита не было. В голове несколько раз прокручивалась грубость Кларк, то как она меня схватила и потащила на холм. Раньше она не делала ничего подобного, даже в детстве. Почему же это происходит сейчас? Необъяснимая агрессия, гнев при моем появление. Создается ощущение, что она не прочь меня убить, и от этого жутко. Жутко — слабо сказано. По правде говоря, меня прилично потряхивает при виде нее, словно это не моя родная сестра, которую я знала столько лет, а только ее оболочка, в которую запустили беса. — Мари, ты будешь есть? — Нет, хочешь, забирай себе.       Я отодвинула от себя обед, и Октавия, схватив приборы, начала за обе щеки уплетать его вприкуску с маковой булочкой. Я откинулась на спинку стула и обвела обеденный зал взглядом. Ни одного знакомого лица. Куда все мои друзья-приятели растворились? — Ты мне расскажешь, где пропадала вчера?       Я прекратила свое занимательное занятие и посмотрела на подругу. Октавия прикончила мой обед и теперь вытирала рот белоснежной салфеткой. — Да, конечно, — отозвалась я и тут же прибавила: — Только после того, как ты расскажешь, кто тебя так расписал. — По рукам, — согласилась Октавия и встала из-за стола. — Куда пойдем? — Ко мне для начала. Дам тебе мазь.       Пока мы добирались до моей комнаты, Октавия в красках расписала вчерашний день, особое внимание уделила своему поединку с матерым воином. Под конец своего рассказа она меня огорошила новостью о завтрашнем отъезде в Тондис. — Поздравляю с началом воинской карьеры, — еле-еле смогла выдавить из себя я и толкнула дверь в свою спальню.       В нос ударил сладковатый запах. Я буквально застыла на пороге, ошеломленно оглядывая комнату. Всюду, куда падал взгляд, лежали связанные в букетики цветы. Здесь были розы всех цветов и оттенков, астры, георгины, много полевых цветов, названия которых я не смогла вспомнить, а еще хризантемы, циннии, бархатцы и многие другие. — Ого, — протянула Октавия тоже, лицезрев эту картину. — Здесь нужно ведро, а лучше два. В одно такая красота не поместится. Я скоро.       Она быстро куда-то убежала, я же осторожно ступила в комнату. Меня не волновал вопрос, кто решил принести в мою комнату половину ярких цветов Земли, меня интересовало, как он это умудрился сделать и не попасть на глаза охране.       Неожиданно в распахнутое окно влетела какая-та птица, и мне на голову упал еще один букетик, к нему был привязан небольшой свиток. Я нагнулась и отвязала от букета бумагу и развернула ее.       Это оказалось письмо, написанное фиолетовыми чернилами, оно предназначалось мне.

Мари,

      Я знаю, для твоего народа выбранный мною способ общения несколько староват. У вас все самое современное и лучшее, но надеюсь, ты простишь мне эту вольность. Я хочу тебе сказать «спасибо» за наше небольшое приключение. Честно признаюсь, я не встречал еще человека, что так спокойно сможет отнестись к долгому пребыванию в замкнутом пространстве и стойко переносить опасности, преследующие его. Я рад, что встретил тебя. Я видел много сильных и отважных людей, но никто из них не решался на тот поступок, на который пошла ты. Я считаю, ты поступила правильно, солгав своей сестре.       Мари, я благодарю тебя за искренность и спасибо за тот поцелуй. Знаешь, Хеда и Титус постоянно говорят нам, что любовь — слабость, и мы должны бежать от нее, как от ужасной заразы. Они поставили это в обязательные правила жизни. Скажу тебе честно, лично я считаю, что все их слова — чистой воды бред. А что касается правил… В общем у меня есть только одна истина: правила созданы для того, чтобы их нарушать. Полагаю, ты согласна со мной. Почему я так думаю? Просто потому что мы с тобой похожи. Я заметил это с нашей первой встречи. Ты готова рисковать ради дорогих тебе людей, готова за них отдать самое ценное, что дала тебе твоя мать (Я бесконечно рад, что весть о ее смерти оказалась ошибкой) — собственную жизнь. Я поступил бы так же. Я не знаю, разозлишься ты или обрадуешься, но я должен тебе это сказать. За то время, что мы провели вместе, ты успела стать тем человеком, с которым я был бы рад проводить свободное время.       Быть может, мы сможет встречаться хотя бы по ночам?

С надеждой Алекс. P.S.Ответ пришли с птицей, каким бы он не был.

      Я перечитала строчки, написанные острым почерком, несколько раз и, наконец, убедилась: письмо реально. Как только пришло осознание, зачесались руки. Мне захотелось схватить яркую ручку, плотный лист бумаги и писать, писать, писать. Алекс должен получить мой ответ как можно скорее.       Листом бумаги я с горем пополам разжилась, а вот яркой ручки нигде не было. Я перерыла всю комнату. Нет и нет, хоть провались!       За дверью послышались чьи-то шаги, пыхтение и тихие ругательства. Дверь распахнулась и в комнату вернулась Октавия. Она раздобыла два железных ведра и наполнила их холодной водой. — Ну и тяжелые же, оказывается, эти железяки! — Октавия с чувством поставила ведра на пол моей комнаты и закрыла за собой дверь. — Давай цветы ставить… — Она осеклась. — Ты что тут устроила? — Искала ручку, — вынуждена была признаться я и показать ей письмо. Октавия ахнула, взяла его из моих рук и прочитала. — Ну и ну, — прошептала она. — Мне Линкольн по другому признавался в любви. Точнее после… короче мы сами поняли, что без ума друг от друга. А у вас как-то по-аристократичному… — Нормально у нас все. — Я вернула себе письмо и снова принялась за поиски. — Лучше помоги найти ручку. — Бери мою. — Октавия протянула мне шариковую ручку черного цвета. Я с благодарностью приняла ее. — Надеюсь, ты не будешь дурой и на его вопрос ответишь «да». — Я отвечу ему честно, — заявила я Октавии и села за стол писать ответ.       Буквы сами начали складываться в слова, слова — в предложения, предложения — в ровные строчки текста. И вот четверть часа спустя передо мной на столе лежало готовое письмо.

Алекс,

      Ты спрашивал, можем ли мы встречаться, проводить время и узнать друг друга лучше, мой ответ «да». Я согласна с тобой во многом. Особенно в нарушение правил. Что-что, а, как мне кажется, жить по правилам нудно и скучно, особенно по таким отстойным. То есть я имею в виду, что не все ваши правила отстойные, а только те, которые запрещают любовь. Я не против встречаться с тобой по ночам, но ведь никто не отменял встречи и днем, правда? Я легко смогу улизнуть из-под чуткого надзора сестры, она, как мне кажется, все эти дни будет больше занята политикой, а не слежкой за мной. Мы могли бы взять лошадей и снова повторить посиделки в пещере или поехать к реке, куда угодно лишь бы подальше от холма, где стоит наш лагерь…        Я надеюсь, ты не откажешь мне в уроках. Конечно, сейчас я уже хорошо могу драться и говорить на вашем языке, но я еще много не умею. Например: плавать. Как по мне, серьезный недостаток.       Так же я была бы рада повторить посиделки у костра с интересными историями и личными откровениями. Согласись, мы оба знаем друг о друге так мало, что хочется кусать локти от досады.       Буду рада следующей ночью встретить тебя под дубом. Он растет прямо у меня под окном. Ты не ошибешься, мой дуб — единственное дерево на территории лагеря.       Спасибо, тебе за цветы. Они прекрасны.

Мари.

      Я перечитала свое письмо пару раз и, не найдя в нем изъянов, повернулась к Октавии. — О, там нет какой-нибудь ленточки? — Эта подойдет?       Подруга продемонстрировала мне голубую ленту для волос. — В самый раз. Давай сюда. — Я как можно аккуратнее свернула белый лист в трубочку, перевязала ее лентой и привязала свиток к лапе птицы. — Отнеси своему хозяина.       Гордый орлан будто ждал моих слов, он вспорхнул с подоконника и стремительно улетел прочь. — Подруга, предлагаю проникнуть в кабинет Кейна и стащить бутылку бренди, — задорно предложила мне Октавия. — Ты же знаешь: я не пью. — Ладушки, — отступилась она. — Тогда давай рассказывай, чем занималась вчера.       Мне оставалось вздохнуть и начать свой интереснейший рассказ. Рассказывать пришлось за делом. Я говорила и вместе с тем ставила цветы в ведра.       Думаю, обалденный запах цветов не скоро покинет нашу с Кларк комнату.