***
— Слушай, а как давно ты ела яблочный пирог? — поинтересовалась Октавия, когда мы подходили к малой площади нижнего города. Я немного растерялась. Последний раз, когда я ела яблочный пирог, был, наверное, еще на Ковчеге до тюремного заключения. Надо же, как давно! — Почти три года уже, — призналась я подруге. — Три года! Нет, это не дело! Пошли-ка! И она, как часа два назад, потянула меня куда-то за локоть. Запах чего-то сладкого и точно вкусного защекотал ноздри практически сразу же, желудок вспомнил, что он был кормлен перед самым нашим выездом из Луаги, а точнее за пару часов до рассвета, и забурчал. Голод ощутился внезапно. Хотелось съесть что-то посущественнее яблочного пирога, но начать можно и с него. Октавия остановилась, едва мы оказались у лавки с вывеской в виде хлеба. Очередь перед нами была небольшой — всего два человека — и это не могло не радовать. В базарный день всегда много народу, а сегодня, похоже, не просто базарный день, а целая ярмарка. — Потом можно зайти в таверну и поесть по-нормальному, — предложила мне Октавия, когда перед нами остался один человек. — Хорошая идея. За нашими спинами кто-то громко хмыкнул, привлекая внимание. Я обернулась и чуть не застыла на месте: три человека в серой форме при мечах посмотрели на нас с Октавией так, что захотелось броситься прочь из города и бежать, пока не иссякнут все силы. — Отчего же таким видным девушкам питаться в какой-то там таверне? — протянул самый высокий и крепкий из троицы, видимо, старший из всех. — Поговаривают, что там водятся крысы с тараканами, а где вредители, там и чума. Резко накативший страх сжал сердце. Перед глазами появились картины недавнего прошлого, и ужас подкатил к горлу. — В таком случае, — услышала я спокойный голос Октавии, — мы найдем другую таверну. — Незачем искать, — ухмыльнулся старший, — мы вас сами отведем туда, где точно нет ни крыс, ни тараканов, ни мышей и там тоже неплохо кормят. Спутники старшего заржали. Не разрывая зрительного контакта с вооружёнными людьми, я сделала маленький шаг в сторону, потом еще один и еще. — Сначала придется утащить туда силой, — презрительно им бросила Октавия. — Ибо добровольно мы не дадимся. Не сговариваясь, мы сорвались с места. Пирог и поздний завтрак в таверне отменились, надо немедленно валить из этого жутко гостеприимного городка. До конюшен удалось добежать еще до того момента, как противная боль начала колоть бок. — Выводи наших лошадей! — хрипло крикнула Октавия конюшему. Я в это время привалилась к стенке, пытаясь отдышаться. Вдох. Выдох. Еще один вдох. Вроде полегче. Жнец бы пожнал эту троицу не пойми кого, самое то бегать по городу после только-только перенесенной пневмонии! Хорошо, что скоро мы отсюда свалим, только бы коней забрать, а дальше уже сами разберемся. Кони резвые вывезут все это. Глазами я поискала два денника, в которых мы только этим утром разместили Гелиоса и Марса, и похолодела. Денники пустовали. «Какого черта?! Где наши лошади? Куда их дели?» Словно в ответ на мои мысли залепетал конюший. — Понимаете… Ваши лошади… Они… — Что с нашими лошадьми?! Говори что с ними! Даже не касаясь ниточки связи, я чувствовала исходящую от О волну гнева и страха. Наши лошади исчезли, погоня идет по пятам, и Октавия готова кинуться на конюшего, оружие в эту поездку она не брала. Плохо, очень плохо. — З-забрали, — тихо ответил конюший. — Пришли л-л-люди и забрали. Я чуть не свалилась на пол. Марс! Мой мальчик! Кто только посмел? Что за люди? — В смысле забрали?! Что за чушь ты мелешь? Как ты посмел вообще отдать хозяйских лошадей, за простой которых мы уплатили такие хорошие деньги?! Я стремительно приблизилась к Октавии и положила руку ей на плечо, стараясь унять переполнявший ее гнев. На конюшего смотреть не хотелось, под криками О он чуть ли не вжался в дверцу ближайшего пустого денника. — Кому вы отдали наших коней, вы нам так и не скажете? — Конюший отчаянно затряс головой. — Хорошо, мы сами все выясним. — А для начала найдем констебль, — мстительно прищурилась О. — Уверена, что сочувствие конокрадам — не меньшее преступление, чем само конокрадство. — А зачем нас искать? — Голос за нашими спинами был до боли знаком. — Констебль сам вас найдет, барышни. Я резко обернулась. Старший в сопровождении двоих молчаливых помощников насмешливо смотрел на нас. — Очень невежливо так прекращать разговор. — Старший посмотрел сначала на одного помощника, а затем на другого. — Задержите их. Я успела сделать только шаг в сторону, а рядом со мной уже возник рослый воин, скрутил и связал руки. — Не хотел я с вами по-плохому, девки все-таки, но вы сами вынудили так меня поступить, — скучающе объяснился старший. — Тащите их в повозку и без того дел невпроворот. Все происходящее до ужаса напоминало недавние злоключения, оттого каждую минуту ужас подступал неприятным комком к горлу. Противно ныли искалеченные пальцы. Перед глазами появлялись картины, одна страшнее другой, что с нами сделают в каком-нибудь очередном застенке. Довольно грубо нас обеих запихали в повозку, забросили внутрь мою сумку, плотно захлопнули дверь, и кто-то из этих так называемых стражей порядка запрыгнул на козлы. Повозка тронулась. Душа в себе страх, я шепотом обратилась к Октавии. — О, а ты точно только игрушки все это время шила и вязала. — Точно. — Октавия хмуро посмотрела в зарешетчатое маленькое окошко. — Не знаю зачем они здесь и зачем им понадобились мы. — Может, это налоговая служба и ей не понравилось, что ты не выплатила какой-то акциз? — Октавия ошеломленно взглянула на меня. — Или они просто не поддерживают малый бизнес. — Знаешь, эта троица не похожа на налоговиков. — Тогда антимонопольная служба? — А причем здесь монополия? Игрушки многие шьют и продают. — Тогда это специальная антимонопольная служба. Борются с монополией на пошив плюшевых мишек. Октавия громко прыснула. Я бы, наверное, тоже посмеялась, не трясись сейчас от какой-то нервозности. — Все это звучит как бред, — призналась подруга. — Ну, бывают бредовые законы, вроде запрета на парковку летающих тарелок, — решила пофилософствовать я, лишь бы не думать о том, что нас ждет. Повозка начала постепенно замедляться, а потом и вовсе остановилась. Снаружи послышались негромкие разговоры на тригедасленге, но как бы я ни старалась, слов разобрать не получалось. Резко распахнулись двери повозки, без лишних слов нас вытащили наружу. — Вот, те самые девки. Ну и намаялся я с ними. Только и думают, что бежать, — услышала я конец разговора. Посмотрела в сторону старшего и увидела рядом с ним группу людей в черной форме. Со старшим говорил еще более внушительный тип, весь вид которого кричал — попробуй сбежать от меня и познаешь всю несправедливость мира. — Блядь! — вырвалось у Октавии. — Ничего, у меня не сбегут. — Это тайная полиция. Главный сыскной орган больших городов, вроде этого, — пояснила Октавия, оглядываясь по сторонам. Я тоже оглянулась. В ужасающей близи над нами возвышались белые башни. Нас притащили в верхний город.***
Вопреки всем опасениям Октавии на них не напялили вонючие мешки и не потащили с завязанными глазами жнец знает куда. Тайная полиция, приняв двух пленниц у констебля, просто под конвоем повела в только им известную сторону. Октавия озиралась по сторонам, стараясь запомнить дорогу, если представится возможность бежать, Мари угрюмо молчала. — Какого черта нас задержали?! У вас привычка такая невиновных людей в базарный день хватать и невесть куда тащить? — громко задала вопрос Октавия, резко останавливаясь. Внушительный мужчина, возглавляющий отряд тайной полиции, лишь мельком на нее взглянул. — Не твоего ума дела. Если задержали — значит, виновны. «Виновны?! Это с каких пор виновность определяется по наличию задержания каким-то сыскным органом?» Закипая от гнева, она посмотрела на Мари и чуть ли не пришла в большую ярость. Подруга выглядела более отрешенной, чем это было на рынке, когда она буквально загробным голосом отчитала торговца. — Куда вы нас тащите? И куда дели наших коней? Лидер отряда на этот раз даже оборачиваться к ней не стал. — Догадалась, значит. Умная девка. А идете вы туда, куда надо. — Это куда же? Мужчина не ответил. И Октавия остановилась, привлекая внимание конвоиров. — Я с места не сдвинусь, пока мне не ответят, куда нас так настойчиво тащат. Мы не сделали ничего дурного, всего лишь совершали покупки на рынке. Лучше бы вы так настоящих преступников ловили! — Аман, заткни девке чем-то рот. Слышать ее не желаю. Орать будет в застенке, где таким как она самое место. Тот, кого назвали Аманом, оказался конвоиром, стоящим за спиной Октавии. Быстрым движением он выудил откуда-то платок и дернул девушку за локоть на себя. С опозданием Октавия попыталась вырваться из стальной хватки, но со связанными за спиной руками это оказалось непосильной задачей. — Твари! — вскрикнула она. — Что за беззаконие вы тут… — О, не надо, — испуганно взмолилась Мари. И этот тон вкупе с перепуганными глазами остудил пыл Октавии, попутно помог ее новому недругу выполнить приказ. Неприятная тряпка крепко завязала ей рот и вмиг заставила возненавидеть конкретно этого командира отряда тайной полиции. — Шевелите ножками, красавицы, — насмешливо бросил им Аман и подтолкнул Октавию в спину. Девушка обернулась к Аману и смерила его испепеляющим взглядом. Как же ей хотелось проклясть всю эту честную компанию и плевать, что они просто исполняют приказ власть имеющих, но сделать это с плотно завязанным ртом не выйдет, а безмолвное проклятие силы не имеет. Их привели ко входу в первую попавшуюся по пути башню, дверь распахнулась изнутри, Аман услужливо толкнул в проем застопорившуюся Октавию, и дверь захлопнулась. Октавия ожидала, что внутри будет темно, мрачно с обилием пауков и паутины по углам, но в башне было на удивление чисто, светло и просторно. Словно и не в тюрьму их притащили. «А в тюрьму ли нас изначально тащили?» — задалась вопросом Октавия и не смогла на него ответить. В приемной тюрьмы вряд ли будут на стенах висеть картины, а под окнами стоять мягкие диванчики и тяжелые вазоны с цветами. Конвоиры не двигались с места, словно чего-то ждали, какого-то приказа. Она осторожно посмотрела в сторону высоких окон и не увидела на них решеток. Тюрьма и без решеток? «Если это не тюрьма, то что же? Неужели нас действительно так просто сыск притащил в Белый Замок, где обычно заседает Лекса? Нет, это же бред. Хотя…» Додумать мысль ей не удалось. В приемную вошел человек в красной форме, приблизился к командиру отряда тайной полиции и о чем-то с ним зашептался. По тому, что время от времени оба мужчины посматривали на нее с Мари, Октавия догадалась: речь идет о них. Она очень хотела понять, что именно говорил один другому, но как бы не напрягала слух, вычленить даже отдельные слова не удавалось. Это не тот тригедасленг, который она знала. Зато если слова, быстро-быстро слетающие с уст обоим мужчин, были непонятны, то красная форма вышедшего к ним незнакомца легко отвечала на вопрос кто он такой. «Дворцовая стража. Красный цвет — их цвет». Так же быстро как начал разговор с командиром тайной полиции, так же быстро человек в красном его и закончил. Дворцовый страж отошел от командира, пристально посмотрел на Октавию и Мари и отчего-то нахмурился. — Снимите с девчонки повязку. Затыкать ей рот было не велено. — Она много болтала, — попытался оправдаться командир. — Все равно, — жестко ответил человек в красном. — Развязывай. Иначе будешь объяснять все Хеде. «Объяснять будешь Хеде. Хеде… Что же мы такого натворили, что нами заинтересовалась Лекса?» Ответить на свой же вопрос Октавия снова не смогла. Она нисколько не сопротивлялась, пока ей развязывали рот и вновь тащили в нужную сторону. В нужный коридор. Чтобы наверняка прямо сейчас поставить на колени перед Лексой.***
В тронном зале было немноголюдно. Октавия ожидала гораздо большее скопление людей, чем увидела. Успела увидеть. Едва они вошли в тронный зал, конвоиры немедленно и ее, и Мари опрокинули на колени. Ничего иного Октавия от них и не ожидала, надо же как-нибудь выслужиться перед своей госпожой, которая допустила взрыв Тондиса во время везерской кампании. Чуть слышный вскрик Мари заставил ее вздрогнуть и резко повернуть голову в сторону подруги, бледное лицо той исказилось гримасой боли, похоже, эти недотепы слишком сильно бросили ее коленями на каменный пол. «Сволочи!» Как же хотелось это выкрикнуть, но Октавия опасалась, что ее снова заткнут вонючей тряпкой, и тогда уж она ничем не поможет своей парабатай. А помогать придется, она это очень хорошо чувствует: по бледности лица Мари, по возвращающемуся ужасу в ее глазах, по отрешенности в голосе и взгляде. «Мрази! — вновь мысленно выругалась девушка. — Она уже столько всего пережила, что вам, паскудным псам, и не снилось. Зачем снова заставлять ее проходить через этот кошмар? Вас бы самих отправить в застенки Черного Замка, а потом заставить выживать в зимнем лесу три дня!» — Поднимите их, — мелодичный властный голос разнесся по залу. Приказ исполнили незамедлительно. — Мари и Октавия из Небесных Людей. Рада приветствовать вас в своих краях. Командующая двенадцати кланов за время, прошедшее с провальной везерской кампании, ничуть не изменилась. Восседая на высоком троне, она оглядела поочередно сначала одну девушку, а затем и другую. Мари под ее взглядом втянула голову в плечи, и Октавии очень хотелось знать о чем же таком подумала ее подруга, но, увы, чтение мыслей вовсе не та способность, которую дает связывание душ, происходящее в ходе ритуала Братства. Сама Октавия чувствовала лишь сплошное негодование. «Рада приветствовать нас в своих краях, словно не сама к себе затащила! И что ей только понадобилось? Решила взять в заложники и заставить и без того убитую страхом по пропавшим дочкам Эбби заключить новый союз, раз уж Кларк днем с огнем не сыщешь? Или вообще устроит показательную казнь, чтоб небесный народ знал свое место и не прыгал выше головушки?» — Очень любезно было с вашей стороны, уважаемая Хеда, затащить нас сюда чуть ли не силой. Только вот ради чего. Просто пожелать нам хорошего дня и поговорить о погоде с экскурсиями по Столице? Может, мы оставим эту ненужную лирику, где мы здесь вроде как гости, а не пленники, и перейдем к насущным вопросам? В зале воцарилась мертвая тишина, в которой скрип пера богато одетой девушки, исполняющей роль писца, казался оглушительным. «Что ж, если раньше у нас были хоть какие-то шансы уйти отсюда целыми, то сейчас они помножились на ноль». — Молчи, девчонка, коли здоровье дорого! — резко приказал ей кто-то очень знакомый. Октавия посмотрела в сторону говорившего, и к горлу подкатил комок. Так холодно Индра не смотрела на нее даже в тот момент, когда рассчитывала и прогоняла. Хельга и Ингвар очень ошибаются раз думают, что она сможет вернуться к наставнице. Наставница явно этого никогда не захочет. Она по-настоящему рассчитана. Это конец. — Октавия из Небесных Людей, — прохладно обратилась к ней Лекса. — Грубостью здесь еще никто успеха не добился, смотри, как бы неуважение и грубость боком тебе не вышли. «Первое предупреждение, — тут же поняла девушка. — Как же тонко она его преподнесла». — Октавия из Небесных Людей? — Та самая Октавия? Чуть слышный шепот понесся из всех углов. Чувствуя обжигающий взгляд, Октавия чуть обернулась и столкнулась с нехорошей ухмылкой коренастого белобрысого мальчишки, стоящего прямо у огромных дверей из тронного зала. На вид он ей показался смутно знакомым, возможно, встречались во время кампании, но как его зовут вспомнить не могла. Ясно одно: мальчишка был явно не из простых, слишком уж высокомерен и богато одет. — Та самая Октавия, которую выгнала собственная Сэда, — с нехорошей улыбкой пояснил кому-то белобрысый. У Октавии зачесались связанные руки ему вмазать. Раздался первый осуждающий свист, за ним второй. Это бы продолжалось бесконечно долго, если бы побритый наголо мужчина не хлопнул бы громко в ладоши, привлекая внимание присутствующих в зале подростков. — Довольно, Ночной Брат! — жестко сказала Лекса. — Или ты хочешь, чтобы я тебя отсюда удалила? «Ночной Брат. Так ты найтблида, придурок!» — подумала Октавия и смерила мальчишку презрительным взглядом. — Нет, простите, Хеда. Белобрысый мальчишка присмирел и вытянулся по стойке смирно на своем посту. Вновь заскрипела перо девушки-писаря. Октавия пригляделась к ней и едва зубами не заскрежетала. «И эта здесь! Словно самого насильного привода к Лексе нам не хватило!» Кейт, а это была она, не поднимала глаз от своего пергамента, фиксируя ход событий. За прошедшие месяцы внешне она не сильно изменилась, на вопрос растеряла ли она свое высокомерие, Октавия пожелала бы ответа не искать. Больно уж не хотелось общаться с этой принцессой, что сейчас, скорее всего, решила примерить маску пай-девочки. — Вернемся к цели этого собрания, — спокойно объявила Лекса, явно довольная послушанием найтблиды. — У нас есть насущные вопросы к небесным людям как верно, пусть и невоспитанно, это подметила Октавия из Небесных Людей. «Невоспитанно?! — мысленно она ахнула. — А разве воспитанно нас похищать? Разве воспитанно разрывать союз и нас подставлять? Разве воспитанно…» — Мари из Небесных Людей, насколько мне известно, не так давно ты очень близко познакомилась с Азгедой и их королевой. Или я ошибаюсь? Мари на глазах стала еще бледнее и чуть заметно вздрогнула. В связи испуг ощущался гораздо разительнее, и это не могло не злить. — Зачем же ее об этом расспрашивать?! — не заботясь, о порядке ответов на вопросы выкрикнула Октавия. — Вы могли бы задать мне любой вопрос, зачем так ее мучить? Она тут же стала центром внимания всех присутствующих. Мари послала благодарственный взгляд, как бы говоря: «Спасибо, за поддержку», бритый налысо мужчина — чуть заинтересованный, Лекса — тяжелый. Индра на нее не смотрела вовсе, словно и не было никакого наставничества, и Октавия никогда не была ее ученицей. — Октавия из Небесных Людей, хоть ты здесь и присутствуешь, но к тебе будут иные вопросы, — опасным тоном заговорила с ней Лекса. — Наберись терпения, очередь дойдет и до тебя. В противном случае, тебя выведут из зала, чтобы ты не нарушала установленный порядок. «А вот и второе предупреждение подкралось незаметно. Третьего быть не должно, а то вдруг тут как в Древнем Китае: три предупреждения и меч встречается с чьей-то головой». — Не нужно, О, я отвечу. Мари решительно сделала шаг вперед, но от Октавии не укрылось, как сильно тряслись ее руки. — Да, вы правы. Не так давно я попала в плен к ледяной королеве. По залу разнеслись ошеломленные ахи и охи, даже перо перестало скрипеть. — Вот оно как? Раз ты сейчас стоишь здесь перед нами, в безопасности, тебе удалось спастись оттуда и стать одной из немногих, кто бежал и выжил. Ты наверняка многое видела и слышала, едва ли Королева Найа относилась к тебе как к гостье и опасалась тебя? Облегчи душу, поведай нам всем, что ты смогла услышать и увидеть. Взгляды вновь оказались прикованы к худенькой фигурке Мари. Подруга только мотнула головой. — Мне нечего рассказывать, уж простите. Что бежала — это правда, но на этом все. Даже если королева что-то и говорила, вряд ли я это поняла: я все еще новичок в вашем языке и культуре. К тому же ничего нового в застенках я не увидела, помимо боли, крови, страданий и смерти — в общем, обыденность. — Ничего не знаешь? — переспросила Лекса. — Нет. — Спасибо. Неприятное предчувствие возникло где-то в животе и не отпускало Октавию, даже когда Мари сделала шаг назад и снова встала рядом с ней. «Слишком уж просто она согласилась принять эту ложь. Лекса — вовсе не дура, она отлично понимает, когда ей лгут». — Выйди вперед, Октавия, твоя очередь, наконец, подошла, — чуть насмешливо бросила ей Лекса. Октавия проглотила этот выпад. Сейчас разберется, что надо Лексе, и они с Мари, счастливые, наконец, покинут этот прекрасный город. — Я готова отвечать на ваши вопросы, — четко и твердо сказала Октавия, делая шаг вперед. Голову она не опускала, смотрела прямо в глаза Лексе. «Воин не рассматривает носы своих башмаков, Октавия…» — Меня интересует один человек. Вот уже несколько месяцев мои люди безрезультатно его ищут. Сердце ёкнуло. Дурное предчувствие внутри завопило так, что захотелось поддаться нарастающей тревоге и сбежать из этого проклятого тронного зала. — Прошу прощения, но чем я лучше ваших хорошо обученных людей? Если они не справились с заданием, то почему вы решили, что смогу я? Я даже не знаю разыскиваемого вами человека. — Его зовут Линкольн. — Титаническим усилием Октавия заставила себя держать лицо и контролировать тело. Нельзя ничем себя выдать. — Ты знаешь этого человека, а так же знаешь, где я могу найти своего подданного. «Контроль. Контроль. Нельзя позволить им понять, что я что-то знаю. Давай же, Октавия, ты сможешь. Забудь, что лгать правителю равносильно смертному приговору!» — Вынуждена вас разочаровать. — Голос звучал спокойно и уверенно, словно Октавия в эту минуту вовсе не обмирала от страха неожиданного разоблачения. — Мне ничего неизвестно об этом человеке. Я не видела его с самого дня крушения горы Везер и ничем не могу вам помочь. Несколько томительных секунд Лекса рассматривала Октавию, словно решая отрубить ей голову или сначала пытать. Придя к какому-то решению, она милостиво кивнула девушке. — Тогда ты действительно бесполезна для нас. Октавия пропустила укол мимо ушей. Плевать. Главное: никому из них ничего не удалось узнать и прямо сейчас… — Как возможно, что главная любовница изменщика не знает, где он укрывается. — Девушка резко обернулась на громкий выкрик. Белобрысый мальчишка — найтблида Лексы — презрительно на нее смотрел, его рот искривился в издевательской усмешке. — А, возможно, не просто знает, но и сама укрывает его. Никогда бы не подумал, чтобы какая-то слабая девка могла удержать мужика под каблуком! Руки чесались намылить паршивцу шею, но здравый смысл и тугие веревки, стягивающие запястья, велели поступить иначе. — Прошу прощения, но это только слова. У вас есть доказательства? — Белобрысый мальчишка с недовольным выражением лица покачал головой. — Может, видели нас вместе? — Снова мотание головой. — Нет? Тогда все ваши бездоказательные обвинения — клевета! И она меня оскорбляет. Вы только что посмели мне вменить укрывательство беглого преступника без каких-либо подтверждений моей вины в этом отвратительном преступлении! Победа в этой словесной дуэли осталась за ней. Надолго — неизвестно, но пока Октавии хватало и этого. Извинений от зарвавшегося мальчишки она не ждала. Едва ли паршивец с черной кровью в жилах их знает. Во время перепалки с мальчишкой Октавия не замечала, как к ее словам внимательно прислушиваются. Только она облегченно выдохнула, радуясь своей победе, как бритый наголо мужчина в серых одеждах спустился с возвышения, на котором стоял трон правителя, и медленно приблизился к Октавии. — Вас беспокоит отсутствие доказательств вашей лжи? — вкрадчивый голос заставил сжаться и попытаться врасти в пол тронного зала. — Доказательства будут, а вы пока сможете заняться полезной вещью — освежить память. «Победа недолго длилась, — мимоходом подметила Октавия. — Куда отправит думать? Небось в подземелье к крысам и паукам. Будто я сопливая девчонка, что их боится». — Часовые! Проводите Октавию из Небесных Людей вниз. Не меняясь в лице, Октавия наблюдала, как люди в красном пересекли зал и застыли около нее как два истукана. — А с вашей подругой мы еще побеседуем. Может, она будет сговорчивее. На плечо Октавии опустилась тяжелая рука, ее развернули в сторону выхода из зала, краем глаза она увидела, что бритоголовый дал отмашку… — Ты поступаешь неразумно: девчонки связаны Братством. Тебе ли не знать, что разлучать их великое преступление. — Октавия с удивлением узнала голос Индры. — Хеда, проверьте их руки: на них один знак. Пара конвоиров тут же развернула ее обратно — к трону. Индра что-то очень быстро и тихо говорила Лексе, та внимательно слушала. — Проверь их руки, Титус. «Приятно познакомиться, Титус», — Октавия посмотрела на бритоголового, пока тот перерезал веревки, задирал рукав ее куртки и внимательно изучал знак на запястье. Потом проделал то же самое с Мари. — Это правда, Хеда. Девушки связаны. Парабатай. Видеть на лицах пленителей искреннюю досаду было достойной наградой за все неудобства, что им причинили. Октавия посмотрела на Мари и чуть улыбнулась подруге. Кажется, скоро им удастся досмотреть этот мерлезонский балет до самого конца. Переговаривалась раздосадованная троица не то, чтобы тихо, но достаточно быстро, на тригедасленге, проглатывая половину слов так, что ничего не было понятно, сколько не вслушивайся. Наконец, переговоры были окончены. Лекса, растеряв всю свою милость и напускное дружелюбие, смерила тяжелым взглядом обеих девушек. — Вижу, память решила подвести вас обеих. Надеюсь это излечимо. В любом случае мы попробуем это излечить. Часовые! Отведите моих гостей в восточную башню. На самый верх. Тяжелая рука конвоира опустилась на плечо Октавии практически сразу же. — Хорошего вам дня. В ваших интересах дать мне все ответы завтра.***
Кейт отложила в сторону перо и пергамент и незаметно потянулась: от длительного фиксирования хода заседания затекла поясница. Придворный портретист одновременно с ней отложил в сторону уголек и прикрыл чистым куском пергамента быстрый портрет Сививан. Он был мастером писать портреты, отдаваемые тайной полиции, так скоро. Мари и другую небесную (ее имя Кейт вовсе не считала нужным запоминать) увели достаточно быстро, и теперь Кейт осталось только и ждать, что приказа подойти и отдать подробные записи всего этого цирка. Нет, сами небесные вели себя достаточно прилично: гордо, да, чуть самонадеянно, да, но прилично. В холодных и твердых интонациях не слышалось ничего, что могло бы сойти за неуважение. А вот Данте… Кейт намеренно не смотрела на собрата, чтобы хоть как-то скрыть ликование в глазах. Правду говорят: все возвращается бумерангом. Когда-то по его милости их с Алексом неслабо наказали, теперь, она очень на это надеялась, его самого ждет подобное наказание. За неуважение к Хеде. Второе на его веку. — Кейтарина, записи, — коротко приказала Хеда, когда смолкли шаги часовых. Кейт встала из-за стола, почтительно прошлась до трона Хеды и подала бумаги с низким поклоном. — Хеда. Хеда мельком взглянула на записи. — Прекрасно, — сказала она. — Вы с Данте свободны. Дальнейший ваш распорядок определит Титус. Кейт вновь глубоко поклонилась, как того и требовал дворцовый этикет. — Хеда. После, не медля, гордой походкой удалилась из тронного зала. Звонко цокали каблучки ее новеньких ботинок и ярко сверкали камни в диадеме — символе благородной крови. В то, что Титус определит распорядок дня самым лучшим для Кейт образом, девушка нисколько не сомневалась. Ее поведение во время заседания соответствовало титулу, задание Хеды выполнено так, как его и надлежало исполнять, а самое главное — за последний месяц она ни разу не прогневила Титуса, была послушна и прилежна. Титус поманил обоих подростков в ближайший атриум и смерил их взглядом. Кейт знала этот оценивающий взгляд — учитель решал их судьбу. Она тут же опустила глаза в пол, изображая покорность. «Если хочешь добиться здесь чего-то от старших, подыгрывай им, а не руби с плеча, как это частенько делает Алекс», — мимоходом подумала Кейт. Давняя тактика. Всегда удачная. — Вам оказали большую честь, пригласив на одно из заседаний, и как вы отблагодарили вашего правителя за такое доверие? Отвратительное поведение, Данте! Недостойно носителя ночной крови! Ты будешь строго наказан за подобное неуважение. Что касается тебя, Кейтарина. — Титус на мгновение остановился. Девушка несмело подняла на него глаза, всем своим видом показывая, как опасается услышать порицание. — Безупречное поведение. Вот как должна вести себя любая достойная найтблида Конклава на заседании! Мне дана власть вас карать, мне же дано и поощрять достойных. Ты достойна награды, Кейтарина. На сегодня можешь быть свободна. Кейт присела в реверансе, пряча облегчение, промелькнувшее на лице. — Благодарю вас, Сэда. Благословят Предки и Пятеро вас за вашу мудрость. Она еще раз поклонилась в знак прощания с уважаемым учителем, развернулась и неспешно направилась по коридору. Нужно было срочно свидеться со старшим братом. Его страхи и горести совсем скоро должны были разрешиться. Но как бы не желала Кейт скорее увидеть брата дворцовый этикет снова стоял на первом месте. Она — найтблида. Нужно соответствовать титулу. Ученица старшего круга учеников не может себе позволить носиться по величественным коридорам, подобно, прости Пятеро, какому-то поваренку, у которого убежало молоко. Спокойным шагом с достоинством Кейт пошла по коридору, оставляя далеко за собой Титуса и Данте, которому сегодня явно придется несладко. Чуть ускориться она позволила себе лишь когда миновала арку, ведущую в переходный коридор Казарм. И только оказавшись в самих Казармах, Кейт смогла окончательно скинуть маску стати и величия, превратиться в просто обеспокоенную девушку, которую очень тревожило отчаяние брата-погодки. «Новость его должна если не обрадовать, то точно успокоить, — размышляла Кейт, почти бегом добираясь до комнаты старшего брата. — Угораздило же его втрескаться по самые уши в небесную девицу, а потом страдать из-за ее возможной смерти!» В дверь, ничем не отличающуюся от ряда других дверей слева и справа, Кейт и не подумала стучать, просто толкнула. Незапертая дверь легко отворилась, пропуская ее в аскетичного вида комнату брата. — Ты уж извини, что я непрошеным гостем врываюсь… — начала было Кейт, отлично зная, как сильно Алекс любит, когда к нему входят без стука, и осеклась. Комната была пуста. Ее хозяина и близко не наблюдалось. — И куда же ты делся, скажите мне на милость, — пробормотала девушка. — Неужели снова решил горячих себе заработать? Титус тебе их радостно даст. Он очень щедрый на горячие. В последний раз оглядев комнату Алекса, Кейт поспешила ее покинуть и поискать брата в другом месте. Алекс нашелся в оружейной. Брат сидел на скамейке и точил целую гору оружия. На появление Кейт он отреагировал пустым взглядом, в котором практически отсутствовала жизнь, и вернулся к наточке кинжала. Неприятное чувство царапнуло девушку по сердцу, и она отвела взгляд от брата, собираясь с мыслями как преподнести свою удивительную новость. Судя по безжизненному виду Ала новость до него еще не дошла несмотря на всю скорость сплетен, что разносятся по Белому Замку. Именно из-за сплетен Алекс месяц назад узнал о пленении Мари и пять раз пытался бежать из Полиса ей на выручку, но добегал только до подземелья и суровых наказаний Титуса, шестой раз не случился исключительно из-за того, что ветром надуло новость о смерти небесной девушки от рук ледяных. — Ты чего-то хотела, Рин? — немного хрипловатым голосом поинтересовался брат, не отрываясь от оружия в руках. — У меня важные новости. Сегодня я была песцом на заседании Хеды… — Ты точно пришла в нужное место, чтобы поделиться этой новость? — спросил ее Алекс. — Стоило, наверное, сходить в общую комнату к младшему кругу, Мира и Грета были бы в восторге. Ну, или на тренировочную площадку к Норту. Уж он-то точно был бы рад отличиться. Алекс отложил заточенный кинжал и взял в руки тот, который следовало заточить. — Ты бы лучше дослушал меня до конца. Пока ты здесь страдаешь по смерти своей возлюбленной и выполняешь работу помощника мастера над оружием, твою ненаглядную Мари из Небесных Людей вместе с ее парабатай тайная полиция привела на допрос к Хеде, а после этого допроса дворцовая стража проводила в башню, где и заперла. Кинжал и точильный камень выпали из рук Алекса и звонко ударились о камень пола оружейной, сам Алекс в неверии посмотрел на сестру. — Если это шутка, Рин, то она не к месту, — опасно тихим голосом сказал он. — Какие уж тут шутки. Живая она. Повезло девчонке спаслась от тех выродков, сбежала, выжила. Кажется, даже умом не тронулась. Похоже, песня про Сививан, которую мы все слышали, ей посвящена. Алекс закрыл лицо руками, уперся локтями в колени, с его губ сорвался чуть слышный шепот. Кейт расслышала только два слова «живая» и «Сививан». Она осторожно приблизилась к старшему брату, все больше опасаясь за его состояние. Не могли же ее слова потрясти его настолько, что он враз лишился рассудка? — Она теперь в безопасности. Здесь, во дворце, ей ничего не грозит. Алекс оторвал от сухого лица ладони. Его глаза странно блестели, и это не могло не беспокоить Кейт. — Я должен ее увидеть. О, Матерь, я должен ее увидеть и извиниться перед ней. Если бы я тогда ее не оставил совсем одну, всего этого бы не было. Где она? Где ее заперли? Глаза Алекса все еще отдавали каким-то безумием, но с каждой минутой он принимал вид человека, которому внезапно дали глоток надежды. Исцеляющий глоток. — Сначала ты должен успокоиться и привести себя в порядок, — твердо сказала девушка. — Особенно хорошенько отмыться. Не думаю, что твоя зазноба будет счастлива обществу человека, от которого несет. Даже в тусклом свете светильников она смогла заметить, что вогнала брата в краску. — Вымоешься, и я скажу тебе, где их заперли. После того как ты глотнешь успокаивающего чая. Не смотри так на меня. Сейчас тебе этот точно надо, большой брат.***
Первым, на что упал мой взгляд, стали окна: простые, закрывающиеся на тяжелые деревянные ставни, завешенные длинными зелеными занавесками в пол. Решеток на окнах не было, словно и не в камеру нас втолкнули, а действительно сделали гостями. Сильная рука конвоира подтолкнула в спину, заставляя сделать шаг вперед, и я его сделала. Непроизвольно. Дверь с грохотом захлопнулась, с наружной стороны повернулся ключ. И именно в этот момент мое сердце зашлось, а перед глазами пронеслась зеленая круговерть, сменяясь видением временных покоев в Черном Замке. «Ловушка. Ловушка. Ловушка. Все это ловушка. Ты в ловушке!» — стучало в голове, я прерывисто дышала, ощущая подступающую дурноту. Вокруг словно образовался вакуум, пустота, непроницаемый для всего и вся пузырь, сквозь который, увы, просачивался едва уловимый тяжелый медный запах. «Кровь. Пытки. Снова будет больно, — осознавала я. — Больно и страшно. Больно и страшно. Больно…» Резкая боль от хлесткого удара по щеке вырвала из месива ужаса и призрачных запахов. — Мари! — крик Октавии показался оглушительным, отчего-то поползли мурашки по коже. Дезориентировано осмотревшись по сторонам, я столкнулась взглядом со встревоженной подругой. Октавия сидела на полу, рядом со мной, не заботясь о чистоте одежды. «Почему я не услышала ее сразу? Почему позволила страху так завладеть собой? Почему стала такой слабачкой?» — О, — только и смогла прошептать я, не находя ни одного ответа на все мысленные вопросы. — Я в норме, О. Все хорошо. — Ни черта это не хорошо. Я думала… думала… Ее голос сбился, и она замолчала. Не вставая с пола, я посмотрела на запертую дверь, и дурнота вновь начала меня накрывать. «Запертая. В ловушке, ловушке, ловушке. Они смогут сделать с тобой все, что им заблагорассудится». — Ничего, Мари, ничего. — Октавия быстро оглаживала мои плечи в попытках то ли привлечь внимание, то ли успокоить. — Подумаешь, дверь заперли. Дело житейское. Никто не будет нас пытать. Не бойся, все будет хорошо. Я обещаю тебе, нет, я клянусь тебе в этом. Она говорила быстро, а на меня внезапно наплыло резкое спокойствие, словно кто-то схватил рубильник и дернул его в нужную сторону. Дождавшись, пока я чуть успокоюсь, Октавия отстранилась от меня, встала с пола и протянула руку. Поднимаясь на ноги, я чувствовала себя новорожденным жеребенком, чьи ноги ходят ходуном и не дают хорошей опоры. Все-таки страх — прекрасная кормушка для слабости. Кое-как (но зато сама!) дошла от двери, выделенной нам комнаты, до ближайшего диванчика, мысленно дивясь тому, что здесь имеются диваны. Стащила с руки перчатку, ощупала уже не такими распухшими пальцами мягкую поверхность и немного успокоилась. В Азгеде мягких диванов не было. Откинулась на спинку и оглядела помещение. Приступ страха не позволил мне это сделать, когда нам перерезали веревки, втолкнули внутрь и забросили туда же мою сумку. «Лекса вместо тюрьмы решила запихнуть нас в золотую клетку», — подумала я, пробегая от одного объекта мебели до другого глазами. Комната, где нас заперли (хотя комнатой это помещение было сложно назвать, лучше бы подошло слово «покои»), поражала своими размерами и обстановкой. Визуально она была поделена на две части: гостиную с диванчиками и изящным кофейным столиком и спальную, отделенную небольшим возвышением и полупрозрачными занавесками. Все здесь было зеленого цвета, кроме деревянной мебели, хотя и та была обтянута во что-то зеленое. Комната так и шептала: я для богатых, не таких как вы. Обилие дорогой мебели, камина, зеркал и двери, ведущей в личную ванную комнату, только усиливало эффект золотой клетки. Сейчас я хотела оказаться где угодно, но не в этих роскошных покоях. Где угодно (кроме, Черного Замка)… — Я вспомнила Азгеду, — глухо проговорила я. — Было похоже. — Здесь — не Азгеда, а я — не Мэл, — сказала Октавия, подсаживаясь ко мне на диван. — Та история — в прошлом, с нами ничего такого уже не будет. Возможно, мы и политические пленники в этом огромном дворце, но точно не заключенные в застенке. Не будет ни камеры пыток, ни палача. — Мне в это слабо верится. Лекса считает, что я владею нужной ей информацией, и своего она захочет добиться. Любыми методами. — Голос чуть дрогнул, тяжелые воспоминания пережитого в Черном Замке комком подкатили к горлу, с трудом я его сглотнула и смогла закончить. — Это логично. Любой правитель так поступает. — Не любой, — мотнула головой Октавия, — и вряд ли Лекса решит идти этим путем. Это нелогично. Ты прошла застенки Черного Замка, пережила прыжок в зимнюю реку, пытать тебя все равно, что швырять горох о стену. — Но… — Тебе страшно, я понимаю. Вернее даже не страшно — тебя накрывает ужас. После пережитого это нормально. — Нет. — Голос предательски дрожал. «Фу, Мари, это отвратительно. Ты не была такой слабой в горе Везер и в день казни, куда решительнее смотрела в глаза своих палачей». — Это слабость. Я не могу вечно жить в этом страхе. — И не надо. — Твердо сказала Октавия. — Тебе самой не нравится этот страх, так зачем его терпеть? Ты одна из немногих, кто смог сбежать от Азгеды, выжить и остаться в более-менее трезвом уме. Ты хочешь отмщения за все, что эти твари с тобой сделали. Не лучше ли превратить страх в ту энергию, которая позволит свершиться справедливости? — Я не боюсь, — прошептала я часть мантры, которую постоянно шептала себе под нос Октавия. — Страха нет. Он в прошлом, а я должна идти в будущее. — Да, именно так. «А еще ты Сививан. Избежавшая смерть. Неужели уже забыла все обещания, данные самой себе в бане? Нет? Неужели. Тогда чего ты сидишь на этом диване, как перепуганная плаксивая девчушка лет пяти? Хочешь что-то делать, бери и делай. Здесь, в Полисе, другой менталитет, слабачки, рыдающие от любого шороха, никому на фиг не сдались. Вспомни, кто ты такая, вспомни о своих предыдущих решениях и возьми себя, черт тебя дери, в руки!». Я резко выпрямилась на этом диване, куда более трезво окинула взглядом комнату, где нас поселили. Лекса хочет какую-то от меня информацию? Не получит! Не после того фокуса во время везерской кампании. — Интересно, мы можем выбраться отсюда через окно? — в никуда задала вопрос я. — Э-э-э… нет. Точно нет. Слишком большая высота. Я вскочила с дивана и подошла к большому окну. Едва выглянув оттуда, поняла — через окно нам не выбраться. Ужасный вариант. Неизвестно, что за зодчий возводил этот дворец, но он, скорее всего, не думал, что когда-нибудь возникнет нужда выбираться из покоев через окно. Восточная башня, скорее всего, была одной из наиболее желанных для проживания башен — ее окна выходили на живописного вида горы и пенившуюся прямо под окнами, далеко внизу, воду. Река то была или вообще небольшое море разбивалось о выступающие клыки подводных скал неизвестно. — Что ж, хоть вид красивый, — пробормотала Октавия. «Наша золотая клетка стала еще краше. Чудненько». — Лекса знала, куда нас селить, — сказала я. — Забота о гостях на высшем уровне. — Моя мама говорила, что практически безвыходных ситуаций не существует, — усмехнулась Октавия. — Отправить бы ее сюда. А если серьезно: вариант с простынкой у нас отпадает. Проверим стойкость гвардии дворца? — Стойкость гвардии дворца? — недоуменно переспросила я. Октавия ухмыльнулась. — Местные мужчины падки на молоденьких красивых девушек, а мы с тобой отнюдь не уродины. Глядя на вовсю веселящуюся Октавию, я почувствовала дикий стыд за свою недавнюю реакцию на наше заточение. Можно же было просто подумать и понять, что Полис — совсем не Азгеда, здесь другие порядки, менее жестокие, и вообще есть множество способов побега. Мысль о том, что из Черного Замка мы с Мэл вообще-то тоже пытались сбежать, я гнала прочь. Не за чем о таком думать, как и вспоминать о судьбе несчастной Мэл. Отсюда мы точно сбежим, иначе и быть не может! Распустить волосы, переплести их так, словно мы не сбегать из заточения собрались, а вот-вот должны отправиться на бал дебютанток, было Октавии раз плюнуть. Она изменила прическу и себе и мне. — Будь у меня побольше расчесок, было бы лучше, — придирчиво оглядела подруга свою работу. — Эх, вот бы еще угольком глаза подвести нам обеим и чуть губы подкрасить. — Организации по правам человека нет на них, — откликнулась я. — Нельзя же брать пленниц и не давать им косметики. Октавия усмехнулась. — Уже шутишь, хорошее начало. Я не улыбнулась своей шутке. Сил не было. Нервозность снова начала давать о себе знать. У Найи в гостях план тоже был хорош и почти воплотился, но… За дверью послышались торопливые шаги и грубоватые голоса дежурившего конвоя. — А вот и момент Х, — проговорила Октавия и потянулась. Я напряглась всем телом. Дверь распахнулась и внутрь прошла полноватая служанка с покрытой головой и большим подносом в руках. — Об'ед, — равнодушно объявил конвоир на ломаном гоносленге. — Дождешься, пока поедят, и только тогда сможешь уйти. Служанка ничего не ответила, только низко поклонилась конвоиру, едва не перевернув поднос. Я переглянулась с Октавией, не совсем понимая, что вообще происходит. Служанка была откровенно странной и молчаливой. Поклонившись, конвоиру, путаясь в юбках платья (неужели здесь ходят в таких длинных и старомодных платьях?) неуклюже водрузила поднос на стол так, что посуда зазвенела. Странная, неуклюжая, со слишком длинным платьем и слишком длинным платком. Стоп, здесь же необязательно покрывать голову… — И чего так вылупились, словно призрака увидели? — послышался насмешливый мальчишечий голос. Служанка сдернула с головы платок и отшвырнула его в сторону. Я несколько томительных секунд рассматривала такое знакомое лицо и не могла поверить, что это происходит на самом деле. — Алекс, — голос сбился до чуть слышного шепота. — Неужели это ты? Вместо ответа юноша в плотном жарком платье стремительно сократил расстояние, разделяющее нас, и крепко обнял меня. Не было в этом объятии никакой страсти или пыла, только желание убедиться, что и я сама в эту секунду нахожусь на этом свете, что вовсе не являюсь его мороком. — Заставила же ты понервничать меня, дорогуша, — услышала я его тихий шепот. — Пытался бежать к тебе, да плохо, видать, пытался. Словили, ироды, что первый, что во второй и последующие разы. Не надеялся уж увидеть тебя, как слух пришел, что ледяные выродки убили небесную девушку. — То была моя спутница. Мэл. Доверчивой была, наивной, в добро верила. — Да пребудет она с Предками и восстанет из пепла. — Аминь, — шепнула я. И прижалась отчего-то повлажневшим лицом к его груди. Так было правильно. И надежно. …Собранный Алекс излагал свой план предельно спокойно и уверенно. Мы же с Октавией стояли рядом и понимали, что наш план очаровать охрану и как-то заставить вывести нас отсюда максимально наивный. — Первое, что делаете, — сказал Алекс, — лопаете содержимое подноса до последней крошки. — Мы с Октавией переглянулись. Лично я не думала есть ни ложки местной еды, мало ли, что туда пихнули повара по чьему-то тихому велению. — Силы вам точно понадобятся. — Меж тем пояснил Алекс, очевидно, заметив наше общее недоумение. — А вот вечернюю еду ни при каких обстоятельствах не ешьте — я слышал, туда хотят отжать сок сонных ягод, обе будете квелыми, о побеге думать не захочется. А теперь давайте, садитесь и ешьте, нечего терять время. Его и без того у нас слишком мало. Ни я, ни Октавия не спорили. Мы явно не были в выигрышной ситуации, чтобы еще и пытаться выставить свое гордое я и отказаться от какой-никакой еды. Подождав, пока мы начнем есть, Алекс продолжил. — Дальше ждите вечера: служащие начнут расходиться по домам, вам принесут ужин. Служанкой рядиться я не буду, но сменный пост усыплю. Когда ваши церберы заснут, зайду за вами, и мы втроем без лишнего шума, но быстро скроемся с этажа и из башни. Я выведу вас из замка через Казармы Найтблид, а оттуда уже — доставлю в лес, к подземному тоннелю. На все про все у нас будет максимум полчаса, а то и того меньше. Слишком уж вы ценные пленники. — На последней фразе он усмехнулся, но тут же посерьезнел. — Попали вы конкретно, тут ничего другого и не скажешь, но ничего, выведу вас. Если же сам не смогу это сделать, найду того, кто сможет, но к завтрашнему утру вы обе покинете столь гостеприимную обитель. Вопросы? Октавия отложила деревянную ложку в сторону и по-школьному подняла руку. — У меня. Чем плох план просто попытаться немного соблазнить часовых и треснуть их вазой? — Тем, что они не соблазнились бы. Их выдрессировали не обращать внимания на противоположный пол, каким бы… притягательным он не был, пока они несут службу. К тому же всех слабовольных и совсем юнцов убрали от ваших дверей. — Так неинтересно. А как же элемент тупизны? Во многих фильмах так. — Не знаю о чем ты говоришь, Октавия, но на этот раз все решили просчитать. Еще вопросы? Спросила уже я. — Почему именно к нам приставили такую охрану? У Лексы мало других преступников? — Другие преступники известны не так хорошо как ты, Мари. К сожалению, слава о девушке, что предпочла суд богов людскому суду, растет и обрастает домыслами как на дрожжах. Люди складывают легенды и песни, в которых правды грамм едва-едва наберется. Уже мало кто может сказать кем была та храбрая девушка, как ее звали. Хотя несколько дней назад твое имя еще было на устах. Многие сомневаются, что ту девушку звали Мари и происходила она из клана Скайкрю. В последней легенде тебя вообще фантазерам на радость сделали существом божественным, которое послали Пятеро навести порядок. Алекс рассказывал все это наигранно спокойно, но я видела в его глазах боль. Не этого он желал мне тем морозным утром. Я промокнула губы салфеткой, встала из-за стола и приблизилась к нему. — Что случилось — то случилось, — сказала я, поражаясь как просто это у меня вышло. — Ты ни в чем не виноват. Ты не мог этого предотвратить. — Мог. Если бы… Я поднесла палец к его губам. — Возможно, мог. Мы не знаем, что было бы тогда. И никогда не узнаем. Это было в прошлом, и я пережила это. Я жива, ты жив, о большем позаботимся после. — Я выведу вас отсюда, — уверенно сказал Алекс, — чего бы мне это не стоило. Понадобится, нарушу все правила дворца, но не подведу тебя… — Его голос сорвался. Прокашлявшись, юноша продолжил. — Как в прошлый раз. — Ты меня и не подводил. За дверью послышался стук. — Пора прощаться, — сказал Алекс и быстро подарил мне легкий поцелуй в губы, — но лишь на время. Мы еще встретимся. Он быстро завязал на голове платок и собрал всю посуду на поднос, а потом, оставив его стоять на столе, Алекс шагнул ко мне, взял за руку и поцеловал тыльную сторону правой ладони. — Ты покинешь это гиблое место, Мари, — сказал он и решительно забрал поднос со стола, направился к двери. Когда в покоях остались только я и Октавия, подруга протянула. — Ну и дела! Похоже, стоит и мне отдать тебе кое-что. — С этими словами она извлекла из-за пазухи стопку конвертов.***
Четыре тонких конверта из разных материалов легли в руку. Письма. Мне писали и хотели скорее получить ответ. Я взяла первый попавшийся конверт, поднесла к самому лицу, чтобы почувствовать едва уловимый запах искусственной бумаги и клея. Писали из Аркадии. На почтовых станциях Трикру бумага есть и она настоящая, а вот у нас дома изготавливать ее по-старинке еще не научились, используют проверенную искусственную. Вскрыть конверт самой не получилось. Нечем подцепить клейкий край конверта. Отсутствие ногтей стало ощутимее. — Давай помогу? — предложила Октавия. — Спасибо, — протянула я ей конверт. На душе стало тяжело. Меньше чем за месяц эти изуверы превратили меня чуть ли не в калеку. «Главное, что ты жива и сможешь им отомстить, — нашептывал внутренний голос. — Ногти отрастут. Матрикс тебе не повредили». — Держи. Октавия вернула мне вскрытый конверт. Внутри, как я и ожидала, лежал тонкий лист прозрачной бумаги. Первые же слова, написанные тонким черным маркером, заставили попытаться сглотнуть внезапно образовавшийся в горле комок.Доченька,
Уже больше месяца не получаю от тебя никаких вестей. Я очень хочу верить, что ты здорова и счастлива, что на пути в твоих странствиях тебе встречаются только хорошие и порядочные люди. Но я волнуюсь за тебя, Мари. Почти каждую ночь просыпаюсь от беспокойства, особенно когда за окнами завывает ветер или заносит дороги снег. Мне не хватает тебя и твоей сестры, дорогая. Каждую ночь я молюсь за твое здоровье и здоровье Кларк и мечтаю приблизить тот день, когда обе мои девочки, наконец, вернутся домой и покажутся мне на глаза. Я люблю вас. Я очень сильно вас люблю. И так же сильно беспокоюсь. Если ты сейчас читаешь это письмо, знай: твоя мама очень ждет хоть короткой строчки, написанной твоей рукой, потому что это будет значить, что с тобой все хорошо и ты просто путешествуешь и познаешь этот мир. Я очень прошу тебя помнить о том, что у тебя есть родной дом, куда ты в любой момент можешь вернуться, и мама, которая тебя поддержит и примет любую.С любовью и надеждой на скорую встречу,
Мама.
Последние строки письма я дочитывала мутными от слез глазами. Мама, моя мамочка! Неужели я заставила ее так волноваться о себе, что она ночами не спит? О, Боже! — Ты в порядке? — Октавия нерешительно опустилась рядом со мной на диван. — Может, воды? — Н-не н-надо, — тихим сдавленным голосом сказала я и добавила чуть увереннее: — Не надо. Я справлюсь. Я быстро стерла с лица слезы и отложила мамино письмо в сторону. — Помоги мне, пожалуйста, вскрыть остальные конверты. — Конечно. Читать следующее послание было чуть легче. Его писали дети. Каждый за себя.Приветик,
Недавно госпожа канцлер сказала мне, что у меня есть определенные задатки. Представляешь, я смогу стать доктором! Меня уже перевели на какое-то там очень-очень-очень важное обучение. Октавия говорит — это поможет мне с учебой в будущем. Я очень рада!Лили. P. S. А какие у тебя новости?
Я оторвалась от письма и посмотрела на Октавию. — Лили решила стать доктором? — И, судя по всему, у нее все отлично получается. — Это замечательно! — На моих губах появилась легкая улыбка. — Пусть у нее все получится. Я вернулась к письму.Привет,
У нас все относительно хорошо. Относительно, потому что хорошо будет наверняка через несколько лет, когда мы обживемся на Земле. Не знаю передала ли Октавия слова моей благодарности в предыдущем ее письме, поэтому хочу лично поблагодарить тебя в этом. Мне очень понравился тот миленький блокнот. Спасибо тебе огромное! Не знаю, где ты смогла купить такую красоту, но очень хочу, чтобы ее начали скорее производить и у нас. Кстати, твой подарок не только красивый, но и очень полезный. Я записываю в него прогресс с каждой тренировки. Моя меткость выросла! Возвращайся поскорее в Аркадию я так хочу показать тебе, как выбиваю соточку с двенадцати шагов.Джесс.
— А Джесси решила не сворачивать свои тренировки, а только их усилить, — подметила я. — Как и многие другие. У них перед глазами твой образ, чтобы там не говорили им старшие о твоем самовольном уходе из Аркадии, и они хотят хоть немного быть похожими на тебя. — «Самовольный уход из Аркадии» интересно же ты перефразировала то, что говорят другие. — Учусь быть дипломатичной, — чуть поклонилась О. — Мягкие конструкции — часть навыка.Хэй, Мари,
Хочу похвалиться. Я начал учиться сражаться на мечах, ездить верхом и торговать. Октавия говорит, что получается неплохо, но она такая бука, что не особо щедрится на похвалу. Ну, ничего, я и сам знаю, что почти всегда молодец! Совсем скоро смогу стать таким же сильным и независимым, как ты. Надеюсь, после этого я увижу этот новый мир далеко-далеко-далеко за Аркадией. Ты же мне его покажешь?Джулс.
Эти строки я не стала никак комментировать, но мысленно пожелала Джулсу продолжать в том же духе. С его энтузиазмом горы сворачивать, а не просто ездить верхом и фехтовать.Привет,
Спасибо тебе большое за подарки! После твоего ухода я пообещал себе, что ни за что в жизни не брошу тренировки, и у меня появились первые результаты! Я получил первое место за бег на короткие дистанции и второе — за стрельбу среди мальчиков. Джессика тогда в стрельбе среди девчонок одержала заслуженную победу. Очень жду твоего возвращения. Мне нужно многое тебе рассказать!Мэттью Одли.
— Какой серьезный мальчик, — пробормотала я и провела пальцем по его аккуратно выведенной фамилии. О взглянула на фамилию автора очередных строк. — Таким самое то в руководящие структуры идти, — кивнула Октавия. — Будем надеяться эта мысль посетит светлую головушку мальчишки.Мари,
Я очень рада получить возможность, наконец, написать тебе лично, а не передавать мои слова через Октавию. Из положительного за то время, что ты отсутствуешь, могу назвать то, что мы сплотились и сдружились. Мы — это я, Ния, Ро, Джесс, Джулс, Лили и Мэтт. Так же я стараюсь не пропускать занятия спортом, не понаслышке знаю насколько они важны и, кажется, у меня уже есть определенные успехи. Отрицательное я не буду здесь расписывать. Хотела бы да не буду (Джесс сказала плохо будет, если мои записи попадут не в те руки, а я этого не хочу). Просто скажу, что лучше жить где угодно, хоть в самом хлипком домике на краю любого из кланов Трикру, но только не в нашем приюте. Очень прошу, как вернешься, забери меня из Аркадии. Если заберешь, я буду выполнять любую работу по дому (даже мыть посуду и чистить рыбу), понадобится — наймусь кому-нибудь в работницы (все-таки я уже взрослая, мне совсем скоро тринадцать исполнится!)Твоя Лотта.
Я отложила письмо в сторону и решила сделать небольшой перерыв, прежде чем приступать к чтению посланий от Элении и Розалины. В том, что последняя распишется похлеще Лотты, сомнений не было. Мои попытки переварить новую информацию не утаились от Октавии. — Все хорошо? Вместо ответа я ткнула пальцем в строки Лотты. — Все и правда там настолько плохо? Я помню, ты только вчера говорила о свержении Коттон с теплого местечка. — Ну, как сказать… Было ужасно, но Коттон сняли с должности. Уж я постаралась. Теперь в приюте все должно хоть немного устаканиться. Я не особо симпатизирую Норрис, а она мне, я полагаю, но она, по крайней мере, не будет избивать детей и запирать их в карцеры голодных и холодных. Приют ведь поставили на особый контроль проверяющих органов. Нужно быть полной дурой, чтобы после всей этой неприятной ситуации с Коттон самой начать проявлять садистские наклонности по отношению к детям. — Спасибо, что добилась ее увольнения. Такие люди не должны и близко иметь дело с детьми. Тяжесть на душе после маминого письма стала в несколько раз сильнее, когда я прочла те строки, написанные скачущим от волнения почерком Лотты. Хуже неприкрытой мольбы в словах было лишь осознание, что сейчас никак и никуда забрать девочку из Аркадии не выйдет. Нет никаких условий для ее жизни. Письмо Элении было кратким и легким. Оно дало временную передышку.Привет,
Я очень жду твоего возвращения и хочу показать, как быстро научилась плавать, прямо, как рыбка. Как говорит мой тренер, я словно рождена для плавания. В остальном у меня все хорошо и даже больше — Октавия помогла обновить мне и девочкам гардероб! Возвращайся, пожалуйста, скорее. Я скучаю по тебе.Ния.
Последняя часть письма от детей Аркадии, которых мне когда-то выпала честь тренировать, пришлась на строки от Розалины. С самого приветствия уже стало понятно, что в Аркадии все далеко не в порядке.Привет свободным,
Очень здорово, что ты смогла сбежать из этой тюрьмы. Я тоже так хочу. Лучше уж скитаться по миру, чем жить в микромире, где царят такие строгие порядки, что хочется, чтобы тебя выгнали. Я не стану здесь расписывать как все прекрасно. Ничего прекрасного в приюте нет! Там все ужасно. Отвратительные порядки! Отвратительные воспитатели. Все отвратительно! Я очень хочу сбежать, вырваться из этой отвратительной клетки. Девочки говорят, что про это писать нельзя, но я буду писать. Плевать, если кто-то прочитает мои слова. Понадобится — отвечу за них. Над нами просто издеваются в этих стенах. Орут, навязывают во что верить, с кем общаться, как одеваться и кем мечтать стать в будущем. Относятся так, словно мы все сами поубивали своих близких и из-за этого очутились здесь. Воспитатели, а особенно Коттон (да, именно так, Коттон, без всяких миссис и мэм) пытаются запретить мне заниматься спортом (наверное, понимают, что когда я стану настолько спортивной, насколько смогу, непременно сбегу), но мне уже плевать на их запреты. Пусть хоть триста раз наказывают и запирают в карцере! Я не буду тебя просить вернуться в Аркадию, если ты смогла уйти, значит, тебе так было нужно. Все что я попрошу, если ты решишь вернуться, забери меня с собой. Я не хочу жить в таком обществе, где никто не может ничего сделать, чтобы защитить кучку детей.Ро.
«Джессика и Розалина. Одной четырнадцать, другой только двенадцать, а кажется, что должно быть наоборот. Ро только с виду ничего не представляющая из себя девочка, а на самом деле внутри она уже давным давно повзрослела настолько, что может рассуждать как взрослая». — Ничего хорошего в приюте Аркадии не происходит. С тяжелым вздохом я отложила письмо и взяла последние. — Это потому что некоторые люди находятся не на своем месте, — сказала Октавия. — Вместо тех, кто должен был заботиться и защищать сирот, наняли настоящих садистов, которым только в радость доводить детей до слез и всячески их мучить. «Насколько же плохи будут наши дела, если мы будем допускать моральных уродов до работы с детьми. Какое поколение мы получим? Садисты и им подобное просто сломают и так побитых жизнью детей». Два последних письма были написаны на плотной бумаге. Чтобы понять чье именно это послание мне не нужно было смотреть строку «от кого». Темно-фиолетовые чернила, определенный наклон букв, ровные строчки. Руку Кларк я бы узнала из тысячи писем, написанных этими же чернилами, на этой же бумаге. Первое письмо Кларк я прочитала с улыбкой на губах. На душе разлилось приятное и нужное мне сейчас тепло. Кларк прямо писала как сильно она скучает по мне, как хочет меня обнять, делилась своими буднями и иронизировала над лектором-недотепой, что призывал всех отказаться от животного белка. Завершалось первое сестрино письмо теплыми словами и предостережениями. Дочитав предпоследнее письмо, я сразу же развернула последнее и чуть не ахнула. Ровные строки, какие были во всех письмах Кларк, исчезли. Буквы скакали, в некоторых местах лист бумаги был запачкан кляксами. «Она торопилась и волновалась. Очень сильно волновалась. Что у нее случилось? Неужели что-то очень серьезное?» Раздираемая тревожными мыслями я погрузилась в чтение.Мари,
Прошу, ответь мне. Прошло достаточно времени, то письмо ты должна была уже получить. Мне снятся кошмары. И ты в них играешь одну из основных ролей. Ты всегда в них погибаешь или исчезаешь, или кричишь так, словно кто-то очень страшно тебя пытает, и я ничего не могу сделать. Я постоянно бегу к тебе на выручку и всегда опаздываю. Ты страдаешь, а я опаздываю! И так из раза в раз. Это мне снится каждую ночь. Мне страшно, Мари. Я очень хочу убедиться, что с тобой все хорошо, что ты жива и здорова, что ты в порядке. Ты нужна мне. Мне просто очень нужна моя младшая сестренка. Я очень хочу увидеть тебя и обнять. Я уже понимаю, что отсылать тебя тогда, после Рождества, было плохой идеей. Если бы ты была со мной, мне было бы спокойнее. Пожалуйста, ответь мне скорее и давай назначим встречу. Нам надо увидеться.Кларк.
На оборотной стороне письма убористым почерком был записан адрес. Сердце в груди застучало чертовски быстро. Кларк волнуется и даже боится. Ей снятся странные сны, в которых меня мучают, а она ничего не может сделать. Неужели моя странность со снами появилась и у нее? «Плевать на сны и странности! Я должна встретиться с ней, должна развеять ее страхи». Я откинула письмо на диван, вскочила на ноги и прошлась по комнате, где нас заперли. Октавия молча наблюдала за каждым моим действием. — Мы должны сваливать отсюда и убираться из Полиса. — Прекрасная мысль! Разделяю ее. Именно этим мы и займемся, когда за нами придет твой найтблида. Я перестала бесцельно кружить по комнате и подошла к окну. Вода то ли реки, то ли моря разбивалась о скалы и все еще показывала, что если мы не хотим погибнуть, выбираться на волю через окно — не вариант. — Мне надо вернуться домой. К маме. Так будет правильно. По-взрослому. Октавия неслышно приблизилась и встала рядом. — Мы выберемся отсюда уже сегодня ночью, и ты сможешь вернуться домой. Но ведь ты это уже давно поняла? Что же тебя сейчас гложет? — Мы с Кларк не должны были сбегать из дома. С болью надо справляться всем вместе, а не разбегаться по миру, чтобы днем с огнем искали. После нашего исчезновения мама лишилась обеих своих дочерей. Своим побегом вслед за Кларк я добавила маме боли, я лишила ее второго любимого ребенка. — Скоро мы вернемся домой, и вместо боли ты принесешь всем счастье и облегчение, потому что живая вернулась домой. Голос Октавии звучал уверенно и успокаивающе. — Думаешь, она простит меня? — задала я тот самый вопрос, который гложил меня с самого момента прочтения маминого письма. — Она и не подумает на тебя сердиться, когда ты вернешься. «Ты просто должна вернуться домой. Это развеет ее страхи. Она перестанет вскакивать по ночам от дурного сна и тревоги. И это же избавит тебя от голоса проснувшейся совести».***
Рин была взвинчена до предела, словно Алекс сообщил ей не о своем вполне нормальном намерении помочь Мари и ее подруге, а о том, что прямо сейчас он направляется в личные покои Хеды с твердым намерением все там разнести. Сестра нервно наматывала круги по своим покоям. Глядя на взволнованную и очень недовольную Катрину, Алекс был крайне благодарен тому, что после везерской кампании они с Рин получили не только хороших горячих, но и отдельные покои. Впрочем, как и все ученики старшего круга. Если Рин вдруг вздумает устроить сцену, ее увидит только он один. — Неужели ты серьезно собираешься прямо сейчас пойти вызволять небесных девчонок? Алекс быстро посмотрел в окно. На вечернем небе уже ярко горели звезды. Очень хорошо. Темнота — друг всех авантюристов Полиса. — Именно, — спокойно подтвердил он, стараясь не замечать как меняется в лице Рин. — Я должен искупить свою вину перед Мари. Если бы я… Рин сократила и без того небольшое расстояние между ними. — Ничего ты ей не должен! — выкрикнула она. — Слышишь? Ни-че-го! Алекс чуть поморщился. Одарила же природа сестру голосом. — Должен, — резюмировал он. Изнутри прикусил щеку. В памяти живо всплыли свежие воспоминания, как в Полисе только-только начали говорить об перешедших все границы ледяных, о большом отряде конников, о том, что кто-то видел, как они увозили в свои владения девушку из небесных людей. Алекс помнил как в тот же день безуспешно пытался бежать из Полиса Мари на выручку (ведь только ее эти ироды и могли захватить, едва ли кто-то другой из Скайкрю решил бы посетить окрестности Норд-Пассо), как его поймали и прописали за все хорошее. А потом была и вторая, и третья попытки, и еще, и еще. Его ловили, наказывали, сажали под замок на хлеб и воду, а он продолжал пытаться выбраться ей на выручку. Только лишь слух о казни Мари и смог его остановить, погрузить в тяжелейшее уныние. «Как хорошо, что это все же был только слух. На этот раз мне дадут сделать все правильно. Я вызволю их обеих и отправлю домой. Так будет правильно», — подумал Алекс. — Алекс, это не план, а настоящее безумие! — воскликнула Рин. — Нормальный у меня план, — буркнул юноша. — Это обычный оправданный риск. Только он это сказал, как понял: говорить так не стоило. Искра, которую можно было загасить обещанием не приближаться к покоям девушек, разгорелась. — Нормальный план? Оправданный риск? — переспросила Рин. — Ты в своем уме?! Ты собираешься вызволять двух политзаключенных из самой охраняемой башни вечером. Не ночью, нет, а вечером! Шальная мысль, что, возможно, Рин где-то и права появилась внезапно, но Алекс ее решительно отмел. Еще чего не хватало соглашаться с младшей сестрой! Он придумал этот план, ему его и исполнять. И он исполнит, так исполнит, что Рин сама потом признает свою неправоту. — У часовых пересменка, — парировал он. — У меня должно все получиться. — Пересменка? — внезапно спокойно спросила Рин. Она глубоко вдохнула и чуть не раскричалась: — Ты издеваешься или действительно настолько одурел от горя и какой-то там любови к этой девчонке… — Она не какая-то девчонка, — рискнул поправить сестру Алекс, — ее зовут Мари. Пожалуйста, запомни. — …что решил так подставиться?! — Мой план удастся. Вызволить двух пленниц несложно, — отрезал Алекс. Рин, резко успокоившись, язвительно протянула: — О, да, особенно, когда пленницы имеют особое значение для Хеды, а часовые у их дверей днем меняются каждые четыре часа, а вечером и ночью смена каждые два часа, а проверка покоев девушек раз в час. Проще сгонять на родину небесных людей, чем вызволить этих девчонок из башни. Доводы сестры звучали достаточно логично, оттого все более и более неприятно для Алекса. — Достаточно, Рин, — поднял он правую руку. — Ты меня не переубедишь. Я сейчас же отправляюсь к ним и помогаю бежать. Сестра закрыла лицо рукой и покачала головой. — Вот же, дурак! Ты прямо сейчас отправляешься на скорое свидание в подземелье и наверняка за все это получишь горячих. — Плевать! Алекс поспешно направился к двери. Пусть Рин пытается сколько хочет, но не переубедит его. Не из того он теста, чтобы сейчас отказаться от своего плана, своей стратегии. — Знаешь, братец, — голос сестры заставил его остановиться у самой двери, — есть книга особо выдающихся достижений, но твой план надо занести в другую книгу — особо выдающихся провалов. Юноша скрипнул зубами и, ни слова не говоря очень умной сестрице, толкнул дверь. Угораздило же его решить перед воплощением плана расписать его Рин в надежде получить пару теплых слов! Ничего. И без ее поддержки справится. Переодеться, прихватить для девчонок пару темных плащей, чтобы лучше было сбегать по тусклым коридорам, и мешочек денег много времени не заняло. Как и устроить неспешную прогулку до конюшен, где в это время конюшата проверяли лошадей и меняли им воду. Этим вечером Алексу удивительно везло, на конюшне хозяйничал только один конюшонок — худощавый рослый мальчишка лет двенадцати на вид. Его прихода мальчик, увлеченный работой, не заметил. — Привет, парень, — бросил ему Алекс, плотно закрывая за собой дверь. Мальчик дернулся от неожиданности, обернулся, окинул Алекса удивленным взглядом, а спустя минуту чуть ли не до земли поклонился. — Ваше благородие, — пролепетал он, — такая честь… Как… Что… Чем я могу быть полезен? Юноша держал лицом, стараясь ничем не выдать своей радости: все шло именно так, как и должно было идти. Ему удивительно везло. — Надо отвести двух лошадей к тоннелям. — Господин, но я… Ни слова не говоря, Алекс вытащил из кармана туго набитый монетами бархатный мешочек и протянул его мальчику. — А так? Справишься? При виде денег глаза конюшонка блеснули в неровном свете свечных светильников. — Спрашиваете, господин. Конечно, справлюсь. Отведу и никто не заметит пропажу лошадей. — Чудесно. Отвести надо будет вот этого коня и этого. Другие лошади меня не интересуют. Алекс указал на Гелиоса и Марса. — Я все понял, господин, — заверил его мальчик. — Отведу и привяжу коней у тоннелей. — Хорошо. Вот тебе за работу и за молчание. — На последнем слове он сделал особое ударение. Мальчик закивал, как бы мысленно клянясь, что не расскажет об этой сделке ни одной живой душе, и забрал мешок с монетами. Алекс, не оборачиваясь, бодрым шагом двинулся в сторону Казарм. Скоро будет пересменка, надо поторопиться попасть в восточную башню. «Пока все идет как надо, — подумал он, — пусть все и дальше продолжается в том же духе. Хорошо, что я догадался приплатить парочке людей. Пересменка продлится дольше, чем рассчитано. Мне должно хватить времени». Восточная башня и раньше была особым местом: сюда всегда селили кого-то высокопоставленного и важного. Вышколенная охрана на каждом углу и у дверей покоев, а также роскошь, простор самих комнат и великолепный вид из окна делали это место желанным для каждого из гостей Хеды. Выше по статусу была только южная башня, где проживала сама Хеда и куда, разумеется, никогда бы не поселили даже самых видных послов. Благо этим вечером Алексу необходимо было проникнуть без всякой маскировки только в восточную башню, а никак не в южную. Правда, в обычное время он бы не решился на такую дерзость, но сегодня явно не обычный день. Уже на подходе к нужному коридору, а после и этажу Алекс сполна смог ощутить всю величину своей удачи: в коридорах царила тишина, они были пусты. «Неужели сработало? — подумал он, настороженно присматриваясь и прислушиваясь, вдруг кто в форме дворцовой стражи вынырнет из-за колонны. Было тихо и безлюдно. — Сработало! Предыдущая смена ушла, а новая еще не заступила!» Не желая терять драгоценное время, он, больше не соблюдая никакой осторожности, чуть ли не бегом бросился к вычлененной из памяти двери. Днем он приходил сюда в ужасно неудобном и жарком платье служанки, сейчас на нем удобная экипировка воина, а в рукавах по метательному ножу на всякий случай, вдруг… А впрочем нет нужды думать о плохом, все у него получится! Дверь к пленницам он открыл без всякого предупреждения, без стука и покашливания, и почти сразу же ввалился внутрь. Он ожидал разного: обмороков, криков, визгов, но явно не сапога, чудом не попавшего ему в голову. — Алекс! — вскрикнула Мари. — Господи, я… Ты пришел раньше. Я не думала… Ее лицо и шею начал покрывать румянец смущения и стыда. Она стояла на холодном полу в одних носках, сжимая в руках сапог. Алекс чуть ей не залюбовался, такой смущенной и боевой одновременно, но на любование времени не было. Надо выбираться. — Хороший бросок, — прежде чем Алекс и рот-то успел открыть, хлопнула Мари по плечу ее подруга. «Октавия. Ее вроде бы зовут Октавия, — вспомнил юноша. — Самая перспективная и единственная ученица Индры». — Подумал, что чем раньше помогу вам бежать, тем будет лучше, — сказал Алекс. — Нечего вам здесь сидеть и тухнуть. Обувайся и сваливаем. Он протянул Мари сапог и, когда их руки чуть соприкоснулись, пожалел, что времени так мало и ее нельзя поцеловать. — Лекса просто хочет, чтобы мы вспомнили как можно больше стихов про тюремное заключение, — буркнула Октавия. — «Сижу за решеткой в темнице сырой…» Мари быстро обулась. — Уходим? Алекс не успел ответить на этот вопрос, как за дверью послышался шепот, раздались громкие грубые голоса. Что-то сжалось у него внутри не от топота и даже не от гневных ругательств часовых, а от негромкого спокойного голоса. — Мальчишка не успел бы их вывести. Обыскать башню! «Титус. Вот дернуло же…» Он понял, что план развалился как карточный домик, еще до того как огромный отряд дворцовой стражи во главе с Титусом ворвались в покои девушек. — Прости, — только и успел тихо проронить Алекс, глядя в глаза Мари, как его обступили. Он почти не слышал какими эпитетами его награждают в присутствии девушек, поглощенный мыслью о своем грандиозном провале. «Рин была права, — с горечью подумал он. — Это не план, а безумие. Надо было догадаться еще тогда, когда пробрался в восточную башню слишком просто и быстро. Все было спланировано. Они хотели меня поймать». Его тащили все дальше и дальше и от восточной башни, и от Казарм Найтблид. При виде Башни Титуса Алекс все понял и не сдержал горькой усмешки. «Подземелья. Ну, конечно. Опять посадят на хлеб и воду, а перед этим выдерут плетью, словно порка поможет отбить желание помогать людям». — Смеешься, мальчишка?! — грозно поинтересовался Титус, открывая первую попавшуюся дверь с узкими вертикальными решетками. — Посмотрю как ты будешь смеяться завтра утром. Заводите его. Алекса весьма грубо бросили на солому, следом в камеру полетела его сумка с плащами, которую, на счастье, не стали осматривать. Сразу же после этого дверь камеры захлопнулась. — Найтблидам было строжайше запрещено приближаться к этим двум девушкам. Ты же решил, что правила, видно, дураки писали. Не так ли? Алекс промолчал. — Ты будешь сурово наказан завтра утром, думаю, трех дюжин хватит, чтобы научить тебя уважению. — Как скажете, учитель, — негромко сказал Алекс и почувствовал холодный взгляд Титуса на себе. — Думай над своим поведением. У тебя вся ночь. Когда Титус и часовые ушли, оставив его одного в полной темноте, Алекс действительно задумался. Над тем как же теперь помочь Мари и Октавии. Не дело, что они будут сидеть одни в камере. Совсем не дело. …Яркий свет свечи в руках неожиданной посетительницы неприятно ударил по глазам, юноша поморщился. — Надо же, я оказалась права, — протянула Рин. — Твой план все же провалился. Алекс приподнялся на локтях. Все это время он пролежал в нелегких раздумьях на спине в соломе. — Почему? — Всякие мальчишки много болтают. Ты же мальчишек нанимал, чтобы пересменку продлить? Алекс досадливо кивнул. — Ну вот тебе и результат. Из-за одной кривой карты рушится карточный домик. — Помоги им, Рин, — нисколько не подводя к этому, попросил Алекс. — Мари только из одного плена сбежала, неужели только ради того, чтобы к Хеде попасть и снова под замок сесть. Алекс ожидал едкой фразы, сарказма, чего-то еще, но вместо всего этого повисла тишина. — Помогу, — спустя продолжительное время ответила Рин. — Но сделаю я это только ради тебя, брат. Не думай, что у меня появилось какое-то человеколюбие. — Спасибо, — полным признательности голосом сказал Алекс и бросил на сестру благодарный взгляд. — Учись составлять работающие планы, братец, — фыркнула Рин. — И дай сюда уже свою сумку. Не думаю, что Титус завтра будет в восторге от ее содержимого. Сумка с двумя легкими плащами запросто пролезла через прутья решетки. — Спасибо, — еще раз поблагодарил Рин Алекс. — Думай о стратегии лучше, — пробурчала Рин, пряча сумку под собственный плащ. — Дурень ты самонадеянный! На губах Алекса появилась легкая улыбка. Пусть дразнится сколько хочет, главное свое слово он сдержит. Не смог сам вытащить, нашел ту, что смогла.***
Часовые ушли, а вместе с ними и наша надежда выбраться из гостеприимной золотой клетки. Как только хлопнула и заперлась дверь нашей богатой камеры, я почувствовала слабость в ногах. Что-то внутри сжала и выкрутила тревога. Будто во сне я дошла до спальной зоны, откинула занавески и опустилась на зеленое покрывало кровати. «Все хорошо, — мысленно приказала я себе. — Ты здесь только пленница. Вряд ли Лекса решит получить от тебя информацию посредством пыток. Она будет только томить тебя с Октавией в четырех стенах. Не более». — Вот же лысый козел. Не понравилось ему, что твой парень решил к нам зайти, — пробурчала Октавия. — Отличный бросок был. Жаль только преждевременный. Вот бы тот сапог попал в башку лысику. Я посмотрела на быстро и небрежно зашнурованные сапоги с толстой подошвой. Такие надолго бы вырубили этого Титуса, а заодно отвлекли бы охрану. Человек он непростой, сразу видно. — Хотя знаешь, — Октавия ловко соскочила с дивана, куда только-только присела, и сделала почетный круг по нашей золотой клетке, — мы должны быть счастливы. Нашу девичью честь охраняют видные мужики. Они не допустят к нам ни одного горячего найтблиды. Октавия хотела подбодрить меня, и я это чувствовала и была очень ей благодарна. — Наша честь под усиленной защитой, — подхватила я, душа в себе всю тревогу. — Часовые Хеды не дремлют. — Не дремлют, — согласилась О. — И все же жаль, что они не олухи из всяких старых фильмов, мимо которых не то что мышь и муха проскочат, а целый взвод вражеской армии охраняемый объект возьмет, а они и не заметят. — Они хуже. Титус и часовые Лексы — хреновы моралисты. Подруга тихо рассмеялась. — Тогда мы проскочим мимо хреновых моралистов, — пообещала она мне. — А сейчас давай отдохнем, нам надо будет ночью драпать, силы еще понадобятся. Она быстро разулась, подошла к нашей кровати, и мы вместе сняли с нее тонкое покрывало. Под ним оказалось две подушки и два одеяла. Октавия, не теряя времени, нырнула под одеяло. — Ужин должны будут принести, наверное, где-то через час, а до ночи еще уйма времени, — сказала Октавия. — Думаю, можно даже и вздремнуть. Она отвернулась от меня и свернулась калачиком. «А ведь она права, — поняла я. — Если очень повезет и мы выберемся отсюда на волю, у нас будет бессонная ночка. Хотя почему „если“? Нам повезет и мы выберемся. Точка». По примеру О я разулась и нырнула под одеяло, как и она, не заботясь сменой одежды. Уснуть удалось почти сразу же. Я даже и представить не могла насколько сильно устала. …Спустя несколько часов легкая рука Октавии настойчиво трясла меня за плечо. Выныривать из сна было тяжело. Он манил меня обратно и очень хотелось поддаться его зову. — Еще пять минуточек, — хрипловатым со сна голосом я попросила подругу и перевернулась на другой бок. — Чего? — услышала я сквозь дымку сна. — Никаких «пять минуточек». Пора вставать, Мари. Октавия усилила тряску и в какой-то момент вообще сдернула с меня одеяло. — Ладно, ладно. Встаю, — недовольно пробурчала я. Сонная донельзя я нехотя открыла глаза. Полностью собранная Октавия стояла у кровати. В комнате тускло горели свечи, и в их свете я смогла разглядеть большой поднос с тарелками, громоздившиеся на столе. Видимо, пока мы спали, нам принесли ужин, которому не суждено быть съеденным. За окном ярко горели звезды. — Неужели уже ночь? — прошептала я. — Именно так, — бросил девчоночий голос. Я потерла сонные глаза кулаками, повернула голову на голос и столкнулась с ней глазами. — И если вы обе не хотите продолжить пребывать в Полисе в качестве гостей Хеды, — сказала Кейт, — советую собираться. Чем больше медлите — тем меньше ваша фора.***
— Значит так, сейчас одеваетесь в эти плащи, идете за мной и молчите. Всем все понятно? Кейт протянула им обеим по черному плащу. — Понятно, — кивнула Октавия. — Спасибо тебе большое, — сказала Мари. — Если мы можем хоть как-то тебя отблагодарить… — Можете. Можете не открывать рот, пока мы отсюда не выберемся, убраться подальше от города и никогда больше сюда не возвращаться. Они достаточно быстро оделись. Кейт придирчиво осмотрела обеих девушек, чему-то кивнула и быстрым шагом направилась к незапертой двери. — Не отставайте и ничему не удивляйте. За дверью обнаружились привалившиеся к стене часовые. Их грудь размерено вздымалась. Оба крепко спали. Кейт широким шагом уверенно и быстро пошла дальше по коридору, Мари и Октавия старались не отставать и не замечать ничего странного, но против воли не заметить за каждым из поворотов крепко спящую стражу было невозможно. Октавия поймала на себе удивленный взгляд подруги и пожала плечами на немой вопрос. «Неужели усыпила всю стражу во дворце одна только Кейт?» В принципе Кейт могла бы все это провернуть, она же какая-то там принцесса. Вероятно, ее влияние велико, а если нет, то у нее точно водятся деньги, и она может делегировать подобный приказ одному из слуг. «Или не может? — задумалась Октавия. — Мы ничего не знаем о жизни найтблид, о том что им можно, а что точно запрещено. Все слишком сложно». — О, осторожно! Мари отчего-то крепко вцепилась ей в плечо и дернула на себя. Октавию качнуло назад, стопа проехалась вверх по ступеньке. Задумавшись о жизни найтблид, она пропустила тот момент, когда коридор подвел их к небольшой лестнице, ведущей вниз, и чуть не оступилась. Кейт обернулась на них сразу же. — Вы там совсем долбанулись? — недовольно зашипела она. — Сказала же — молчите — что непонятного? — Мы молчали, — возразила Мари. — Но Октавия сейчас чуть с лестницы не упала. — Смотреть надо под ноги. — Мы смотрели, — возмутилась Мари. — Значит, лучше надо смотреть, — отрезала Кейт. Принцесса Кейт или нет, но Октавии в один момент захотелось дать ей по шее или хорошенько встряхнуть. Надменный всезнающий тон девчонки бесил ее неимоверно. — Смотрите себе под ноги и поторапливайтесь. Вы вроде как хотите свалить отсюда, а не дефиле устроить на радость уже, возможно, проснувшейся страже. Мари коснулась ее руки. — Идем. Не обращай на нее внимания. Скоро все закончится. Октавия проглотила все едкие слова, какими хотела парировать выпады Кейт. Сейчас не время. Далеко не время. Дальше они шли в дружном молчании. Коридор довел их до лестничной площадки. Винтовые лестницы сменялись одна за другой и были одинаково крутыми, словно зодчие, возводившие эту башню, искренне желали беглецу отсюда благополучно свернуть себе шею. За все время пути бодрствующих людей они не встречали. Охрана дружно храпела на лестничных площадках, прямо у дверей, ведущих на этаж башни. Создавалось ощущение, что они втроем — единственные люди в этом месте. «Интересно, эти лестницы вообще когда-нибудь кончатся? — подумала Октавия. — И долго ли нам еще идти?» С ностальгией она вспомнила про подъемник, на котором на самый верх башни их и затащили сегодня днем. Разумеется, о том, чтобы спускаться с вершины таким путем, не могло быть и речи. Слишком рискованно. На очередном этаже случилось чудо — ужасные винтовые лестницы сменились на нормальные прямые. Теперь можно было ускориться, чем Кейт с радостью и воспользовалась. «Сколько тут вообще этажей?» — задумалась Октавия, когда они втроем спустились уже с огромного количества лестниц, а так и не выбрались из башни. Не найдя ответа, она обернулась к Мари и тут же забыла о чем хотела спросить. Лицо подруги ничего не выражало, она словно ушла глубоко в себя. «Она же не собирается снова паничку словить? — с ужасом подумала девушка. — Надо убедиться!» Смотря себе под ноги, чтобы случайно от рассеянности не навернуться с лестницы, прислушалась к себе, надеясь вычленить чужую тревогу. Ничего. Даже если Мари что и волновало, это было незначительно. Тревога и страх ее не захлестывали. Одним беспокойством меньше. — Предупреждаю всех заранее, — негромко объявила Кейт, не оборачиваясь. — Нам осталось пройти две лестницы, дальше будет выход в один из главных коридоров замка. Не вздумайте ползти как парочка улиток. Если хотите выбраться отсюда, нужно в темпе добраться до перехода в Казармы. Все понятно? — Да, — сказала Мари. — Да, — кивнула Октавия. — Отлично. Тогда пошли, — махнула рукой Кейт и, не сбавляя темпа, двинулась дальше по лестнице. Почти сразу же после крайне познавательной речи Кейт о всяких там коридорах, которые вряд ли безопасны для них с Мари, Октавия почувствовала в связи все нарастающую тревогу. Обернулась к подруге и увидела затаенный страх в ее глазах. Мари встретилась с ней взглядом, но так ничего и не сказала, даже шепотом. «Ей страшно, что наш план не удастся, — сразу же поняла Октавия. — Мари же уже пережила неудачный побег». — Эй, Мари, — Октавия поймала, идущую рядом с собой подругу, — у нас все получится. Мари посмотрела на нее и выдавила улыбку. — Несомненно. Две лестницы они прошли чересчур быстро, по скромному мнению Октавии, показавшаяся тяжелая дверь и манила, и в то же время пугала своим видом. — А теперь проверим как хорошо вы меня слушали, — усмехнулась Кейт и толкнула дверь. После сумрака лестничных площадок яркий свет коридора едва не ослеплял. Кейт не стала ждать, пока они обе придут в себя и снова привыкнут к нормальному освещению и простору, она просто пошла в одну ей известную сторону. «Черта с два нас кто-то поймает и вернет наверх!» — подумала Октавия и ускорилась. Краем глаза она заметила, что Мари приняла такое же решение. Им нужно попасть домой, что бы какая-то там Лекса и ее советники не думали. Кейт шла быстро, и они обе сейчас, к их общему удивлению, от нее не отставали. Протяженный коридор закончился у тяжелой двери, рядом с которой спали стражники. — Добро пожаловать в Казармы Найтблид, — сообщила им обеим Кейт и толкнула дверь. Ни Октавия, ни Мари как бы ни старались, рассмотреть получше Казармы не смогли. Кейт жесткими приказами подгоняла их идти быстрее, словно в Казармы вот-вот должны были нагрянуть все усыпленные стражники. Они в считанные минуты прошли этот широкий коридор, соединяющий Казармы с основным замком, и вышли во двор. В лицо пахнуло ночным морозцем. Кругом царила кромешная тьма, а на небе светили только звезды. Ночь была безлунная. В темноте Октавия смогла рассмотреть лишь только очертания забора и калитки, но Кейт, видимо, знала здесь каждый куст. Она уверенным шагом углубилась во тьму, а спустя минуту послышался звук отпираемого замка. — Выходите. Она пропустила Октавию и Мари вперед, а сама чуть задержалась, чтобы запереть калитку обратно. — Долго нам осталось идти? — спросила Мари, едва Кейт присоединилась к ним. — Нет. Уже почти пришли. Куда именно они должны были прийти в такой тьме Октавия разобрать не могла. На дороге еще встречались остатки снега, что немного освещали путь. Необходимость соблюдать тишину давно прошла, но они все равно молчали. Казалось, если откроешь рот — непременно случится что-то плохое. — Спускаемся с холмов, — неожиданно объявила Кейт. Октавия только после этого объявления поняла, почему так странно и непривычно было идти. Следом за этим объявлением раздалось пусть и далекое, но ржание лошадей. — Марс! — вырвалось у Мари. — Гелиос, — прошептала Октавия. Не боясь упасть и покатиться с небольшого возвышения кубарем, они обе что есть силы побежали вниз. Далекий свет то ли костра, то ли фонарей показал, куда именно им нужно было двигаться. Ржание стало громче. Когда они добежали до источника света и ржания, резко остановились. Худой мальчишка держал их коней под уздцы и немного устало смотрел на них обеих. — Сестра, ты здесь? — крикнул он в ночную мглу. Голос Кейт ответил ему сразу же. — Здесь я, здесь. И спустя минуту она сама подошла к мальчику и лошадям. — Почему так долго? — спросил мальчик. — Там все уже наверняка проснулись. Поднимут шум. — Что меня спрашиваешь? Их спроси! Я только сопровождала парочку медлительных улиток. Октавия гневно посмотрела на Кейт. Это они-то улитки! Да что она вообще… — Значит так, — сказала Кейт, — свое обещание я выполнила. Вы вне замка? Вне замка. Лошадей ваших мы вывели, и Норт лично проконтролировал, чтобы они никуда не ускакали. Мари потрепала своего Марса по шее, сняла с плеча седельную сумку и прицепила ее к седлу. — Спасибо тебе большое, Кейт. Я не знаю, что бы мы делали без твоей помощи. — Сидели бы в башне, — усмехнулся мальчишка. Видимо, Норт. Кейт на благодарность только кивнула. — Я сделала это только ради Алекса, — сказала она. Девушка отвернулась от них и зашла в подсвеченный факелами тоннель. Оттуда она вышла с мечом Мари в ножнах. — Забирай свою вещь, — сказала ей Кейт. — А то ведь обратно еще чего доброго вернешься. Мари приняла от нее меч. — Спасибо тебе. — Не благодари. Хочешь сделать доброе дело, залезай в седло и уезжай отсюда прямо через этот тоннель. — Обязательно, — сказала Мари, — только объясните как нам хотя бы на тракт выехать. — Езжайте прямо до конца тоннеля, а потом поверните на запад — так вы сможете выбраться на тракт, — объяснил им обеим Норт. — И больше никогда не приезжайте в Полис, — сказала Кейт. — А если приедете, не надейтесь на нашу помощь. А теперь прощайте. Надеюсь, жизнь нас больше не столкнет вместе. Мари кивнула столь любезному прощанию, Октавия пожелала Кейт того же. Сразу после этого и Мари, и Октавия забрались в седла. Октавия приняла факел из рук Норта. — Поехали домой, дорогой, — шепнула Октавия на ухо Гелиосу и отправила его шагом вперед по тоннелю.***
Яркого света горящего факела хватило, чтобы выбраться из темного длинного, в милю, изгибающегося тоннеля. Как только мы ступили на лесную землю, факел погас. Темнота не пугала, но из седел пришлось слезть и взять коней под уздцы. Во мраке легко повести лошадей опасной дорогой, где они переломают себе все ноги. — Ну и безумный же денек, — протянула Октавия, неспешно бредя чуть впереди меня. — Все эти конвои, констебли, допросы, аресты. Отвратительно! Меня тут же передернуло. — Хорошо, что все закончилось благополучно, — пробормотала я. — Ты извини, если бы я только знала… — Извини? — переспросила Октавия. — За что? Неужели за то что нас поймали? Я кивнула, но в темноте не думаю, что она это заметила. — Нам не стоило приезжать сюда. — А где бы мы тогда нашли тебе приличный меч? Мы же сюда только за мечом и приехали, иначе ты бы осталась безоружной. В наше-то неспокойное время! Ты давай не вини себя за ту ерунду, из которой мы благополучно выбрались. — До той поры, пока нас не хватились. — И не хватятся, если ускоримся. Совсем скоро дорога из узенькой тропки, по которой и мы, и кони осторожно шли, стала расширяться и становиться по ощущениям ровнее, пока и вовсе не стала ровной и широкой. — Тракт, — объявила Октавия. — Можно возвращаться в седла. Так мы и сделали. Кони пошли рысью. Необходимости в галопе пока что не было. «Верхом мы быстро доберемся до переезда, — размышляла я, — а дальше как быть? Переезд выведет к развилке на Луагу, а следовательно, на Тондис и Аркадию и на развилку к более западным населенным пунктам. Пограничный трактир, где живет Кларк, как раз на северо-западе…» — Земля вызывает, Мари! — услышала я Октавию и вырвалась из размышлений. — А? Что такое? — Ты меня даже не слушала! — наигранно возмутилась подруга. — Я столько говорила о сегодняшнем дне, о твоем скорейшем возвращении домой, а ты… Мне не нужен был яркий свет солнца, чтобы видеть смешинки в глазах Октавии. По интонации понятно все. Мы достаточно далеко отъехали от величественного Полиса, теперь можно шутить. Тут только мы. — Не верится, что я скоро вернусь домой, — призналась Октавии я, внутренне уже понимая, что «скоро» — понятие растяжимое. Нельзя возвращаться без Кларк, как бы не было от этого понимания горько и стыдно перед мамой. — А ты поверь, — посоветовала мне Октавия, — и представь насколько будут счастливы люди, которые так долго тебя ждали дома. — Будет славно сделать их счастливыми, — сказала я. Угрызения совести и раздирающие противоречия сопровождали меня всю дорогу до переезда. Октавия что-то весело и бодро рассказывала, пыталась отвлечь, как она сама думала, от ужасных мыслей о моем недавнем прошлом, но это не помогало. Я не собираюсь возвращаться домой, к маме. Я собираюсь наступить на старые грабли, уехать к черту на кулички, в пограничную зону. Туда, где легче всего встретить шрамированных мразей. Ночная мгла постепенно начинала сереть, еще несколько часов и рассветет. Ощутимо похолодало. — Хорошенькое мартовское утро, — пробурчала Октавия, растирая руки. Издали уже был виден высокий металлический столб с деревянными указателями. Переезд. Я остановила коня. Пора уже обо всем рассказать, нельзя держать это в тайне. — О, остановись, пожалуйста, я должна тебе кое-что сказать. Я почувствовала на себе удивленный взгляд подруги, и внутри все как-то сжалось. Неужели я действительно прямо сейчас ей скажу все как есть? Какое отвратительное чувство дежавю. Октавия не только остановила Гелиоса, она еще и спешилась. Я последовала ее примеру, если говорить о сложном, то лучше на равных, а не так, что она будет стоять на мерзлой земле, а я сидеть в седле и смотреть на нее свысока. — Что ты хотела обсудить? Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, как перед прыжком в ледяную воду. — О, я не поеду домой, — сказала я и поняла, что, наверное, не стоило вот так в лоб кидать такие слова, но уже ничего не поделаешь. — Чего? — Октавия недовериво покосилась на меня. — Ты сейчас серьезно? — Я не могу вернуться домой без Кларк. Маме нужны обе ее дочери. — Начинается… — пробормотала подруга. — Я поеду к ней. Мы должны вернуться… — начала было я и саму себя оборвала. — Мы вернемся в Аркадию вместе. — Ты уже все для себя решила, верно? — опасно тихо спросила Октавия. Я только кивнула. Не могла не кивнуть, хоть и знала ее, знала, что за такой интонацией должна грянуть буря. — После заключения у ледяной суки, множества пыток, смертного приговора, от которого ты только чудом спаслась; едва оправившись, ты решила поиграть с судьбой?! Иначе назвать твою самоубийственную идею отправиться в глушь, очень здорово граничащую с Азгедой, я не могу. У тебя точно была только пневмония, а то, кажется, за время болезни кто-то лишился немного здравого смысла? Октавия не кричала, но ее слова звучали очень хлестко, как та плеть в Черном Замке, которой меня не раз и не два хлестали. — Со мной ничего не случится, — подруга покачала на эти слова головой. — Правда. — Мари, я похожа на человека, который верит в сказки? — Я буду очень осторожна, — попыталась убедить ее я. — Конечно, — протянула Октавия, и мне сразу стало понятно, что моя попытка ее убедить с треском провалилась. — Я еду с тобой. Я кинула мимолетный взгляд на куртку Октавии и не нашла ни малейшего намека на пояс с пристегнутыми к нему кинжальными ножнами. О безоружна. В отличие от меня. — Но у тебя нет оружие. Как же… — Плевать. Понадобится — буду использовать то, чем одарила меня природа, — в голосе Октавии звучала непоколебимая уверенность, такая, что мне стало тревожно за подругу. Излишняя самонадеянность ни одного из воинов не доводила до добра. — Тебя же отучили биться, как звереныша. Сказали, что это неправильно. — В Древней Спарте бились до последней капли крови. Рвали врага зубами и ногтями, если потеряли оружие в бою. В ее глазах загорелся какой-то огонь азарта. Неужели сама решила проверить спартанскую тактику? Нет, так дело не пойдет. Она погибнет такими тактиками! — Мы не должны туда ехать вдвоем, — попробовала я пойти другим путем. — Мы обе — лакомая добыча для них. Сама слышала их, они очень хотят покарать Линкольна, но без тебя не могут до него добраться. Для этого им нужна ты. — Он не маленький мальчик, а взрослый воин, — заметила Октавия, но в голосе послышалось беспокойство. — А ты сейчас после болезни, даже если опустить тот факт, что большая часть ледяных уродов захочет изловить тебя и притащить к своей королеве, останется момент тяжести пути. До пограничного пункта, где обосновалась твоя сестрица, ехать не меньше пяти дней. Пять дней в седле — слишком круто. — Я справлюсь, — заверила я ее. — Пусть и отобью задницу, но справлюсь. А как доеду, обещаю — пришлю тебе письмо. Сразу же. Октавия подозрительно на меня посмотрела и вдруг порывисто обняла, крепко прижала к себе. — Если я не получу письма от тебя, — услышала я ее шепот, — сразу же беру Гелиоса, поднимаю его в галоп и еду к тебе. — До туда ехать пять дней. Сама же говорила, — шепнула я ей в ответ. — Плевать! — Октавия отстранилась от меня и серьезно посмотрела в глаза. — Хоть десять. Я проеду все эти мили, если моя помощь не даст тебе снова попасть в передрягу. — Спасибо. — Поехали. А то твои пять дней превратятся в шесть. Мы снова вернулись в седла, но до указателя на переезде ехали в тишине. Указатель появился слишком быстро, а вместе с ним появились развилки. Я коснулась перчаткой теплой руки Октавии. — Мы еще встретимся, — сказала я. — Мы еще встретимся, — ответила она. — Но только попробуй погибнуть, я к Аиду или тому, кто будет в его облике, спущусь и вытащу тебя из его царства, а потом сама прибью! На губах у меня появилась искренняя улыбка, а в груди разлилось приятное тепло. Я погладила Марса по шее, последний раз кивнула своей лучшей подруге и выехала на нужную тропинку. Мой путь лежал на северо-запад. Надо найти Кларк.***
Кейт отчаянно боролась с сонливостью и то и дело бросала взгляд на младшего брата. Норт, одетый в красную форму дворцовой стражи, застыл навытяжку у двери, как того и требовал регламент, рядом с ним стоял то и дело морщившейся Данте. В отличие от нее Норт ничем не выдавал то, что события прошлой ночи бесследно для него не прошли, и он очень хочет спать. К недовольству девушки, учеников старшего круга в обязательном порядке привлекают для помощи и присутствия на многих заседаниях. И заседания отчего-то проходят не позже утра, когда только-только рассвело. Причем учеников на это заседания поднимают и отправляют занять свои места в тронном зале, когда там еще только носятся в великой спешке слуги. — Ваше благородие. Служанка с поклоном положила Кейт на стол стопку пергаментов, парочку запасных перьев, промокашку, осторожно поставила чернильницу из особо прочного стекла, а рядом с ней — закрытую деревянной пробкой баночку с песком и по первому же знаку девушки удалилась. Девушка тем временем, сидя за столом и борясь со сном, наблюдала. Тронный зал наполнялся людьми. Вот первым вошел важный придворный портретист с футляром в руках, следом за ним — начальник дворцовой стражи весьма помятый (Кейт и Норт украдкой переглянулись и поспешили спрятать довольные улыбки), советник по финансовым делам (Кейт очень сомневалась, что очередь до него дойдет в ближайший час), советник по хозяйственным вопросам Белого Замка… Последними непосредственно перед появлением Хеды в тронный зал вошли: полная достоинства Индра и очень уважаемый всеми присутствующими Титус. Он же и объявил громко и важно: — Хеда идет. Приветствуйте Хеду. Распахнулись двери, Кейт быстро слезла со стула и склонилась в глубоком поклоне вместе со всеми присутствующими. — Займите свои места, — послышался голос Лексы, и Кейт вернулась за стол. Она незаметно посмотрела на присутствующих, те, получив разрешение, разогнулись, но на Хеду прямо не смотрели. Блюли этикет. Уважали ее. И побаивались. — Теперь, когда мы все здесь собрались, приведите в этот зал двух небесных девушек. Времени на раздумья им должно было хватить. Командир дворцовой стражи немедленно отдал команду двум своим людям, присутствующим в тронном зале, и те быстро вышли за двери. Кейт как можно спокойнее положила к себе ближе чистый пергамент, придвинула чернильницу и обмакнула в нее перо. Она всеми силами старалась скрыть тревогу. «Вчера мы с Нортом вместе усыпили весь корпус дворцовой стражи. Они продрыхли до утра и ничего не заметили. Что же теперь будет, когда все увидят, что небесных и след-то простыл? Неужели полетят головы?» — мысленно ужаснулась девушка. Пара дворцовых стражей, что так спокойно удалилась из тронного зала, вернулась назад довольно скоро. На них было жалко смотреть: бледные, всклокоченные, словно и не пустые покои увидели, а самого настоящего призрака. — Хеда, — взмолился один и упал на колени, — пощади нас. — Сбежали, — внес ясности второй, — обе девчонки сбежали. Пустые покои. Небесных нигде нет. Кейт быстро заскрипела пером по пергаменту, пряча лицо. Если Хеда сейчас на нее посмотрит, точно все поймет. Не может не понять. — Обыскать дворец и окрестности! — послышался приказ. — Осмотреть конюшни. — Будет исполнено, — принял приказ начальник дворцовой стражи. — Вы всю ночь несли караул у их дверей, девчонки не могли далеко убежать. Поднять Полис на уши. Найти девчонок. Пошли! — Гаркнул он подчиненным. И удалился вместе со стражами. «Никого вы не найдете, — подумала Кейт, — у них была фора, и они ею воспользовались. В следующий раз не нужно в рабочее время распивать дорогое вино, в него чисто случайно могут быть подмешены очень сильные травы». — Первый вопрос на сегодня откладывается, — объявила Лекса. — Переходим ко второму. Уго, мы вас слушаем. У вас было важное объявление. Советник по финансам вышел вперед. Кейт аккуратно фиксировала его доклад на пергаменте. …Начальник дворцовой стражи вернулся в тронный зал спустя три часа. Один. — Хеда, вынужден сообщить, что поиски результатов не дали, — не дрогнувшим голосом сообщил он. — Небесных девушек в Полисе и его окрестностях мы не обнаружили, как не обнаружили их коней в конюшне. Смею предположить, что в замке у них был сообщник, и он помог им бежать. Лекса одарила начальника дворцовой стражи суровым взглядом. — Вчера вы получили приказ и глазу не спускать с этих двух пленниц, а сейчас сообщаете мне, что не нашли беглянок? — Кейт стало очень жалко командира дворцовой стражи, что прямо сейчас опустил голову, прямо как нашкодивший мальчишка. — Плохо. Очень плохо. Это происшествие будет расследовано. Знаком она велела командиру уйти с ее глаз, и тот вышел за дверь. Кейт догадывалась, что командир дворцовой стражи проведет там все время заседания. — Перерыв пятнадцать минут, — сразу же после ухода начальника дворцовой стражи махнула рукой Лекса. Большая часть присутствующих, кроме найтблид, стражей в зале и ближнего окружения Лексы, которым регламент возбранял это делать, покинули тронный зал. — Мысль, что девушкам мог помочь сбежать сообщник недурна, Лекса, — услышала Кейт тихий голос Титуса. — Только вчера вечером я лично вытащил из их покоев найтблиду и в наказание отправил в темницы. Сегодня он получит плетей. Кейт снова опустила глаза к записям, чтобы никто ничего не прочитал по ее лицу. — Что за найтблида? Александр? — Он самый. Так себя повести… — Мальчишка пытался вызволить пленниц? — Нет, только проник к ним из-за явно дурного воспитания. — Освободить мальчишку от плетей. Они все равно не помогают, а только вредят именно этому ученику, и отправить в наказание на хозяйственные работы. Так он принесет больше пользы, чем если будет лежать пластом в темнице после плетей и строить из себя мученика. — Как скажете, Лекса. Кейт подняла глаза и увидела, что Титус чуть склонил голову перед Хедой. На душе от услышанного разговора стало чуточку легче, Алекса не будут бить. «В отличие от меня, когда все всё узнают, — подумала Кейт. — А если будет разбирательство, то узнают». Она в очередной раз посмотрела на Норта, пока Лекса что-то негромко обсуждала с Индрой и Титусом. Брат чуть заметно ей подмигнул. И пока Кейт думала, что все это значит, подал голос. — Разрешите обратиться, Хеда, — сказал он и привлек к себе внимание Лексы. Кейт чуть не сжалась на стуле. «Что… Зачем… А как же», — потерялась она в своих же мыслях. — Подойди ближе, Нортон. Норт прошелся по тронному залу и остановился в двух шагах от трона. — Что ты хотел мне сказать? — Я знаю сообщника беглянок, — уверенно сообщил Норт. Кейт затаила дыхание, пытаясь понять, что задумал ее брат. Все взгляды оставшихся в зале людей были прикованы к Норту. — Продолжай, — сказала Лекса. — Вино, Хеда. Похоже, очень крепкое. Вчера вечером дворцовая стража в полном составе так упилась, что проспала все время своего караула. Я и младший круг ваших учеников увидел их спящими сегодня рано утром. — Кому ты об этом сообщил, Нортон? — Дежурному учителю, Хеда. Кейт восхищенно посмотрела на младшего брата, дивясь себе, как сама не догадалась загодя обвинить стражу в халатности и грубом нарушении дисциплины. «И ведь не соврал же. Совсем не соврал! Всего лишь не уточнил, что вино сам раздобыл и через слуг в знак доброй воли предложил распить все те тридцать бутылок страже. А пока они упивались, добыл ключ от калитки и передал его мне, чтобы мы не лезли через забор. Умно. Очень умно». Потом девушка перевела взгляд на Хеду. Лицо той ничего не выражало. — Благодарю, Нортон, возвращайся на свое место. Норт склонил голову и отошел от трона. — Интересно, очень интересно, — прокомментировал Титус. — Нужно расспросить дежурного учителя. — Пусть его приведут сейчас же, — негромко потребовала Лекса. — Надо закрыть этот вопрос. Вызванный дежурный учитель подтвердил все слова Норта и прибавил от себя, что в былое время за такое непотребство из дворцовой стражи гнали взашей. Лицо Лексы стало каменным. — Вы нам очень помогли, — сказала она, — можете идти. Как только учитель вышел, перерыв окончился. Томившиеся за дверьми люди получили приглашение войти. — Пригласите командира дворцовой стражи, — громко приказала Лекса. Кейт уже догадывалась, что будет дальше. К этому все и шло. Командир дворцовой стражи вошел и застыл на приличном удалении от трона. — Опасно вводить нас в заблуждение, командир. — Хеда… — Молчать. Распитие вина на службе прямо запрещено регламентом, и вы это знали. Не так ли? Начальник дворцовой стражи опустил голову. — Простите, Хеда. Я виноват. — Вы и все ваши подчиненные, что были уличены в распитии вина и сне во время караула, пройдете сквозь строй за неслыханную халатность и нарушение дисциплины. Наказание будет исполнено завтра на рассвете. Кейт зафиксировала это на пергаменте. — Хеда… — Я не стану заключать вас под стражу только из остатков доверия к вам. Цените это. Командир низко поклонился. — А теперь довольно об этом. Ваш приговор я озвучила, сейчас приведите сюда Роана из Азгеды и закончим сегодняшнее заседание, — услышала Кейт новый приказ Лексы. Командир с поклоном вышел за двери, его сопровождало четыре стража. — Придворный портретист, вчерашние портреты готовы? — тем временем поинтересовалась Лекса. Портретист быстро извлек из футляра несколько пергаментов с четкими изображениями небесных девушек. — Прекрасно. Оставьте вот эти. Лекса выбрала портреты одной только Мари. Не прошло и пятнадцати минут, как командир дворцовой стражи и его четверо подчиненных вернулись в тронный зал. Они вели высокого и крепкого мужчину. Его руки были связаны, но все равно он заставлял многих испытывать трепет и страх. Кейт давно не видела с Роана из Азгеды. В Белом Замке ходил слух, что этого воина держат в самом темном подземелье дворца и выпускают оттуда только ночью. Кажется, в чем-то слух был похож на правду. Стражи поставили Роана на колени перед троном Лексы и застыли вокруг него. — Меня спустя столько лет, наконец, вывели в люди? Кейт чуть поморщилась, отлично представляя, как губы Роана из Азгеды искривляются в отвратительной ухмылке. Будь у нее выбор, с появлением этого человека она сама бы покинула тронный зал. — Исполнишь мою волю — будешь выходить в люди так часто, как сам этого захочешь. Я дам тебе свободу, — спокойно сказала Лекса. — Я весь во внимании. — Ты должен найти и привести сюда Ванхеду и Сививан. Обе — представительницы небесных людей, портретами обеих девушек тебя обеспечат. Доставить их — живыми и невредимыми. Я запрещаю тебе причинять им вред. Тебе все понятно? — Да, Хеда. Совсем скоро эти пташки снова вернутся в клетку. — Развяжите его и передайте портреты Сививан. Роана незамедлительно освободили и вручили нужные бумаги. — Собирайся, — сказала ему Лекса, — на поиски ты отправляешься сегодня же. Портрет Ванхеды получишь перед выходом.