Полис, 2146 год
В марте нового года было ровно четыре месяца как они стали обучаться вместе с другими новициатами. За прошедшие месяцы Алекс и Катрина примирились к мысли, что из Полиса им никуда не деться и стоит пытаться жить по правилам замка и вести себя как законопослушные новициаты Конклава, а не как парочка темнокожих рабов, пытающихся бежать с плантации. Убедить следовать правилам Миру и Грету было легко — девочки копировали поведение законопослушной Катрины, в которой видели образец для подражания, Норта — тяжело, младший брат все еще очень живо помнил, как Алекс донес на него, и таил обиду. В отношении учебы и общения с другими претендентами на трон все было более чем хорошо. Перевод в общую группу дал стимул к самосовершенствованию и оттачиванию своей боевой техники. Навыки письма и разговорной речи в общей группе улучшились настолько, что Алекс периодически ловил себя на мысли, а на каком же собственно языке, гоносленге или тригедасленге, он думает. Тригедасленг неизвестным образом стал для него практически родным языком — товарищи найтблиды, с которыми в большинстве своем сохранялись дружелюбные или нейтральные отношения, не особо чтили гоносленг. — Мира, давай повторим знамена кланов. Азгеда? — Черная ладонь. Лошадей отмечают белой дланью. — Дельфикру? — Черный круг с четырьмя стрелками, направленными к центру. — Ладно, тогда… тогда… Оускейон Кру? — Черный круг с двумя синими линиями крест накрест, одна из линий рисуется со стрелками с двух сторон. — Хорошо, — кивнула Рин, серебряная диадема в ее волосах чуть покачнулась. — Ты сдашь. — Конечно, сдам! — воскликнула Миранда и поправила собственную диадему. — Это же я! Диадемы стали приятным сюрпризом для сестер Алекса. Они были таким же неотъемлемым атрибутом благородной крови, как и знак Командира на лице Хеды. Рин, Мира и Грета получили свои диадемы всего неделю назад и снимали их только перед походом в баню, отправлением в постель и учебными боями. С серебряной диадемой в волосах поверить, что ты особенная как никогда просто. Раздался бой колокола, и пятеро найтблид поспешили в общий коридор для утреннего построения. За четыре последних месяца утреннее и вечернее построение уже стали нормой. Алекс привык, что их постоянно пересчитывают: утром, во время всех приемов пищи и перед сном. Их попытки бежать сейчас казались смехотворными, ибо как они надеялись ускользнуть из места, где за носителями черной крови наблюдают лучше, чем за узниками тюрем. Сегодня был один из тех редких дней, когда Хеда специально для них нашла свободное время в своем плотном графике и решила сама принять у них зачет по географии, а потому в трапезной в столь ранний час найтблиды гудели, как пчелы в улье. Никому не хотелось опозориться перед Командующей. Специально для этого дня Катрина соорудила из своих волос и волос сестер сложную прическу, надела новую тунику. Найтблиды Конклава должны быть идеальны во всем. — Пустынный клан это же Сангедакру? — А война сейчас ведь идет с Азгедой? — Я знаю, что Древесный клан — Трикру, наша Хеда оттуда! Со всех сторон раздавались взволнованные голоса, новициаты больше переговаривались, меньше ели. К концу завтрака Алекс и сам заразился этим волнением. Что если он сболтнет какую-то глупость? Как оказалось волнения были напрасны: Хеда спрашивала не слишком строго и не прошивала учеников ледяными взглядами, а потому сосредоточиться на сути вопроса было более чем просто, и ответить правильно ничего не стоило. Обед проходил в намного более спокойной обстановке, чем завтрак. А вот послеобеденные занятия удивили. — Занятия верховой ездой? — прошептала Алексу на ухо Рин, будто ослышалась. — Но ведь у нас должен был быть спарринг! Алекс повел плечами, он и сам ничего не понимал. Между тем грозная на вид женщина, Анья, приказала найтблидам выбирать лошадей для тренировки. Новициатам, ожидавшим немного другой тренировки, пришлось подчиниться. Вечером Алекс и остальные едва могли пошевелиться: время в седле не прошло бесследно. А на следующий день все повторилось. Когда Алекс только появился в общей группе найтблид, Густус сказал ему, что по достижении четырнадцати лет он будет переведен на старший круг учеников и начнется действительно сложная учеба. Четырнадцать Алексу должно было исполниться только в середине апреля, но сложная учеба началась уже сейчас. Анья была строгим наставником. Она много требовала и указывала на малейшую ошибку, заставляла тренироваться до изнеможения. — Костия с нами так никогда не поступала, — жаловалась Мира вечерами. — Она была добрым учителем, а эта женщина только и делает, что говорит, что мы делаем все неправильно. Алекс думал, что возможно Анья поступает верно, что указывает сразу же на все ошибки, а не молчит о них как молодая Костия, но оставлял свое мнение при себе. На тренировках он сам раз за разом повторял все то, на что указывала Анья, стараясь довести свою технику до совершенства. Меж тем шли дни, а возвращение Костии в роли наставницы девочек все не предвиделось. В одну из ночей марта случилась снежная гроза, Алекс сидел на подоконнике и во все глаза смотрел, как вместо дождя с неба сыплется ледяная крупа, и почувствовал неладное. Вспомнилась Шейла, чье изуродованное лицо начало уже забываться, а жизнь в ее доме казаться сном, и день, когда их с боем забрали в Полис… Алекс мотнул головой, вернулся в постель и мирно доспал остаток ночи. Следующий день был… странным. Наставники вели себя так, словно случилось что-то ужасное. О том, что случилось непоправимое, Алекс узнал вечером. В общем коридоре Казарм. Красные от слез глаза Рин настораживали, а потерянные лица Миры и Греты пугали. В коридоре стояла тишина, которую нарушали перешептывания и предложение Катрине от кого-то из сердобольных Ночных Братьев или Сестер выпить воды. В коридоре витала обстановка траура. — Что случилось? — тихо спросил Алекс у стоящего рядом с ним десятилетнего Эйдана. — Особая приближенная Хеды, Костия из Трикру, была казнена Азгедой, — также тихо ответил Эйдан. Алекс окаменел. Смотреть на скорбящих сестер было невозможно, он чувствовал, как сами собой сжимаются кулаки. Что же такого сделала Костия, что ей вынесли смертный приговор? Что-то шептало ему на ухо, что война жестока, что она забирает молодых рано, но Алекс пытался не слушать этот шепот. Поверить, что кто-то, вроде Костии, покинул этот мир так рано, было до ужаса сложно, тяжело и больно. Как вообще девушка семнадцати лет могла умереть? Почему этот мир так жесток? — Позор для найтблиды реветь над какой-то убогой девчонкой, отсталая! — громко объявил, входя Данте. — Ну отрезали ей голову и отрезали! Не велика потеря! Алекс лишился дара речи, найтблиды рядом с ним зашептались. Катрина резко развернулась к оппоненту. — Как смеешь ты говорить такие вещи? — опасно тихим голосом спросила она. — Даже для такого урода, вроде тебя, это слишком. Кто дал тебе право так отзываться о покойной? — Покойной! — фыркнул Данте. — Всего лишь пленница ледяной Королевы. Бой Костии из Трикру когда-нибудь да закончился бы. Данте обернулся к остальным найтблидам и громко, так чтобы все его слышали, выкрикнул: — Костия мертва! Вы должны не скорбеть, а праздновать это событие. Мерзкой девчонке отрезали голову! Поделом ей! Теперь у нас будет другой посол от Трикру. Катрина могла вынести многое, но только не это. Подобно фурии она налетела на Данте и на глазах у всего класса новициат дала ему такую хорошую пощечину, что мальчишка пошатнулся. — Ты… — Я знаю, что не могу устраивать здесь мордобой — этим я только предам свою кровь, — громко и четко, чтобы все слышали, заявила Катрина. — Но, как старшая из учениц безвинно убитой ледяными нелюдями Костии из Трикру, я имею право требовать поединка. За попытку обесценить заслуги моей наставницы я вызываю тебя, Данте, на бой. И она сорвала с руки черную перчатку и бросила Данте ее под ноги. — С чего бы мне принимать этот вызов? — С того, что в случае отказа, я отправлюсь прямо к Хеде и передам ей все твои слова. Здесь полно свидетелей, мне будет очень интересно, что скажет Хеда, когда узна… За спиной Алекса, Эйдана и остальных раздались шаги. Алекс обернулся и тут же почтительно склонил голову. — Хеда уже знает, — послышался спокойный голос Лексы, вошедшей в сопровождении Титуса в общий коридор. Краем глаза Алекс заметил, как Рин метнулась к линии выстроившихся найтблид и присела в реверансе, смертельно бледный Данте тоже встал в линию. — Хеда, — прошептал он. — Вы…вы не совсем правильно меня поняли. — Не утруждайся, — последовал холодный ответ. — Я все поняла верно. В коридоре в отличие от того момента, когда все хотели утешить Рин, сейчас стояла действительно мертвая тишина. — Титус, — обратилась Лекса к Хранителю Пламени. — Перенеси завтрашнюю обеденную тренировку на утро. Утром должен состояться поединок. Хранитель Пламени только склонил голову перед своей Хедой, а Лекса перевела взгляд на Данте. — Советую подготовиться к будущему бою. Сражаться — не языком молоть. И также незаметно как появилась Лекса ушла. Весь вечер Катрина была какой-то задумчивой, что даже спать легла раньше всех, а утром раньше всех встала и вышла из комнаты. На завтраке Алекс сестру не видел, Рин будто растворилась. Выкрашенная черной краской девочка с заплетенными волосами не была похожа на его сестру, которой в январе исполнилось тринадцать лет, от слова совсем. Перед Алексом стояла грозная юная воительница, а никак не та девочка, что в августе лежала с ним на траве во дворе Шейлы и размышляла о замужестве. — Пожелай мне удачи. — Все, что попросила Рин перед поединком. — Удачи! — пожелал ей в ответ Алекс. С первым ударом колокола Катрина уже вышла на арену. Алексу и остальным найтблидам велели отойти к трибунам, расположенным за пределами этой малой арены. В отдалении от учеников, но в компании Аньи и Густуса на трибунах уже сидела Хеда и внимательно следила за готовящейся дуэлью. — Поединок будет длиться до первой крови или до признания своего поражения, — объявил Титус двум найтблидам и занял место судьи рядом с Хедой. Битва началась. Алекс напряженно сжал кулаки, наблюдая как Катрина начала исполнять странный воинствующий танец, обмениваясь с Данте ударами настоящих мечей. Один удар, второй и сестра упала на плиты арены. Мерзкий смешок Данте был тем, что Алекс никогда не хотел бы слышать. Сам Данте говорил Рин что-то язвительное, что заставило Катрину вновь встать на ноги. Удар, второй, третий, четвертый и снова падение. Алекс не понимал: зачем она вызвала на бой противника, намного сильнее ее самой, если не может сражаться. Она же проиграет. Прилюдно проиграет! — Костия была слабачкой и потому сдохла! — Данте сказал это до того громко, что его услышали все. — Ты тоже сдохнешь во время Конклава! И Катрина в третий раз вскочила на ноги, только на этот раз она сама пошла в атаку. Удар, удар, уклонение, удар, подсечка, разворот, сильный удар. Танец стал смертоносным, словно в самой Рин проснулся берсерк, желающий пролить кровь Данте за сказанные им ранее слова. Данте не успел отклонить один из ударов противницы, и лезвие ее меча с легкостью рассекло ткань рубахи, добралось до кожи и выпустило наружу черную кровь. — Довольно! — выкрикнул Титус со своего места. — У нас есть победитель! — Титус, дай ей кинжал, — негромко отдала приказ Хеда. Алекс приложил все силы, чтобы это вообще расслышать. — Мальчишке за неслыханную дерзость тридцать горячих на глазах других новициат. Хеда встала со своего места и знаком приказала торжествующей Рин следовать за ней. Данте наказали вечером. Впервые за все время пребывания Алекса в Полисе такого рода наказание проводилось публично.***
В апреле спустя два дня, как Алексу исполнилось четырнадцать, колокол пробил раньше времени. Алекс думал, что ему показалось, но сразу же после первого удара колокола в общем коридоре прекратились игры, после второго — новициаты зашептались (найтблиды Конклава, как заметил Алекс, всегда говорили шепотом, когда происходило какое-то волнительное событие), одновременно с третьим ударом в общий коридор вошел Титус, и Алекс догадался: колокол звонит не просто так. — Ночные Братья и Сестры, следуйте за мной. Алекс не совсем понимал, зачем их куда-то ведут — занятия на сегодня закончились, и шло их свободное время. Титус не объяснял, а сам Алекс не горел особым желанием задавать вопросы. Большая арена для боев, куда их привели, вызывала еще больше вопросов. Обычные тренировочные поединки проходили на малых площадках во внутреннем дворе замка или в лесу, показательные ученические бои велись на малой арене. Зачем их привели на большую арену не понятно. Алекс почувствовал легкое прикосновение к своей руке, обернулся и встретился с тревожным взглядом Рин. Сестра ничего не говорила, лишь указала на стекающихся к подиумам людей. С каждой минутой их становилось все больше. Мальчик, ощущая дурное предчувствие, поднял глаза к кроваво-красному небу и чувство, что сейчас случится что-то нехорошее, усилилось, слишком уж ярким был этот закат, слишком нагнетающе горели факелы вокруг трех неизвестно зачем воткнутых в песок арены столбов. На всякий случай Алекс ободряюще сжал ладошки Миры и Греты, послал предостерегающий взгляд Норту, чтобы одиннадцатилетний братец, все еще обиженный на него, не вздумал ничего выкинуть. Громкая барабанная дробь и свита из конвоиров, ведущих трех людей, облаченных в белоснежные одежды, к столбам не несла ничего хорошего. Алекс почувствовал, как быстро у него забилось сердце от ужасающей догадки. Все эти столбы, конвоиры, зрители… Не может быть! Их же не собираются… не собираются… — Мы собрались здесь сегодня для проведения казни. — Безэмоцианальный холодный голос Хеды заставил Алекса вздрогнуть и внутренне съежиться от того, что ужасная догадка подтвердилась. — Эти люди перед вами обвиняются в измене, шпионаже и переходе на сторону врага. До Алекса медленно начинало доходить, за что именно Лекса сейчас судит этих людей. Он взглянул на крепких смертников и не смог поверить, что эти вот трое взяли и предали верную Хеде девушку, что по их милости Костию бесчеловечно пытали, а после и вовсе обезглавили. — Предатели, — услышал он шепот Рин. — Подлые предатели… Она перестала отпускать какие бы то ни было комментарии, когда казнь началась. Алекс мечтал отвести глаза в сторону и заткнуть уши, чтобы только не видеть льющуюся на белую одежду кровь, не слышать вопли казнимых, но он боялся, что за ними наблюдают и если он допустит подобное своеволие, отправится на этот же столб. «Что творится в головах этих людей? — с дрожью подумал он. — Когда жестокое убийство, стало наказанием?» Мальчик тяжело сглотнул, ощущая подступающую дурноту. Катрина рядом с ним в ужасе смотрела на происходящее, а Алекс думал: насколько же изменилась мораль этого мира, что их всех пригнали смотреть на жестокое убийство, как на какой-то воспитательный фильм. …Им позволили покинуть жуткую арену, только когда Хеда собственноручно пронзила грудь последнего из предателей мечом, и его глаза остекленели. Идти на ужин или в общий коридор этим вечером у Алекса не было никакого желания. Пребывающих в состоянии шока от увиденного Миру и Грету пытался успокоить и вывести из этого состояния бледный Норт. Такая же бледная Катрина лежала на коленях Алекса и пыталась восстановить дыхание. — Мы не должны так реагировать, — чуть слышно дрожащим голосом прошептала она. — Мы… найтблиды… Мы рождены для… вел…великих дел… И это… Она не смогла продолжить и прикрыла глаза. Алекс машинально перебирал пряди ее волос. Теплый свет свечей сейчас почти не освещал комнату, по крайней мере, ему казалось, что их засунули в темный, темнее черного, чулан и заперли дверь. — Костия отомщена, — тихо сказал Алекс. — Лекса отомстила за нее. — Мы родились найтблидами. Мы должны реагировать на все по-другому, — повторила Рин. В ту ночь Алекс не смог заснуть, перед его глазами все время вставали казненные изменники, а через день, после того как он выспался, ощутил, что проснулся совершенно другим человеком. Детская невинность, что еще в нем была, исчезла в день той страшной казни, и он окончательно и бесповоротно ощутил, что теперь точно принадлежит Полису. Его жизнь и жизнь младших сестер и брата — жестокая жизнь найтблид Конклава.***
Полис, 2147 год
— Мы собрались тут в День Вознесения, чтобы почтить память Командующих прошлых лет. Тех, кто живет в моем сердце, как я буду жить в сердце одного из вас… Какое бы то ни было упоминание Конклава уже не вселяло в Алекса вселенского ужаса. Ему уже давно не тринадцать лет, в пятнадцать бояться того, для чего собирают класс новициат просто глупо. Бояться Конклава и пытаться с него бежать — позорить собственную кровь. Яркий огонек свечей, освещавших тронный зал, был приятен глазу. Поминание прошлых Командующих всегда проходило при свечах, в торжественной обстановке, когда же имя последнего Командующего отзвучало, найтблиды получили право подойти к столу с разложенными на нем свитками и взять себе разрешение на выход из замка. В День Вознесения занятий не было, в этот день найтблидам позволялось выйти в нижний город и посетить ярмарку. — Сейчас можете быть свободны, но вернуться в замок вы должны до захода солнца, — объявила им Хеда. — Sha, Heda , — грянули голоса найтблид. С поклоном ученики покидали тронный зал. Выходя в коридор, Алекс подметил насколько же Лекса сегодня была умиротворенной, на ее лице не было привычной маски хладнокровного жесткого правителя. В освещенном яркими солнечными лучами коридоре Алекса нагнали празднично одетые Мира и Грета. Обе девочки с диадемами на голове, в дорогих до этого ни разу не ношенных туниках напоминали сказочных принцесс. — Счастливого праздника! — налетела на него искрящаяся весельем Грета. — Пусть он пройдет у нас хорошо, дорогой брат! — добавила улыбающаяся Мира. Алекс взял за руки обеих сестер. — И вас с праздником. Пусть правление Хеды будет долгим. — Девочки почтительно склонили головы, выражая собственное согласие с этим пожеланием, а Алекс уже вел их к широкой лестнице. — Помню, что обещал вам подарки на ваше прошедшее день рождение, поэтому прямо сейчас мы пойдем в нижний город. Грета, услышав про подарки, подпрыгнула на месте и восторженно захлопала в ладоши. Мира отреагировала сдержаннее и только крепко обняла старшего брата. — Спасибо, Алекс! Верхний город вовсю праздновал. Воины, обычные дворцовые служащие, горожане — все сегодня выходили на улицы в лучших одеждах и просто наслаждались событием. День Вознесения — праздник мира и благополучия. Единственный минус высыпавших на улицу людей — незамеченными пройти не удавалось. Крика «Приветствуйте высокорожденных» или «Дорогу найтблидам» не было, но отчего-то люди знали, кто перед ними и приветствовали со всей почтительностью. Алекс пытался побыстрее провести впечатлительных сестер мимо людей, что низко им троим кланялись и кричали вслед: «Хорошего праздника, юные господа! Хорошего праздника!». У входа на подвесной мост их, как и в самый первый раз, два года назад, остановил стражник и потребовал разрешение Хеды, и в этот раз Алекс ему протянул целых три свитка. — Хорошего праздника, юные господа, — пожелал им стражник. — Мир вашему дому, — ответил ему Алекс. Нижний город встретил их музыкой, яркими лавками торговцев и выступлением бродячих артистов. Со всех сторон раздавались громкие поздравления с праздником, зазывания на представления и предложение купить то-то и то-то. — Выбирайте себе подарки. Я все куплю! — Алекс хлопнул по туго набитому кошельку. Глаза Миры и Греты восторженно заблестели, и обе сестры разбежались по лавкам выбирать себе самый лучший на свете подарок. Алекс же, ненадолго задержавшись у торговца тканями, начал пробираться через всю ярмарку в поисках другого нужного ему человека. Эта лавка отличалась от других своими малыми размерами, скрытностью продавца и ассортиментом товара. Алекс окинул равнодушным взглядом выпотрошенных крыс, банки с жабьей икрой, сушенных богомолов, аккуратные мешочки сушенных трав и заполненные чем-то прозрачные флаконы и негромко постучал, привлекая внимание торговца. — Иду…иду, — послышалось из глуби лавки и вскоре перед Алексом возник ее хозяин. — Привет, Икар. Надеюсь, мой заказ готов? Алекс удержался от того, чтобы не расхохотаться, глядя как торговец пытался отдать ему сверток с заказом и поклониться. В конце концов, юноша просто поднял руку, призывая прекратить это безобразие. — Вот ваш заказ, господин, — немного неуверенно сказал Икар. — Право, не знаю, зачем вам все это понадобилось. — Это уже мое дело, Икар, — заметил Алекс, выложил на прилавок шесть серебряных монет и ушел искать сестер. Те, наверное, уже определились с подарком. Миру с Гретой он нашел в лавке с украшениями, обе девочки, как зачарованные, смотрели на убранные подальше от покупателей браслеты и бусы. — Алекс! Алекс! — Выскочили они ему наперерез. — Пойдем скорее! Ты должен это видеть! Увидел Алекс лишь приличный ценник и горящие мольбой глаза. Те розовые бусы из яшмы и браслет с агатами стоили ему еще три серебряных монеты, а девочки, обрадованные одним подарком, тут же потащили его в лавку с тканями и указали на приглянувшиеся отрезы. — Еще одна шелковая туника, Грета? — Это будет платье! — тут же возмутились обе сестры. Миранда сделала самое невинное личико из всех. — Пожалуйста, Алекс. Пришлось Алексу купить по отрезу каждой из сестер, и еще один, зеленого цвета, на платье Катрине. Он хорошо помнил, как она вздыхала, что нового платья в этом году у нее, кажется, не будет. После лавки с тканями близнецы утащили его в палатку бродячего театра и до самого вечера не желали покидать разнообразные представления, Алекс смог их утащить, только когда небо начало краснеть от заходящего солнца. В верхний город им пришлось бежать. — Ну что довольны подарками на восьмилетие? — отдышавшись, спросил Алекс. Ответом ему были крепкие объятия. — Счастливого праздника! — раздался мелодичный голос Рин за спиной, когда Алекс вошел в общий коридор. — Надеюсь, вы хорошо отметили этот день. Алекс широко ей улыбнулся и протянул сверток. — Поздравляю тебя с праздником! Он с огромным удовольствием наблюдал, как расцветает лицо Рин. Сестра, до этого ему приветливо улыбающаяся, сейчас была готова Алекса расцеловать. Она бы это сделала, если бы не пробил колокол, объявивший, что им пора в тронный зал. Вечернее поминание Командиров прошлых лет плавно перешло в торжественный ужин, а тот в разрешение молодежи лечь спать позже обычного. — Знаешь, я сегодня познакомилась с удивительным человеком, — поделилась с ним немного смущенная Рин. — Его зовут Артигас, он второй Индры. Сестра отвела глаза в сторону, а ее лицо сделалось еще краснее. Алекс порадовался, что девочки ушли веселиться с другими новициатами, а на месте Норта, на его кровати, лежал сверток, перевязанный шнурком. — Ему лучше быть хорошим парнем, иначе он узнает, что у тебя есть большой и страшный брат. Рин звонко засмеялась, смущение начало сходить на нет, а щеки медленно бледнеть. — Алекс, ты самый лучший брат! — воскликнула она. Алекс просто обнял ее за плечи. Возможно, ему следовало сказать, что любовь для найтблиды — недопустимая вещь, велеть прекратить всякое общение, но Алекс знал, что не сможет этого сделать. Катрина, его милая маленькая Катрина, которую все сейчас зовут Кейт, впервые влюбилась, сказать ей что-то подобное — разбить сердце. Старшие братья так не поступают. Он уже потерял Норта, не хватало еще лишиться доверия сестер. «Мам, я знаю, что я старший брат и мой долг их защищать, но, быть может, пора отпустить кого-нибудь из твоих младших детей в свободное плавание. Они же не будут вечно прятаться за моей спиной?» — подумал Алекс, не сопротивляясь, когда Рин вздумала вместе с ним присоединиться к празднику в общем коридоре. Этой ночью во сне он видел только безликий силуэт матери с длинными золотыми косами.***
Полис, 21 августа 2149 года
Новость о падении людей с неба и сожжении ими одной из деревень Трикру разлетелась по Полису раньше, чем кто-то хотел. Казармы гудели, как неспокойный улий. Найтблиды пытались разузнать крупицы ценной информации о странных людях, ведущих себя как настоящие дикари, и в своих попытках начисто забывали про столь необходимую им учебу. Впервые на памяти Алекса Титус читал ученикам лекцию о важности их обучения, не ломая об особо дерзких учеников бесчисленное количество прутьев. Найтблиды для видимости возвращались на занятия, но тема свалившихся с неба людей не утихала ни на секунду. Ее поднимали где только можно: в улучшенном общем коридоре Казарм, во дворцовых двориках, во время всех приемов пищи и перерывах между занятиями, умудрялись еле слышно обсуждать при спаррингах… — Вот бы посмотреть на этих людей, — мечтательно протянула в один из дней Нимуэ. — У них, наверное, за спиной есть крылья раз уж они спустились с небес. — Нет, им, скорее всего, эти крылья оторвали, раз уж они с этих небес свалились, — возразил ей Эйдан. Данте прокомментировал их догадки громким фырканьем. — Я считаю, что все эти сказки про людей с неба — вымысел. Люди не падают с такой высоты и не летают, а если уж кого-то угораздило свалиться с вышины, этот кто-то отдает душу Жнецу, а не сжигает деревни! Жаркий спор Нимуэ и Эйдана с Данте вызвал заинтересованность со стороны большинства присутствующих найтблид, но Алекс и Катрина только удобнее устроились на топчане, стоящем на возвышающейся платформе в самом конце коридора (Лексе за ее приказ об установлении небольших платформ по широкому и длинному коридору, расстиланию ковров, установлению топчанов и вазонов с цветами нужно при жизни ставить золоченный памятник), с улыбкой наблюдали за происходящим. Они вместе с Нортом, Мирой и Гретой входили в число тех учеников, кто после разлетевшихся слухов о пришельцах с небес не были уличены в злостном нарушении дисциплины. — Похоже, Джаха не может успокоиться, — заметила Рин, накручивая на палец темную прядь волос. — Интересно, скольких он отправил. — Полагаю, что больше, чем в прошлый раз. Алекс попытался вспомнить сколько человек прилетело на Землю вместе с ними, но ничего не шло в голову. Он забыл лица родителей и всю старшую родню, забыл как выглядит Шейла, что уж тут говорить о недружелюбных попутчиках, которые, скорее всего, погибли в первую же ночь на Земле. — Сдается мне, — задумчиво протянула Рин, — что совсем скоро Полис перестанет быть интересным местом. Если бы мы только могли… — Выбраться из Полиса и перебраться поближе к деревням Трикру? — предположил Алекс. — Именно, — кивнула Рин и вздохнула с неким сожалением. Алекс же в ответ ей лукаво улыбнулся. «Мы уже не дети, а самые настоящие воины, — подумал он. — Значит, вполне можем оказаться ближе к месту действия». Голоса Нимуэ и Данте с каждой минутой становились все громче и громче, но даже они не сравнились с голосом Титуса, громко объявившим: — Приветствуйте Командующую! Четыре года в Полисе — солидный срок для некоторых вещей. В день, когда их только пригнали сюда и заставили выстроиться на поклон, Алекс никогда бы не подумал, что поклониться перед своим правителем будет так легко, сейчас же он и остальные не видят в этом никакой проблемы. Хеда вошла в коридор, они поклонились и выпрямились. Пока остальные найтблиды, как и в самый первый день, делились с ней самым сокровенным, Алекс переглянулся с Рин и снова лукаво улыбнулся. Небесные люди, сброшенные с небес, намного интереснее чем какой бы то ни был предмет в кругу старших учеников. И Катрина, безусловно, права — в Полисе действительно сейчас не так интересно, как в провинции. — Я знаю, как мы можем выбраться из Полиса, — шепнул Алекс Рин. Глаза сестры загорелись интересом. — Возможно, тебе не понравится мой план, но… Полис — дом найтблид, но сейчас им будет точно лучше там, где началось все самое интересное. Когда еще за этими бесчисленными спаррингами и занятиями в классах узнаешь вживую все самое интересное?