***
Я не много запомнила из того что произошло после того толчка. Мне не удалось расслышать, что именно кричал побелевший Алекс. Помню лишь землю, почему-то ставшую мягкой, как перина, постепенно утихающий гул в ушах, медленно накатившую темноту. И вот я здесь. Среди больно бьющего по глазам света, среди мрамора и колонн, среди величественного атриума с огромным фонтаном по центру. Единственный вопрос, какой меня должен беспокоить «Где я?» либо же «Как меня сюда занесло?», но я мысленно спросила себя о другом — «Сколько времени мне отпущено на нахождение в этом месте?». Беглый осмотр атриума не принёс никаких плодов. На мраморной плитке пола, на камне колонн и фонтана не было ничего даже близко похожего на часы. Плохой знак. Я внимательно осмотрела свои смуглые запястья, но, кроме свежих ссадин и старых шрамов, они не хранили что-то еще. Что все это значит? Никаких признаков времени. Ни часов, ни горящих свечей, ни мельчайших цифр на коже. Ни-че-го. Как же мне ориентироваться в этом эфемерном пространстве без каких-либо показателей времени? Так и свихнуться можно. А вдруг отсутствие его малейших признаков значит, что я на самом деле… мертва. Меня сотрясла нервная дрожь. Нет. Нет. Я не могу быть мёртвой! Я все ещё могу чувствовать, как бьётся моё сердце, как яркий свет режет по глазам, могу чувствовать мурашки на руках от холода, ощущать мягкую ткань моей футболки пальцами. Насколько я могу знать, мёртвые точно не могут ощущать холода и чувствовать биение собственного сердца. Ведь, правда, же? Пока я могу чувствовать, видеть и слышать — я жива. Конечно же, я жива! Иначе и быть не может! Это можно легко проверить — мёртвые не отражаются ни в каких поверхностях, они носят распущенные волосы и белое одеяние в пол. Посчитав за хороший знак то, что все это время я стояла, прислонившись к фонтану, я чуть отошла от него и наклонилась над водой. Я честно пыталась выглядеть в отражении все несовершенства внешности и, кажется, слегка увлеклась. Я не услышала шаги вошедшей и узнала о её приходе лишь из зеркальной воды фонтана. Её жуткая тёмная фигура нагнала на меня страху. Не каждый день видишь за своей спиной женскую фигуру в глухом черном платье до пят. — Следуй за мной. Стоит ли говорить, что я не смогла вымолвить ни слова возражения? Хотя хотела, но, посмотрев на её верхнюю часть лица, закрытую черно-золотой карнавальной маской без каких-либо украшений, увидев густо замазанную белым гримом нижнюю часть лица, услышав холодный приглушенный голос, всякое желание спорить исчезло. Она вела меня по многочисленным коридорам с такой скоростью, что мне пришлось оставить все надежды рассмотреть великолепные гобелены, украшающие стены. Когда я начала мысленно прикидывать, как потактичнее признаться ей в собственной усталости — шутка ли пройти несколько десятков длиннющих коридоров, подняться на тьму-тьмущую этажей и все это время практически бежать за жутковатой незнакомкой? — женщина в очередной раз толкнула массивные двери и, наконец, остановилась. — Жди здесь, — велела она мне, проникая в тёмное помещение за массивными дверями. Едва она вошла, двери захлопнулись, и во мне немедленно вспыхнуло любопытство. Захотелось непременно узнать, о чем и с кем эта таинственная женщина будет разговаривать. На цыпочках я подкралась к тяжелым дверям, тихонечко попробовала приоткрыть. Дверь не поддалась. Я попробовала снова, приложив на сей раз больше силы — ничего не получилось. Поскольку замочная скважина у двери была чем-то закрыта, пришлось оставить идею, хоть что-то узнать о женщине в черном. Делать было абсолютно нечего. Какое-то время я молча прохаживалась по синей ковровой дорожке, рассматривая картины, потом ни с того ни с сего запела любимую мамину песню. Вернее попыталась спеть — у меня ничего не вышло. После первой же строчки голос сорвался, в груди что-то неприятно ёкнуло. Я вспомнила. Вспомнила все. Объятую огнём деревню. Родных, еще утром прошлого дня отправившихся туда. Лучшую подругу. Все то, что не смогла осознать, как только попала сюда. Все это нахлынуло лавиной. Я пошатнулась, задыхаясь от нахлынувшего горя, крепко вцепилась в ближайшую колонну. Я пыталась приложить все свои силы, чтобы не дать крику вырваться из горла, а горячим слезам потечь по щекам. Позади меня негромко хлопнула дверь. Я немедленно отклеилась от колонны и нацепила на лицо более-менее приличное выражение, способное скрыть внутреннюю бурю. Я еле успела. Моя сопроводительница уже подзывала меня знаком. — Иди туда, — велела она мне, когда я подошла. Женщина равнодушно скользнула по мне взглядом из-под своей маски и указала на дверь комнаты, откуда только что вышла сама. — Лучше поторопись, у тебя мало времени. Я снова не стала спорить. Скорее всего, за дверью что-то важное. Может быть, ответы на мои вопросы или испытание, как в прошлый раз, или что-то другое. Я решительно толкнула дверь, проскользнула в проем и… К такому меня никто не готовил! Прямо на меня освещенный множеством тонких свечей смотрел мой отец. Второе потрясение через несколько минут после первого — это слишком. Все самообладание полетело в тартарары. Я сама не заметила, как мои судорожные всхлипы переросли в уродливые рыдания. Расстояние между нами немедленно сократилось. Сильные руки притянули меня в объятие, и я немедленно уткнулась ему в грудь, заливая мягкую фланелевую рубашку слезами. Я чувствовала, как он гладит меня по волосам, что-то тихо напевает, изо всех сил стремясь успокоить. Только вот я не могла унять свои рыдания. — Тише-тише… Мари… Дочка… Тише, милая… Все в порядке… Все в порядке… Никакие слова утешения на меня не действовали. Слишком уж многое произошло. Слишком уж долго его не было рядом со мной. Я продолжала плакать у него на груди, слыша, как он бормочет, что все будет хорошо. Папа начал меня слегка укачивать, как обычно успокаивают очень маленьких детей. Это подействовало. Слезы начали утихать. Постепенно мое дыхание чуть выровнялось, и я начала медленно успокаиваться. — Как же ты измучилась, моя маленькая девочка, — произнес отец печально, гладя меня по голове, пока я не желала разрывать объятия. — Не такой жизни я желал тебе, когда ты только родилась. Я отняла голову от его груди и посмотрела ему в глаза. — Я всегда хотел, чтобы ты была врачом. Чтобы ты могла спасать людей на Ковчеге. Я никогда и подумать не мог, что все сложится вот так. Что ты отправишься на Землю и будешь пытаться выжить. Жизнь жестока, я лишний раз в этом убеждаюсь. — Я тоже, — прошептала я, стирая с лица слезы. — Я не знаю, что с Кларк и мамой. Живы ли они вообще… Папа смахнул слезу с моей щеки. — Живы, пусть и в большой опасности, но они живы. Я это четко видел. Я изумленно воззрилась на него. — Как? — Это долгая история, милая, а времени у нас почти нет, — с затаенной печалью сказал папа. — Я должен сказать тебе кое-что важное, Мари. Я навострила уши, инстинктивно понимая, о чем может пойти речь. Вернее о ком. — Кларк в смертельной опасности. То, что она призвала из мира Теней, высасывает из нее жизнь. В ночь накануне полнолуния это существо станет очень сильным и есть большая вероятность, что тогда оно перестанет нуждаться в своей энергетической подкормке. Тварь попытается убить Кларк. Будь начеку. Если попытаешься уничтожить ее, не подпускай к своему сердцу. Лучшее оружие перед таким противником — серебро. Яркий столб света, проникший в комнату, лишил меня возможности что-то спросить. — Я люблю тебя, Мари. Верь себе и своему окружению. Услышала я слова отца, прежде чем неведомая сила подхватила меня, унося как можно дальше от этой комнаты и одного из самых близких мне людей. Все заполонил белый свет. Я закрыла глаза. Когда я их открыла, то обнаружила, что нахожусь на берегу какого-то ручья, а рядом сидит Алекс. На небе медленно вставало солнце. — У меня есть план, — прохрипела я, обращаясь к парню. Алекс посмотрел на меня со скептизом. — У меня тоже. И давай на этот раз ты доверишься мне, Мари. «Верь своему окружению», — вспомнила я папины слова и не стала спорить с Алексом. Этот парень много раз помогал мне. Возможно, стоит довериться его плану?***
Октавия отлично представляла на что шла. Задание, целью которого было вытащить семьдесят процентов населения Тондиса из-под завалов, изначально не могло быть простым. Однако она не думала, что практически невыполнимым оно станет так скоро. Едва взошло солнце, их накрыл шквальный огонь. Часть небольшого отряда сразу же полегла, остальные, в числе семнадцати человек включая саму Октавию, укрылись в руинах некогда величественного сооружения. Они смогли вытащить всего два-три процента населения. Больше половины поднятых на поверхность составляли трупы. Октавия надеялась, что другой завал в трехстах ярдах от них еще не стал могилой. Как и серия соседних в западном квадранте. С каждой минутой их пребывания в руинах надежда угасала. Это понимала ни она одна, так же как и то, что они в ловушке. Правда, помимо Синтии, чье лицо покрывала копоть, а на руках не осталось живого места от многочисленных порезов и ссадин, и Талии, остальные не прислушивались к ее словам. Презрительное фырканье, неприличные жесты, требования бессмысленно сдохнуть — это да, вдуматься в ее слова как их невольного предводителя и командира — нет. Трое смельчаков, решивших во что бы то ни стало доказать Индре какую ошибку она совершила, назначив Октавию главной, выскочили из укрытия. Октавия лишь с тоской проводила взглядом их упавшие бездыханные тела, изрешеченные жестокими пулями. Подвиг никто не захотел повторять. Их осталось четырнадцать, и они хотели жить. Кто-то достал крепкое пойло. Оно начало гулять по рукам. — Их смерти — не твоя вина, — шепнула на ухо Октавии Талия. — Знаю. Но менее неприятным это ситуацию не делает. Но… мы должны выполнить задание. Увидев в руке ближайшей к ней девушки из числа новобранцев бутылку, Октавия бесцеремонно ее вырвала у той из ладоней. — Не время напиваться! — заявила она. — Нам еще предстоит разгрести завалы и вытащить наружу людей. Кто бы сомневался, что раздался возмущенный ропот? Требование вернуть бутылку посыпались, как яблоки с яблони в августе. Один паренек начал угрожать, что если она не вернет им бутылку — сильно пожалеет. Октавию от желания дать наглому мальчишке этой самой бутылкой по голове, уберегла Синтия. Эта пятнадцатилетняя девочка в весьма жесткой манере объяснила наглецу, что идет война, а они на задании и ни про какую бутылку со спиртом и речи быть не могло. Пока все ошеломленно разглядывали Синтию, Октавия нашла секундочку, чтобы поблагодарить ее за оказанную поддержку. — У меня есть план, командир, — внезапно сообщила ей Синтия. Октавия разом лишилась способностью нормально говорить. К счастью, Синтия сама решила посвятить ее в аспекты своего плана. — Мы находимся под огнем — это сыграет нам на руку. Используем спирт. Они выстрелят и БУУХ! Дым, дым и еще раз дым. В облаке отряд сможет добраться до завала незамеченным. Наш враг нам и поможет. — Ты гений, — прошептала Октавия, смотря на Синтию как на чудо. — Ты гений! — повторила она громче. Не будь лицо девочки черно от копоти, оно бы непременно залилась краской смущения. — Только это еще не все, — добавила Синтия. — Эффективнее будет разделиться. Используя свой лук и стрелы, я смогу увеличить количество взрывов, а значит, смогу возглавить продвижение части отряда к западному квадранту. Мы сможем высвободить людей из каменного плена гораздо быстрее. Доводы Синтии звучали убедительно. Будь на месте Октавии кто-то другой он бы без лишних слов отпустил девочку, а вместе с ней и еще шесть человек на опасную миссию, но Октавия так не могла. Она боялась ошибиться, подписать смертный приговор пятнадцатилетней девочке. Перед тем как принять решение она тщательно все взвесила, переглянулась с Талией. — Иного плана у нас нет, — проговорила Талия. — Придется использовать только что составленный. Все пункты. — Ей пятнадцать! — Нам ненамного больше. Октавия, я знаю ее намного дольше тебя, при всех своих недостатках и слабостей Синтия делает отменно две вещи: она превосходно стреляет из лука и решает стратегические задачи. Лучше тебе ей довериться. Синтия ждала вердикта Октавии с поразительным спокойствием. Она сидела на земле и проверяла степень натяженности тетивы. Когда Октавия подошла, Синтия мазанула по ней взглядом и вернулась к своему занятию. — Я согласна с твоим планом. Только у меня одно условие… — Синтия оторвалась от своего занятия, вскочила на ноги, вопросительно посмотрела на Октавию. Девушка закончила свою мысль. — Выдвигаешься через три минуты после меня. Не раньше. Синтия согласно закивала, обрадованная тем, что для нее нашлось дело. Прежде чем Октавия отошла к остальным с сообщением о плане их действий, она взяла у нее полпинты спирта. Она не спешила пропитывать им ткань, обвязанную вокруг наконечников. — Пора, — сказала Октавия Талии. — Ты со мной? — Как всегда, — заверила ее та. — Вот держи. Девушка протягивала Октавии свернутый трубочкой пергамент. Развернув ее, Октавия обнаружила обещанную Талией молитву. Времени ее читать не было, поэтому она свернула ее и убрала в нагрудный карман куртки. Они разделились. За Октавией выстроилось шесть человек, наблюдающих за каждым ее действием. Ей как их предводителю пришлось идти первой. Октавия размахнулась и бросила вбок бутылку, наполовину заполненную спиртом, раздался выстрел, что-то взорвалось, их накрыло дымом. Октавия стремительно преодолела триста ярдов. Первой начала разгребать завал. — Эй, командир, — услышала она голос наглого мальчишки под боком. — А план-то хорош! Остальные согласились. Выражая свое принятие Октавии как их предводителя, действиями. Они безропотно подчинились ее приказу разбирать завалы. Стук отбрасываемых камней разряжался взрывами в западном квадранте. Отряд под предводительством Синтии занялся спасением людей.***
План Алекса был предельно прост: подобраться к Тондису с тыла и схватить наводчика. Мне стоило большого труда заткнуть внутреннее чутье и согласиться со всеми пунктами его плана. Я долго убеждала саму себя не придавать большого значения тому, с какой жесткостью в голосе парень предлагал расправиться с тварью, устроившей тот мегавзрыв. Не придавала я значение и тому, как ожесточались черты его лица, когда он про это говорил. Наверное, мне стоило бы настоять на следовании моему плану, более мирному по сравнению с его, но я не хотела начинать день с бесконечных споров. В том что Алекс не сможет просто так мне уступить, я не сомневалась. Чтобы ни произошло в деревне, когда громыхнуло, это сильно повлияло на обычно веселого и неунывающего парня. — Лошадей оставим здесь. Пешие мы сможем подобраться незамеченными. Не похоже было, что он спрашивал меня, поэтому я ничего не сказала ему в ответ, лишь кивнула. Скорее всего, мой жест остался незамеченным — Алекс был занят обходом лошадей, каких планировал оставить на береговой луговине непривязанными. Прежде чем мы пустились в путь, Алекс протянул мне лук, закрепленный в колчане. Я сразу же отметила внешнюю дороговизну оружия, но не стала интересоваться у Алекса, чей лук он отдал мне в личное пользование. Вместо этого я вытащила из колчана лук, натянула на него тетиву и закрепила колчан у себя на спине. Я могла бы сделать это, когда мы бы уже стояли на холме, возвышающемся над Тондисом… Но время сейчас неспокойное, нужно быть настороже. Не ровен час выскочит из кустов горец, иммунный к радиации. Мы должны быть готовы. Мы двигались молча и по возможности бесшумно. Никогда еще перемещение по так любимому мной лесу не казалось мне пыткой. В течение нескольких томительных часов пути я никак не могла отвлечься от гнетущих мыслей о судьбе Кларк, мамы и Октавии. Пусть папа и сказал, что они живы, стоит учитывать и другие его слова об опасности. Что это? Надеюсь не пленение и пытки в стане врага. Я не переживу если с ними что-то случится. Достаточно мне одного раза, когда я искренне поверила в мамину смерть и чуть сама не скончалась от лихорадки. Эту ночь тоже не стоит исключать, просто так не попадаешь в межвременное пространство. Слева от меня раздался негромкий шорох. Я среагировала молниеносно: выхватила стрелу, наложила на тетиву, прицелилась… ложная тревога. Удерживая в зубах добычу, в траве промелькнула куница с красивым пушистым хвостом. — Не отставай, — отрывисто приказал мне Алекс. Его первая фраза за более чем три мили пути. Он велел мне, не оборачиваясь, он вообще за всю дорогу ни разу не взглянул на меня. Зато я хорошо успела рассмотреть его. Или его спину. Его напряжение я чувствовала все прошедшие часы. Мне не нужно было смотреть ему в глаза или разговаривать с ним для этого. Достаточно было взглянуть на его неестественно прямую спину, заметить крепко сжатые кулаки, костяшки пальцев которых уже побелели, оценить с какой силой он бьет по кустам своим мечом. Спустя еще полмили пути, когда мы ступили на тайную тропку, ведущую на всхолмье, появились новые звуки. Выстрелы. Они были не одиночные, а многочисленные и продолжительные. Создавалось впечатление, словно кто-то палил из пулемета. Мы ускорились и вскоре очутились на вершине холма. К тому времени длинные очереди залпов, сменились короткими выстрелами, которые раздавались очень часто. Алекс упал на колени в кустах, я последовала его примеру. Отсюда открывался превосходный вид в низину. Я смогла увидеть не только стрелка и, по всей видимости, наводчика, но и его потенциальных жертв. — Хеда, — прошептал Алекс, смотря в ту же сторону, что и я. И без того бледное лицо парня побледнело еще сильнее, хотя я думала что это невозможно. Все мои мысли и домыслы улетучились, стоило мне заметить среди потенциальных жертв стрелка особу с золотыми кудрями и высокого смуглого мужчину. Ну, нет Линкольну и Кларк я не дам погибнуть! Я знаком попросила Алекса освободить мне немного пространства. Когда он это сделал, заняла удобную позицию с луком, прицелилась и отправила стрелу с ярко-красным оперением в свободный полет. Крик и последующие за ними крепкие ругательства дали мне понять одно: я попала в цель. Со своего места мне отлично было видно, как горец бросил на оружие и неуклюже свалился на землю. Моя стрела торчала из его бедра. Мне удалось попасть именно в то место, куда несколько месяцев назад была ранена Октавия. — Отличный выстрел. — Хлопнул меня по плечу Алекс. Парень решительно выскочил из нашего укрытия среди ветвистых кустов. Он поспешил к подстреленному мной горцу с нечитаемым выражением лица. Я не отставала от него… первое время. Оказавшись внизу, я не смогла следовать за ним — меня кто-то цепко схватил за локоть. — Мари! Милая моя! — воскликнула сестра, отпуская мой локоть и крепко обнимая. Кларк вела себя нетипично нынешней себе: она не просто меня обнимала, а прижимала к себе, что-то ворковала и не отпускала. Мне от её жеста стало не по себе. Рука все ещё хранила след нашей недавней встречи в лесу. Царапина отдавала неприятной резью при активной работе рукой. Я желала, чтобы она прекратила разыгрывать ангела и отпустила меня, когда это произошло, я захотела исчезнуть из её поля зрения. Кларк смотрела на меня с такой искренней обеспокоенностью, словно действительно заботилась, а не желала мне навредить. Она говорила о каком-то счастье, выражала бесконечный восторг, вещала как она рада, что я жива и невредима. Я слишком хорошо чувствовала фальшь, чтобы поверить в этот небольшой спектакль. Притворство охватило всю ее, кроме глаз. Они оставались холодными, бесчувственными. И оттого становилось жутко. Кожаная куртка не смогла спасти меня от мурашек, пробежавших по коже вовсе не из-за холода. Их вызвала холодная красота моей сестры. Я долго смотрела на нее и не узнавала. Передо мной стояла и лицемерила какая-то чужая красотка без единого изъяна во внешности. Ни на её лице, ни на теле не отразился произошедший взрыв. — Где мама? Что с ней? Один из лучших способов разрядить затянувшееся молчание — хоть о чем-то начать говорить. Только в моем случае, кажется, я начала не с того. Лучше бы ничего не спрашивала. Потому что Кларк вместо ответа достаточно продолжительное время смиряла меня снисходительным взглядом, с ее губ не сходила кривоватая усмешка. Другим могло показаться, что мы всего лишь мило беседуем. Встреча двух сестер, бесконечно любящих друг друга. Смешно. — Мама в порядке. Она вернулась в Тондис, чтобы помочь раненым. Мне очень хотелось поверить в ее слова, довериться Кларк. Но… Постоянно возникает это треклятое «но». Кларк сильно изменилась, возможно, Лекса, проводящая с ней долгое время пока не замечает это, но пройдет время много или мало, и она заметит. А когда заметит, я не знаю что произойдет. Изменения в моей сестре могут как притянуть к ней людей, так и оттолкнуть. Зависит от того что именно разглядят в ней наши соседи. Лучше бы возросшую силу воли и готовность идти до конца, а не бессмысленную жестокость, эгоизм, беспринципность в купе с помешательством на никому не нужной моде. Ее длинные ноготки, опиленные в миндалевидную форму и покрытые броским красным лаком, точно никто положительно не оценит. — Почему ты не с ней? — У меня есть вещи поважнее, чем прозябать в госпитале со стонущими и умирающими. Этим занимаются одни неудачники, сестрица. Она высказала мне свою позицию почти что шепотом. Ни Лекса, ни Линкольн не услышали ее откровений. Их слышала только я. К мурашкам на коже добавились зашевелившиеся волосы на голове. Кларк никогда не отзывалась о профессии врача таким тоном. Ее срочно нужно спасать! То дерьмо, в какое она вляпалась, полностью разрушает ее настоящую личность. Высказав все мысли о работе мамы, Кларк развернулась и направилась в сторону Лексы, больше не замечая меня. В груди все болезненно сжалось. Это не моя сестра. Кто-то чужой. Не Кларк. — С той стороной не шутят. Плохо кончается. Я вздрогнула. Линкольну удалось подобраться ко мне бесшумно. Я не стала уточнять у него, о чем он говорит, и так все понятно. Не знай, он кое-чего о Кларк, не смотрел бы на нее так пристально. — Октавия? — задала я давно мучавший меня вопрос. Подсознательно я знала, что с ней все в порядке, таких как она достаточно тяжело сжить со свету, но мне хотелось услышать это от Линкольна. — Жива, — коротко ответил он мне. На его лице не отразилось ничего, поэтому я не смогла понять, какие мысли его мучат. А спросить я не смогла из-за протяжного вопля. Линкольн потерял ко мне всякий интерес, негромкая беседа Командующей с Кларк тоже прервалась — Лекса устремилась на звук, на ходу извлекая меч из ножен. Линкольн выхватив длинный нож, отправился вслед за Командующей. — О, нет! — вырвалось у меня, когда до меня дошло кто источник душераздирающих воплей. За участием в спектакле Кларк я упустила из виду одного человека. Алекса. Он же, как раз направлялся к подстреленному мной горцу, когда… Кларк перехватила меня. Я живо представила, как именно кипящий ненавистью парень истязает врага. Множество мурашек пробежало у меня по спине, голову посетила единственная мысль: «Нужно его остановить, иначе это плохо закончиться». Я рванула за Линкольном… вернее сказать попробовала рвануть за Линкольном. Кларк появилась ой как не вовремя, преградила мне дорогу и до кучи вцепилась своими острыми коготками в мое незащищенное курткой запястье. — Не так быстро, сестра, — прошипела она, мигом скинув маску любящей сестры. Я оказалась в тисках, Кларк виделась мне коршуном, удерживающим острыми когтями свою добычу, чтобы чуть позже затащить ее на скалы и разодрать на куски. — Твой милый не такой уж и безобидный. Торжество — вот что я слышала в ее голосе, пока она меня тащила за поворот. Отсюда открывалась отличная видимость на происходящее в тени кустов. Первое, на что упал мой взгляд, были: крупнокалиберный пулемет и несколько автоматов, только потом я увидела хозяина оружия и не смогла его рассмотреть от обилия ран на теле. Рядом с горцем, который был весь в крови, с устрашающего вида ножом застыл Алекс. Его лицо не изменилось ни на тон. Оно продолжало быть все таким же белым. Зато изменились глаза. В них полыхала ярость и ненависть. К окровавленному горцу. Алекс перехватил нож поудобнее. — Приглядись внимательней к своему любимому убийце. — Кларк сильнее впилась своими коготками мне в руку. Если она не прекратит, на руке появятся кровавые лунки, объясняй потом маме откуда взялись. Горец снова истошно заорал. Очередная глубокая рана появилась на его тщедушном тельце. — Остановись, Александр. Он нужен нам живым. — Жесткий приказ не более. Мне пришлось наблюдать, как на сцену жестокой расправы поднялась Лекса. Алекс приказ либо просто тупо проигнорировал, либо не услышал ни единого слова Лексы, он снова поднял руку с ножом. Мне же надоело смотреть, как он увечит человека. Не то что бы я как-то симпатизировала горцу, напротив, он вызывал у меня одно лишь отвращение, однако мне было страшно представить, что именно почувствует Алекс, когда его гнев и ярость отступят и на смену им придет принятие совершенного. Если он сейчас убьет наводчика — это будет долго терзать его, приходить в кошмарах. Убийства просто так не проходят. Знаю по себе. Убитый мной мальчишка в битве с Трикру приходит ко мне во снах даже сейчас спустя столько времени. Не хочу, чтобы с Алексом было то же, что происходило и происходит со мной. Нужно прекратить все это, пока не стало слишком поздно. — Он убил мою сестру! — выкрикнул Алекс. — Сбросил боеголовку на деревню, где она жила! Заставил медленно гибнуть в огне! Кейт мертва? О, Боже! Я как могла, засунула подальше собственный шок. Нельзя поддаваться собственным эмоциям. Алекс им уже поддался и хорошо для него это не закончится. Я видела, как справа к нему незаметно подбирается Линкольн, а Лекса, не разрывая зрительного контакта, достаточно быстро сокращает расстояние между ними. Если не вмешаться произойдет беда. Точно произойдет. Я не стала дожидаться новых язвительных комментариев Кларк. Достаточно грубо вырвав свою руку, тем самым освободившись, я, не колеблясь, побежала к Алексу, встала перед горцем, напоминающим скорее кусок сырого мяса. Я сделала это не из жалости к низкому человечишке, не пощадившему детей, находившихся в деревне, а только для того, чтобы вывести Алекса из его ужасного состояния. Что-то у меня точно получилось сделать. Алекс явно узнал, кто стоит перед ним, он опустил нож. Правда, сразу же после этого попробовал меня обойти и закончить начатое. Не удалось. Я двигалась в одну с ним сторону, и при всякой попытке добраться до жертвы преграждала ему путь. — Отойди, Мари. Он должен ответить за все. — Хочешь убить его, сначала придется проткнуть ножом меня. Живой я не дам тебе лишиться человечности. — Он убил ее. Мою сестру, — горько выдал Алекс. — Он должен ответить. Трудно было держать лицо. Трудно было никак не отреагировать на его крик души. Ведь я не понаслышке знаю, какого это видеть перед собой убийцу любимого человека, желать всем сердцем ему смерти… — Опусти нож, Александр. Твоя сестра жива. Ее не было в деревне во время взрыва. Окажись ты в нужный момент в Тондисе, ты бы это знал. — Голос Лексы позади меня звучал спокойно и повелевающе. Нож выскользнул из пальцев Алекса. — Жива, — прошептал Алекс и вдруг никому не сказав ни слова, развернулся и побежал в лесные заросли. Я, недолго раздумывая, припустила следом. Нельзя его в таком состоянии оставлять в одиночестве. Алекса я нашла сидящим на земле, опирающимся спиной о дерево. Я присела рядом с ним, не считая нужным что-то говорить. Сейчас не то время. Он слишком потрясен правдой. Иногда бывают моменты, когда лучше всего промолчать, сейчас — один из них. Постепенно потрясение отпускало его. Он начал чуть ровнее дышать, хотя в глазах время от времени предательски блестели слезы. Ничего. Бывает. Обычная реакция организма на стресс. Стоит еще радоваться, что он отделался банальными слезами, а не как я, почти что обмороком, когда выяснилось что мама все то время, пока я ее оплакивала, была жива. Где-то недалеко от нас раздался крик и сразу же оборвался. Я не хотела даже думать кому он мог бы принадлежать. — Нам стоит вернуться, — хрипло сообщил мне Алекс. Я кивнула и сделала вид, что не заметила, как он быстро стирает мокрые дорожки с щек. Вернувшись, мы застали на земле труп горца с перерезанной глоткой. Линкольн как раз убирал в голенище сапога длинный нож. — Возвращаемся в Тондис необходимо оценить масштаб наших потерь. — Хеда. — Алекс еще хрипел. — Мы оставили лошадей в нескольких милях отсюда. Позвольте мне вернуться за ними. — Позволяю. Забирай коней и возвращайся в деревню. Как приедешь, жду объяснений, где ты был вчера. Алекс кивнул. Я посмотрела на то, как он медленно отходит от нашей группы, состоящей из меня, Кларк, Линкольна и Лексы, и поняла — я не могу пустить его одного. Возможно, это неправильно по отношению к маме. Возможно, я — ужасная дочь, но Алексу нужна компания. Один он загнется. Он не оправился. От такого сразу не оправляются. С ним должен быть кто-то. Я буду этим кем-то. — Я иду с тобой, — не терпящим возражения тоном заявила я. Подозреваю, практически все недовольны моим решением, но ничего поделать с собой не могу. За всю дорогу до Талы и Вихря Алекс посмотрел на меня лишь раз. В его глазах отразилась благодарность.***
Удача улыбнулась им. Иначе враз прекратившуюся стрельбу и большое количество выживших не назовешь. Октавия почувствовала волну нахлынувшего облегчения, когда, отодвинув последний камень, мешающий им добраться до пострадавших, обнаружили пусть израненных, но все же живых людей. Кто-то пострадал больше, кто-то меньше. Главное — почти все, попавшие под завал, остались в живых. А последняя троица людей, выбравшихся наружу, точно родилась в рубашке. Двое детей отделались легким испугом, их мать — небольшой царапиной на щеке и несколькими ссадинами на руках. Всех спасенных по приказу Октавии должны были доставить в разбитый в северном квадранте госпиталь. Он располагался в подвале трапезной. Подвал был расчищен и преобразован под госпиталь слабыми руками детей и стариков, уцелевшие подростки вовсю занимались эвакуацией раненных в госпиталь. — Последние, командир. Что нам делать дальше? Октавии пришлось быстро научиться спокойно реагировать на свой новый чин. Когда стоит огромная угроза жизней людей, нельзя зацикливаться на подобной ерунде, как отнекиваться от данного тебе звания. — Всех выживших — в госпиталь. Пронырливый мальчишка с группой друзей такого возраста, в котором не то чтобы в армию не призывают, даже крохотные усики еще не пробиваются, пробился к раненым, не дожидаясь конца приказа. Октавия оставила его вопиющее неуважение к старшему по званию безнаказанным. За этот день она сама, казалось, повзрослела на пару лет и уж точно отлично понимала безрассудного мальчонку из тех, кто помогал выбрасывать глыбы камня под пулеметной очередью. — Погибших… Горький комок застрял в горле. Она не могла отдать этот приказ, хотя должна была… Слишком уж больно видеть тела тех, с кем она совсем недавно виделась в этой деревне, кому подавала упавшего в пыль тряпичного зайца, с кем здоровалась, выражая уважение к старости. Слишком неправильно все то, что произошло только за одну ночь. Задуматься — одна запущенная ракета уничтожила множество жизней, разбила огромное количество семей, оставила каждого третьего ребенка без отца или матери, а каждого пятого родителя как минимум без одного ребенка. Октавия не знала точного числа погибших. Она боялась узнать эту неутешительную цифру. — Погибших стоит отнести в здание бывшего оружейного склада, — донесся до нее сбивчивый шепот Талии. Октавия послушно повторила ее слова, стараясь никак не проявить свои истинные чувства. Ничем не выдать своих переживаний. Она на данный момент — предводитель этих людей, назначенный Индрой. Она должна вести себя соответствующе, ничем не выдавать свою скорбь. Люди, последовавшие за ней к завалу, не оспорили ни единого ее слова. Октавия подозревала — причина в действие плана Синтии. Девочка подкинула ей идею, она ею воспользовалась. Вполне возможно, что ей в кои-то веки удалось впечатлить землян. Не умом так отвагой. Вызволенных из-под завала людей переправляли в северный квадрант группками, тех, кто не мог идти, несли либо на носилках, либо на руках. В основном идти не могли дети и старики. Каждую группу сопровождало по двое добровольцев из тех, кто в решающий момент мог защитить людей. Почти все подростки Тондиса принимали активное участие в переправе людей в безопасный район. — Семнадцать человек взрослых и двадцать детей. Много раненых, но погибших, к счастью, нет. Весь мой отряд отправлен на сопровождение людей. Местные добровольцы им помогут. Синтия появилась нежданно-негаданно. Спасенные отрядом Октавии люди как раз успели отойти на приличное расстояние. Рыжеволосой девочке снова удалось произвести эффект. Она пришла в одиночку с пустыми колчанами, бесполезным луком и залитым кровью лицом. — А, это… Пустяк, дело житейское, — отмахнулась Синтия от осторожного вопроса Октавии «Насколько плохо дело?». — Ты большой молодец, — вместо того, чтобы начать докапываться до Синтии, проговорила Октавия. — Не я одна спасала людей. Похвалы заслуживают все. Я ничего не сделала бы сама. — Ты все сделала сама, Синтия. Как бы ты не отнекивалась от своего вклада в спасение людей, мне известно, что все они живы только из-за твоего хорошего плана. Я благодарна тебе за оказанную мне помощь. «Спасибо за твой гениальный план», — мысленно добавила Октавия и поклялась самой себе, что никогда больше не назовёт Синтию ребенком. Ребенок не смог бы сделать того, что сделала она. Права была Талия: решение стратегических задач — конёк Синтии. — Я делала то, что должна. К тому же мне легко было поступать так, а не иначе, имея достойный пример. Та девушка, Ирма, по-другому бы не поступила. — Она моя подруга, и ее зовут Мари. Слова слетели с языка так легко и непринужденно, что Октавия поначалу не поняла о чем только что сообщила. Понимание пришло чуть позже. Оно накатило вместе с мыслью о том, как отреагирует Мари на это известие. У Октавии скрутило живот от осознания того, что она буквально предала единственную лучшую подругу. — Мари? — протянула Синтия. — Черт возьми! Мари намного лучше Ирмы. Ее настоящее имя хотя бы на слух подходит к вашей странной культуре! Я же тебе говорила! — Тут она обернулась к Талии, восторженно вскинув вверх левую руку. Октавия абсолютно не понимала такой радости. Чему так веселится Синтия после раскрытия лжи? — Да, Сэнди, — вздохнула Талия. — Говорила. Только я не думала, что твои слова, когда-нибудь обернуться правдой. Подумать только крошку Морена спасла девчонка из Скайкрю! Октавия никак не комментировала слова Талии, пока девушка размышляла, зачем Мари вообще понадобилось проникать на территорию деревни враждебного к ней клана. Синтия не слушала подругу, она кружилась на месте, изображая неведомый никому танец, и выглядела так, словно увидела собственными глазами Санту. — Она отважная девушка, Октавия, — донеслось до Блейк. — Не каждый просто так возьмет и заявится на территорию врага, да еще и будет жертвовать собой, спасая ребенка. Спасибо, что раскрыла нам правду о ее личности. Уверяю тебя, получение этого знания никоим образом не повлияет на наше к ней отношение. М-мари… — Талия чуть запнулась, произнося новое для нее имя. — Мари можно понять. — Командир! — Перепрыгивая через острые каменные глыбы, к девушкам несся подросток. — Обвал! В северном квадранте… Октавия посмотрела на множество раненых, еще не добравшихся до госпиталя, на снующих подростков и стариков, им помогающих переносить тела павших, и поняла — завал придется разбирать им, в лучшем случае, вчетвером. — Немедленно отправляемся туда. Октавия побежала за мальчишкой. Она не увидела одобрения, промелькнувшего в глазах бежавших сразу за ней двух подруг из Луаги. Обе девушки с радостью отмечали решительность Октавии.***
Обратный путь вымотал меня намного сильнее, чем когда мы добирались до окрестностей Тондиса. Алекс не обмолвился ни словом, он оставался все в том же шокированном состоянии. Выйдя к знакомому берегу реки, парень исчез в кустах. Вскоре я услышала плеск воды в реке. Я оставила его купаться в холодной реке одного, не придумав ничего лучшего. Точнее придумала и решила исполнить то, о чем подумала. Время близилось к обеду, пора бы и поесть. За поиском пищи я отправилась вдоль воды по берегу. Наконец, я нашла то, что искала — парочка радужных форелей неторопливо плавала на мелководье. Два выстрела и я знаю, какой у нас будет обед. Жаренная на костре рыбка. Такое блюдо точно поднимет настроение угрюмому парню. Как я успела заметить, Алекс любит рыбу. Так же как и я. Удивительно! На Ковчеге никогда не было продуктов животного происхождения. Я никогда не ела натуральные мясо и яйца, не пила молока, и, разумеется, знать-не знала, что такое икра. Ее в отличие от тех же яиц, мяса и молока никакая химическая промышленность не могла заменить, так же как и рыбу. Синтезированные продукты — отдельная тема для разговора. Во-первых, они всегда были в дефиците и выдавались по серым талонам в строго ограниченных количествах и только по праздникам. Во-вторых, не отличались особой полезностью. Что бы там ни было, за свои шестнадцать лет я каждый год минимум три раза ела блюда из таких продуктов. Ни одно Рождество не проходило в нашей семье без жареного гуся, стоящего в центре стола, и горы разнообразного рождественского печенья, которое пекли мы с Кларк. На Пасху мама всегда пекла большой вкусный кулич, а вся остальная наша семья была занята окрашиванием яиц. А День Благодарения радовал всех нас румяной сочной индейкой. Теперь я примерно представляю насколько разительно отличается мясо настоящее — добытое с дичи или зверя — и искусственное. Настоящее вкуснее и лучше. Я положила свою добычу, проткнутую стрелами, на ближайший плоский камень, сама отправилась за хворостом. Нужно разводить костер. Как мне самой показалось, с хворостом и огнем я провозилась непозволительно долго, хотя на деле, скорее всего, прошло не больше получаса. Стоило маленькому огоньку начать лизать заранее приготовленные ветви, я тут же отвлеклась от костра и занялась рыбой. Ее я тщательнейшим образом выпотрошила, убрала ненужные мне части тела и нанизала тушки на две крепкие толстые ветви. Они послужат мне шампурами. Все время готовки рыбы мне приходилось держать ветви в руках и следить, чтобы блюдо не подгорело. И если первое время это было легко, чуть позже мои руки устали, и я едва не уронила нашу еду в огонь. К счастью, обошлось, я вовремя успела перехватить поудобнее импровизированные шампура. Я отошла с обедом, нанизанным на две очищенные от коры ветки, подальше от костра, ближе к плоским камням. Взглянула на рыбу в моих руках. Вроде все сделала правильно, когда потрошила, на костре не спалила, в золу не уронила. Интересно про что я забыла и забыла ли вообще? Я отломила кусочек от одной из рыбешек и отправила в рот. Пресно. Очень пресно. Нужно как-то решить эту проблему. Проблема решилась скоро. Мне всего-то и пришлось добавить в обе рыбы пригоршню росших рядом с камнями на кустах кисловатых ягод. Эти ягодки я узнала сразу — мутировавшая под воздействием радиации ежевика. Теперь семьдесят процентов ягоды составляет кисловатый сок. Он прекрасно подходит к пресному рыбьему мясу. Я осмотрела блюдо, щедро политое кислым ягодным соком, и не найдя, причин не начать трапезу сию же минуту, отправилась на поиски Алекса, прихватив с собой рыбу. Парня я обнаружила рядом с теми же кустами. Он застегивал свою безрукавку. Его черные волосы были мокрыми, и каждый раз как капли срывались с волос и скатывались за шиворот, Алекс вздрагивал, однако больше ничего не делал. На его лице не отражалось ровным счетом ничего. — Я пожарила нам рыбы. Алекс ничего не сказал мне по этому поводу. Он молча последовал за мной к костру и плоским камням, молча принял свою порцию, молча устроился рядом с огнем лицом к реке. Я присела рядом. Мы молча поглощали рыбу. — Я вправду поверил, что она погибла. Хотел… отомстить. Jus drein jus daun, как у нас говорят. Алекс невесело усмехнулся. Я поймала себя на том, что перестала дышать, пока он говорит, и уж точно отвлеклась от рыбы, хотя целый день не ела. — Думал вернуть в этот прогнивший мир справедливость. Почти убил того урода. Только ради чего?! Ради Трикру? Союза? Сестры? Клана? Ничто из этого не удовлетворит Лексу. А если не найду объяснения, мне не жить. Хеда просто разорвет на части! Алекс застонал, как от боли. Голая ветка выскользнула из его руки, но он вряд ли заметил такую мелочь. Прижимаясь головой к коленям, он не заметил бы и более значительных вещей. Я отложила недоеденную рыбу на ближайший камень, пододвинулась к Алексу, нерешительно положила руку ему на плечо. Парень ощутимо дернулся, но не сбросил мою ладонь. Я чувствовала, как постепенно он начинает расслабляться. Это к лучшему. Кажется, я все делаю правильно. — Послушай меня, Алекс, — тихо заговорила я, вкладывая уверенность в голос. — Ты был в шоке, состоянии аффекта, называй это как хочешь, и мне кажется, ты знаешь причину. Могу сказать лишь одно — Кейт очень повезло со старшим братом. Что насчет Лексы… Не бойся, ты справишься… мы справимся! Мы придумаем лучшее объяснение. Твоя Хеда и не подумает ругать или наказывать тебя. Главное помни — приказы, их соблюдение или нет, все фигня. Важно то, что твоя сестра жива! Кейт в порядке, и я просто уверена: совсем скоро вы встретитесь вновь. Просто верь в это! — Встретимся, — эхом произнес парень и вдруг всем телом развернулся ко мне. Я опомниться не успела, как он вскочил на ноги и потянул меня наверх. Его сильные натренированные руки обвили меня и притянули в объятье. Целовались мы долго. Видимо, взыграли и шок, и подростковые кипящие гормоны. Потому что, оторвавшись друг от друга, мы не сразу поняли, что между нами произошло, а когда поняли, порадовались, что простые поцелуи не зашли слишком далеко. Лично я пока не готова переводить наши отношения на такой уровень. Пока не время. Еще слишком рано.***
Вблизи госпиталя возвели шесть бараков. Вернее сказать в бараки превратили бывшие сооружения складов, добавив в них длинные ряды кроватей и убрав весь ненужный хлам. Октавия сидела на койке, застеленной шерстяным одеялом. На коленях у нее стояла тарелка со скудным ужином: ломоть хлеба и два небольших куска жареного мяса. Она не жаловалась. Обычным людям Тондиса досталось не больше ломтя хлеба и стакана воды. Октавия практически не испытывала неудобств. В госпитале ей вычистили и обработали все раны, выдали комплект новой одежды и направили в этот барак. Как оказалось, из шести бараков он был самым лучшим. Потому что предназначался для остатков армии Трикру. А тут уж ни с отоплением, ни со спальными местами никто не будет жадничать. Единственное чего больше всего не хватало — еды. Другой большой минус — неизвестность. В госпитале ни ей, ни Синтии не удалось узнать, когда именно Индра потребует отчет о проведенной операции. Самая большая информация о грядущем, какая у них была, заключалась в лаконичном ответе Нико: «Когда сочтет нужным». Совсем неудивительно, что после таких слов Синтия приуныла и перестала как-либо реагировать на действия Эбби, вызвавшейся работать в госпитале, и ее помощников. Даже когда ее заставили раздеться до пояса, она молча повиновалась. Неизвестность пугала Синтию настолько, что она смогла без единого звука вынести жутко болезненную процедуру накладывания швов. В бараке ничего не изменилось. Как только они пришли, Синтия взобралась на койку у стены, скинула обувь и глубоко задумалась. Октавии редко приходилось видеть, как кто-то нервничает, поэтому закусывающая губу и наматывающая на палец прядь рыжих волос девочка стала для нее чем-то вроде диковинки. — Она меня убьет, — еле слышно прошептала Синтия. Это «она меня убьет» сказали Октавии все. Синтия безумно боялась близящейся встречи с Индрой. Октавии не нужно было где-то далеко искать причину страха — все на поверхности. К тому же она лично была свидетелем того, как Индра не желала допускать Синтию до службы. Что теперь скажет Индра, узнав о нарушение своего приказа? Октавия не могла ответить на этот вопрос, потому что одно предположение будет хуже другого. И, разумеется, не будет высказано вслух. Своими словами она легко напугает и без того напряженную, неспособную от нервов справиться со скудным ужином Синтию. Даже не верится, что девочка, продумавшая гениальный план до мелочей, бросившаяся спасать людей под покровом дыма и градом пуль — та же самая девочка, что сейчас сидит на жесткой кровати, комкает в руках одеяло и просто не способна совладать с собой. Скрипнула дверь, и Синтия замерла на своей кровати, но увидев подругу, вошедшую в армейский барак, она расслабилась. Октавия же напротив напряглась. Талия выглядела уставшей и измученной. Хорошие новости им не светят. Октавия вспомнила, как еще в госпитале услышала слова уцелевшей Саманты: «Отправьте ту никчемную девчонку подсчитывать потери, а только потом оказывайте ей помощь». Показывала глава Луаги ни на кого-нибудь, а на Талию. Талии точно лучше не стало во время ее задания. Октавия видела в лице, по меньшей мере, хорошей приятельницы неестественную бледность, Талия пошатывалась, пока шла к койке, соседней с Октавией. Девушка металась между тремя причинами бледности: потеря крови, голод либо что-то психологическое. — Ну, как вы тут? Октавия восхитилась ее умению оставаться бодрой даже при плохом настроении или самочувствии. Талия с благодарностью приняла свой ужин, присаживаясь на самый краешек кровати. — Сколько? Октавия намерено не стала отвечать на первый вопрос, поскольку лгать она не любила, а правда точно не поднимет никому из присутствующих в бараке настроение. Последнего она совсем не желала. — Октавия, не нужно… В любом случае это не твоя вина… Не стоит… Внутри все скрутило от плохого предчувствия, перед глазами выросла картина ее самого худшего страха: горы тел, завернутых в белые саваны, покрывают ряды длинных полок. Октавия желала знать правду и одновременно боялась ее, однако засунув страх подальше, она требовательно посмотрела на Талию. — Просто скажи, сколько? Талия вздохнула, печально посмотрела на Октавию, прежде чем сказать: — На данный момент восемьсот. — Внезапно стало нечем дышать, появилась слабость в ногах, в ушах отчего-то зазвенело. Звенело число восемьсот. Восемь. Ноль. Ноль. Страшное число. Ровно сорок процентов от населения Тондиса. Голос Талия Октавия слышала как через вату: — Октавия, все нормально. Не нужно так переживать. Все погибшие из числа тех, кто оказался под завалом, среди раненых жертв нет. Ты делала все, что в твоих силах. Все в порядке. Все нормально. Она что-то еще говорила, но сестра Беллами не слышала ее. Октавия не представляла, как преподнесет Индре новость, что спасти удалось не всех. Да ее же за это правая рука Лексы вмиг рассчитает и с позором выгонит прочь! Стоило ей подумать об этом, как снова распахнулись двери. На сей раз пришел тот, кого они так мучительно ждали. Нико не сказал ни слова, одного его жеста «следуйте за мной» хватило, чтобы Синтия и Октавия поняли — время пришло. Обе девушки, обувшись, последовали за Нико. Они не проронили ни слова, и если у Октавии волнение на этом и ограничилось, то Синтию сотрясала еще нервная дрожь. — Мы пришли, — объявил Нико, остановившись у одного из немногих уцелевших зданий. Оно было одноэтажным и по размерам небольшим. Его прежнюю цель использования Октавия не рискнула представить, нынешняя — ни больше ни меньше — новый Штаб. Приветливо открытые двери не принесли ни одной из девушек никакого успокоения. Октавия перешагнула порог одной силой воли, Синтия — не желая показаться трусихой. Их уже ждали. За деревянным столом сидели Индра и Саманта. При взгляде на последнюю Синтия чуть не изъявила желания покинуть теплую компанию. — Выйдите на свет. Хочу посмотреть на тех, кто сегодня геройствовал. — Этого человека Октавия не заметила сразу. Тому была явная причина — мужчина сидел в темном углу, полностью закрывшись черным плащом. Делать нечего. Октавия ободряюще сжала вспотевшую ладонь Синтии и вышла на свет. Свечи хорошо осветили ее лицо, шею, руки, замотанные бинтами. Со стороны мужчины послышалось хмыканье, Саманта — яростно зашипела, одна Индра никак не отреагировала. Может быть, Синтия просто не вышла вперед? Октавия посмотрела по сторонам. Нет, вышла. Стоит рядом с ней. — Ты проделала хорошую работу, Октавия из Небесных Людей. Ни разу не пошла на поводу у собственного страха, смогла довериться ближним. Ты остаешься в прежнем статусе. Октавия подавила вздох облегчения. Она ждала чего угодно, но похвала? Да уж к такому ее никто не готовил. Выслушивать похвалу от Индры… Как же все-таки приятно! — Да, Индра, я полностью согласна, что Октавию из Скайкрю нужно хвалить, но ее напарницу… Эта ничтожная, глупая, неуклюжая, грубая девчонка не заслуживает ничего, кроме хорошей плети!Подумать только! Посмела нарушить все законы и уставы, пробилась в армию… Дрянь! Бестолковая дрянь! Твое счастье, мерзавка, что к казни можно приговорить только с шестнадцати лет не то твое давно прогнившее тело уже клевали бы вороны… Синтия вздрагивала от каждого грубого слова Саманты. Она не осмелилась ей как-то ответить. Единственный протест, который проявила Синтия — она смотрела прямо в глаза Саманте, пока та ее распекала, не жалея никаких слов. — Достаточно! — Октавия была почти рада услышать ледяной окрик Индры. Почти, потому что, да, он заткнул Саманту, но так же теперь Синтия предстала перед судом самой Индры. — Ты нарушила мое распоряжение. Не отправилась домой, а засела в окрестных лесах. Ты инкогнито проникла в мою деревню и несколько дней тайно наблюдала за тренировками воинов. И ты не придумала ничего лучше, кроме как ночевать в деревне, где тебя могут поймать. За все это мне стоит отправить тебя к позорному столбу, поскольку казнить тебя я пока не имею права, ведь тебе все еще только пятнадцать лет. Однако это было бы слишком просто. — Октавия заметила довольную улыбку на лице Саманты, мужчина в углу нахмурился. — Вместо того чтобы тебя бить и высылать, я поступлю по-другому. — Синтия затаила дыхание. — Считай, что с этого дня ты досрочно принята на службу. Нам не помешают люди, талантливые в стратегии, даже если они и очень юны. Какой твой вид оружия, Синтия из Древесных Людей? — Лук и стрелы, госпожа наместник. — Значит, лучница, — задумчиво протянула Индра. — Хорошо, очень хорошо. Завтра до обеда ты получишь новый набор стрел взамен утраченного. Октавия с удовольствием смотрела на лицо Саманты, шокированной решением Индры, прежде чем раздался новый приказ: — Идите. Октавия планировала поделиться с Талией как все прошло. Синтия чуть ли не танцевала на месте. Решение Индры для нее самой было самой чудесной вещью на свете, которую ничто не могло омрачить. Все планы вылетели у нее из головы, как только девушки вошли в барак. На одной из кроватей сидел Линкольн. Октавия радостно взвизгнула, а дальше было сплошное выражение чувств, свидетелями которых стал почти весь их гарнизон. Еще никогда прежде люди не видели, чтобы двое влюбленных так жадно целовались, наплевав на все на свете.***
Алекс заметно приободрился. Пока мы добирались до разрушенной боеголовкой деревни, чего он только не делал. И подтягивал меня в знании тригедасленга: «Октавия знает язык лучше тебя, так дело не пойдет!», и просвещал в вопросах культуры и обычаев, и соревновался со мной в скачках. После них я поняла, почему его коня зовут Вихрем. Еще не видела такой быстрой коняги. На подъезде в деревню он еще раз вслух повторил свою легенду. — Генерал Эрвинг приказал мне и еще нескольким ребятам отправиться прочесывать южную часть леса. Поэтому меня не было в деревне. А после того как произошел взрыв, и все вспыхнуло, я заметил на дымящемся настиле младшую дочь правителя небесных людей. Она лежала без сознания, пришлось спасать. Я взял ее на руки и укрылся вместе с ней в безопасном месте. Вот и вся правда. Кажется, это самая наглая ложь, которую я когда-либо создавала. Но либо это, либо Алекса накажут. Прости, Эрвинг, но ты очень вовремя погиб. Как и весь твой отряд, в котором об Алексе даже не слышали. В деревне нас предсказуемо разлучили, как только мы спешились. Алекса Саманта со злорадной усмешкой повела к невысокому зданию из камня, меня за собой увлек Нико. Я поняла, куда мы идем еще на подходе. Куда еще мог меня вести лекарь, кроме как не в лазарет или госпиталь? Единственный вопрос — зачем? — Будь добра, Мари, не выражай свою радость бурно. Дети только заснули, — попросил меня Нико, прежде чем впустить внутрь. Я поняла, зачем я здесь, увидев ее. Мою маму. На ее лице виднелась усталость и следы ран. Лоб был забинтован, в остальном вроде она оставалась в порядке. И работала. Очень долго. Мама, как обычно, предпочла забыть о себе и отдать все силы на лечение пациентов. — Девочка моя! Она протянула ко мне руки и я, не раздумывая, бросилась в ее объятья. Боже, как же я рада ее видеть! Знать что с ней все в порядке, что она относительно цела. — Как же ты тут оказалась, Мари, ведь я оставляла тебя в Лагере Джахи еще вчера? Я честно ей все рассказала. О своих подозрениях, о том, что видел Беллами, об опасности, нависшей над ребятами в горе Везер. Поведала я и о том, как вчера ночью стремилась попасть к ней в Тондис, как мы с Алексом не доехали милю до пункта назначения, а после были вынуждены идти в деревню окольными путями. Как встретили Лексу с Кларк и потому задержались, и смогли добраться до деревни только сейчас, когда уже взошли звезды на небе. Мама слушала меня, не перебивая, когда я закончила свой рассказ, она сказала: — Хорошо, что вы не доехали, иначе бы оба пострадали. Госпиталь переполнен ранеными, не хватает рук, чтобы им помочь. Мы с Маркусом едва не погибли под завалом, если бы только Джексон, Синклер и еще несколько человек не пришли бы… Она не стала говорить, чтобы было в противном случае, и так понятно. Сегодня я снова чуть не лишилась матери. А все благодаря горцам. Мерзкие твари, хуже слизней. Видимо, у меня в лице что-то изменилось, поскольку мама успокаивающе погладила меня по щеке. — Дорогая, будь добра не представляй, как ты их убиваешь. Все-таки мы за добро. Да, мы за добро. Но это вовсе не значит, что это добро не запятнает себя кровью. Хотя бы ради отмщения за невинно убиенных. Горцам следовало думать лучше, прежде чем сбрасывать свою треклятую ракету на деревню, полную детей, еще не успевших пожить. — Мам, я хочу помочь, — вместо планов мести проговорила я. — Ты растила меня доктором, если я смогу сделать хоть что-то… Мама на глазах расцвела. Окинув меня гордым взглядом, она ответила: — Да, ты сможешь мне помочь. Сейчас отправляйся спать, когда ты мне понадобишься, я тебя разбужу. Проскользнувшая в госпиталь тень не дала маме позвать Нико, чтобы он показал мне временное жилище. — Миссис Гриффин, я не хотела вас отвлекать, но может, у вас есть болеутоляющее. Талию тревожат раны. Неужели? — Октавия… — нерешительно позвала я тень. Тень скинула с головы капюшон плаща. Это действительно была Октавия. И она почти не пострадала. — Мари, — ахнула она и заключила меня в крепкое объятье. Пока мама, бормоча себе под нос: «Бедная девочка не удивительно, что ее мучат раны, ведь на спине у нее пятнадцать швов», искала лекарство, Октавия выспросила у меня все, что только можно. Я не скупилась на подробности, за что и была вознаграждена — Октавия поведала мне, как прошел ее день. А еще она в самом конце рассказа прибавила сбивающимся голосом, что случайно раскрыла мою личность Синтии с Талией. Я только отмахнулась. Подумаешь, сказала им мое имя. Есть вещи серьезнее какой-то там тайны личности. — Держи, Октавия. Мама протянула моей подруге небольшую бутылочку и продиктовала способ применения. Октавия внимательно его выслушала. Октавия еще раз обняла меня и ушла. На выходе из госпиталя она столкнулась с бодрым Алексом. Парень ловко удержал ее от падения и пожелал доброй ночи, после направился к нам с мамой. — Доктор Гриффин, я считаю, что вам необходимо поужинать! — С этими словами Алекс извлек из-за пазухи сверток, развернул его и протянул моей маме. Это была та самая рыбина, из которой я съела не более трети. Видимо, Алекс догадался забрать ее с собой, а не оставлять на радость хищникам. Мама хотела отказаться от такого ужина, но Алекс не дал ей и слова вставить. Впихнул рыбину в руки, и пока она раздумывала, схватил меня за запястье и повел прочь из госпиталя. По пути до временного жилища поведал, как удачно у него прошел разговор с Лексой. — Ты просто чудо, Мари! — воскликнул он. — Спасибо тебе за все. За поддержку, за ужин, за то, что не отвернулась от меня и, разумеется, за помощь. Честно сказать, я зарделась. Не каждый день симпатичные мальчики тебя хвалят. Я еще сильнее покраснела, когда оказалось, что в домике, который нам отвели лишь одно спальное место. На пол не ляжешь — вмиг замерзнешь, придется делить одну кровать и одно одеяло. — Я надеюсь, ты не перетаскиваешь одеяло на себя, — со смешком спросил меня Алекс. Я попыталась дать ему подзатыльник, но он с легкостью от него увернулся и рассмеялся. К чести Алекса, он позволил занять кровать сначала мне, потом уж сам залез на нее. Поплотнее укрывшись одеялом и прижавшись к его боку, я сама того не заметила как заснула. Убаюканная его теплом.