Полис, осень 2145
Их везли так долго, что казалось за время долгой и тяжелой дороги они выплакали все слезы, какие только можно выплакать. Алекс с тупой болью в груди перебирал пряди волос самых младших сестер, пытаясь хоть как-то их успокоить, развеять их страх, хоть самому и было очень-очень страшно. Теперь, после этого подлого поступка Шейлы, их будущее под такой угрозой, какой не представляло никакое заключение на Ковчеге. Когда экипаж внезапно остановился, через неплотно закрытые окна внутрь проник луч света, а из окна Алекс увидел кусочек алого неба. Неизвестно какое сейчас время суток. Раннее утро или предзакатный час. Двери резко распахнулись, и следом за этим громко, оглушительно громко, завизжала Мира. Алекс дернулся, а Катрина уже прижимала к себе заходящуюся нечеловеческим, испуганным до безумия громким криком сестренку. Почувствовав теплые руки Рин, она еле слышно всхлипнула и уткнулась ей в плечо, дрожа всем телом. — Вылезайте! Их силой вытащили из экипажа, также силой потащили к огромной белой башне и уже там заставили выстроиться в одну линию. Алексу все это напоминало некий рабовладельческий рынок, на который также в темных повозках в ужасных условиях привозили угнанных рабов, заковывали в цепи и выстраивали в линию под палящее солнце, чтобы любой желающий смог тщательно рассмотреть невольника. На всякий случай он стиснул ладони Норта и Греты, как бы говоря: «Ничего не бойтесь. Я с вами. Я всегда буду с вами». А к ним уже шли. Мальчик издали приметил замотанных в серый балахон людей с покрытыми головами. Три таких человека приблизились к ним и один из них, по всей видимости, самый главный, обратился к их пленителям. — Кто эти дети? — Ночная Кровь, магистр Титус. — Пленитель говорил с уважением и почти не смотрел в глаза человека напротив себя. — Доставлены из Бесплодных земель. — Бесплодных земель? Дети фрикдрин? — Если верить фрикдрине, давшей им кров, мать была — Трикру, отец неизвестен. Известно, что мать изгнали за внебрачную беременность и то, что своих детей она выучила только гоносленгу. Алекс не понимал ни слова, зато ощущал на себе пренебрежительные взгляды спутников главного, кому пленитель что-то про них рассказывал. Эти пренебрежительные взгляды заставили его успокаивающе сжать ладошки младших и ободряюще кивнуть Рин. Он очень надеялся, что кивок был ободряющим. — Проверьте их кровь. Алекс не успел ничего сделать, когда его, как самого первого в линии, схватили за руку, разрывая слабенькую связь с сестрой и братом. Он не успел испугаться, когда очень острый кинжал надрезал ему ладонь, принося жгучую боль и позволяя каплям черной крови упасть на камень площади перед возвышающимся за их спинами замком. — Найтблида, — оповестили главного, а самого Алекса отставили в сторону от остальных. Мальчик был вынужден наблюдать, как эти люди планомерно причиняют боль остальным, оставляя на их ладонях небольшие порезы, только ради того, чтобы увидеть какого цвета будет кровь. Алекс болезненно морщился при каждом вскрике или всхлипе боли, что срывались с губ младших. Наконец, последняя в линии, Катрина, оказалась рядом с остальными. — Я сообщу Хеде о новоприбывших. Вы же, — обратился главный к женщине в балахоне, — отведете их в баню, выдадите новую одежду, а после проводите найтблид в Казармы к остальным. Главный удалился вместе с одним из сопровождающих его в сером балахоне. — Идите за мной, — приказала им женщина. Их привели в баню, разделенную на мужскую и женскую половины, приказали оставить в предбаннике старую одежду, тщательнейшим образом вымыться и только после этого облачаться в новые вещи. Алекс делал все механически, даже застегивал пуговицы на новой, очевидно, не самой дешевой рубашке. Собранный Норт смотрел на него такими же, как у него самого, пустыми глазами, словно сам насильный отъезд из дома Шейлы ударил по нему более чем сильно. Когда они все покинули баню, сопроводительница, мельком их оглядев, повела в другое место длинными петляющими коридорами. Огромные двери, которые она толкнула, как казалось Алексу, должны были вести в какое-то особенное помещение. Он не прогадал. Женщина распахнула перед ними двери и пропустила в большой длинный и широкий коридор, вымощенный камнем, больше напоминающий некий крытый двор для прогулок. В этом коридоре уже собрались люди. Вернее сказать, дети. Их редкие ровесники и младше. Алекс ощутил на себе оценивающие, заинтересованные и нарочито равнодушные взгляды. Кто-то из детей, стоявших в коридоре, уже прямо сейчас, пока ни он, ни Рин еще ни с кем не познакомились, позволял себе смотреть на них со злостью и враждебностью, а кто-то, бегло осмотрев, быстро отворачивался. Алекс не знал долго ли продолжилась бы эта игра в гляделки, если бы в коридоре не раздался зычный мужской голос. — Приветствуйте Командующую! Дети, таращившиеся на них мгновением ранее, как можно скорее выстроились в линию вдоль стены, только заслышав мужской голос. — Быстрее станьте в линию и поклонитесь! — приказала им женщина-провожатая. — Хеда идет! Алекс не заставил себя ждать. Шейла говорила слово «Хеда» с таким благоговением, что, наверное, лучше ее не злить. Он поспешил занять место в линии и сделал знак остальным встать рядом с ним. Подражая другим детям, он поклонился и попутно отметил, что Рин присела то ли в книксене, то ли в реверансе, подражая до их прибытия единственной девочке-найтблиде из старожилов. К счастью, долго стоять в поклоне не пришлось. Здесь — это была форма вежливости, а не признак подчинения раба своему хозяину. Да и страшной и ужасной Хедой оказалась всего лишь миловидная девушка, лет семнадцати, и всех их она одарила дружелюбной улыбкой, в которой, как Алексу показалось, на миг проскользнула нежность. После этой небольшой улыбки дети стали ей что-то хором рассказывать, перебивая друг друга, словно к ним зашла не грозная-страшная-ужасная Хеда, а их старый-добрый друг. Все разговоры естественно велись на тригедасленге и Алекс ни слова не понял. — Доброй вам ночи, — пожелала им Хеда, выслушав последний рассказ детей. — Вам тоже…вам тоже… Алекс смотрел во все глаза, как местная ребятня снова кланяется и исчезает за неприметными дверьми. Хотел бы он также исчезнуть, но им сделали знак, чтобы они остались в этом месте. Мужчина, что объявлял им о приходе Хеды, тот самый главный в балахоне, как только часть детей разошлась, не обращая внимания на Алекса и его родных, обратился к Хеде. — Подумать только: отбивались от Хранителей, не знают нашего языка, не умеют писать и сражаться! И в их-то возрасте! А мы должны учить тех, кто ведет себя как пред… — Они не предатели крови, — оборвала его Хеда. — Их родители не сообщили им о долге, не научили писать и драться. Дети не ответственны за их грехи. Они же из одной семьи, как я поняла? — Да, Хеда. Я впервые такое вижу: пятеро найтблид и все из одной семьи. Но они все еще плохо обучены… — Значит, обучим. К зиме новички должны присоединиться в класс к остальным, а до зимы пусть их обучают так долго и упорно, как только можно выучить. — Будет исполнено. И снова Алекс ничего не понял, в нем медленно, но верно начинало прорастать желание как следует выучить тригедасленг, только чтобы понимать, что говорят на нем другие. — Добро пожаловать в Полис, — перешла на гоносленг Лекса. — Учитесь усердно и помните: вы достойны звание найтблид. По знаку женщины-провожатой они поклонились, и она их тут же повела в другое место. Этим другим местом оказалась комната на пять спальных мест и огромным пустым участком для еще двух кроватей. — Это ваша постоянная комната, — объявила она им. — Здесь вы будете жить. — Но мы хотим жить дома! — воскликнула до этого момента молчавшая Грета. — Почему мы не можем вернуться домой? Алекс бросил на сестру быстрый взгляд, готовый ее в случае чего защитить. На губах у женщины появилась легкая улыбка. — Какой дом, крошка? — спросила она. — Ты уже дома. Полис теперь твой дом. Все особенные дети с благородной кровью в венах должны жить в Полисе и тренироваться для получения всевластия. Грета ничего не смогла возразить, она только опустила глаза в пол и попыталась спрятать лицо, но Алекс успел заметить, как сильно дрожат ее губы, а глаза полны слез. Женщина-провожатая вышла за дверь, снаружи звякнул замок и все затихло. Прижимая этой ночью к себе испуганных маленьких сестренок, Алекс шептал им на ухо: — Мы сбежим. Обязательно сбежим. Хоть сам и не был уверен в своих словах.***
Они словно снова очутились в тюремном боксе на Ковчеге: тот же контроль, кормежка по расписанию и множество правил. — Вам запрещено покидать территорию Казарм без официального на то разрешения. Свободно перемещаться вы можете только по территории Казарм. В учебное время вы должны находиться в классах или на специальных площадках для тренировок. Посещение сада и прогулки там возможны только с письменного разрешения… Алекс пропускал мимо ушей тот длинный перечень правил, который им решил сообщить этот человек с вытатуированной головой в сером балахоне, к которому они должны были обращаться исключительно «Седа». Ему это было ни к чему: сегодня-завтра они уберутся из этого места, пусть в гладиаторских боях сражаются другие. Открытием стало, что их разделят. Алекса и Норта забрал высокий широкоплечий мужчина с татуировкой на лице, выбритыми висками и отпущенной бородой черного цвета, по имени Густус, девочек же должен был забрать на урок другой наставник. Мальчиков забрали первыми, а потому учителя сестер они так и не встретили. Первую половину дня они постигали азы грамматики, разговорной речи и счета. Тригедасленг пришлось начать учить заново, но в школе при замке обучение этому языку было более структурированным, чем в домике Шейлы, где Алекс выучил лишь отдельные слова и мог худо-бедно вставлять их в своеобразные примитивные конструкции. В школе же сначала шло изучение отдельных букв, проговаривание этих самых букв и в качестве примеров заучивание слов на данную букву. С обучением письменности тоже было все не здорово. На Земле за столько лет обычных шариковых ручек не стало, дефицитом были перьевые ручки, которыми владели лишь старшие ученики, Хеда, учителя и чиновники, а потому учиться писать пришлось перьями. Алекс сполна насладился трудным процессом, когда от сильного надавливания сероватый дешевый листок рвался под острием пера, а при излишнем набирании чернил на бумаге оставались уродливые темно-синие кляксы. Мальчик очень обрадовался, когда колокол, являющийся чем-то вроде системы оповещения, пробил полдень и наступил обеденный перерыв. Выносить взгляд учителя грамматики, к которому их привел Густус, было выше его сил. Обед стал радостным событием, поскольку именно в трапезной, куда их привели, Алекс, наконец, увидел сестер. Катрина, Мира и Грета сидели в отдалении от других учеников и пытались хоть как-то оттереть синие чернила с кончиков пальцев. Завидев Алекса и Норта, они вскочили с лавки и встретили их радостью. — Норт! — Идите сюда! Пока Норт обнимал поочередно каждую из младших сестер, Алекс тихо спросил у Рин как прошел их день. — Пытались писать этими ужасными перьями. — Последовал ее ответ. — Могу предположить, что у вас тоже ничего не получилось. Алекс взглянул на свои синие-синие пальцы и только вздохнул. Неужели кто-то из тех, кто силком приволокли их в это место, всерьез думают, что из них получится что-то стоящее? Рин его вздох восприняла по-своему, а потому, пока никто не видел, склонилась к его уху и тихо зашептала. — Я хочу домой, Алекс. Я не хочу становиться никакой Королевой, не хочу никого убивать. Мне просто хочется быть самой обычной девчонкой, что просто пашет на огороде, пасет гусей и кормит коров. Я не хочу быть убийцей. Алекс сглотнул горький комок и осторожно обнял Рин. Он чувствовал: не находись они в многолюдной трапезной, она бы точно отчаянно кричала эти слова. — Мы уберёмся от сюда, Рин. Я и сам не хочу участвовать ни в каких гладиаторских боях, — прошептал он в ответ. Катрина приободрилась, выдавила улыбку, взлохматила Норту волосы и села за стол. Обед проходил тихо и мирно, Алекс мысленно отметил хорошее качество еды. Если это место и было чем-то хорошо, так это едой. После обеда им даже дали возможность четверть часа отдохнуть. И именно в это время какую-никакую радость от встречи с родными омрачило появление одного из вчерашних «старожилов». Коренастый светловолосый мальчишка направлялся к нему вразвалочку, кривоватая усмешка не предвещала ничего хорошего. — Это еще кто такой? — пробормотал за плечом Алекса Норт. — Напыщенный индюк с самомнением, — ответила ему Рин и на всякий случай отошла в компании Миры и Греты в сторону. И вовремя. Неизвестный мальчишка остановился напротив Алекса и смачно сплюнул себе под ноги. — Ну, здравствуй, новенький! Не успел вчера тебя должным образом поприветствовать. Алекс холодно посмотрел на мальчишку перед собой, тот только не кипел со злости. Разговаривать с таким не хотелось от слова совсем. — И тебе здравствуй, — с осторожностью ответил ему Алекс. От таких, что злятся на первых встречных, неизвестно что можно ожидать. Вдруг он на неосторожное слово кинется, как собака на незадачливого воришку. Алекс не особо вслушивался в перечень правил, но что-то ему подсказывало, что за драку здесь по головке не погладят. — А теперь запоминай, отсталый! — На слове «отсталый» мальчишка сделал особое ударение, и Алекс был вынужден удержать Норта от попытки броситься на неизвестного. — Меня зовут Данте. Данте из Сангедакру. Я появился в Полисе раньше всех, я лучший из всех учеников Хеды, и именно я стану новым Командиром! Главнее меня среди учеников нет никого, только попробуй попытаться меня сместить — узнаешь, почем фунт лиха! Алекс отшатнулся от Данте и загорелся еще большим желанием убраться из Полиса. Местная иерархия в среде учеников Хеды ему совершенно не нравилась. Как в этом серпентарии можно защитить младших? — Данте! Алекс с удивлением отметил, как побледнел светловолосый мальчишка, что сейчас буквально ему угрожал. К ним быстрым шагом направлялась рослая черноволосая девушка, на вид шестнадцати лет, и ее глаза метали молнии. — Как смеешь ты вообще вести подобные речи?! — На площадке рядом с Казармами, где до сего момента велись негромкие разговоры, а некоторые из найтблид и вовсе играли в салки, воцарилась гнетущая тишина. — Вы — найтблиды! Вы — равные! Вы оба избраны для великих дел! И я не позволю вам сцепиться как двум врагам и опозорить свою кровь! Девушка говорила до такой степени громко и гневно, что Алекс, на которого ее гнев не был направлен, инстинктивно втянул голову в плечи. — Сейчас же извинись, — приказала она Данте. — Я сегодня же сообщу Титусу о твоей непозволительной дерзости, но если это еще раз повторится, докладывать я буду уже не Титусу, а напрямую Хеде. Данте, что до этого момента, был самоуверенным гордецом, словно стал ниже. Испуганно покосившись на отчитавшую его девушку, он повернулся к Алексу и прошептал: — Прости… Все еще очень бледный с перепуганными глазами Данте поспешил заскочить в здание Казарм и там просидел до первого удара колокола, объявившего, что обеденный перерыв окончен и пора возвращаться на занятия.***
— Ее зовут Костия, — сообщила Рин вечером после занятий. — Та девушка, что осадила этого Данте. Она наша наставница, а еще, как говорят, занимает какой-то важный пост. Алекс вспомнил ту черноволосую девушку, что высказала Данте все, что о нем думает, и уважительно присвистнул. Занять важный пост в ее-то годы… — Это все, конечно, замечательно, — вмешался Норт. — Но что насчет нашей ситуации? Мы останемся или… — Или, — перебил брата Алекс. — Завтра мы уберемся отсюда, так что имейте это в виду завтра утром. Повисло молчание, и в этой тишине мальчик услышал, как на деревянный пол упало перо. Мира тренировалась в письме, но не смогла удержать в руках перо, когда Алекс вот так объявил о том, что совсем скоро они покинут это место. — Неужели уже завтра мы станем свободными… — прошептала Грета и посмотрела на брата чуть ли не с обожанием. — Я же вам обещал, мышка, — улыбнулся ей Алекс и стал серьезным. — Но я очень вас прошу держите язык за зубами, что-то мне подсказывает, что просто так эти люди нас не выпустят за стены своего города, а значит придется именно сбегать. Я планирую выбрать время после обеда, когда в верхнем городе очень много детей, а мост вниз не закрыт. Сегодня во время послеобеденных занятий вне Башни Алекс больше не учился, а наблюдал за жизнью города, пытаясь лучше продумать план их побега. Если что-то пойдет не так, их положение точно ухудшится. — Конечно, Алекс, — пообещала ему Катрина. — Даже не сомневайся! — воскликнул Норт. — Я не дурочка, чтобы о таком говорить с посторонними, — заявила Мира. А Грета изобразила пантомиму, как она закрывает рот на замок и выбрасывает ключ. Алекс облегчено выдохнул, вот бы и завтра все прошло также удачно, как сейчас. Ужин прошел на позитивной волне, а Алекс очень удивился, когда понял, что несмотря на все строгие запреты и поминание на некоторых послеобеденных уроках религии, ни за столом, ни перед сном никого из найтблид не принуждают к восхвалению Пятерых или благодарности им за прошедший день. Только ближе к концу трапезы, когда он сполна насытился вкусной едой, Алекс заметил, что Данте ни за одним столом не наблюдалось. Следующий день прошел в напряженном ожидании обеденного перерыва, и когда громко забил колокол, Алекс с Нортом схватили свои вещи и побежали к Казармам. Девочки ждали уже там. — Поедим? — спросила Мира. — Некогда, — ответил ей Норт. — Надо драпать отсюда, пока в гладиаторов нас не превратили! Алекс был полностью согласен с младшим братцем, а потому, немного постояв перед Башней, они уже всем скопом быстро шагали по широким неизвестным им улицам в сторону видневшегося вдали моста. Мысль о том, что их отсутствие вполне возможно уже обнаружили, несколько раз закрадывалась Алексу в голову, но он ее гневно отвергал. Ведь не может же быть такое, чтобы их план провалился. У героев многих книг и боевиков план побега действует безотказно, а они тогда чем хуже. И все же Алекс нервно коснулся своей удобной кожаной одежды, когда они уже подходили к мосту. Перед ними шло несколько подростков и детей помладше, но пара часовых, что служила на мосту, остановила отчего-то только их. — Пропуск, мальчик, — потребовал один из них у Алекса. — Пропуск? — переспросил он. Катрина тяжело сглотнула. По ее лицу и раньше Алекс видел, что она не совсем верит в удачу их плана, но сейчас она, похоже, точно уверовала в их провал. — Бумага о том, что Хеда в курсе вашего отлучения из замка, — пояснил Алексу часовой. — Без пропуска не пристало ученикам расхаживать по городу. Вот тут уже Алекс опешил. Откуда эти люди знают, что конкретно они пятеро — ученики? Что их так выдало? — Мы…мы… — лепетал Норт. — Мы не ученики, — твердо заявил Алекс. — С чего вы вообще это взяли? Он ожидал услышать грубоватый голос часовых, но никак не мелодичный девичий, тот что вчера громко распекал Данте на глазах у всех. — С того, что на вас форма учеников Хеды. И вы не первые найтблиды, мечтающие вернуться домой. Алекс резко обернулся и встретился с удивительно спокойным взглядом Костии. Не понятно было злится ли на них девушка, мечтает ли сдать этому Титусу или Хеде, она смотрела на них так безразлично, что дух захватывало. — Следуйте за мной. У Норта резко задрожала нижняя губа, а Мира с Гретой обменялись обреченными взглядами, сам Алекс почувствовал досаду от провалившегося плана. Единственной из них, кто никак не отреагировал, была Рин. Сестра шла между близнецами и ни на кого не смотрела. Костия привела их во дворцовый сад, в один из самых укромных уголков, и усадила на изящную скамейку. — То, что вы сделали, следовало бы назвать «Пытались предать свою кровь», но я не собираюсь вас так прямо судить и просто спрошу, зачем вы хотели выбраться из города. — Мы хотим домой, — тихо призналась Рин. — Полис — не дом нам. Катрина привлекла к себе Миру, Грета опустила голову, пряча скатывающиеся по щекам слезы, а Алекс крепче сжал ладонь Норта, как бы говоря: «Только не плакать», потому что знал: заплачет Норт — разревется и он сам. — Домой? — переспросила Костия, ее следующие слова звучали немного мягче. — Извините, но боюсь, вам придется забыть о своем настоящем доме и смириться с тем, что Полис — ваш новый дом. Забудьте о прошлой жизни — вам в нее уже не вернуться. Вы родились с черной кровью в жилах — это не ваша заслуга и не ваша вина, но вас призвали пройти обучение, доставили в место, где вы должны были оказаться еще в малолетстве, и теперь вам отсюда не уйти. Сбежите до Конклава — вас вернут и сурово накажут, во время — откроют охоту и покроют позором. Алекс сам опустил глаза в жухлую траву под ногами. Вот вам и золотая жизнь! Куда не кинь, всюду клин. — По правилам мне стоило сообщить о вашей попытке побега, как минимум Хранителю Пламени, но я не буду. На первый раз вы прощены. Но чтобы больше подобного не повторилось! — чуть строже прибавила она. Алекс кивнул, не зная, что можно сказать. — Сейчас прозвенит колокол, поэтому идемте, я отведу вас на занятия.***
Целых две недели Алекс упорно изображал смирение: вечерами послушно делал домашние задания и упорно учил чужой язык, а днем работал в классах. Перо в его руках уже почти не оставляло клякс на серой бумаге, часть фраз на тригедасленге получалось произносить без акцента. — Александр, как на нашем языке называется клан Светящегося Леса? — Тришанакру, Седа. — Напишите название на листе. За прошедшие две недели уроки грамматики стали для него намного легче, чем были до этого, и сейчас Алекс с легкостью написал название клана и показал запись учителю, что уже перестал так болезненно морщиться, глядя на них с Нортом. — Верно, Александр, — кивнул учитель. — Отрадно видеть ваш успех. Продолжайте совершенствоваться дальше. А теперь с вами, Нортон… Алекс не слушал какие вопросы учитель или «Седа» будет задавать брату, у него сейчас есть дела поважнее — нужно продумать новый план побега. С него хватит кротости! Две недели выдержки были нужны только для того, чтобы все про них забыли и начали думать, что они из той ребятни, которая готова перебить бывших друзей-подружек и стать царем горы, а вовсе не из бунтарей. Мальчик писал на листке бумаги что-то подозрительно похожее на известный «Гимн Матери», а про себя просто молился местным богам, чтобы те хоть как-то помогли ему сбежать. Возможные гладиаторские бои заставляли его внутренне содрогаться. — Что насчет нашего пребывания здесь? — очень тихо спросил Норт, когда они шли в трапезную. — Я думаю над планом, — также тихо ответил ему Алекс. — Я не собираюсь здесь оставаться и кого-то убивать. — Если что я в деле. Каким бы сложным не был план, — твердо заявил Норт. Алекс ему только кивнул, и на этом они закрыли этот разговор. За обедом в трапезной Норт общался по большей части с Рин и поднимал вопросы исключительно политики. — Не понимаю, почему мы должны зазубривать как выглядят воины Азгеды и их лошади, — пробурчал Норт. — Словно у нас нет других забот. — И чем ты только слушал, когда Титус говорил, что между Трикру и Азгедой идет война? — сокрушалась Катрина. Азгеда, Трикру… Алекса уже начало тошнить от одного упоминания всех этих кланов. Скорей бы сбежать из этого проклятого места. Мальчик очень надеялся, что тот чудесный день, когда он получит хоть какую-то подсказку, способную помочь ему выбраться из Полиса, наступит достаточно скоро. — До встречи вечером! — пожелала Рин и убежала с Мирой и Гретой на послеобеденные занятия. У Алекса и Норта послеобеденным занятием была тренировка, после которой они едва ли могли шевелиться, и в комнату просто заползали, но не в этот раз. К вселенскому удивлению обоих мальчишек, сегодня Густус опоздал, а потому тренировка была на целых пятнадцать минут короче. В голове Алекса крутились шестеренки, мысль о том, что все это неспроста затмевала собой все, а уже более-менее приученное к боям тело правильно реагировало на все слабенькие попытки Норта атаковать. Спарринг закончился, когда Алекс выбил из рук брата палку, а сам брат повалился на землю — сегодня тренировка проходила в лесу. — Приемлемо, — оценил Густус. — Можно было бы и лучше, Александ, но пока и это прогресс. А тебе, Нортон, нужно больше тренироваться. Далекое журчание никак не сочеталось с темно-зеленым лесом вокруг, поэтому Алекс, услышав шум реки, некоторое время прислушивался: вдруг показалось. Но журчание не прекращалось, а значит, у него нет никаких слуховых галлюцинаций. — Седа, это река? — спросил он у Густуса. Мужчина, что открыл рот дабы дать Норту совет, повернулся к Алексу. — Что ты спросил? — Это река там журчит? — Да, течет с гор… — Густус ответил так, словно пытался отмахнуться от вопроса Алекса, как от надоевшей мухи, и повернулся к Норту. — Значит так, Нортон… «Река… Это же путь к спасению из этого кошмарного места, нужно просто выбраться к ней ночью! И мы уйдем, непременно уйдем!» Алекс пытался не плясать на месте от радости, по крайней мере, до прихода девочек, но сам себя он с трудом сдерживал. Мысль о грядущем спасение будоражила не хуже нескольких чашек кофе. Алекс еле дождался прихода с уроков сестер, а уже когда те вошли в комнату не смог себя сдерживать. — Я нашел способ слинять отсюда! — выпалил он. Книги выпали из рук Рин, надеждой заблестели глаза Миры и Греты, до этого момента стонущий и ворчащий Норт, как ошапаренный, вскочил с кровати. Алексу же пришлось указать всему семейству на самый дальний угол комнаты и сгрудиться с ними там, рассказывая план чуть слышным шепотом. Полис — серпентарий, кто знает, есть ли за дверью чужие уши. — Из Казарм можно уйти в лес, а в лесу есть река, мы пойдем вдоль берега и… — Куда-нибудь да выйдем, — закончила Рин. — Правда идти придется долго, — предупредил Алекс. — Я лучше пройду несколько лишних миль, чем буду и дальше проходить курс подготовки убийцы, — заявил Норт, — но сейчас нужно подумать, как мы выйдем ночью из комнаты, двери-то запирают. Вместо ответа Алекс подошел к окну и выглянул наружу. Никаких деревьев под окном, разумеется, не росло, но высота от окна до земли позволяла выпрыгнуть из комнаты и ничего себе не сломать. — Мы выйдем через окно, — решительно сказал он остальным. — Я вылезу первым, вы передадите мне Миру и Грету, потом вылезет Рин, и уже мы с ней вместе будем страховать тебя, Норт. Все понятно? — Да, — кивнула Рин. — Угу, — качнул головой Норт. — Так точно, командир! — отдали ему рапорт близняшки. Алекс очень хотел попытаться сбежать прямо сейчас, но что-то ему говорило не делать этого, нужно переспать с планом несколько ночей, а уже потом следовать ему. — В таком случае сейчас идем ужинать, а после займемся уроками. Сбежим через пару дней, — завершил их «военный совет» Алекс. Два вечера до дня побега они потратили на то, чтобы как следует отрепетировать вылезание из окна комнаты, и Алекс был очень рад, что за этим занятием их не застукал ни один из множества помощников Хранителя Пламени. За ночь до их последнего дня в Полисе Алекс даже с неким сожалением растянулся на удобной кровати и заснул без задних ног. Следующий же день пролетел практически незаметно, все прошло по обычному сценарию: грамматика, арифметика, обед, спарринг, ужин. Они специально дождались, когда дверь их комнаты запрут, а после этого целый час просидели тихо-тихо и только после этого начали действовать по выверенному плану. Алекс, как и репетировали, выпрыгнул из окна, ему передали девочек, что крепко закрыли глаза, потом вылезла Рин, и вот уже они вдвоем помогли выбраться Норту. Много времени их побег из комнаты не занял, дальше было сложнее. До леса пришлось добираться чуть ли не бегом, они шарахались от любых громких звуков, разговаривать предпочитали едва слышным шепотом, постоянно прислушиваясь. Алекс чувствовал себя главарем банды преступников, который ведет их на противозаконное дело, и оттого ему было страшнее, чем остальным, лишь, когда они вошли в темный ночной лес, страхи немного развеялись. Они вошли на безопасную территорию сейчас им никто не помешает. — Теперь идем на звук журчания реки, — объяснил очередную позицию своего плана Алекс. — Жаль, что у нас нет огонька, — вздохнул Норт. — Тут такая темень! Они шли цепочкой, крепко держа друг друга за руки, чтобы точно никого не потерять. Алекс прислушивался. Журчание воды все приближалось и приближалось, одновременно с этим темнее становилось пространство вокруг них, гуще сплетались ветви. Когда вода начала шуметь, так словно река текла в ярде от них, Алекс с силой разломил сплетение тонких ветвей, сбил с них какую-то визжащую ночную тварь и вышел на каменистый берег, о который белой пеной разбивалась река. — Ничего себе! — присвистнул Норт. — Похоже, мы снова облажались, берега-то нет. И правда. Все пространство между ними занимала шумящая стремительно текущая река. Считать клочок каменистой земли берегом Алекс точно не мог. — Лодку бы, — вздохнула Грета. А Мира интереса ради запустила прутик в воду и в ужасе отшатнулась, когда его спустя мгновение смыла стремительная вода. — Похоже, придется выдумывать новый план, — подытожила Рин. — Этим путем мы выберемся только на тот свет. Нужно возвращаться, пока нас… Она хотела сказать «не хватились», но слова немного припозднились, за их спинами раздался шум шагов, а лица пятерых детей осветил яркий свет факелов. Столкнуться этой ночью со стражниками, вооруженными до зубов, было немного не тем, о чем мечтал Алекс. — Мы влипли, — прошептал Норт и был абсолютно прав. Им конец.***
Дубовые двери, ведущие в малый кабинет Хеды, где она обычно продумывала стратегию ведения боя, были словно ступеньки, ведущие на эшафот. Стражники, поймавшие их ночью у реки, дожидаться утра намерены не были. Вернее сначала они хотели подождать рассвета, но после одна из особо воинственно настроенных женщин им что-то быстро сказала, и планы быстро поменялись. И вот они стоят у дверей, трясутся от страха и ждут скорый разбор полетов. — Может, отложим это до утра? Хеда уже, возможно, спит? — попытался хоть как-то повлиять на ситуацию Алекс. Единственным ответом ему был убийственный взгляд одного из стражников. А следом за взглядом, как по заказу, распахнулись двери, и их втолкнули в кабинет. Алекс быстро пробежался по присутствующим глазами и чуть не застонал: помимо Хеды в кабинете присутствовали Титус и Костия. — Что случилось? — спокойно спросила Хеда. — Хеда, во время ночного патрулирования у реки были обнаружены пятеро ваших учеников, — начал отчитываться один из стражников. — Хвала Пятерым, мы успели до того, как им пришла в голову идея реку переплыть. Алекс обернулся к стражнику. Неужели он и правда считает их такими идиотами? — Мы вовсе не собирались… — начал было мальчик, как его оборвал окрик Титуса. — Молчать! — Всю дорогу они пытались меня заставить их отпустить и закрыть глаза на эту ситуацию. Алекс почувствовал, как его лицо начинало покрываться краской. Возможно, в попытке убедить отряд их отпустить он непозволительно перегнул палку, но ведь они же должны были хоть как-то слинять от дозора… — Но мы… — начал он снова. — Молчать! — Как они пытались заставить их отпустить? — спросила Хеда. Алекс понял окончательно: им крышка. Теперь уж точно. Если этот стражник сообщит все Хеде… — Этот мальчик, — стражник указал прямо на Алекса, — говорил, что так как они дети Ночной Крови, то им возможно гулять где вздумается и когда вздумается. И это после того, как я и мой отряд сообщили им, что собираемся немедленно доложить вам о нахождении найтблид в достаточно опасном месте в первую очередь для их жизней. Долгий прошивающий насквозь взгляд Лексы заставил Алекса опустить голову. Сейчас Хеда не выглядела милой семнадцатилетней девушкой, что с такой лаской и нежностью улыбалась другим ночнокровкам в их первый день в Полисе. Будь у мальчика возможность, он бы провалился сквозь землю лишь бы не ощущать на себе этот взгляд. Но такой возможности у него естественно не было… — Спасибо, можете идти. За их спинами послышались шаги, а после захлопнулась дверь. Командир стражников ушел, а Алекс поднял голову и нерешительно посмотрел на людей перед собой. — А теперь я была бы рада выслушать вас, — смерила их строгим взглядом Лекса. — Если, разумеется, у вас есть что сказать. Алекс тяжело сглотнул. Объясняться он ненавидел, но, кажется, прямо сейчас ему это придется сделать — лица Норта, Катрины, Миры и Греты настолько белые, что как бы они в обморок не упали прямо в этом кабинете. — Я хотел погулять, — выпалил он и понял как по-идиотски это звучит. — Погулять? — переспросил Титус. — Вас нашли ночью, у реки. И вы там гуляли? Сердце забилось в груди сильнее. Алекс не знал, что значит «суровое наказание за попытку побега», но, похоже, скоро он узнает это. — Мы хотели искупаться в реке, — пролепетал он. И вот тут уже не сдержалась Хеда. — Вы хотели искупаться в горной реке? — переспросила она. — Остатки разума я так понимаю, вы успели искупать в бане, раз вам не пришло в голову, что течение с легкостью сметет вас всех, пятерых. В той реке можно успешно утопиться, а не искупаться, впрочем, вам это и так известно, просто сейчас вы пытаетесь выглядеть глупее, чем есть на самом деле. Алекс вздрогнул. Его раскусили да так быстро, что он не успел и глазом моргнуть. — Вы не купаться ходили. Вы пытались сбежать, — ледяным тоном констатировала Хеда. — Безуспешно, однако. Не помешай вам патруль, максимум двое из вас добрались бы до берега живыми. За эту попытку и дерзость при задержании вы ответите… Костия, до этого момента молчавшая, подала голос. — Хеда, прошу вас, не судите девочек. Мои ученицы здесь не при чем. Кейт, Мира и Грета родились и выросли в той местности, где авторитет отцов и старших братьев превалирует, сегодня они были просто невинными овечками. — Должны были думать своей головой, они уже достаточное время находятся вне гнета патриархата. Ответят наравне с братьями. Хеда, ответив Костии, вновь строго посмотрела на виновников. — Прежде чем я вынесу вердикт, пусть ответственный за составление максимально провального плана выйдет вперед. Алекс вырвал свою ладонь из руки Рин и сделал шаг навстречу Хеде, глаз он не опускал, мысленно убеждая себя, что нужно смотреть в лицо правителю, а не прятать глаза. — Ты сегодня едва не погубил своих сестер и брата, ты же подтолкнул их к попытке отринуть и предать свою кровь. — Я это понимаю, Хеда. — Алекс заставил звучать свой голос максимально спокойно и уверенно. — И я готов принять все последствия своей ошибки. Лекса смерила его заинтересованным взглядом, прежде чем обратилась к Хранителю Пламени. — Произошедшее не должно повториться, Титус. Организатора с завтрашнего дня отправь на три недели выполнять хозяйственные работы, его соратников на десять дней. На весь срок наказания лишить любых развлечений, не давать сладкого, отбой передвинуть на час раньше. — Будет исполнено, Хеда. Когда их выпроводили из кабинета, Алекс смог выдохнуть. Вроде не убили.***
Ночное происшествие без внимания не осталось, с самого раннего утра Алекс замечал на себе и остальных любопытные взгляды, слышал перешептывания за спиной — они стали самой громкой утренней новостью для остальных найтблид. Во время уроков стало только хуже — каждый учитель считал своим долгом сказать, что побег из Полиса — позор для найтблиды, и им должно было быть очень стыдно даже допускать мысли о таком. Настроение и без того ужасное стало еще хуже, когда они увидели зарешеченное окно в их комнате. «Кажется, старик добросовестно выполнил приказ Хеды», — подумал Алекс. — Это конец, — угрюмо подметил Норт. — Нам не сбежать отсюда. Братец уселся на кровать и тупо уставился в стену. — Норти… Алекс сел рядом с младшим братом, обнял его за плечи и прижал к себе в попытке успокоить и приободрить. — Все изменится… — И будет хорошо? — горько перебил его Норт. — Ничего уже не будет хорошо! Ничего! С самого начала это была провальная идея: пытаться сбежать. Нас пригнали сюда, как невольников, нам не выбраться! Норт вырвался из рук Алекса, отвернулся от брата и быстро-быстро начал дышать. Алекс осторожно сжал дрожащие плечи Норта, вновь ощущая растекающуюся по венам боль. Почему он не может ничего сделать, чтобы этот кошмар уже закончился? — Я не думаю, что поддаваться отчаянию — это выход, — произнесла Рин. — Из любой ситуации есть выход. Норт шмыгнул носом и обернулся к ним. Говорил он тихо, словно боялся расплакаться. — Только не из этой. Он спрыгнул с кровати, схватил школьные тетради и письменные принадлежности и сел за стол. — Мне нужно зарисовать и выучить гербы кланов, — пробормотал Норт, ставя точку в этом разговоре. Алекс посмотрел на Рин, но сестра только помотала головой, мол: «Не сейчас, нужно дать время ему остыть». И мальчик счел за лучшее последовать этому невысказанному совету, вместо попытки вновь попытаться переговорить с Нортом, он начал рассказывать успокаивающие небылицы Мире и Грете, чувствуя себя не в своей тарелке. Норт не желал остывать ни на следующий день, ни через два дня после него. Всякий раз как Алекс пытался с ним заговорить на тему: «Выход есть всегда», Норт чему-то улыбался, а после флегматично выдавал фразочки со всякой философской чушью, вроде: — Лучше покориться судьбе сразу, чем пытаться ей противиться, а после все равно покориться. Алекс не знал, кто вбил Норту в голову такие мысли, но точно знал, что в голову обычного десятилетнего ребенока такие изречения прийти не могли. Все эти философские мысли очень уж неестественно звучали, когда их произносил Норт. На четвертый день, во время уборки листьев в дворцовом парке под бдительным наблюдением людей в серых балахонах, Алекс решил, что сегодня точно вдолбит свою мысль в голову брату. — Ты должен знать… — начал было Алекс, но Норт, на миг отвлекшись от кучи листьев, перебил его. — Я знаю, что кровь первой Хеды, Бекки Промхеды — моя кровь. Алекс удержался от рвущегося из горла стона. Как с ним говорить? Что вообще стало с доверчивым ребенком, который, подобно котенку, льнул к нему? Как вернуть прежнего Норта? — Ты должен знать, что я работаю над планом, — признался он брату. В глазах Норта не отразилось ничего. — Правда. Если все удастся, ты сможешь перестать учить эту чушь. — Не перестану. Потому что план снова провалится, а нас снова поймают. Норт взялся за грабли и продолжил сгребать листья в кучу, а Алекс краем глаза подметил, что надзиратели в сером уже как-то странно на них косятся. Нужно сворачивать разговор. — Мы предприняли всего две попытки. Нужно просто приложить больше усилий, чтобы сбежать отсюда. Мы не должны сдаваться. Если продолжим пытаться, то, возможно, на пятый-десятый раз станем свободными. Младший брат на пару секунд посмотрел на него, и на этот раз в его глазах Алекс увидел слабый-слабый проблеск надежды. Несмотря на множество философских фразочек, какие выучил Норт, он все еще хотел сбежать из школы будущих убийц себе подобных. — Мне слабо верится в это, — признал мальчик. — Но если ты в это веришь — пытайся воплотить в жизнь. В тебя я верю, Алекс. Норт сказал это просто как само собой разумеющееся. Без всякого пафоса. А Алекс удержался от желания обнять его, взлохматить волосы и поблагодарить за такое доверие: сейчас не время и не место. Вместо этого он начал таскать собранные Нортом листья, куда ему указали типы в сером балахоне. Разговор не прошел бесследно. Уже следующим вечером, когда Алекс сидел перед чистым листом и пытался накинуть какой-никакой план, Норт сидел под боком, поглядывал через плечо и периодически бормотал себе под нос: — Малышню надо делить и вывозить разными дорогами, да и самим разделиться было бы не лишним… И Алекс, к удовольствию Норта, это помечал, как «Найти два пути выезда из города, разделиться, обсудить место встречи и дальнейшую стратегию». Правда, дальше этой записи план не шел. Предыдущие попытки были односложными, но они провалились, нынешний план односложным назвать нельзя. — Если бы мы могли только кому-то дать взятку, — вздыхала Рин, и на этих ее словах Алекс обычно сворачивал свиток. Денег у них не было. По мнению всех наставников, они были еще слишком юными, чтобы получать хоть какую-то денежную помощь, и потому им только и оставалось, что с сожалением принять тот факт, что взятку дать нечем, а значит, план проваливается. Алекс ожидал, что Норта этот момент, как минимум не обрадует, что брат снова будет днями тоскливо смотреть в зарешеченное окно или без дела валяться на кровати, однако Норт не оправдал его ожиданий. Братец все чаще возвращался домой в прекрасном расположении духа и с богатыми гостинцами в руках. Назвать иначе бумажный пакет со сладкой выпечкой или кулек ягод Алекс не мог. — Откуда это, Норт? — с любопытством поинтересовалась Мира в первый же вечер получения подобного гостинца. — Угостили, — улыбнулся ей Норт. — Ешь, малая. Алекс не обратил тогда никакого внимания на объяснения появления у них десертов, запрещенных Лексой. Он бы не обращал и дальше, если бы сладкое не стало появляться у них каждый вечер. Именно тогда Алекс начал беспокоиться, беспокоилась и Рин — он это ясно видел. Беспокойство только усилилось, когда Норт помимо сладостей вручил Рин браслет с блестящими круглыми камнями. — А это мой подарок тебе, дорогая старшая сестра! В тот вечер Алекс и Катрина громким шепотом обсуждали эту ситуацию в самом дальнем углу прачечной, внутренне содрогаясь от того, что их кто-то может услышать. Если новым Командующим становится единственный выживший, что же делают с воришками? — Это какое-то безумие! Браслет — не булочка! Рин теребила безделушку в руках, то и дело испуганно на нее поглядывая. А Алекс резко подумал насколько плохо им будет, если сейчас кто-то сюда войдет и застанет Рин с ворованной вещью. — Спрячь браслет, — велел он сестре. Рин тут же сунула браслет в карман свободных штанов. — Пора пресечь все эти булочки, ягоды и фрукты перед сном. Воровство — это не шутка. — С этим я согласна, но ты старший, Алекс. Ты должен поговорить с Нортом завтра. Наш брат должен прекратить это, пока его не поймали. Иначе… Катрина не договорила, но ее бледное лицо говорило само за себя, и Алекс совсем не горел желанием узнать, о чем же таком ужасном она подумала. — Я поговорю с ним, — пообещал Алекс. На этом они разошлись. Этой ночью Алекс не спал. Мысль как грамотно провести разговор с братом-воришкой заставляла его ворочаться и не находить себе место. На Ковчеге ни с чем таким сталкиваться не приходилось, воровство — это не брань, отец никогда с ними не разбирался по этому вопросу. День прошел как в тумане и о том, что с Нортом нужно поговорить, Алекс понял по красноречивому пинку от Рин в обеденный перерыв. Сильно волнуясь, он завел Норта в ту же самую прачечную и также тихо, как вчера они общались с Рин, начал толкать речь. — Я хочу, чтобы ты перестал таскать еду и уж тем более украшения. Воровство всегда каралось достаточно жесткими способами, и я не хочу, чтобы тебя поймали. Норт спокойно воспринял просьбу Алекса и даже не изменился в лице, когда тот назвал вещи своими именами. — Меня не поймают, — заявил Норт. — А ворую я для тебя в большей степени. — Что?! — Чтобы сбежать нам нужно дать взятку, у нас будет чем ее дать! — восторженно зашептал Норт. — Твой план будет успешен. Совсем скоро мы станем свободными! Алекс быстро замотал головой, схватил Норта за рукав его одежды и притянул его к себе. — Не вздумай больше воровать, — приказал он громким шепотом. — Мы сделаем план успешным другим способом. Норт вырвался из его рук и только качнул головой. — Прости, но я не перестану. Упрямство на лице, твердость в голосе и какой-то странный блеск в глазах стали для Алекса на целый день ужасными символами проваленного разговора. Вечером он ждал самого плохого и никак не реагировал на попытку Греты завлечь его в игру. На душе скреблись кошки, сердце сжималось от волнения, но Алекс уже примерно знал, что приход Норта, когда бы он ни заявился, ничего хорошего не принесет. И оказался прав. — Кому сладенького? Сегодня десерта было больше чем обычно. Алекс и Рин обменялись мрачными взглядами, пока Мира с Гретой лопали слойки и смотрели на Норта как на божество. — А у меня есть еще небольшой сюрприз… Перед Алексом и Рин упал черный бархатный мешочек, доверху набитый серебряными монетами. Брат с сестрой снова переглянулись. «А я уж думал: хуже не будет…» — подумал Алекс и присел на кровать. Вечером они снова говорили в прачечной. Небольшая свечка освещала все скудным светом, но даже в этом свете Алекс видел лицо Рин, без единой кровинки. Сестра расхаживала по прачечной, и ее руки дрожали. — Не могу поверить, что говорю это, но мы должны сообщить старшим. Норт вот-вот погубит себя… — Ее голос дрогнул, и Катрина отвернулась к стене, закрыв лицо руками. — Положись на меня, — с тяжелым вздохом сказал ей Алекс. — Я завтра расскажу обо всем Густусу и отдам ему мешок с деньгами. — Алекс… — прошептала Рин. Мальчик с тоской посмотрел на нее, ощущая ту же боль, что и она. Он должен был фактически заложить собственного брата! — Из нас двоих это должен сделать я. Я же старший брат! — подметил он горько. — Это моя недоработка, не так воспитал, недоглядел… В руку Алекса опустился холодный предмет. Он опустил глаза и рассмотрел подаренный Нортом Рин браслет. — Отдай его вместе с деньгами. Не дай Господь, будет обыск, и его найдут у нас… Алекс кивнул, спрятал браслет в карман своих штанов и бессильно опустился на пол прачечной. Они просидели в этом помещении до самого отбоя, а после вернулись в комнату и стали готовиться ко сну. — Эй, Алекс, — засыпая, услышал мальчик голос Норта. — Я люблю тебя, большой брат! Алекс не улыбнулся, он сцепил зубы, чтобы не застонать оттого, что ему придется сделать завтра. «Возможно, это пойдет ему на благо. В любом случае воровать — плохо, особенно на этой дикой планете», — подумал Алекс и заснул. Утром он проснулся раньше всех. Собрался тоже раньше всех. Мешочек с чужими деньгами и чужим браслетом жег ладонь, но Алекс их крепко сжимал и быстро шел к учительским покоям. Говорил он ровно, также ровно объяснял как пытался убедить младшего брата бросить новое «хобби» и лишь, когда он протягивал Густусу украденное, лицо Алекса покраснело, и он признал, что ему очень стыдно за поступок брата. — Ты правильно поступил, мальчик, что уведомил меня об ошибке, какую допустил твой брат. Можешь идти и не беспокоиться о Нортоне. Я смогу убедить твоего брата прекратить так позорить себя. Алекс с поклоном вышел. Но день прошел в треволнениях. Норта ни на занятиях, ни во время обеденного перерыва Алекс так и не увидел, зато заметил Титуса, что явно не в духе выходил из их комнаты и направлялся в комнату других учеников. — Похоже, комнаты обыскивают, — прошептала Рин. Алексу стало еще хуже. Волнения о судьбе брата, о выходе Титуса из их комнаты и собственном участии в возможных проблемах Норта давили и мешали сосредоточиться на учебе. Алекс узнал, что стало с Нортом поздно вечером, когда переступил порог комнаты. Брат лежал головой на коленях Рин, боком на постели, его штаны были приспущены, а потому Алекс смог разглядеть эти ужасные тонкие линии на коже. Норт уже чуть слышно всхлипывал, дрожа всем телом. — Что слу… — хотел спросить Алекс, но не успел даже договорить вопроса, как бледный заплаканный Норт резко развернулся к нему. — Ты! Это все из-за тебя! Ты все рассказал! — завопил он. От его крика Мира и Грета шарахнулись от кровати Рин и спрятались за Алексом. По красным опухшим щекам Норта покатились новые слезы. — Норти… — Алекс попытался сделать шаг навстречу брату, но тот развернулся всем телом к Рин, уткнулся своим лицом ей в живот и отчаянно разрыдался. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу-у-у!!! Алекс выскочил из комнаты как ошпаренный. Невыносимо больно было видеть лицо преданного ребенка. Хуже этого, наверное, нет ничего. Мальчик не заметил, как сам того не ведая, забрел в широкий коридор Казарм, где в первый день имел счастье увидеть Хеду. Сейчас он увидел сверкающие гневом и ненавистью глаза Данте. — Вы посмотрите, кто к нам забрел! — закричал мальчишка при виде его. — Да это же наш неудавшийся беглец! Предатель крови! Алекс неспешно приблизился к нему и без лишних слов, что есть силы дал по лицу. А потом еще раз и еще. Он слышал крики других найтблид, ощущал удары Данты, чувствовал кровь, что хлынула у него из носа и губы, но продолжал наносить удары по сопернику. Продолжал не замечать боль. Так ведь намного проще. Лучше получить лишний раз по лицу, чем пытаться вынести взгляд преданного братом ребенка… Сильные руки сцапали его за шкирку и оттащили от противника. Найтблиды резко перестали кричать и звать на помощь. Алекс встретился глазами с яростным взглядом магистра Титуса. Мальчик не сопротивлялся, пока его тащили в подвал другого помещения, не сопротивлялся, когда привязывали к этой ужасной лавке. Он даже встретил те кошмарные удары тонкого прута полным молчанием, лишь слезы сожаления катились по щекам. …В темнице на хлебе и воде Алекс пробыл три дня, а по возвращении в комнату его ждал неприятный сюрприз. Несчастная Катрина, впечатленная наказанием обоих братьев, превратилась в перепуганную девочку. Вечерами она громче всех пела «Гимн Матери», к урокам готовилась лучше всех, заучивая все дословно, а перед магистром Титусом испытывала благоговейный трепет. И Алексу пришлось с ужасом смотреть на эту свою ошибку. Одним действием он смог причинить родным столько боли, страха и страданий, что даже Джахе не удалось сделать. Норт кривил губы при каждом его появлении. Перепуганная Катрина каждый вечер сажала Миру и Грету на свою кровать, напевала им гимн, объясняла одежду какого цвета можно носить найтблидам, чтобы не вызвать гнева Титуса, и показывала как низко нужно кланяться наставникам. Она каждый вечер заставляла девочек показывать ей их поклоны, и каждый вечер правила их позу, преисполненная ужасом, словно Миранду и Грету за малейшую ошибку могли бы также жестоко высечь, как наказали Алекса и Норта. Все было далеко от хорошего. «Мамочка, почему ты нас покинула? Ты же видишь: я не справляюсь. Я уже облажался!»***
Первой перманентный ужас в глазах Катрины заметила Хеда, она же и вызвала девочку к себе. Алекс не знал о чем Лекса говорила с его сестрой, но после прошедшего разговора Рин стало ощутимо легче, страх в глазах понемногу начал исчезать, пока и вовсе не исчез. Совсем иначе обстояло дело с Нортом. Брат максимально отстранился от Алекса: за столом он старался сидеть рядом с кем-то из сестер, а вечера проводил в общем коридоре, подальше от спальной комнаты. Некогда любопытный и ласковый ребенок, что постоянно крутился рядом с Алексом и засыпал его вопросами, в одночасье переродился в дикого звереныша, что на Алекса мог изредка таращиться преисполненным обидой взглядом. — Он ребенок, — мягко говорила ему Рин. — Ему было очень больно и обидно. Нужно просто немного подождать, пока обида пройдет. Раны от тех ужасных палок насколько я могу судить по Норту, уже зажили. Алекс в такие моменты мог только кивать сестре и продолжать убеждать себя, что продолжительная обида Норта его вовсе не задевает. Раны от все тех же ужасных палок на самом Алексе только-только начали заживать — Хранитель Пламени счел драку между двумя ночнокровками практически предательством своей крови и наказал соответствующе. В остальном же их жизнь более-менее налаживалась. Вроде бы… — Мальчишка! — яростный окрик Густуса заставил вздрогнуть. — Это еще что такое?! Палка для спарринга лежала у ног Алекса, сам Алекс пытался встать на ноги. Торжествующий Норт стоял над ним. Впервые в жизни братец одержал победу в спарринге. — Извините, Седа, я немного отвлекся… — Немного?! — взвился Густус. — Ты не немного отвлекся, ты ворон считал! Если бы сейчас вместо обычной тренировки был Конклав, ты был бы мертв! Ты должен быть внимателен! Алекс слушал все с опущенной головой, не потому что он сожалел или ему было стыдно, просто так было проще. Катрина успешно изображала искреннее раскаяние и тем самым смягчала гнев даже самых суровых наставников, он не хуже. Густус недолго читал ему отповедь: помешал бой колокола, но до самой поздней ночи Алекс прокручивал в голове его слова. Конклав-Конклав-Конклав За всеми последними событиями Алекс и думать забыл о кошмаре по имени «Конклав», но сегодня Густус разбудил его память, напомнил о самом большом страхе. Конклав — смертельные игры, брато- и сестроубийства, если кто-то готов заплатить кровью своих родных за титул Хеды, то точно не он. Нужно предпринять еще одну попытку, но сбежать. Пусть все называют его уродом или предателем, но убийцей младших он не станет. Он заберет этих младших, всех до единого, и выберется на волю. «Мы уберемся отсюда, мама, когда-нибудь да уберемся, — подумал Алекс. — Я все для этого сделаю. Я уберегу их от смерти». Перед его плотно сомкнутыми веками возникла женщина с длинными золотыми косами и стертыми чертами лица. Как выглядел отец, Алекс помнил уже с трудом. Повозка с двумя запряженными лошадьми пересекла мост и выехала в нижний город под их зоркими взглядами. Алекс еще долго смотрел вслед фургону, пока его за рукав не потянула Рин. Волосы и шея сестры были скрыты под капюшоном плаща, но она все равно боялась, что их может кто-нибудь увидеть в неположенное время. Вряд ли Титус одобрит их нахождение на самом верхнем уровне Башни. — Это грузовой фургон, — поясняла сестра, пока они спускались вниз. — Три раза в неделю он привозит в замок продукты, ткани и прочие вещи. — Три раза в неделю? — переспросил Алекс. — Значит, следующий раз будет… — В пятницу, — кивнула Рин. Алекс почувствовал, как его начало охватывать волнение. Фургон, который может свободно приезжать и уезжать из города, это ли не удача? — Это наш шанс, — прошептал он. На губах Катрины появилась легкая улыбка, однако она не коснулась ее глаз. В комнате было тихо ровно до их возвращения туда. Алекс только заикнулся о фургоне, как бледный и заметно повзрослевший от свалившихся на них бед Норт вскочил на ноги. Мира с Гретой напряженно следили за каждым его действием. — Ты серьезно думаешь, что я поведусь на это? Одной больной жопы мне хватило за глаза. В этот раз я и на фунт не приближусь к той колымаге, которая типа должна нас вывезти из этого города. С меня достаточно! И Норт, ни на кого не обращая внимания, вышел за дверь, громко ей хлопнув. Грета вздрогнула от этого резкого звука. — И что теперь делать? — прошептала Мира. — Он же наш брат. — Алекс, я не хочу здесь оставаться. Мне здесь не нравится, — призналась Грета. Мальчик присел на корточки перед обеими сестрами и положил ладони на их крохотные плечи. Девочки подняли на него карие и голубые глаза. — Мне тоже здесь не нравится, и поэтому совсем скоро мы выберемся отсюда. И все снова будет хорошо. «Все будет хорошо» от этой фразы Алекса самого скоро будет тошнить. Мальчик приложил большое усилие, чтобы все прозвучало искренне. Мира с Гретой еще слишком маленькие, нельзя чтобы они поняли насколько все плохо. — Грета, котенок мой. — Катрина привлекла ее к себе. — Уже в эту пятницу ты, Мира и Алекс покинешь эти стены и снова будешь свободной. Ласковый голос никак не сочетался со страданием в ее взгляде. Алекс тут же вспомнил недавнюю улыбку Рин, словно нарисованную, и почувствовал, как тугой узел затягивается где-то в животе. Сбежать и оставить сестру в этом варварском городе? — А как же ты, Рин? — приподняла брови Мира. — Не волнуйся, мы с Нортом, раз уж он так не хочет бежать с Алексом, присоединимся к вам позже. Главное вам троим в пятницу унести отсюда ноги. Алекс многое хотел сказать про план Рин остаться здесь одной, но звуки отказывались складываться в слова. Он мог только смотреть, как Рин по-матерински прижимает к себе девочек и шепчет им на ухо сказочные небылицы. — Все имеет свою цену, Александр. — Когда-то давно сказал ему отец, и сейчас Алекс понял смысл его слов. Цена за свободу — вечная разлука с Катриной и Нортом. Алекс хотел прямо сейчас бросить свой план и окончательно смириться с жизнью в золотой клетке, но стоило ему посмотреть на лица самых младших сестер, как он понял: бежать нужно, для девочек это шанс на жизнь. Он сделает все, чтобы хотя бы эти невинные малышки не попали на Конклав. Вечер пятницы наступил более чем скоро, и вместе с этим вечером приблизилось время расставания. Катрина, закутанная в плащ, вела также одетых Миранду и Грету. На ее лице, когда она передавала девочек Алексу, отразилось только искреннее беспокойство и больше ничего. — Слушайте Алекса, — напутствовала она младших сестер, целуя их в щеки. — Мы еще встретимся. Мира с Гретой одновременно прижались к ней и в один голос тихо-тихо прошептали: «Мы еще встретимся», а после отошли в сторонку, давая Алексу возможность самому проститься с Рин. — Береги Норта и берегись остальных. Некоторые, вроде Эйдана, милые лапочки, но Данте я бы милым не назвал… Катрина сжала его пальцы. — Я знаю, Алекс. Не волнуйся, я буду осторожна, и при первой же возможности мы с Нортом сбежим отсюда. Возможно, я что-то не знаю о нашем брате, но точно могу сказать, что ни я, ни он не хотим становиться Хедой. Алекс заключил ее в объятия и долго-долго прижимал к себе, вдыхал запах ее волос, старался запомнить получше, чтобы образ сестры-погодки не выветрился как образ отца или лицо мамы. — Мы еще встретимся, — шепнула ему Рин. — Мы еще встретимся, — ответил Алекс и отпустил ее. Катрина поправила на себе капюшон, посмотрела по сторонам и чему-то кивнула. — Вам пора, Алекс. — Что «долгие проводы — лишние слезы»? — невесело усмехнулся Алекс. Рин только мотнула головой и куда-то указала. Алекс проследил за ее взглядом и увидел уже готовый к отбытию фургон. — У меня нет времени на слезы, а вам пора ехать. Алекс в последний раз сжал ее ладонь, в последний раз посмотрел на Рин. — Передай Норту, что я его люблю, — попросил он на прощание и взял младших сестер за руки. Холодный ветер сбивал капюшоны с их голов, но Алекс упорно двигался к фургону. Достигнув повозки, он первыми поднял туда Миру и Грету, а после влез сам. Девочки прижались к нему с двух сторон, и Алекс крепко обнял их обеими руками. Фургон еще не тронулся, когда ему в голову пришла одна дикая мысль. Что если их поймают и Титус узнает, что девочки пошли с ним добровольно? Память подкинула ужасный вид задницы Норта со страшными линиями, исполосовавшими белую кожу. — Выслушайте меня внимательно, — прошептал Алекс. Обе девочки подняли на него заинтересованные глаза. Алекс собрался с мыслями. — Если нас сейчас обнаружат, вы обе громко скажете, что я вас уволок силой, а вы совсем не хотели со мной ехать, понятно? Мира и Грета кивнули. — Еще скажете, что вы не предательницы крови, чтобы такое совершить. Снова кивок. Алекс чуть расслабился и прикрыл глаза. Фургон медленно тронулся. Его также медленно начало клонить в сон — день сегодня выдался не очень-то и легкий. На очередном толчке фургона Алекс почувствовал, как начинает засыпать, сестры, прижавшиеся к нему, и езда повозки действовали лучше снотворного. Перед глазами Алекса проносились сочные зеленые луга, плещущаяся в реке рыба и возможная скорая встреча с братом и сестрой. Норт и Катрина подойдут к деревянному домику, какой он обживет с Мирой и Гретой, и все, наконец, станет таким, каким должно было быть с самого начала… Резкая остановка фургона и громкие голоса вырвали Алекса из объятий сна. Рывок брезента с задней стороны фургона, ослепляющий свет факелов и пронизывающий до костей ледяной взгляд Титуса заставили окончательно проснуться. «Лишь бы девочки не пострадали», — успел подумать Алекс, прежде чем его самым грубым образом вытащили из фургона. Сказать, что магистр Титус был зол, не сказать ничего.***
— Седа, как я и говорил вам, он снова попытается сбежать. Видите, я оказался прав! Алекс думал, что плохо — это когда очередная попытка побега накрывается медным тазом, как оказалось плохо — когда рядом с Титусом ошивается Данте. — Я же, как увидел их у фургона, сразу же за вами побежал… Алекс почувствовал огромное желание вновь вмазать Данте. Что он за человек? Нет бы промолчать, оставить свои наблюдения при себе… Теплые ладони сестер не дела ему броситься на недруга, мальчик краем уха слушал, что несет Данте, во все глаза он смотрел на Миру и Грету и пытался понять, о чем думают девочки. «Лишь бы не забыли меня обвинить». — Данте из Ночных Братьев, отправляйся в Казармы. Данте спрятал ехидную улыбочку, почтительно поклонился и скоро растворился в ночной темноте. — Беглецов запереть в подвале Обители Пламени, — приказал кому-то Титус, и Алекс почувствовал, как на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука и с силой развернула в нужную сторону. Титус куда-то исчез, а их троих вели неизвестной во мгле дорогой в полной тишине. Свет факела и крепкая хватка позволили им не свалиться во тьме с лестницы, пока они спускались в подвал Башни Титуса. По самому подвалу долго не бродили — конвоиры распахнули первую попавшуюся дверь и, не особо церемонясь, втолкнули их внутрь да так, что они, все трое, с порога влетели в солому, рассыпанную по камере. Дверь с лязгом затворилась, оставляя их в полной темноте. — Нет! — испуганно взвизгнула Мира. — Вернитесь! Дайте нам хотя бы свечу! Ответом ей было испуганное всхлипывание Греты. — Не кричи, Мира, — негромко попросил ее Алекс. — И ты не плачь, Грета. Вы не одни, я рядом. Он наощупь нашел обеих сестер и сел вместе с ними в стоящий у стены стог соломы. — Здесь так темно… — проронила Грета. — И страшно! Обе девочки вцепились в одежду Алекса, как утопающий цепляется в соломинку. Мальчик погладил по волосам и спинам обеих, надеясь, что это вышло успокаивающе. — Страшилищ и призраков не существует. Темнота — это просто темнота. И я почти уверен, что нам не так долго здесь придется сидеть, совсем скоро вернется старина Титус и спросит какого черта мы решили предать свою кровь. Девочки издали слабый смешок, а Алекс чуть понизил голос. — Я, надеюсь, вы помните о чем мы договаривались? — Мы должны сказать, что ты нас похитил, — тихо сказала Мира. — Но я не понимаю… — И не должна. — Алекс качнул во тьме головой, но его собеседницы этого не увидели. — Не хочу кичиться тем, что я вас старше, но в данном случае это действительно так. Я ваш старший брат и мне лучше знать, что вам стоит ответить этому вредному старикашке. Грета тихо вздохнула. — Хорошо, мы скажем ему неправду. «Если все удастся, то исполосуют только меня», — подумал Алекс и удивился тому, что совершенно не чувствует страха перед близившимся наказанием. Шаги на лестнице и отблеск факелов заставили втянуть голову в плечи. Сестры прижались к нему так сильно, что Алексу стало тяжело дышать. Свет факела, возникший прямо у их камеры, ослеплял. — Открывайте! — послышался новый приказ Титуса. Дверь камеры распахнулась. Возможно, Титус хотел им что-то сказать или отдать своим спутникам в сером балахоне новый приказ, Алекс этого уже никогда не узнает. Громкий выкрик Миры затмил собой все. — Мы здесь не причем! Он нас уволок. — Сестра указала дрожащим пальцем на Алекса. — Мы не хотели, а он… он… — Мы говорили ему, что не… не… не… предательницы, — дрожащим голосом продолжила Грета. — А он…он… Алекс заладил, что мы должны ехать с ним… — И ему все равно на наше предназначение! — закончила Мира. Обе девочки так испуганно посмотрели то на Алекса, то на Титуса, что сам Алекс, прекрасно зная, что все это не более чем театральный номер, почувствовал отвращение к себе. — Гайа, отведите Ночных Сестер в Казармы, — приказал Титус одной из фигур в сером. Фигура, оказавшаяся еще совсем девушкой, вошла в камеру, взяла обеих девочек за руки и вывела их из камеры. Вслед за ней ушли все подчиненные Титуса, освещая Гайе дорогу. В подвале с уже зажженными факелами на стенах остались только Алекс и Титус. Титус, почти не прикладывая усилия, выволок Алекса наружу. — Так теперь ты похищаешь добросовестных найтблид, мальчишка? — ледяным тоном осведомился Титус. — Да, — пожал плечами Алекс. — Придумал план получше. Будете докладывать Хеде, не забудьте сообщить еще и это. Мальчик посмотрел прямо в глаза Титусу и нахально улыбнулся. — Склоняешь к нарушению режима своих сестер и брата, ведешь их на верную смерть, устраиваешь драку с другим найтблидой и теперь еще похищаешь сестер, внушаешь им неправильные мысли и вовлекаешь в свое падение. Мне, наверное, стоит тебя поздравить, мальчишка, мало у какого найтблиды за время жизни в Полисе был такой послужной список. В былые времена за такое изгоняли из города… — Так изгоните, — предложил Алекс. — Меня и моих родных. И у вас будет тишь, гладь, божья благодать! Алекс не успел опомниться как его бросили на лавку, крепко привязали руки и ноги и содрали штаны. — Тебе повезло родиться не таким как все! Удар опалил кожу сильной болью. Алекс дернулся в путах, мечтая вырваться. — И я не потерплю никаких попыток предать свою кровь или пытаться склонить к такому предательству остальных новициат! Удары один за другим опускались на мальчишку, принося жгучую боль. — Довольно с меня предателей крови! На последнем из пяти ударов Алекс взвыл, по щекам свободно катились слезы боли. Но он все же смог собрать последние силы для какого-никакого бормотания. — Я все равно сбегу. Вы меня не удержите. Он почти не чувствовал как его оторвали от лавки, оттащили в камеру и бросили на подстилку. Только холодный голос Титуса ворвался в сознание и заставил сердце забиться чаще. — Хочешь свободы? Завтра проведешь ночь в лесу за пределами Полиса. На свободе. Один.***
Алекс думал, что Хранитель Пламени блефует ровно до того момента, пока поздно вечером следующего дня после, что удивительно сытного ужина, его не вывели из камеры с завязанными глазами. Чернеющая дорога, плотно обставленная со всех сторон деревьями, стала первым, что Алекс увидел, когда с него сняли повязку. — Что это… — пробормотал он и почувствовал, как на плечи, защищенные только тонкой льняной рубахой, опустился тяжелый утепленный плащ. — Это то, о чем ты так мечтал и просил, — ответил ему Титус. — Твоя свобода. Алекс сглотнул. Темный ночной лес не внушал безопасности, а холод ноября точно не добавлял ему здоровья. — Если хочешь выжить, советую поторопиться пускаться в путь. Леса здесь хорошо заселены, а ночь — время, когда хищники выходят на охоту. Кто-то из приведших его сюда стражников вытащил из кармана огниво и сорвал с пояса ножны с длинным ножом. Алекс принял оба предмета без лишних комментариев. — До ближайшей деревни — ночь пути, времени тебе как раз хватит, чтобы дойти, — как ни в чем не бывало продолжил Титус. — Доброй ночи, мальчик. Титус, сопровождаемый стражниками с факелами, поспешил оставить его одного на лесной дороге. Алексу оставалось только тупо смотреть им вслед, пытаясь поверить в то, что его только что бросили ночью в лесу совсем одного. Зловещее уханье неясыти заставило Алекса сорваться с места и броситься бежать по узкой лесной тропе, не жалея своих сил. Неизвестно какие твари водятся в этих лесах. Он выбился из сил и упал, пробежав не более полумили. Вокруг раздавались страшные звуки: кто-то копался в земле, кто-то ухал в небе, очень близко к Алексу раздался шорох, и мальчик вновь вскочил на ноги. «Надо найти наиболее безопасное место в этом месиве тварей из ада, развести там костер и дождаться рассвета», — подумал он. Прихрамывая, Алекс побрел дальше по лесной тропе, постоянно о что-то спотыкаясь. К ночному небу, закрытому густым сплетением ветвей, глаз он даже не поднимал: все равно ни луны, ни звезд не видно. Безопасным местом стало то, где было не так слышно уханье, шорохи и прочие страшные звуки. Алекс выбрал самый темный участок леса для места ночёвки и начал наощупь собирать ветки. Огниво лежало в кармане и дожидалось своего часа. — И ничего здесь нет страшного, — бормотал мальчик. — В первый день мы тоже ночевали в лесу и во второй, и в третий. Сейчас главное набрать веток побольше, чтобы костер дольше горел. Развести костер с помощью одного огнива оказалась задача не из легких. Огниво, состоящее из кресала и кремня, было непохоже на те же самые спички. Алексу пришлось приноровиться, чтобы высечь искры и поджечь от них одну из тонких веточек, которую он использовал в качестве трута. С горем пополам слабый костер к началу ночи был разведен. Оставалось сделать все, чтобы он не погас, и ждать рассвета. Становилось холоднее. Алекс как можно плотнее закутался в плащ, сел поближе к разгоревшемуся костру, в который он только-только кинул еще хвороста. Глаза слезились от дыма, а колени обдавало жаром открытого огня. — Чертов старикашка, — пробормотал мальчик и прилег на землю рядом с огнем. — Ему это зачтется на том свете… На душе внезапно стало очень и очень горько. Алекс вспомнил первую ночь на Земле, когда подле костра сидел не он один, а еще Катрина, Норт и Мира с Гретой, тогда не было так страшно и одиноко как сейчас. Тогда никто так страшно не завывал… Завывал? Алекс вскочил на ноги и замер. Свет уже слабого огня вырвал из темноты огромных зверей. Волки! Рука сама потянулась к ножу. Алекс сделал шаг назад, не спуская глаз с готовых атаковать ночных монстров. — Тише, песик, тише, — бормотал мальчик, продолжая отступать. Утробный рык и высоко поднятый хвост не сулили ничего хорошего. Алекс сделал еще один шаг назад. Не в силах справиться с накатившим на него страхом, он развернулся к волкам спиной и бросился бежать. Рычание сзади оглушило, Алекс внезапно упал на спину. Он едва успел выставить руку с ножом вперед, как огромная серая тварь прыгнула на него. Тяжелая туша придавила его своим весом, а на левом плече сомкнулись мощные челюсти. Его собственный крик разрезал тишину ночи. И этому крику вторил другой, мужской. — Волки! Здесь волки! Хватка волка, терзающего его руку, ослабела. Мир вокруг Алекса завращался. Появившиеся на поляне люди с оружием в руках стали последним, что он увидел.***
Очнулся Алекс в залитой светом комнате, лежа на узкой койке. Попытка пошевелиться закончилась тем, что перевязанную левую руку пронзила боль, а с губ мальчика сорвался сдавленный вскрик. — Алекс! Катрина в алой тунике, как бегло подметил сам Алекс, вскочила со стула и отложила в сторону книгу, которую читала. — Вот мы и встретились, сестренка. Рин с уже привычно бледным лицом присела на его кровать и осторожно коснулась раненой руки. Алекс зашипел, и она тут же убрала свою руку. — Какое счастье, что ты пришел в себя. Знал бы ты, какой вчера был переполох. — Представляю, — пробормотал Алекс. «Интересно Хеда знала о том, что старикашка меня фактически отправил на смерть?» — Не представляешь, — мотнула головой Рин. — Никто не знал, что в лесу водятся волки. Насколько я поняла, Титус был уверен, что никаких опасных зверей ночью там не встретить, а потому отправил тебя туда. Глаза Алекса все расширялись и расширялись от каждого нового слова сестры. Неужели Титус не пытался его убить? Неужели это была просто проверка? — Когда же на тебя реально напали волки… — голос Рин задрожал. — В ту ночь не спал весь замок, а Хеда была очень недовольна. На лице Рин вновь появился испуг, как и тогда, когда Алекса и Норта впервые жестоко наказали. Алекс вытянул правую руку и схватил ее за запястье. — Все в порядке, Рин. Я жить буду. И скоро мы… Катрина покачала головой, наклонилась к его уху и тихо прошептала: — Мы сбежим, когда начнется настоящий Конклав, не сейчас. — Уже громче она прибавила: — Я думаю, мы должны принять то, что уготовано нам судьбой. Пора завязывать с побегами. А ее лицо так и говорило: «Не волнуйся, мы не станем брато- и сестроубийцами, этот побег будет удачным». — Значит, примем нашу судьбу, — со вздохом согласился Алекс, а лицо Рин просияло. Алекс задался вопросом: как много страданий пришлось вынести его погодке, пока он сам пытался выбраться из этого чудесного города. Видеть боль и мучения своих сестер и братьев — совсем не то, что заслужила двенадцатилетняя девочка. — Кстати, Хеда передала тебе подарок. Рин вскочила с его кровати и что-то взяла со стола. Когда она протянула ему предмет, Алекс восхищенными глазами уставился на изящные ножны. Катрина, словно читая его мысли, потянула за золоченную рукоять оружия и извлекла на свет блестящий в солнечных лучах кинжал. — Это… — Не каждый ученик удостаивается чести получить столь ценный дар. Услышав этот голос, Катрина, как и велело ей воспитание, присела в реверансе. Алекс только склонил голову. Костия легкой походкой вошла в палату. — Ты убил одного из волков, Александр из Ночных Братьев, сразился с ними в одиночку и прославил свою кровь. За это Хеда так богато тебя наградила. — Алекс кивал на каждое ее слово, размышляя о менталитете землян. — Носи оружие с гордостью и пусть твой бой не заканчивается! — Пусть твой бой не заканчивается! — вторила наставнице Катрина. «Пусть мой бой продолжается». — Выздоравливай, Ночной Брат, — пожелала ему Костия и увлекла Катрину за собой. Алекс бросил взгляд на дорогие ножны и золоченную рукоять и ощутил приятное чувство от какой-никакой похвалы. «Возможно, бежать сейчас — действительно не выход. Нужно поднабраться сил, понять правила этого нового мира, а уже после бежать. В конце концов, Лекса живет и здравствует, а значит, Конклав будет совсем нескоро». Алекс удобней устроился на больничной кровати и попытался окончательно принять эту новую жизнь. «Быть найтблидой не так уж их плохо», — неожиданно для самого себя подметил он.