***
— Зачем Лекса устраивает Совет прямо сейчас? — По пути недоуменно спросила Мари. — Беллами же пока ничего не отключил! — А никого это не волнует. Лекса ждет текущих результатов, и наша задача: их озвучить. Так что не будем заставлять их ждать. — Надо будет выступить как на научной конференции? Кларк неопределенно пожала плечами. Они ускорились и ровно в одиннадцать часов утра вошли в хорошо охраняемый шатер. Внутри уже собрались практически все выжившие лидеры племен, так что Кларк и ее сестра пришли в числе последних. — Гора Везер снова собрала всех нас за этим столом, — начала Лекса, когда порог пересекли последние из приглашенных на это закрытое совещание. — Сегодня мы должны решить несколько важных вопросов относительно этой кампании. Но для начала… Кларк из Небесных Людей, готова ли ты сообщить нам новую информацию? — Да, командир. Не далее как сегодня на рассвете я получила свежие сведения из достоверного источника. Кларк очень надеялась, что никому из собравшихся не придет в голову спросить об этом самом достоверном источнике. Потому что она не сможет внятно поведать им каким образом именно Беллами Блейк — пресловутый Беллами Блейк — отправился в стан к врагу, когда повсюду сотни доблестных юношей из каждого клана землян мечтают блеснуть доблестью. Не говорить же, что отправила его на задание только изо того, что очень ему доверяла и верила в способность выполнить порученное ему дело, и все это подкреплялось большой симпатией, какую Кларк испытывала к Беллами уже давно. — Они заняты улучшением проекта «Жнец» и разработками способов выхода на поверхность. Кларк решила умолчать только об одном сведение, обнаруженным ею этим утром на бумажном носители — о вспыхнувших очагах противостояния. Эту информацию она сообщит лично Лексе при разговоре наедине. — Каким образом они хотят выбраться наружу? Эти подземные крысы сразу же все передохнут. Наш воздух их убьет! Кларк не знала, как ответить на этот вопрос. Что тут скажешь? В документах, фиксирующих каждое слово Беллами, ничего про это не значилось, а Рейвен и Вик не догадались спрашивать о подобном. — Они это знают. И уже приняли меры. — Донесся до всех уверенный ответ из самого темного угла командирского шатра. Кларк с удивлением узнала голос Мари. Все начало собрания с момента как Лекса начала говорить и до этого, Кларк не спускала с нее глаз и постоянно отмечала напряжение в движениях Мари. Сестра сидела как на иголках, исподтишка разглядывала всех присутствующих, будто боясь, что сейчас ее ни за что ни про что прибьют на месте. Кларк быстро успела пожалеть о своем эгоистичном решение. Она попросила сестру пойти с собой, заботясь о собственном спокойствии, о спокойствии самой Мари она как-то не подумала. Не вспомнила, что ей не приходилось участвовать в Советах вообще. Она просто не знает как на них себя вести и держать в руках. Мари благополучно ускользала из их старого лагеря в лес, где принимала все решения сама. И видать со временем полюбила такой образ жизни. Как волк срывалась с цепи, выскакивала из клетки и неслась к себе. Конечно же, после такого мероприятие, на котором они присутствуют, ей в новинку. Вот только, похоже, опасения оставили ее с первыми же словами Кларк, раз она решила добровольно напомнить о своем присутствии на вечеринке для избранных. — Они высверливают из наших людей костный мозг и вживляют его себе. Так они приобретают устойчивость к радиации. Если их не остановить, всем нам, образно выражаясь, хана. На земле, покрытой густыми лесами и реками, эти ублюдки нас просто сметут. Кларк ощутила то же, что и большинство присутствующих — могильный холод. Мари только что умудрилась сообщить самую ужасную правду на свете. — Значит, мы сделаем все, чтобы не допустить подобного, — заключила Лекса. Собравшиеся молчали, и Кларк начала подозревать, что они прикидывают, как за очень малый срок построить корабль и свалить с этого чертового континента на какой-нибудь другой. — Для этого необходимо вызволить всех пленников и излечить жнецов. От этого горцы потеряют все и тихо передохнут в своей горе, — вставила Кларк. — Чтобы это сделать, необходима нейтрализация кислотного тумана. Кларк ожидала этого замечания и немедленно ответила на него. — Сегодня-завтра он будет отключен. На этом Лекса закрыла тему кислотного тумана и перешла к другой, не менее важной — к вопросам армии. К счастью, Кларк не застал ни один вопрос — Лекса спрашивала с лидеров речного, степного и многих других кланов. В основном они касались численности состава, их вооружения. Первое время Кларк пыталась вникать в суть сыплющихся вопросов, позже потеряла к ним всякий интерес и со скукой наблюдала за минутной стрелкой. Когда она чуть больше ста раз (Кларк считала) обежала циферблат, Совет окончился, и Лекса всех милостиво выпустила наружу. Кларк покидала шатер, очень надеясь, что никоим образом не выказала нетерпения. Ей не хотелось бы, чтобы Лекса считала, что она находит речи союзников скучными. А еще не хотелось бы, чтобы кто-то знал, что она была совершенно не в курсе той информации, какую всем сообщила Мари, и что прямо сейчас она идет узнавать все подробности у сестры.***
Октавия, Талия и Синтия вовремя вернулись из увольнения. По правде сказать, у них оставалось еще двадцать минут свободного времени… Не встреть их с самого утра раздосадованная чем-то Саманта. — А ну стоять! Только услышав грозный окрик, Октавия поняла: ничего хорошего, вероятно, ждать не придется. Когда увидела прямо перед собой лицо с раздувающимися ноздрями, «вероятно» отпало. Лучше бы их встретила Индра. — И по какому такому праву вы, мерзавки, прохлаждаетесь? Тогда как все работают! Талия и Синтия молчали. Вернее сказать, Синтия молчала лишь из-за того, что ее старшая подруга крепко сжимала ее ладонь. Октавия прикусила язык. — Мне казалось: я задала вам, негодным девкам, вопрос. Тут уж Октавия не стерпела. Заговорила. — Мы вернулись из увольнения. Насколько я могу судить, вовремя. Если хотите, спросите у высшего командования. Уверена, генерал Индра подт… — Заткнись, дрянь! — неожиданно яростно оборвала ее в целом спокойную и вежливую речь Саманта и посмотрела на Октавию с такой ненавистью, словно та была виновна в половине бедствий земного народа всех двенадцати кланов. Октавия машинально сделала шаг назад. Лицо и шея Саманты пошли красными пятнами, глаза блестели безумством. — Какая жалость, что ты неприкосновенна, и я не могу отходить тебя, девчонка, плетью. — Саманта вскинула руку и рывком притянула к себе Октавию. — Ну, еще не вечер. Сегодня — ты Вторая генерала, завтра — шлюха в борделе. Недолго тебе прибывать в строю нашего войска. Октавия отпрянула. Что только что было? — Мне плевать на ваше увольнение! Его давала вам не я, так что сейчас будете работать и можете забыть про обед. Октавия с дрожью наблюдала за тем, как Саманта уводила ни в чем неповинных Синтию и Талию. Она могла поклясться, что видела в глазах этой ужасной женщины странное торжество. Саманта ненавидит ее — нет сомнений. Но почему? Что такого она совершила, чтобы вызвать такое отношение к себе? На эти вопросы Октавия не могла ответить. Да и истекло время, чтобы над этим думать. — Небесная! — Октавия чуть поморщилась от резкого оклика. — Отправляйся к шатру Хеды. Там получишь дальнейшие распоряжения. И будь любезна, отдай мне увольнительную. Октавия молча вручила Фио желтый пергамент и также молча поспешила к самому большому шатру в частично восстановленной деревне. В указанном месте было не протиснуться. К маячившей у самого шатра фигуре Индры Октавия пробрались лишь благодаря усиленной работе локтями. — Вернулась, — констатировала наставница. — И даже успела, как мне доложили, нахамить старшим. Октавия опустила голову. Ее щеки пылали, а на душе начали скрестись кошки. Надо же было какому-то доброжелателю оказаться на въезде в Тондис и услышать частичку их милого разговора с главной из Луаги! И ведь донес же, все рассказал Индре! И ведь теперь не поднимешь на нее глаз. Не после такого сокрушительного фиаско. — Эм… то есть… Сильная рука коснулась ее подбородка и заставила поднять голову. В глазах Индры Октавия не нашла ни намека на грядущее наказание за несдержанность. — Не смей опускать голову. Воин никогда не смотрит на носы своих башмаков, Октавия из Небесных Людей. Воин сносит все обвинения, глядя в глаза своему обвинителю. Это понятно? — Да. — Хорошо, надеюсь, мне не придется возвращаться к этому вопросу. Что насчет недавней невоспитанности… — Октавия напряглась, но глаз не опустила. Не хватало еще показать Индре, что она не способна усвоить простых правил поведения! — Я запрещаю тебе самой отвечать на нападки Саманты. Теперь как только они возникают, ты говоришь ей связаться со мной. Ты меня поняла? — Да. — В таком случае прямо сейчас отправляйся на дежурство к шатру Командующей. Октавия изумленно посмотрела на место, где ей предстояло нести службу. Подумать только: ее, семнадцатилетнею девчонку, отправляют защищать от неприятеля важный объект. Вот и верь потом, что она не спит! — Но… но… я… — Чего ты? Октавия и самой себе не могла объяснить, почему она колебалась. Вроде бы все было при ней: оружие, не выделяющаяся одежда, знание местного языка. Не было единственного — уверенности. Даже странно. Только сейчас она ощутила непонятную робость, какую с самого приземление на Земле не знала. — Я недостойна. Охранять столь высокое место большая честь, а я… — Ты моя ученица, — оборвала Октавию Индра. — Поэтому сейчас ты прекратишь нести чушь и займешь свое место на посту. Тебе это понятно? — Да. Октавия произнесла это короткое слово едва ли не с гордостью. Сомнения, робость, неуверенность оставили ее. Если Индра считает, что она готова и достойна занять ту позицию, значит, она готова нести службу на этом посту. — Тогда исполняй. Октавия кивнула. Тридцать ярдов до места своей двухчасовой службы показались очень далекими. Пока она шла до шатра, чувствовала промеж лопаток испепеляющий взгляд главы милой деревушки, Луаги. Тем не менее Октавия ни на секунду не опустила голову, не сгорбилась (хотя очень хотела этого). Она прошествовала до шатра с гордой осанкой, достойной воина, являющегося правой рукой генерала армии землян и по совместительству наместника этого края. Стоять, вытянувшись в струнку, было сложно, однако ей не привыкать. Тренировка с Индрой и ее подручными сложнее в сто раз, ночные вылазки к реке в самоволку — в двести раз. Так что просто покрасоваться ничего не стоит. Такая разумная мысль пришла в голову Октавии лишь спустя полчаса ее утомительной службы. До этого ее голову забивали неожиданно открывавшиеся комплексы. Например: к своему удивлению, она поймала себя на том, что очень стесняется своих истинных лет и собственной юности. Кто же будет воспринимать всерьез Вторую, которой еще даже по закону нельзя пить? Октавия успокоилась, увидев снующих туда-сюда по различным поручениям, стоящих на постах, тренирующихся со взрослыми воинами совсем еще мальчишек. Может быть, всего на год старше ее самой. Этот страх утих и на смену ему пришел другой — о недостаточном опыте, а за ним — о языковом барьере… К началу Совета у Командующей Октавия так переволновалась, что перестала о чем-либо думать, и при обходе постов Фио, бранивший ее напарника (кстати, всего на четыре года старше), ей ничего не сказал и прошел мимо. Внутренние переживания создали на лице девушки то, что Беллами в шутку называл каменной маской. С самым невозмутимым видом Октавия зорко наблюдала за тем, что происходит вокруг, отмечала неугасающий энтузиазм пострадавших детей и муку в глазах мальчишек-призывников разных народов. Девушек, своих сверстниц, она практически не наблюдала. Вернее наблюдала, да только практически каждая такая девчонка носила на одежде нашивку в виде герба Трикру, а те, кто не носили такой герб, с успехом носили другой — в виде открытой ладони — герб Азгеды. Когда воительницы из Азгеды проходили мимо нее, Октавия невольно вздрагивала и молилась, чтобы белознаменные поскорее убрались восвояси. Ее желание исполнилось не слишком скоро — пришлось простоять под злобными взглядами ледяных воительниц еще с четверть часа, пока, наконец, к шатру не начали подходить делегаты. По инструкции им полагалась тщательно проверять своего рода документы, но на деле проверял бумаги молодой парнишка, напарник Октавии. Он в отличие от нее самой учил письменность своего народа с пеленок и знал, кто из делегатов прибыл от Дельфикру, кто от Тришанакру, а кто занимает высокие чины в армии Трикру. Октавия могла с уверенностью сказать, что от Скайкрю пока не прибыл никто. И говорила так с десяток раз, когда напарник спрашивал. Второй десяток начинать не пришлось. Кларк быстрым шагом приблизилась к ним, молча отдала кусочек пергамента. Они посторонились, и Кларк вошла внутрь. Ее младшей сестре Октавия почти незаметно кивнула, почувствовав странное тепло у сердца, когда Мари приближалась. Та ответила точно таким же едва заметным кивком и скрылась внутри шатра. Дальше все пошло по накатанной — Октавия наблюдала детские забавы, напарник собирал пергамент, и они оба впускали делегатов к Командующей. Стоило последнему представителю какого-то там клана скрыться внутри шатра, как с приемом-проверкой пергаментов было покончено. Можно расслабиться. Все делегаты уже заняли свои места и теперь решают вопросы в рамках текущей кампании. Что ж пусть решают. Октавия с повышенным интересом стала наблюдать за детской дуэлью на деревянных мечах. Мальчишки. Что с них возьмешь? Разгром деревни — вовсе не причина, по которой можно отказаться от фехтования. — Куда мир катится, коль уже на Совет зовут даже Флоукру и Дельфикру? Октавия обернулась к напарнику. Парень мрачно рассматривал бумажки в своей руке. Взгляд ученицы своего генерала он не замечал. — Значит, их мнение и навыки нужны раз зовут. Запоздало Октавия схватилась — ее слова практически на чистом тригедасленге уже сорвались с языка. Напарник оторвался от бумажек, посмотрел на нее. В его глазах читалось неподдельное удивление. «Приятель, ты не первый кто мне дивится, — подумала Октавия. — Правда, ты пока что единственный, кто не спешит меня забрасывать вопросами». — Индре следовало бы сделать из тебя шпиона. Эта роль тебе бы подошла куда больше, чем простой воин. Октавия предпочла никак не комментировать его слова. Достаточно того тона, каким они произнесены. Презрение, неодобрение и некоторая доля настороженности так и просачивались в голос. Октавии от его слов, тона, недоверия в глазах стало обидно. Разве не доказала она, что ей можно доверять, когда под дождем из пуль вызволяла раненных из-под груды камня, когда спасла Индру от жнецов в этой самой деревне, когда участвовала в вылазке к горе? Да ее собственный брат находится сейчас в этой проклятущей горе Везер, рискуя жизнью, добывает им столь необходимую информацию! Она, давясь обидой вперемешку со злостью, распрямилась и с самым бесстрастным видом продолжила осматривать округу. Мальчики продолжали мереться силами, а чуть поодаль от них… Октавия почувствовала, как начинает закипать изнутри от вспыхнувшего непонятного чувства. Чуть поодаль от мальчиков, разыгравших дуэль, увлеченно целовалась парочка подростков, ничего и никого не стыдясь. Октавия почти с наслаждением слушала приближающуюся тяжелую поступь. Пять минут спустя влюбленные голубки улетели продолжать свои любовные утехи в менее публичном месте. — Смена, — скомандовал Фио, разогнавший «потерявшую всякий стыд молодежь». На место Октавии и ее напарника встали два высоких воина. Ее напарник сразу же после короткого рапорта отправился восвояси, а Октавию задержал Фио. — Небесная, тебя велено сопроводить в штаб. Следуй за мной. Зачем она понадобилась верховному командованию? На этот вопрос Октавия пыталась ответить на протяжении всей дороги от шатра Лексы до полутемного помещения штаба. В первый и единственный раз, когда она переступала его порог, ее похвалили, а Синтии разрешили служить. Что будет в этот раз неизвестно. — Пришли, — глухо оповестил Фио. Грубость, какой он удостоил Октавию в их последнем поединке, не помешала ему галантно открыть перед девушкой дверь и впустить ее внутрь. — Небесная приведена по вашему приказу, генерал. — Хорошо. Пройди сюда, Октавия. Октавия, уже успевшая убедиться, что в помещении из генералов только Индра, успокоилась и легко выполнила приказ. — Насколько хорошо прошло твое дежурство? — Происшествий во время дежурства не было, генерал… — четко отчеканила Октавия и тут же вспомнила про девицу, которой место явно только в борделе. — Ну, кроме одного. — Лодыри, шлюхи и дети не твоя забота, — отмахнулась наставница. Она задумчиво посмотрела на ученицу, как пить дать намереваясь дать еще какое-нибудь задание. Октавия стояла по стойке «смирно», безмолвно наблюдая за раздумьями наставницы. — Генерал, разрешите сказать? Октавия еле удержалась, чтобы не скосить глаза на Фио. — Говори. — Девчонка делает успехи. По крайней мере, сегодня она была в числе единиц, кому я не сделал никаких нареканий. К тому же она беспрекословно выполняет приказы. Не каждый новичок способен таким похвастаться. Девушка не верила своим ушам. Фио ее только что похвалил? А этот день становится все интереснее и интереснее. Завтра, небось, снег пойдет. — Отрадно слышать. Значит так, Октавия. — Девушка навострила уши, в душе надеясь, что Индра учтет похвалу Фио. — Сейчас можешь быть свободна, а в десять вечера будь добра явиться к разводящему. Октавия в сопровождении Фио покинула штаб в смешанных чувствах. С одной стороны она могла весь день пробалбесничать — вон скоро Мари освободится, и они до обеда смогут все обсудить — но с другой… Она думала Индра даст ей побольше ответственных заданий, все-таки она с недавних пор официально стала Второй генерала. — Делаю успехи? На тебя не похоже. Не боишься, что Индра прознает всю правду? — заметила Октавия, стоило им чуть отойти от штаба. — Я не лгал. Говорил, что думаю. — В таком случае давай подеремся. Угрюмый спутник остановился и круто развернулся к девушке. Октавия разглядела в его темных глазах раздражение. Часть ее просто кричала бежать куда подальше, а другая — хотела взять реванш за тот проигрыш. И ее совершенно не смущали условия разрушенной деревни, переполненные улицы, посты на каждом шагу, сотни матерых воинов и зеленых призывников. — Я тебя снова побью, девчонка. И на будущее: без приказа нашего генерала я не буду тренироваться со столь хрупким созданием, вроде тебя. Твоя мама тебя совсем не кормила? Октавия поднесла к глазам тонкое запястье, осмотрела совсем не выделяющийся живот и вспомнила свое детство. Постоянный голод, страх… — Мы делили паек, предназначенный для двух человек, на три части. Так что, да, я недоедала. На протяжении шестнадцати лет, если быть точным. Ничего живая. И Октавия отодвинула плечом вмиг растерявшегося воина, и пошла вперед, туда, где все пестрело от палаток. Подальше от Фио. В конце концов, это совсем близко, дойдет без него. — Если хочешь сильнее приобщиться к нашему брату, можешь наколоть рисунок. — Фио нагнал ее на полпути к палаткам. — Куда мне идти? — Я провожу тебя. Всю дорогу до места, где делали татуировки, Октавия пыталась уверить себя: ей показалось. Суровость не исчезла из глаз Фио, он относится к ней так же как и относился до этого. Ничего не изменилось. Она отказывалась самой себе признаваться, что взгляд воина смягчился, а в речи не проскальзывало больше раздражения. — Дальше сама, — сказал Фио, останавливаясь поодаль от одиночной маленькой палатки. — Ее зовут Хэла. Октавия кивнула и уверенно пошла к жилищу Хэлы. У палатки не стояло часовых, поэтому она легко проскользнула внутрь, прошла вперед и столкнулась с предостерегающим взглядом хозяйки жилища. — Кто ты, девочка? — Помощник воина — Октавия. Женщина знаком велела девушке подойти к ней и, стоило той подчиниться, с прищуром оглядела ее. — Какой рисунок ты хочешь, ученица? В ответ Октавия выудила из кармана штанов чуть смятый листок и протянула его Хэле. — Во всю спину начиная от поясницы с захлестыванием рук. Женщина рассмотрела ее старательный рисунок. — Раздевайся и ложись. Топчан оказался, на взгляд Октавии, слишком жестким. Лежать на таком не слишком удобно, а местный мастер-тату не спешит начинать, где-то возится. Словно прочитав ее мысли, Хэла соизволила закончить свои дела и подойти к Октавии с деревянной кружкой в руках. — Пей до дна. Октавия рассеяно переводила взгляд с женщины на кружку, до краев заполненную чем-то белым, и обратно. — Это обезболивающее. Спина — не самое лучшее место для первого рисунка. Октавия в несколько глотков осушила кружку. Пойло было мерзким на вкус, и расправиться с ним хотелось поскорее. С последней каплей беловатого напитка веки Октавии как-то потяжелели, топчан перестал казаться настолько жестким, сама она впала в полудрему, не чувствуя ничего, что делают с ее спиной. Находясь на границе между сном и явью, она явственно ощущала родные теплые руки, слышала знакомый тембр голоса. «Наверное, снова заснула на ковре в пещере, — рассеянно подумала Октавия, — Линкольн не удивится. Надо еще поспать. Еще немного поспать…» Резкий запах вывел ее из сладкой полудремы. Октавия поморщилась и громко чихнула. — Готово, — объявила ей Хэла. — Повязки до завтрашнего утра не снимать. — Какие… — хотела было спросить девушка, но вдруг ощутила, что ее от поясницы до ключиц обхватывает кусок белой ткани, другая ее часть плотно обматывает плечи и предплечья. Как ее бинтовали Октавия не помнила. Немного заторможено она начала натягивать на себя одежду, постоянно путаясь в застежках. Непослушные со сна пальцы никак не хотели работать. С горем пополам она оделась. Благодарно кивнула женщине и вышла из палатки. — Фио, не подскажешь который час? — спросила Октавия, борясь с зевотой. — Уже обед. Сон немедленно слетел с Октавии, а сама она, развив огромную скорость, кинулась на шею Линкольну. Тот, смеясь, легко ее подхватил и закружил. — Я так понимаю, есть ты не хочешь? — полушутливо спросил ее Линкольн. Ответом ему стал поцелуй. Плевать, что прошло не больше двух дней, она успела по нему соскучиться, так что еда подождет…***
— Дорогуша, — услышала я за спиной до боли знакомый голос. Его обладатель не преминул появиться. — Привет, Алекс. Как дела? — Отлично! — Он довольно потянулся. — Я думаю, у тебя тоже все прекрасно. Не успела я опомниться, как Алекс схватил меня за правую руку и осмотрел яркую черную татуировку на запястье. Почти сразу я увидела в его глазах понимание. — Поздравляю. Желаю долгого существования вашему воинскому союзу. — Спасибо, — изо всех сил я старалась сказать это искренно. Нельзя, чтобы беззаботный Алекс что-то заподозрил. Хотя будет ли он таким же беззаботным через пару-тройку дней, когда все мы отправимся к горе? Когда половину из нас положат из автомата, а из другой половины будут через трубки вытягивать жизненные соки. Если посудить, то недолго нам с Октавией быть посестримами. Интересно, что чувствует человек, когда его парабатай умирает? Алекс снова ухватил меня за запястье и потянул на дорогу. Судя по всему, все это время он наблюдал за сплошным потоком людей на дороге, а значит, не видел моего лица. Не уверена, что до конца научилась скрывать свои эмоции. — Не знаю, что вы сказали на сегодняшнем Совете, но после Лекса сразу же утвердила меня на роль твоего телохранителя. Неплохо, правда же! Засосало под ложечкой. Ну, разве не жестоко это: максимально сблизить нас и бросить порознь в лапы смерти. Стоило бы оттолкнуть его, ослабить чувства, какие бы они не были, ко мне. Я должна сказать что-то такое, что развело бы нас как в море корабли. Но вместо этого с моих губ сорвалось совсем другое. — Просто замечательно. — Тогда предлагаю наперегонки кое-куда съездить. — Идея хорошая, но Тала устала. — За это не беспокойся. — Махнул рукой Алекс. Беспокоиться мне действительно не пришлось — для нашей верховой прогулки парень дал мне другую лошадь. Безымянный сивый жеребец, как утверждал сам Алекс, в послушании и скорости не уступал его любимцу Вихрю. Убедиться в правдивости его слов, пока не пришлось — на узких улочках Тондиса перемещаться с лошадью разрешалось только пешком. Пришлось нам гуськом проводить коней, чтобы просто выбраться за пределы деревни, которой по идее стоило присвоить статус «поселок городского типа». К счастью, долго мучиться чересчур узкими тропками нам не пришлось, совсем скоро показалась широкая лесная дорога. Деревня осталась позади. — Н-да… — протянул Алекс, оглядываясь назад к узкой тропинке, зажатой меж двумя длинными сараями. — В следующий раз надо будет уточнить у Кейт, что она имела в виду под «максимально короткой дорогой на свободу». Я предпочла не узнавать, когда будет это «следующий раз», и так все понятно: плюс-минус никогда. Эта вылазка — самый последний глоток свободы в моей жизни; завтра все изменится, ну или послезавтра. Все равно итог будет один — мы будем готовиться к решающей битве, а после эта самая битва пожнет нас ржавой косой смерти. — Ну что, мы прибыли на место старта, — задорно объявил мне Алекс. — Финиш будет в западной части леса. Проще говоря, сейчас по прямой, затем два поворота вправо, один влево, снова по прямой, и мы на месте. Ну что, наперегонки? Я проверила подпруги, подогнала под себя седло, взлетела в него и только после этого соизволила ответить. — Да. Алекс, и без того счастливый, просиял. — Тогда на счет три. Раз. — Два. — Три, — выдохнули мы вместе. Я немедленно пустила жеребца вскачь галопом. Послушная животинка рванула вперед, подчиняясь моим командам. Я склонилась к самой шее коня, не думая. Меня уже давно не страшила большая скорость, какая бывает лишь при галопе. Она помогала неплохо развеяться и прогоняла плохие мысли из головы. Ветер свистел в ушах, из-под копыт в стороны летела пыль, но это ничего. Да, и мне необходима такая встряска. — Поворачиваем, мальчик. — Слегка потрепала коня по жесткой гриве. Два поворота направо конь преодолел махом, словно был взращен специально для участия в скачках. Я обернулась назад, Вихрь со своим седоком остались далеко позади. Очевидно, Алекс по ошибке дал мне норовистого жеребчика, не такого, какой был у него. Повернули влево, не сбавляя скорости, жеребец понесся вперед. Когда мы, я и мой конь, выехали на небольшой луг и остановились, все сомнения относительно моей победы в этой честной скачке отпали. Вместе с этим пришли усталость и безумная жажда. На странно дрожащих ногах я спрыгнула в желтую пожухлую траву, да так и осталась в ней лежать, всей грудью вдыхая воздух. Неподалеку раздалось ржание, а следом за ним всадник и конь расстались друг с другом. Я не повернула голову к спрыгнувшему с лошади Алексу. Все тело внезапно затяжелело. — Я выиграла, — почти себе под нос пробормотала я. Алекс засмеялся и улегся рядом со мной. — Я не сомневался в тебе, дорогуша. Как и в твоем выборе места для отдыха. Я хмыкнула. Место отдыха. Как же. Алекс недолго повалялся со мной, понаблюдал за движением причудливых облаков на голубом ясном небе и ушел расседлывать лошадей. Я осталась лежать в траве, наслаждаясь кратковременным отдыхом и тишиной, нарушаемой лишь радостным ржанием Вихря на ласки своего хозяина. — Неплохо было бы перекусить! Как думаешь? — Отличная идея. Я села в траве и решила осмотреться. Первый же памятник природы едва не вверг меня в пучину ужаса. Даже с этого луга вдали от предгорий и Тондиса можно было увидеть треклятую гору. Вся радость от честной победы испарилась. Я лихорадочно оглядела траву, на которой сидела, подняла глаза к небу, вдохнула воздуха. Поверить не могу, что скоро всего этого не будет. На смену придет одна лишь тьма и боль. И избавиться от этого не получится. Горе Везер, нависшей над нами как Дамоклов меч, нужны мы. Нужен наш мутировавший красный костный мозг. Они убьют всех нас, добывая его. Убьют и бросят в печь. Как делали это нацисты в концлагерях, вываривая из трупов заключенных мыло. Я видела какая цена свободы. Видела руку своей сестры. Белый шрам останется с ней до конца ее дней. Кровавая рана, нанесенная самой себе, вот что она сделала, чтобы не стать жертвой горцев, чтобы просто сбежать. Вернуться к нашему народу, ко мне и маме. Немногие на это пойдут. Боль все еще для некоторых слишком страшна. Кларк — пример неимоверного везения, у остальных его нет. Поэтому нужно срочно рассориться с парнишкой. Пока мы являемся хотя бы друзьями, любая беда, приключившаяся со мной, глубоко ранит его. Особенно если мне предстоит умереть. Особенно если ему суждено это увидеть. Смерть друга или любимого человека подкашивает человека, что не скажешь про неприятеля. Алексу будет легче перенести неотвратимость моей гибели, если мы перестанем быть друзьями, влюбленными или кем мы там являемся друг для друга. От собственных мыслей я вздрогнула и поспешила отвести взгляд от горы-убийцы, полной чудовищ в людском обличье, и выкинуть скорее свои планы относительно Алекса из головы. — Держи, это, по-вашему, синдович, ну и вода. Наверняка же першит в горле. — Сэндвич, — поправила я Алекса, с благодарностью принимая закуску и фляжку из его рук. — Спасибо. Я откусила кусок. И снова не смогла как-то спровоцировать ссору. Как вообще можно ссориться с человеком, что так хорошо относится ко мне? Кормит и поит, учит и защищает, да и еще признает в любви самым романтичным способом через письма. Сэндвич незаметно исчез, фляжка наполовину опустела. Я равнодушно смотрела на деревья, мысленно прощаясь с их образом на века. — Здесь красиво, не правда ли? — Алекс воспринял мое молчание и взгляд, прикованный к елям да березам, по-своему. — Очень. Так бы и осталась здесь на подольше. Но, к несчастью, не могу, ибо совсем скоро Беллами отключит туман, и начнется финальная подготовка. — Это ты еще Полис не видела! — воскликнул Алекс. — Полис? — Я смутно припомнила, что слышала это слово уже раньше. Вот только, что оно означает… — Да, Полис — наша столица, главный город. В нем находится Белый Замок, где восседает на своем троне Командующая, происходят тренировки элитного войска и вершатся суды, — с воодушевлением пояснил Алекс. — В Полисе люди мягче и добрее, чем здесь, в окрестных поселениях, потому что в самом городе война никогда не велась, не ведется, и не будет вестись. — Звучит многообещающе. — А то! — довольно протянул парень. — В Полисе, в отличии от этих мест, климат мягче, зимой там практически нет снега. Мой учитель, Титус, объясняет это благоприятным расположением города: с одной стороны горы, с другой океан. Природа офигеная. Знаешь, — Алекс сделал паузу и заглянул мне в глаза. — Ты должна как-нибудь наведаться к нам, посмотреть, что значит настоящий город, где из детей не растят убийц и где процветает какое-никакое, а лекарское дело. — Как же я приеду, если ты не поделился, куда мне ехать? — Ах, да, точно! — встрепенулся Алекс. — Нужно ехать на юго-запад от Тондиса. Так ты напрямую попадешь в Полис. Впрочем, туда ведут все дороги. Главное доехать до конца пути. Так что езжай на здоровье! — Знать бы, когда ехать… — Я развела руки в стороны. — Ну, это легче простого! Как война окончится, так и езжай. К этому скорому времени тебя ничего держать не будет. — В таком случае мы скоро встретимся. Улыбнулась я искренне. Ответом мне была такая же улыбка, от которой на душе становилось теплее. Однако стоило мне взглянуть на гору Везер, и улыбка погасла. Я не смогу посетить город с красивым Белым Замком, не увижу детей, играющих в салки на каменной мостовой, и не поваляюсь в траве альпийских лугов просто потому, что не суждено мне пережить эту кампанию. Увы, враг сильнее и опаснее меня. Что я могу? Ровным счетом ничего. У горцев автоматы, а у меня меч. Силы не равны. Кто ж бросается на автоматчика с мечом или кинжалом... Сразу же стало тоскливо на душе. Мне не увидеть место, где дети и подростки берут оружие лишь в исключительном случае. Место без войны. Город из моих грез. — Мари, все в порядке? — Осторожное касание плеча. Я посмотрела на Алекса и нашла в его глазах беспокойство. И, наконец, решилась. Не обязательно ссориться. Нужно просто уйти. Исчезнуть. Превратиться в сон, тень прошлого. — Все в норме… Мне надо… Просто… Извини… Я вскочила на ноги и опрометью бросилась к лошадям. Ноги подвели меня у первой встречной березы, и не упала я только потому, что сильные руки обхватили меня за талию и не дали грохнуться. — Мари, что случилось? Я чувствовала слабость в ногах и нарастающий ужас в груди. Мне не увидеть город из моих грез, потому что я буду мертва. Мертва. Мертва. Мертва. С изувеченным бедром. Без крови и без красного костного мозга. Безжизнена. Брошена на поругу падальщикам. — Мари… о Матерь! Да ты вся дрожишь! Алекс плотно закутал меня в свой черный плащ и усадил спиной к березе. Сама того не ведая, я сползла на землю. — Только не говори, что закружилась голова. — Он присел на корточки рядом со мной. В глазах нет и капли былой беззаботности, одна лишь серьезность. И от одного этого взгляда мне захотелось выложить всю подноготную. Потому что… Это же Алекс! Он должен знать. — Не скажу. Просто ты должен знать: я не смогу приехать, завтра-послезавтра меня убьют. Горцы не оставят в живых никого из нас. Алекс спокойно воспринял то, что я сказала, даже не поменялся в лице. Лишь минутой позже спросил: — Почему ты так думаешь? — Да потому что так оно и есть! У них стволы, у меня меч. Сразу видно — я безнадежна, поэтому… — Нет, — перебил меня Алекс. — Это не так. Ты просто внушила себе это. Что ж не беда, можно исправить. Приходи сегодня за границу Тондиса. — Зачем? — Будем тренироваться. Я докажу тебе, что ты ошибаешься. — Но… — Никаких «но». И ты, и я воины. Более того я тебя тренировал и знаю что рассчитываю увидеть. Несколько месяцев назад ты доверилась мне, сейчас я попрошу сделать тебя тоже самое. Доверься мне и выходи на дорогу сегодня ночью. Чем черт не шутит? И хоть я по-прежнему мало верила в успех такого предприятия, доля страха ушла. А я смогла сказать уверенно: — Я приду, как только мама и Кларк уснут.***
В наушниках царила гробовая тишина, что в нынешних обстоятельствах навевало не самые радужные мысли. Кларк склонилась над плотным листом бумаги, задумавшись. Металлическая ручка-перо в ее левой руке раз за разом вычерчивала темными чернилами замысловатые схемы и раз за разом эти схемы перечеркивала, не в силах поверить в ту правду, какую они отражали. Ну, ведь не может же быть все и в правду настолько страшным! Не могут же горцы действительно вытягивать из заложников красный костный мозг! Они же не настолько чудовища. Ведь так? Кларк хотелось верить в лучшее. Правда, хотелось, но она не могла отрицать реальность. А уж она… Даже с верой в лучшее нельзя выкинуть из памяти зал, заполненный клетками с землянами и подвешенные к потолку изможденные тела, из которых тянули кровь. Но переход с землян на небесных людей… Это не укладывалось у Кларк в голове. Зачем тогда их холить и лелеять в течении нескольких дней, если руководство все равно решило убить их всех? Не проще было бы сразу всех пустить под нож? Кларк мучилась тонной таких вопросов и пыталась найти на них ответ с помощью бумаги и чернил. Единственное, чего она достигла — перемазалась чернилами, испортила пару листов и заработала себе головную боль. Ответ так и остался в неизвестности, а Кларк – в море усталости, беспокойства, снедаемая треволнениями, от которых даже тихая комнатка с каменными стенами не помогала. А ведь завтра ей снова придется держать ответ перед Лексой… Хрум. Кларк встрепенулась, поплотнее натянула себе на уши наушники. Хрум. Прислушалась… Хрум. В наушниках все было тихо. Хрум. Со смесью гнева и раздражения Кларк содрала их с головы и обернулась. Невозмутимо прислонившись к косяку двери, Октавия Блейк ела большое яблоко. Кларк, еще несколько секунд назад готовая выдать нежданному посетителю огненную тираду, забыла все, что хотела сказать, ошеломленно глядя на красное яблоко в руках сестры Беллами. В смысле она действительно ела яблоко! Кларк несколько раз поморгала, желая убедиться, что это не морок и не галлюцинация. Октавия со своим яблоком, выглядевшая в глазах Кларк не хуже африканского слона в Антарктиде, никуда не исчезла. — Сослуживец удружил, — усмехнулась Октавия, указывая на яблоко. — Говорит я слишком худая. — На Ковчеге очень сложно набрать лишний вес. Но здесь… Несмотря на время пребывания на Земле, казавшееся ей уже годами, она все еще хорошо помнила, как они получали пайки. Мама или папа приносили из распределительного центра серую коробку с месячным запасом продовольствия на семью, на ребре такой коробке всегда выделялась надпись «ЛЬГОТНЫЙ. РАСШИРЕННЫЙ ТИП СЕМЬИ (2+1+1)». Очень долго она не могла понять, зачем вместо «2+2» писали «2+1+1», но лет в тринадцать мама объяснила ей, что первая единица означала количество рожденных в семье детей, а вторая — усыновленных. У Октавии явно ничего такого не было. Ей вряд ли приходилось получать свою и только свою долю, как получала ее Мари. Так что ничего нет удивительного, что в свои семнадцать лет сестра Беллами вряд ли весит больше ста фунтов, да и те были бы большой удачей. — От кашки на воде и стаканчика воды не потолстеешь, Кларк, — быстро перебила ее Октавия. — Но твое положение? Ты же ученица Индры. — И за это с меня дерут по десять шкур. Если тренироваться, то до ночи. Если исполнять поручения, то сойдет семь потов и только после этого все будет выполнено. С меня спрашивают куда жестче, чем с других. — Но… — Я здесь не для этого, Кларк, — мягко остановила ее Октавия. — Твоя мама просила позвать тебя к столу, я просто пробегала мимо. Меня, слава всем местным Богам, до вечера Индра решила оставить в покое. — Поздравляю тебя. Можешь передать моей маме, что я скоро буду. Октавия кивнула, на мгновения задержалась взглядом на сложной аппаратуре, созданной Синклером. Этого мгновения Кларк хватило, чтобы поймать ее взгляд и правильно его истолковать. — Не было никаких сообщений, но, судя по прошлым, с твоим братом все в порядке. Как появятся новые сведения, я тебя сразу же оповещу. Октавия кивнула, прошептала себе под нос «спасибо» и покинула скромную комнатушку с каменными стенами. Кларк оглянулась на сложный радио-механизм, прислушалась — вдруг сквозь помехи услышит родной голос Беллами — и вышла за дверь. Беллами Блейк не спешил использовать рацию, значит, и ей можно невозбранно покинуть свои рабочие просторы. Когда она пришла в самую настоящую столовую, мама уже разливала суп. У Кларк заурчало в животе. В Тондисе из-за дефицита продовольствия нормально поесть всему взрослому населению (к которому относили и подростков) давали только раз в день. Исключение — военные, дети, беременные и кормящие женщины. Последних, к слову, в деревне не было совсем. — Милая, ты вовремя пришла. Садись за стол, сейчас будем обедать. Кларк кивнула и направилась к своему месту. На полдороге ее остановил вопрос хмурого Кейна: — А Мари где? — Я не знаю. Все это время я дежурила на радио. Кейн как-то хитро прищурился. — Что ж дело молодое. Мама быстро разлила суп по тарелкам, разрезала серый хлеб. Кейн и Синклер первыми расхватали свои порции. Кларк не особо торопилась, сама начиная беспокоиться об отсутствии сестры. — Куда же ты дела Марихен? — чуть слышно спросила обеспокоенная мама. Кларк в ответ неопределенно повела плечами. Сама бы хотела знать. — Не бойся, Эбби, твоя дочка всего лишь нашла себе кавалера. Ничего в этом нет страшного. Девочка-то растет. «Как в воду глядит», — подумала Кларк, вспомнив о симпатичном Алексе. И в ту же минуту в столовую влетела сестра. — Мам, прости, немного припоздала! Их мать одарила свою младшую дочь понимающей улыбкой. — Садись рядом с Кларк, твоя порция уже стынет. Мари достаточно резво заняла свое место и начала активно работать ложкой. Закончила она обедать раньше всех и тут же унеслась в закат к вящему удивлению Эбигейл и Кларк, которые не знали, что и сказать. С другого конца стола Кейн, снисходительно смотрящий на дверь, через которую Мари убежала на волю, пробормотал: — Дело молодое. Кларк захотела запустить в него корзинкой с хлебом.***
— Ночная тренировка? Мне нравится! Сама бы так поупражнялась. — Правда? Приходи сегодня. — Прости, но сегодня на ночь у меня назначено скучное-прескучное дежурство. Так что вы там с Алексом как-нибудь без меня. Я вздохнула. Конечно, мы и с Алексом сможем неплохо поупражняться, но очень уж хотелось, чтобы и Октавия была на этих тренировках. Ей бы они точно не помешали. Особенно сейчас, когда мы одной ногой у порога Везер. Да и присутствие подруги придало бы мне уверенности. В завтрашнем дне уж точно. — Но его пока еще нет, — тем временем подмигнула мне Октавия. — Так что мы можем вполне спокойно до самого комендантского часа кое-где поболтаться. Как тебе мысль? — Отличная идея! — воскликнула я и чуть не уронила на землю большую миску с вишней. Ее мы так и не смогли осилить до конца. Сослуживцу О стоило преподнести презент поменьше. — Тогда идем прямо сейчас. И О первый спрыгнула с того валуна, на котором мы сидели. Я передала ей миску и соскочила следом. — Куда теперь? — Увидишь. Это хорошее местечко, сможешь даже перекантоваться позже, если очень загорит. Шли мы куда-то на запад мимо многочисленных шатров и лагерей погорельцев, проходили относительно богатые районы, не затронутые взрывом и последующим обстрелом, пересекали место сосредоточение кузнецов, ткачей, торговцев — Октавия все не останавливалась. На все мои нетерпеливые вопросы она отвечала таинственным взглядом, отчего мой интерес только разгорался. И вот, наконец, мы пришли — добрались-таки до еще одного шатра, маленького, симпатичного, опрятного. — Добро пожаловать. — Октавия гостеприимно отвела полу шатра, чтобы я проникла внутрь. Внутри за столом сидел Линкольн и листал какую-то книгу. Когда мы вошли, он отложил ее в сторону. — Не скучал о мне? — спросила Октавия, в два счета сокращая расстояние между ними. — Потому что я по тебе очень. Линкольн притянул ее к себе. Я же почувствовала себя лишней рядом с ними и захотела поскорее покинуть их жилище. — Здравствуй, Мари, — окликнул меня Линкольн, когда я уже всерьез подумывала уйти. — Не стесняйся, проходи. — Тут есть стол. Сейчас будем пить чай, надо бы еще прикончить эти вишни, — щебетала Октавия. — Надеюсь, больше Фио ничего мне не передавал. Линкольн рассмеялся и показал Октавии большую корзинку. Подруга театрально застонала, доставая из корзинки большой блок масла и несколько буханок хлеба. — Это просто издевательство! — Ты хорошо вписалась, — усмехнулся Линкольн. — Да, и поднабрать тебе несколько килограммов не помешает, — решила подыграть я возлюбленному Октавии. На мои слова Октавия закатила глаза и всем махом плюхнулась на ближайшую койку, прижимая к груди хлеб. — За свои слова разделишь со мной эти килограммы. Отсюда не выйдешь, пока хотя бы половину хлеба с маслом не слопаешь. Тут уж я не выдержала и расхохоталась. По сравнению со всем, что с нами происходит, с той ситуацией, в которой мы оказались, объесться бутербродами — не самое худшее, что могло произойти. Это даже неплохо нормально поесть. Супчика, которым я полакомилась часа три назад, явно маловато. Меня же еще ждет ночная тренировка. — Пойду, вскипячу воду. Линкольн как-то незаметно скрылся из нашей компании, оставив меня и Октавию одних. — Не думала я, что твой сослуживец окажется таким, — призналась я подруге. Смех, наконец, оставил меня, и я смогла перестать держаться за живот и, как нормальный человек, сесть за стол. — Понимаю твои чувства. Когда я получила большое яблоко, а после него три горсти сухарей — недоумевала. Не могла и помыслить, что человек, избивший меня в поединке, внутри окажется таким… мишкой Тедди. Но, кажется, мне придется привыкнуть к этим его гостинцам. Октавия методично резала хлеб своим острым кинжалом и так же методично размазывала по кускам сливочное масло. Я же складывала все получившиеся бутерброды на тарелку, принесенную Линкольном. — Ну, этого пока достаточно. Октавия изрезала первую буханку и отложила в сторону кинжал. — Надеюсь, нам не дадут десять лет за расхищение госимущества, — пошутила я. — Нет, если мы это госимущество спрячем у себя в желудках. Вернулся Линкольн с чаем, и сразу же в нос ударили приятный запах трав и каких-то ягод. — По рецепту бабушки, — улыбнулся он нам. — Надо отметить ваше вчерашнее торжество. Октавия практически порхала вокруг стола, разливая чай. Я хотела ей помочь, но одно ее движение руки и пришлось сесть на стул и сдаться. Она присоединилась ко мне чуть позже, жутко довольная. — Что ж за нашу неразрывную с тобой связь, Мари. — Отсалютовала она мне чашкой чая. — За победу на этой войне и в войне с идиотскими законами. — Это уже относилось к Линкольну. Мы опустошили свои чашки, умяли несколько бутербродов, снова опустошили чашки и снова умяли несколько бутербродов. — Не просветишь нас, Мари, что творится в настоящее время в горе? — На третьем круге чай-бутерброды поинтересовался Линкольн. — Мой народ говорит о чудовищных экспериментах на наших и ваших людях. Октавия заинтересованно на меня уставилась. Похоже, статус ученицы Индры не дает ей каких-то ништяков, вроде персонального доступа к секретной информации. — Твой народ не лжет, Линкольн. Солдаты расслышали все правильно — горцы действительно обезумели и их жестокость не знает границ. Они начали выкачивать из наших людей красный костный мозг — это такое вещество, которое находится внутри организма и помогает жить. Его отсутствие приведет к смерти. Их это никак не колышет, они продолжают нарушать законы природы и вживлять себе то, что сами с нужными им качествами не могут выработать. Горцы убивают наших людей, моих друзей и товарищей. Октавия скорбно опустила глаза, Линкольн сжимал-разжимал кулаки. На несколько минут воцарилось молчание. — Прошу прощения, что спросил у тебя подобное. — Нарушил тишину Линкольн. — Я не думал, что мой вопрос глубоко ранит твои чувства и твое сердце. Я ошеломленно на него посмотрела. Кажется, в этом лагере не одна Лекса обладает мудростью и проницательностью. — Все в порядке, Линкольн, — как можно спокойнее произнесла я. — Твой вопрос был вполне ожидаем. Все мы втянуты в эту войну и хотим знать, что нас ждет. Линкольн кивнул мне. Круг чай-бутерброд снова начался, но на этот раз мы пили и ели в тишине, боясь нарушить это нечаянное спокойствие кровавыми откровениями. С первым ударом колокола я покинула их уютное обиталище, намереваясь вернуться к нашим. Октавия нагнала меня с полдороги. — С третьего удара начнется комендантский час в это время лучше не бродить по улицам в одиночку. До третьего удара ты точно не доберешься до дома, лучше уж я тебя провожу. Я не стала спорить. Это бессмысленно. Если Октавия что-то захочет сделать, она это сделает… прямо как я. Интересно, уж не из-за такой ли схожести мы стали подругами? — Если честно не хотела вырывать тебя, — призналась я ей, пока мы шли. — Все равно мне в десять идти к разводящему. Так хоть прогуляюсь немного, — отмахнулась она. Мы дошли до нашего так называемого посольства, уже когда минут десять прошло с наступления комендантского часа и нас легко могли остановить. — Ну все, спокойной ночи, — громко проговорила она, притянула меня в объятие и быстро-быстро зашептала на ухо: — Будь осторожна, когда вылезешь из постели, не наткнись ни на кого из них. Проблем же потом не оберешься… — Спокойной ночи. Она кивнула мне и поспешила по своим делам. Возможно, мне только показалось, но перед тем как уйти, по ее губам можно было прочитать фразу «Удачной тренировки». Во всяком случае, я надеюсь, что она действительно пожелала мне удачи. Стоило мне войти, как я встретила хитрющего Кейна и невольно задалась вопросом: этот ли человек запретил мне заниматься любимым делом. Он сидел за столом и деловито листал какой-то справочник, но когда я вошла, тут же оторвался от книги. — Марихен, сильно опоздала. Но ничего дело молодое… Ты просто обязана познакомить нас со своим кавалером. — Обязательно, — со смехом заверила я его. — Только как-нибудь потом. Я спа-а-ать хочу. Вышло довольно правдоподобно, и я смогла без проблем утопать в спальную, где, не раздеваясь, нырнула под одеялко. Я старалась дышать глубоко и ровно, создавая видимость сна, чтобы мама и Кларк, ночующие со мной в одной комнате ни о чем не догадались. Вроде сработало. По крайней мере, они обе спали, когда я, прихватив меч, вылезла наружу через окно. Я знала условленное место встречи с Алексом, но вот только добраться до него было трудно. Я пряталась от каждого луча света, проклинала на чем свет стоит луну, светящую, как мне кажется, слишком ярко, и патрули, которых было слишком много. Я, конечно, понимаю комендантский час все дела, но привлекать столько народу… И все же мне удалось выйти на дорогу. Я опередила Алекса на пять минут и была безумно этому рада. Так рада, что страх собственной смерти, снова охвативший меня в постели, куда-то ненадолго исчез. — Готова? — поинтересовался он. — Только если ты готов! — немного нахально, как мне кажется, ответила я. Подготовился он к нашей тренировке основательно. Так основательно, что у меня даже слов не было, кроме бесконечных «ВАУ», «УХ ТЫ», «НАДО ЖЕ». На поляне, которую он выбрал для тренировки, было все. Все, о чем я только могла думать в минуты страха. Стоит ли говорить, что в эту тренировку я ушибла себе все, что могла, и падала столько раз, что становилось жалко землю? Единственный плюс всего этого — возросшая уверенность в собственных силах и появление отчаянного желания убедить хитрого и вероломного врага не недооценивать нас, небесных людей. Мы все еще что-нибудь да можем. Финальным аккордом этой тренировки после обстрела меня чем-то мелким, уклонения от чего-то падающего и прохода так называемой полосы препятствий стал поединок с Алексом. Что ж мои навыки никуда не делись, хоть он меня и победил. — Держишь планку! — одобрил он, когда мы возвращались в наш район. — Было у кого учиться! — усмехнулась я. Он чуть слышно рассмеялся и на прощание подарил мне легкий поцелуй. В приподнятом настроении я припустила к знакомым окнам, добралась до них по гибким ветвям деревьев и готовилась влезть внутрь… — Кто бы что ни говорил, на усталость это не похоже. Я едва не шмякнулась на землю. Кларк не спала.***
Кларк долгое время не могла уснуть, хоть день ее и измотал. Как только мама легла спать, она перешла в тихое местечко с радио и своими заметками. Именно в это время сквозь помехи прорезался голос Беллами и сообщил, что он практически отключил оружие горцев, а еще он подтвердил всю ту информацию, которую на Совете озвучила Мари. Кларк оставалось только подавить свой вздох, пожелать Беллами доброй ночи и удачи и, отключившись, отправляться в постель. Правда, она все равно не заснула, вернее, заснула бы, если бы не скрип оконной створки, от которого она моментально проснулась и успела разглядеть в полумраке силуэт сестры на подоконнике. Больше Кларк не спала. Глаза, полчаса назад слипавшиеся, сейчас не хотели закрываться. Она, практически не двигаясь, просидела на кровати, пока, наконец, не услышала осторожные тихие шажки под окном. — Кто бы что ни говорил на усталость это не похоже, — тихо проговорила Кларк и на всякий случай схватила за запястье цепляющуюся за подоконник руку. И не зря. Мари от неожиданности перестала хвататься за подоконник и чуть не полетела вниз. Кларк удалось втащить ее в комнату и языком жестов приказать следовать за собой. Она не осмелилась говорить с ней в комнате рядом со спящей уставшей матерью. Сестры вышли в безлюдную полутемную гостиную, в которой тлел полуугасший очаг. — Где ты была? — устало спросила Кларк. — Тренировалась с Алексом. Ты даже не представляешь, какая это была продуктивная тренировка. Кажется, я размяла все мышцы в теле. Ну, и отбила тоже все. Но дело не в этом, а в том что я теперь знаю, что могу — правда могу — хорошо сражаться! Мой полученный опыт никуда не делся. Я все еще способна сносно драться! Кларк, минуту назад желавшая выбранить сестру за ночную авантюру, резко передумала. Мари же не пострадала, верно? Только опыта поднабралась, ей это явно не помешает. — Ты и до этого была способна это делать, — мягко улыбнулась ей Кларк. — Просто надо было немного в себя поверить. Сегодня ты поверила в себя, поэтому у тебя все получилось. — Но… но… — Время позднее, а мне завтра снова к Лексе топать. Нам пора ложиться спать. Давай ты сейчас в душ и разойдемся по постелям? Мари и сама уже зевала, хоть и пыталась это скрыть. — Ладно, давай. Кларк выудила из вещмешка в гостиной ночную рубашку и бросила ее сестре. Мари, сонно щурясь, потопала в так называемую душевую. Кларк дождалась ее в спальне, чтобы, когда та войдет, закрыть двери и спокойно лечь спать. Мари пришла минут через десять. Еще на подходе у нее явно от усталости закрывались глаза, потому что она (насколько могла слышать Кларк) налетала на стены. — Я баиньки, — зевнула Мари и, не дожидаясь ответа, упала в кровать, и тут же уснула. — Спокойной ночи, — прошептала Кларк, укутывая ее. — Спи спокойно, горе ты мое воинственное.***
Время понеслось с неслыханной скоростью, и вот почти прошло два дня с нашего приезда в Тондис. Время я зря не теряла. Тренировалась. Чаще всего с Алексом, но в те редкие случаи, когда Индра не нагружала Октавию, мы устраивали с ней спарринги. Не знаю, было ли это последствие связавших нас уз, но дружеские поединки с ней приносили мне большую уверенность в своих силах, чем те же бои с Алексом. В тренировках мы проводили много времени. Бывало выйду из временного убежища на рассвете, а вернусь далеко после комендантского часа. Фраза Кейна «дело молодое», кажется, скоро заменит мое второе имя. Сегодня тренировка не затянулась как обычно, но зато на ней помимо меня и Алекса присутствовала еще Октавия. Время клонилось к вечеру, и на небе уже образовалось зарево. Правда, мне было немного не до него. Когда отбиваешь атаки немного превосходящего противника, нет дела до того какого цвета небо. Сталь в очередной раз встретилась со сталью. Меч, как это зачастую бывало, уже начал казаться слишком тяжелым для моих рук. Сами руки от усилий едва ли не дрожали. По лицу свободно стекал пот. Я была почти рада, когда спустя несколько секунд, меч вылетел из моей хватки, и я без сил свалилась на землю. — Полагаю на сегодня достаточно. Ты уже очень устала, — заметила Октавия, помогая мне встать. — Я тоже так думаю. — Алекс спрыгнул с поваленного дерева. — Дальнейшие бои приведут только к окончательному изнеможению. Толку от них не будет от слова совсем. Я ничего им не ответила, жадно поглощая чуть кисловатую от добавленного в нее сока воду. Да, и говорить по сути дела было необязательно. Тут все ясно. Реши я снова биться, Алекс и Октавия не стали бы моими спарринг-партнерами. — Тогда по домам, — нашла в себе силы изречь я. — И завтра снова сюда, — кивнула мне Октавия. Едва она это сказала, до нас донесся гул рога. Я едва не выронила бутылку. — Это еще что за черт? — напряженно спросила я у своих друзей. — Сигнал. Надо найди высокую точку и посмотреть, что творится в долине. Как бы я ни устала после интенсивной тренировки, любопытство, смешанное со страхом, было в разы сильнее. Наверное, только поэтому мы так скоро добрались до высокой точки и увидели долину, в которой стояла армия. Развевались стяги, знамена, происходили сборы, построения. Проверяли оружие. — Беллами смог, — прошептала Октавия. — Он справился. У меня все похолодело в животе. Не веря, я перевела взгляд на гору. В небо продолжали лететь красные огни — знак Блейка. — Битве быть, — бросил Алекс и успокаивающе сжал мое плечо. — Теперь уже это точно.