***
Рейвен проводила ее прямо в кабинет канцлера, едва переступив порог, Октавия замерла. Ощущение праздника, какое пытались разжечь в людях подручные Эбигейл Гриффин, в кабинете отсутствовало. Полностью. Накрытый длинный стол больше походил на похоронный, сидящие за ним Джексон и Кейн выглядели не особо радостными. Сама канцлер Гриффин стояла спиной к двери, у затонированного окна, и задумчиво смотрела в него. — Проходи, Октавия, мы ждали тебя. — Обернулась она к девушке. Рейвен чуть подтолкнула ее в спину, заставляя пройти в кабинет и дать ей возможность закрыть дверь. — Прошу прощения за задержку, — сказала она, — долго не могла найти Октавию. — Ничего страшного. Проходи за стол, Рейвен, — пригласила ее Эбигейл. Рейвен прошествовала к предложенному месту мимо Октавии, словно каждый день только и делала, что питалась исключительно с высшими чинами Аркадии. «Ничего странного в этом нет, — подумала Октавия. — Она же Эбби, словно третья дочка. Сейчас, когда Мари и Кларк не дома, Рейвен — стала ее утешением». Октавию за стол не позвали, но канцлер и сама еще не села. Она продолжала стоять у окна, задумчиво рассматривая девушку. — Подойди ближе, Октавия. Я позвала тебя сюда, чтобы поговорить. — Да, мэм, — кивнула Октавия, про себя подмечая насколько же Эбби бледна и измучена. «Она вообще спит? Или ей настолько плохо от пропажи девочек, что любой сон превращается в кошмар? И как же сильно она похудела». Октавия подошла к окну, ощущая на себе заинтересованные взгляды не только Эбби, но и всех присутствующих. — Ты близкая подруга, Мари. Как моя девочка? — негромко обратилась к ней Эбигейл. — С ней все хорошо, — поспешила заверить не канцлера, а страдающую мать подруги Октавия. — Она в порядке. — Все хорошо… — чуть слышно прошептала Эбигейл и отвела взгляд в сторону, задумавшись. Перед глазами Октавии встало измученное тело подруги, покрытое следами длительных страданий. «Нет, нельзя Эбби про это говорить. Ни одна мать не должна знать какие страдания претерпел ее ребенок. Мари сама бы этого не хотела». — Ее здесь нет, — уверенно заявила Октавия, — только потому что она не решилась возвращаться домой одна. Мне посчастливилось встретить ее неделю назад, я звала домой, но Мари сказала, что вернется только вместе с Кларк. Вышло громче, чем она хотела. За столом стало оживленно. — Ты ее видела? — ошарашено переспросил Маркус Кейн. — Почему же позволила уехать? Надо было хватать в охапку и тащить домой, Октавия! Тяжелый взгляд Кейна говорил сам за себя. Октавия лихорадочно прикидывала что ему ответить, какие слова использовать, когда к ее искреннему удивлению слово взяла канцлер Гриффин. — Ты шутишь, Маркус? — спросила она. — Если моя дочь не захочет вернуться домой, никто ее не вернет сюда. Она подерется, вырвется, сбежит, в конце концов. Тебе ли не знать… Последние слова были переполнены горечью. «Мари в узких кругах по сей день стыдят за ее решение, — подумала Октавия, переводя взгляд с одного раздосадованного лица на другое. — Все считают, что она должна была остаться дома, сидеть сиднем в своем блоке и появляться по выходным перед народом по правую руку от матери. Все-таки дочь канцлера. Никто не говорит о том, какой выбор встал тогда перед ней: чертовски расстроить свою мать или навечно потерять ушедшую в себя от шока и горя сестру. Все они любят судить, не побывав в чужой шкуре. И все они никогда не пожелали бы для себя очутиться перед подобным выбором». — Она соскучилась по дому и вам, — поспешила вернуть к себе внимание канцлера Октавия. — Просто как бы она ни торопилась вернутся домой с Кларк сегодня, она бы не успела. К тому же, там, где они сейчас находятся, частенько здорово меняется погода, поэтому они решили выдвигаться в дорогу только завтра. Как раз погода наладится. Эбигейл Гриффин посмотрела на нее с недоверием, но в глубине ее карих глаз Октавия разглядела затаенную надежду. — Это она тебе сообщила в вашу последнюю встречу? — Нет, — мотнула головой Октавия. — Это она мне написала. Она быстра извлекла из внутреннего кармана драгоценное письмо и протянула его матери Мари. — Вот это самое письмо. Эбигейл внимательно начала читать письмо. Октавия знала, мать Мари точно не пропустит ни слова, ни знака, прочтет письмо раз, а за ним еще один раз и еще раз. Закончив читать, Эбигейл подняла глаза на Октавию, девушка тут же сделала вид, что не заметила блеснувшие слезы. — Она просила передать вам как сильно вас любит, — тихо сообщила она канцлеру. — Спасибо, — шепнула ей женщина. — Держи, оно все же твое. Письмо вернулось к Октавии, а Эбигейл незаметно смахнула слезы и обратилась к собравшимся своим обычным голосом. — Обе мои дочери задерживаются. Начнем без них, — сказала она. — Мисс Блейк, присоединитесь к нам? — Почту за честь, — отозвалась Октавия и прошла к шикарному столу из красного дерева. Эбигейл Гриффин встала во главе. У Октавии появилось ощущение, что вместе с письмом подруги она протянула этой женщине целительный эликсир, который вмиг залечил все невидимые раны. — Сегодня свой семнадцатый день рождения отмечает моя младшая дочь, Мари, давайте первый тост поднимем за нее.***
— Приветствуем тебя, Сививан! Я ступила в круг света. Каблучки звонко процокали по белому камню брусчатки, лицо осветило множество теплых огней, взявшихся буквально из ниоткуда. Огни разгорелись и осветили всю площадь передо мной. Множество фигур с радостными лицами приветствовали меня. Их одежду интересно подсвечивали огни. Я посмотрела на свои руки, зеленый подол платья и увидела ту же самую игру света. — Добро пожаловать, дорогуша, — чей-то до боли знакомый голос раздался у меня над ухом. — Ваше благородие! Благородный господин! Ночной Брат! Мы приветствуем тебя! — грянули голоса. Я оглянулась и столкнулась с Алексом взглядом. Одетый по-праздничному он гордо оглядел толпу, а после взял меня под руку, показывая всем: я с ним, я равная ему, им следует меня уважать наравне с ним. — Сегодня твой вечер, дорогуша, — услышала я его голос, негромкие слова. — Давай его откроем. Не против подарить мне танец? — Конечно. Мы пошли вперед через расступающуюся толпу. Я ощутила на себе их взгляды, но не почувствовала никакой тревожности, что эти люди подумают обо мне как-то не так. Я — Сививан, их знаменитость, и сейчас я хочу танцевать там, где нравится мне, и с тем, кто мне нравится. Легкая музыка, как и огни, появилась из ниоткуда, но так даже лучше. Все это дополняло сказку, прекрасный вечер или ночь. Неспешный вальс приносил удовольствие. Любимый человек, красивый наряд, сказочная мелодия. Мы танцевали по центру большой украшенной площади и не замечали никого. — Так прекрасно! — призналась я. — Потому что это твои танцы, — откликнулся Алекс. — Они не могут быть ниже уровня прекрасного. Да и ты, что греха таить, их жемчужина! Я улыбнулась. В груди разлилось приятное тепло. Мелодия сменилась на не менее чарующую. Танцующие пары держались от нас на почтительном расстоянии. Периодически я ловила на себе заинтересованные и восхищенные взгляды. — Для них ты всего лишь Сививан, — сказал Алекс, кивнув на пары незнакомых людей, — а для меня — Мари. Моя единственная. Любимая. Сердце пропустило удар. — И ты мой единственный, — пылко зашептала я. — Мой любимый! Хочу всегда так танцевать! Не хочу, чтобы эти танцы прекращались! Алекс прижал меня ближе к себе и нежно поцеловал. Музыка начала замедляться и затихать. — Всякие танцы заканчиваются, дорогая, моя благородная госпожа, — сказал он, прижимая меня к себе. — Но нас ждет еще множество танцев. В реальном мире. Он чуть отстранился от меня и взял за руку. — С семнадцатой весной тебя, Мари. И постепенно растаял в воздухе. Пробуждение было приятным: приглушенный солнечный свет попал мне на лицо, мягко выдернул из сказочного сновидения. Я проснулась с твердой уверенностью, что когда-нибудь наступит день наших реальных с Алексом танцев в свете звезд, ярких огней и живой музыки. И я дождусь этого дня! Хлопнула входная дверь, и я сонно потянулась в кровати, не открывая глаза. — Доброе утро, мышонок. Я приоткрыла один глаз. Кларк быстро разувалась и снимала верхнюю одежду. — Доброе утро. Кларк присела на край кровати и любовно поправила сползшее с меня одеяло. — Сегодня прекрасный день, — сказала мне старшая сестра. — Твой день, мышонок. Поздравляю тебя с днем рождения! Основной подарок получишь вечером, а пока позволь вручить символический. Она наклонилась и вытащила из-под кровати небольшую коробочку, перевязанную бечевкой, и вручила ее мне. «Подарок? — ошеломленно подумала я. — Неужели Кларк откладывала имеющиеся у нее средства, чтобы что-то подарить мне? Тогда подарок уже точно не символический, а очень дорогой». Я окончательно проснулась. С трепетом приняла коробку и под замершим взглядом Кларк потянула концы бечевки. «Должно быть, она очень волнуется, — подумала я. — Я бы тоже очень волновалась, если бы после долгой разлуки вручала подарок дорогому человеку». Внутри коробочки на наполнителе из ваты лежала небольшая брошь в виде василька, а рядом с брошью — черный мешочек, до верху заполненный небольшими карамельными конфетами. Сладости — невиданная роскошь в нынешнем мире, когда каждый медный йен на счету. Я взяла в руки брошку, рассматривая ее в свете солнца. На свету она блеснула серебром. «Сколько же ты отдала за нее, Кларк? Явно вещица недешевая». — Спасибо, — поблагодарила я сестру. — Прекрасная брошь, но конфеты я не могу съесть одна, угощайся. Я вытащила мешочек, открыла его так, чтобы Кларк смогла спокойно взять столько, сколько захочет. — Ты выросла прекрасной девушкой, Мари, — сообщила мне Кларк, беря в руку несколько конфет. Щеки окрасил румянец смущения. — Я должна тебе чем-то помочь сегодня? — Нет, — с улыбкой покачала головой Кларк. — Сегодня ты должна только отдыхать и наслаждаться этим днем. Предоставь все хлопоты мне. Помочь еще успеешь. В первый раз за всю мою жизнь на Земле я позволила себе валяться в мягкой постели до обеда. «Мне семнадцать и у меня есть будущее», — подумала я и не поверила этому. Когда-то давно, прошлым летом, эта мысль казалась безумной, безумной она была и в плену у Найи, но сейчас — это правда. Мне семнадцать и я все еще дышу, я свободна, я счастлива. Мои мечты и планы — все сбудется, все будет хорошо. Мне семнадцать и я жива — это самое главное. Прекратив нежиться в кровать, я встала и взяла со стола плотно запечатанный конверт. Тот самый с подписью «ОТКРЫТЬ 15 МАРТА». Быстро вскрыла. На ладонь мне выпало небольшое серебряное колечко, в конверте осталась открытка на плотной бумаге. «Ох, Октавия, — подумала я, надевая подарок, — вы с Кларк сговорились! Ну ладно, будь по-вашему».С Днем варенья!
Наверняка ты и сама не веришь, что этот день наступил, заверю тебя все, что происходит сейчас — правда. Ты стала старше, умнее, мудрее, сильнее и, надеюсь, счастливее. Ты большая молодец! Никогда не забывай это говорить самой себе. Ты прошла все трудности, что встречались на твоем пути весь этот год, вышла из самых заковыристых игр победителем, достойным награды. И ты эту награду получишь. Проведи этот день настолько счастливо, насколько сможешь. Ты этого более чем достойна. И возвращайся домой здоровая и счастливая. Обещать не могу, но постараюсь встретить тебя с множеством разноцветных шаров. Самого счастливого дня,Октавия.
Я дочитала открытку О с глупой улыбкой на губах. Она права, во многом права. Неприятности встречаются всегда, повсюду, а значит, сегодня я просто обязана насладиться своим праздником, прежде чем что-то новое, что-то опасное решит постучать в нашу дверь и затронуть меня и всех, кого я люблю.***
Сборы домой Кларк начала еще в тот день, когда Мари окончательно определилась с днем отъезда, но пока не успела сообщить об их планах Найле. Досадное недоразумение она намеревалась исправить этим же утром, а заодно спросить о подготовке вечерних блюд. «Начать, наверное, стоит с приятного — вечернего стола, — подумала девушка. — Или с неприятного? С одной стороны предупредить о скором отъезде надо было уже давно, а с другой — если спрошу сначала о хорошем, настроение Найле точно не испорчу. По крайней мере поначалу. Лишь бы никто посторонний не присутствовал при этом нелегком разговоре». Кларк повезло: в хозяйской гостиной ей удалось застать Найлу в одиночестве. Женщина сидела в плетенном кресле и перебирала клубки ниток. Проклятая половица, как и в тот день, когда Кларк вызвалась присмотреть за Морико, предательски скрипнула. Найла оторвалась от ниток, посмотрела в сторону звука и приветливо улыбнулась Кларк. — Доброе утро, — сказала она. — Ты хотела что-то узнать или просто так зашла? — И то, и то, — кивнула ей Кларк. Мягкость в голосе Найлы царапнула ее по сердцу. Кто бы мог подумать, что за месяцы проживания на этом постоялом дворе она привяжется к одной из его хозяев. Найла за все это время успела стать одной из немногих здесь, наедине с кем можно было общаться на родном английском. Кларк села в кресло напротив Найлы. — Но сначала я хотела бы узнать, что сегодня принесут нам с сестрой. «За что я доплатила не так уж и мало», — мысленно закончила Кларк. — Жареное мясо, запеченную рыбу, несколько видов гарнира, запеченные медовые яблоки, ягодный пирог и бутылку вина, — сообщила ей Найла. Кларк на каждое ее слова кивала, но сообщение о вине заставило ее удивленно посмотреть на хозяйку. — За вино я не платила, — сказала она. — Знаю. Но ведь у твоей сестры сегодня день рождения, не так ли? — Так, — кивнула Кларк. — Семнадцать исполнилось. — Считай бутылку подарком заведения. По праздникам хорошее дело употребить немного вина. — Спасибо, — полным признательности голосом сказала Кларк и почувствовала, что больше не может откладывать этот разговор. — Найла, ты должна кое-что узнать. Женщина не выглядела особо удивленной такому повороту разговора. Кларк не успела начать подбирать правильные слова, когда Найла сообщила все сама. — Вы уезжаете, — сказала она. — Да, завтра, — подтвердила Кларк. — Неужели так заметно, что мы собираемся… — Когда голос человека сбивается, это всегда заметно, — усмехнулась женщина и посерьезнела. — Вы возвращаетесь к вашей матери? — Да. И нашему народу. — Это хорошее решение, Кларк, правильное. Странно, что вы приняли его так поздно. Разве не должны ли были победители сразу же вернуться на родную землю и получить достойные их почести? Кларк ошеломленно посмотрела на эту женщину. Она знает? Когда только успела… Она же все это время была так осторожно, никогда в личной беседе не проскальзывало… — Ты все знаешь, — прошептала она, не понимая как именно сейчас после разоблачения можно скрыть правду. — Умение думать не какой-то там сложный навык, — пожала женщина плечами. — Гора Везер когда-то забрала туда и мою мать, поэтому все, что я испытываю к тебе, Ванхеда, это благодарность. Ты победила этих чудовищ, уничтожила ужас горы. Вот только одно не могу я понять — почему ты скиталась по миру как изгнанница? Не такой судьбы заслуживает победительница, герой войны. — Жизнь сложная штука, — единственное, что смогла ответить Кларк. — Да, тут ты права, — покивала Найла. — Впрочем, я рада. Что у тебя все возвращается на круги своя. Кларк краем уха слушала ее, размышляя не стоит ли им с Мари оставить сегодняшние празднования и как можно скорее рвануть домой. Если о ней знают здесь, вполне возможно знают и в других местах, а если… Она почувствовала теплую руку женщины на своем запястье. — Не бойся, Кларк, — сказала Найла. — Я не хотела тебя пугать. Здесь о тебе знаю только я. Твое прошлое — тайна для многих. Вы с сестрой можете спокойно праздновать ее день рождение. Я лишь попрошу об одном одолжении. — Каком? — Морико и Базилд успели полюбить тебя, прошу, попрощайся с ними. Большего мне не нужно. Кларк вспомнила как играла с ребятишками Найлы и, почти не задумываясь, кивнула. — Конечно, — сказала она. — Я рада, что зиму ты скоротала у нас. Если в будущем появишься в этих краях — заезжай, мы найдем тебе теплую комнату и горячий ужин.***
Базилд и Морико — дети Найлы, до этого дня я никогда с ними так близко не пересекалась. Сегодня Кларк, вернувшаяся после разговора с хозяйкой, предложила мне попрощаться с малышами. — А как часто местная ребятня ест сладости? — спросила я. Кларк пожала плечами. — Нечастно. Возможно, есть зажиточные семьи, где сласти каждый день, но эта семья не из таких. Думаю, дети Найлы видят конфеты только по праздникам. Я ощупала свой мешочек и ощутила жгучее желание сделать этот день особенным не только для себя. «Детство должно быть счастливым временем, — подумала я. — Если они получают подарки так редко, то пусть сегодня будет тот самый редкий праздник. Пригоршня карамелек каждому из них здесь точно найдется». — Идем, они должны быть на заднем дворе, — поторопила меня Кларк, и мы вышли на улицу. Две маленькие детские фигурки носились друг за другом и громко смеялись. Я с улыбкой наблюдала за игрой детей. Мы с Кларк в детстве так же бегали друг за дружкой и так же дурачились. — Морико! Базилд! — окликнула их Кларк. Дети разом прекратили носиться, обернулись и, восторженно завопив: «Кларк!», бросились к ней со всех ног. Я смотрела, как две пары детских ручек обхватывают мою сестру за талию, как малыши прижимаются к ней, и чувствовала легкую грусть и тоску по дому. Точно так же ко мне прижималась Лотта. Она искала во мне защиты и поддержки, и я ей их давала. Как же давно я не видела ее и других детей. Скудные строки, написанные детской рукой — это одно, а лично увидеть их и обнять — совсем другое. Как же я хочу домой. К маме. К моим протеже. Простят ли они мой уход? Будут ли осуждать? Дети склонны многое максимализировать. — Ты плишла поигать с нами? — тоненьким голоском спросила светловолосая девочка. Видимо, Морико. — Тебе лишь бы в игры играть, — возмутился мальчик. Базилд. — Поиграем. Не ссорьтесь, — заверила обоих детей Кларк. — Но мы с моей сестрой пришли с вами попрощаться, завтра мы должны возвращаться домой. — Сестрой? — удивленно проговорил мальчик. Я подошла к детям ближе и присела на корточки, чтобы оказаться с ними на одном уровне. — Меня зовут Мари, — сказала я. — Возвлащаешься домой? — тем временем переспросила Морико. — Зачем? Лазве тебе было плохо с нами? — Очень даже хорошо, — откликнулась Кларк. — Но у нас с Мари тоже есть родной дом и родная мама, и поэтому мы должны вернуться: наша мама соскучилась по нам. А мы не хотим ее заставлять скучать и расстраиваться. Малышка Морико чуть сморщила лобик, но потом чему-то кивнула. — Я бы не ластлоила свою маму, — сказала она. — Ты умная девочка, как и ты очень хороший и умный мальчик, Базилд. — Мальчик тут же гордо вскинул подбородок, принимая похвалу. — Для нас с Мари было честь знать вас и вашу семью. Морико не сказала ни слова, просто кинулась к Кларк. Моя сестра легко привлекла ее к себе и держала в объятиях столько, сколько было нужно самой девочке. — Для нас тоже, — серьезно сказал Базилд. — В смысле вы оказали нам большую честь, когда поселились здесь. Доброй вам дороги. — Спасибо, — поблагодарила я. — Благодарю, — откликнулась Кларк, поглаживая Морико по вздрагивающей спинке. — У нас есть для вас небольшие гостинцы. Пусть они развеют горечь скорой разлуки. Я вытащила из кармана упакованные в два лоскута мягкой ткани конфеты и протянула один мягкий шарик Базилду, а второй безуспешно пытающейся успокоиться Морико. — Не расстраивайся, маленькая, — сказала я. — Мир не настолько велик, чтобы в нем навсегда затеряться. Однажды наступит день, и мы свидимся снова. — Мы еще встретимся, Морико, — пообещала ей Кларк. — Обещаешь? — прошептала девочка. — Обещаю, — заверила ее Кларк. — А теперь, прошу нас извинить, нам надо идти. Кларк подхватила меня под локоть, но краем глаза я успела заметить, как Базилд подходит к Морико и крепко ее обнимает. «Он любит свою сестру, так же как и Кларк любит меня. Боже. Как же это мило», — подумала я, возвращаясь в теплое помещение постоялого двора.***
До самого вечера я гуляла по лесу, запоминая местные красоты. Совсем скоро мы покинем этот живописный край, а когда вернемся сюда — неизвестно. Жаль, что я не умею столь же красиво, как Кларк, рисовать. Когда окончательно стемнело и на небе зажглись первые звезды, я вернулась к Кларк. Переступив порог, я не поверила своим глазам: по всей комнате ярко горели свечи, застеленный длинной скатертью стол ломился от еды. Нарядная старшая сестра встречала меня с улыбкой на лице. — Хорошо погуляла? — спросила она. — Да. Очень, — машинально ответила я, пораженно осматривая комнату. Мысль о том, что накрывать на стол, украшать комнату и встречать гостей — вообще-то моя прямая обязанность раз уж я собралась отмечать свой праздник, в голову так и не пришла. — Ну, вот и славно. Места здесь красивые, а мы уже завтра уезжаем. Хорошо, что ты провела день на природе. Это полезно. Наряжайся и давай праздновать. Сегодня особенный вечер. В груди разлилось непередаваемое чувство тепла. Я люблю ее. Как же сильно я ее люблю. Платье из крашеной шерсти село на меня хорошо. Простенькое, но это неважно. Изысканная мода не для этих мест. Я прошла к столу, заняла место напротив Кларк. Теплый свет свечей интересным образом подсвечивал ее красные волосы. — Найла передала нам немного вина, — сказала Кларк и вытащила из-под стола бутылку из темного стекла. — Так же она просила поздравить тебя с твоим семнадцатилетием. Я чуть склонила голову. За время проведенное на Земле среди ее коренных жителей я уже привыкла так делать. Выражать так свое почтение и признательность. — Спасибо ей. Кларк открыла бутылку. — Давай бокал. Темно-красная жидкость первым наполнила мой бокал, а затем и бокал Кларк. Я покрутила в руках бокал с вином, в очередной раз мысленно удивилась всем переменам, что пришли в нашу жизнь за неполный год, и встала со своего места. Тосты стоит произносить стоя. — Этот бокал я поднимаю за нашу маму, — начала я и тут же ощутила горечь сожаления и вины. — В этот самый день, ровно семнадцать лет назад, меня бы здесь не было, если бы не она. Я бы очень хотела, чтобы здесь, за этим богатым столом, сегодня она сидела вместе с нами, и мне очень жаль, что это невозможно. Давай прежде, чем пить за мое здоровье, выпьем за нее. — Поддерживаю, — сказала Кларк. Звон бокалов огласил торжественную тишину, и на душе стало чуточку легче. Мамы сейчас здесь нет, но, возможно, она почувствует, что мы о ней помним, что не просто так сбежали из дома, что не такие уж и эгоистки, как о нас наверняка говорят люди. На языке остались терпкость вина и легкий привкус вишни. Я положила себе в тарелку немного жареного мяса и против воли вспомнила, как сильно мечтала о такой еде в холодные и голодные ночи, когда могла жевать одну только кору. «Сколько же всего я прошла за эту тяжелую зиму, — думала я, поедая роскошный ужин. — Тогда я уж точно не могла даже мечтать о сладких яблоках и обилие овощей». Мне вспомнилось, как я слабела от нехватки пищи и крепкого холода, как из последних сил добывала ту спасительную жирную рыбу, как множество раз едва не погибла. «Я могла погибнуть. Сотни раз могла погибнуть, — пришла в голову внезапная совсем не праздничная мысль. — И никогда бы не было этого дня. Я навечно осталась бы той шестнадцатилетней девочкой, что когда-то нашла в себе силы уйти в дикие дебри с двенадцатилетним сломанным горем и страхом ребенком». Кларк постучала по бокалу, привлекая мое внимание. Я отогнала все страшные мысли так далеко, как только могла. — Моя дорогая, — она поднялась из-за стола, — я хотела бы поздравить тебя с твоим праздником. Семнадцать — прекрасный возраст для девушки. Я верю, что прошли те тяжелые года, когда мы боялись каждый день за себя и просыпались от страшных кошмаров. Теперь все иначе. Твое семнадцатилетие намного счастливее моего и я этому бесконечно рада. Я желаю, чтобы весь этот год был для тебя очень счастливым, а за ним и следующий, и следующий. Достигни тех вершин, каких хочешь достигнуть. Будь с тем человеком, с каким хочешь быть. Реализуй себя в тех направления, в каких хочешь именно ты, а я поддержу тебя во всем. И будь просто счастлива! Бокал Кларк соприкоснулся с моим бокалом. Мы до дна выпили вино. «Мое семнадцатилетие проходит намного лучше пятнадцатилетия и шестнадцатилетия», — внезапно поняла я и поспешила отогнать эту мысль. Сейчас она не к месту. У меня сегодня праздник и на нем не надо вспоминать горести ушедших лет. — А сейчас я хочу тебе вручить еще один небольшой подарок. — Кларк вытащила из-под своей стороны стола еще одну коробку. — С Днем рождения, дорогая! Она протянула коробку мне. Она оказалась достаточно увесистой. — Что ты туда положила? — посмотрела я на сестру. — А ты открой и проверь. — Именно это прямо сейчас и сделаю. Я взяла со стола небольшой нож и перерезала бечевку. Легко открыла крышку и заглянула в коробку. Большую часть занимало что-то упакованное в плотный мешок. — Итак, что это у нас такое, — произнесла я и потянула на себя завязки. Внутри обнаружилось что-то большое мягкое и теплое. Я вытащила это из мешка, положила на кровать и в восхищении уставилась на большой теплый платок сдержанных оттенков. — Беречь ушки от отита надо смолоду, — с улыбкой прокомментировала подарок Кларк. Я аккуратно распрямила платок и примерила его перед небольшим зеркалом. Идеально. Именно та цветовая гамма, которая мне очень нравится. Теплый, плотный. Платок, подаренный Хельгой не был таким, видимо, вязался в условиях меньших холодов. — Он прекрасен, — сказала я. — Спасибо большое. Я сняла его, сложила, разгладила все складки и вернула в мешок. Пусть до завтра так полежит. В подарочной коробке осталось еще два предмета: бутылочка из темного стекла и небольшая продолговатая коробка. Взяла бутылочку и почти сразу же определила ее содержимое. — Это масло. — Масло, — кивнула Кларк. — Я помню, ты говорила, что у тебя сохнет кожа. Я взвесила в руках бутылочку, посмотрела на плотную пробку и едва удержалась, чтобы не расплакаться. От счастья. Она читала все мои письма. Внимательно читала. «Сколько же ты денег потратила, Кларк? — подумала я. — Косметические масла и на Ковчеге — недешевое удовольствие, а здесь уж и сравнивать не надо. Ты заранее откладывала деньги? Думала, как будешь поздравлять меня с днем рождения?» Я посмотрела на сестру полным благодарности взглядом и достала из коробки третий и последний подарок — ту самую длинную коробочку. Даже по ощущениям невесомой она не была, ее что-то утяжеляло. Разрезав бечевку, я обнаружила внутри только длинную темную изящную заколку. «Интересно, — подумала я, вытаскивая ее из коробки. — Одна заколка не может столько весить, сколько весит эта коробочка». Пальцем в тонкой перчатке я осторожно прошлась по всей гладкой поверхности украшения, пока не нащупала небольшой, почти незаметный бугорок, что-то вроде маленького рычажка, из тех, что надо сдвинуть вверх или вниз. Кларк внимательно наблюдала за каждым моим действием, делая вид, что просто пьет вино. — Это заколка? — решила уточнить я. — Заколка, — кивнула сестра. — Решила в подарок положить что-то простое, но красивое. Пусть ты и воин, но заколка тебе не повредит. В конце концов, надо же волосы чем-то закалывать. Кларк выглядела очень безмятежной ни одним движением или мимикой не выдавала, что заколка — самое то для воина, и не только, чтобы косы заколоть. «Лезвие в обычной заколке — молодцы ювелиры, лучшее украшение для нашего времени». — Спасибо. Поможешь заколоть ею волосы? — Конечно. На волосах заколка почти не ощущалась, но узел из кос держала крепко. Прекрасно. Украшение и оружие в одном флаконе! — Прекрасные подарки! — пылко поблагодарила я сестру, едва она заколола мне волосы. — Спасибо тебе большое! Я обняла ее так крепко, как только смогла. Очень хотелось поблагодарить за весь этот вечер так, как я это чувствовала, но я не могла выразить свои эмоции словами. Могла только крепко обнимать ее, прижиматься к ней, чтобы Кларк поняла, прочитала по языку тела насколько счастливой она смогла сделать меня. — Носи на здоровье, мышонок, — поцеловала меня в макушку Кларк. — Я рада, что тебе понравилось. А теперь может по кусочку пирога? Он с вишней. Я помню, как сильно ты любишь вишню. Я выпустила Кларк из своих объятий, она вернулась на свою сторону стола и откуда-то достала длинную свечу, на которой было вырезано число «семнадцать». — Свечи тоже будут, — подмигнула она мне. — Какой же день рождения без задувания свечей? Я смотрела на яркий огонек свечи и думала, что же загадать, в голове вертелось несколько мыслей, но ярче всех была одна. «Пусть все мои близкие испытают такое же счастье, как и я сейчас. Пусть нас с Кларк больше ничто и никогда не разлучит». И задула свечу. Кларк захлопала в ладоши. — Теперь тебе официально семнадцать! Надо за это поднять еще один тост. Бокалы вновь зазвенели. Красное вино наполнило рот уже привычной терпкостью. …За окном ярко светили луна и звезды. Прохладная безоблачная ночь. Последняя в этом месте. — Пора ложиться спать. Завтра уезжаем, — проследила за моим взглядом Кларк. — Не хочешь напоследок прогуляться? — Сейчас? — Пожалуйста. Кларк с минуту размышляла, а потом чему-то кивнула. — Ладно, одевайся. Вечерняя прогулка не навредит, — сказала она. На улице было прохладно и свежо. Чудесное сочетание. Я смотрела на яркие звезды, сияющую луну и даже не пыталась скрыть счастливой улыбке. — Это было хорошее время здесь, — сказала я. — Дальше будет только лучше. Мы возвращаемся домой. Мы немного постояли, каждая погруженная в свои мысли, наблюдая за звездами, прежде чем вернуться обратно в помещение. Завтра действительно уезжаем и надо выспаться. Я первой нырнула под одеяло, пока Кларк разбиралась со своими вещами. — Спасибо за этот день, — сказала я сестре. — Все было замечательно! Я прикрыла глаза, ощущая все сильнее накатывающую усталость, когда неожиданный вопрос Кларк заставил сердце биться быстрее. — Скажи, — произнесла она, — зачем перчатки? Почему ты их постоянно носишь везде. Даже в помещении. — Я слишком много путешествовала. Там, где я пробыла слишком долго, это было модно, и я просто привыкла, — ровно ответила я. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — услышала я ответ Кларк и подвинулась ближе к стенке. «Неужели прокатило? Она поверила мне? Да или нет, или…»***
Кларк не спалось. Несмотря на то, что день выдался очень насыщенным и волнительным, желаемое утомление и сонливость не приходили. Она лежала с закрытыми глазами, ворочалась, представляла перед глазами длинный список всего того, что им придется сделать утром, продумывала дорогу до почтового пункта, где сможет взять на время лошадь, и все равно не могла заснуть. Не усыпляло даже размеренное и глубокое дыхание мирно спящей рядом с ней Мари. «Надо пройтись, — подумала Кларк. — Может тогда я смогу заснуть». Она осторожно выползла из кровати, нащупала одежду, не зажигая свечей, оделась и осторожно прошла к двери. По ощущениям было уже давно за полночь, а значит, другие постояльцы давным-давно спали, и она сможет спокойно посидеть в уголке приемного зала. Там все равно никого не будет. Кларк почти не ошиблась. В приемном зале действительно в столь поздний час постояльцев не было, но за стойкой приема стояла очень уставшая Найла. Появление Кларк женщина не заметила. Кларк, как и хотела, уселась в кресло в самом темном уголке зала и крепко задумалась. День рождения Мари прошел хорошо, даже очень хорошо — сейчас, в этот поздний час, она смогла это признать. Как признать и то, что теперь вполне готова вернуться домой — травмирующая ситуация осознана, разобрана и принята, она снова стала самой собой, пусть и не прежней. Прежней не стать уже никогда и Кларк это понимала. «Зато я смогу спокойно вернуться домой и насладиться обыденностью в кругу семьи и близких, — напомнила себе Кларк. — А еще впервые за все эти месяцы увидеть Беллами». Одно только имя старшего Блейка заставило ее сердце сжаться. Беллами. Бывший напарник, со-лидер, ее оплот и поддержка. Знает ли он как много начал значить для нее сейчас, после долгой разлуки? Едва ли. «Наверное, уже успел найти себе кого-то другого. Кто не пропадает почти на полгода из его жизни. Читал ли он мое письмо? Если прямо не спросить, никогда не узнаю». Сонливость накатила как-то незаметно. Тишина зала, мягкость кресла действовали усыпляюще. «Пора возвращаться обратно, — подумала Кларк. — Не могу же я здесь заснуть». Входная дверь громко хлопнула и заставила ее чуть ли не подскочить в кресле. Кларк машинально посмотрела на циферблат наручных часов. Почти два часа ночи. «Неужели кто-то в такое позднее время решает остановиться на постоялом дворе? Обычно приезжают до полуночи или около пяти часов утра». На душе отчего-то стало очень тревожно. Приемный зал постоялого двора перестал казаться столь безопасным. Кларк осторожно взглянула в сторону двери и поспешила слиться и с креслом, и с полумраком угла помещения. Вошедший крепкий мужчина заставлял чувствовать себя очень неуютно. Кларк нащупала капюшон плаща и очень быстро накинула его на голову, напряглась, вслушиваясь в каждый шаг неизвестного мужчины. Ночью в приемном зале было поразительно тихо. — Добро пожаловать. Могу я вам чем-то помочь? — услышала она усталый голос Найлы. — Может, показать комнату? — Я здесь не за этим. Я ищу людей. — Через мой постоялый двор проходит множество людей, отчего вы решили, что я смогу вам помочь? — Сможешь. Я ищу двух девчонок, говорят на нашем языке плохо, больше используют гоносленг. Вот примерная внешность. Кларк осторожно взглянула в сторону стойки и увидела, как неизвестный показывает Найле несколько бумаг. «Пока мы отдыхали и не торопились возвращаться домой, нас успели объявить в розыск. Портреты создали», — с ужасом подумала Кларк, но не сдвинулась с места. Бежать прямо сейчас — выдать себя. Оставалось только надеяться, что если на тех портретах действительно изображены они с Мари, Найла не выдаст их. — Рисунки очень неточные, — ответила Найла, — но даже отдаленно не припомню этих двух молодых особ. Все наши постояльцы предпочитают общение на нашем языке. — Если выясниться, что ты лжешь — придется пожалеть о каждом своем слове. — Мне ничего неизвестно о них. Эти девушки здесь не останавливались. Кларк сильнее вжалась спиной в кресло. Неизвестный пугал ее все сильнее, и даже мимолетное облегчение оттого, что Найла не сообщила о них, не могло полностью избавить ее от этого страха. «Надо валить отсюда срочно, — билась в голове одна-единственная мысль. — Хватать Мари и валить». Еще раз громко хлопнула входная дверь, Кларк осторожно посмотрела в сторону стойки и почувствовала, что тревога чуть ослабела — мужчина ушел. Больше не медля, она встала с кресла и незаметно прошмыгнула обратно к лестнице. «Надо срочно будить Мари». Она хлопнула дверью в комнате, больше не пытаясь сохранять тишину. Кинулась к столу, за которым они только вечером праздновали, в темноте нащупала на нем светильник и спички. Руки Кларк дрожали, пока она зажигала свечу и ставила ее обратно в светильник. Небольшой круг света выхватил кровать с безмятежно спящей Мари. — Мари, — громко позвала Кларк сестру. — Просыпайся. Просыпайся, Мари! Сильно нервничая, она подошла к кровати и потрясла ее за плечо. Мари недовольно замычала во сне. — Вставай, Мари! Мы должны бежать. — Ну, что такое… — послышался недовольный сонный голос, и Кларк чуть перевела дыхание. Разбудила. Хорошо. Очень хорошо. Мари заворчала, выпутываясь из одеяла. «Пусть ворчит, сколько хочет. Главное — проснулась». — Еще даже не рассвело. Мы так не договаривались… Мари сонными глазами обводила комнату. — Нас нашли. — Голос подвел Кларк и сбился практически до шепота. — Надо уходить. Не ровен час он вернется. Мари окончательно проснулась.***
Бледность Кларк не мог скрыть никакой полумрак помещения. Я села на кровати, ощутила то отвратительное чувство дежавю и позабытый запах дыма от нодьи, горящей в ногах. В ту ночь нам с Мэл так и не удалось скрыться от преследователей. Неужели все это повторяется вновь. НЕТ. «Нет! Пожалуйста, нет. Не надо!» Я почувствовала, как животный страх начинает сжимать грудную клетку, поселяется где-то в животе и тяжело сглотнула. Не знаю, что скрывается за зловещим «им» и знать не хочу. — Как давно он ушел? Что вообще произошло? — начала забрасывать вопросами я Кларк, кутаясь в одеяло, в надежде, что оно защитит меня от надвигающейся угрозы, словно мне снова пять лет. — Минут пять-семь назад. А что произошло… Если очень коротко — нас объявили в розыск. Вопроса: «Что нам теперь делать?» не было. — Пора валить, — вместо этого сказала я Кларк. — Пора, — согласилась со мной она. Мы собирались как на пожар. Я не замечала, что надеваю на себя. Теплое и ладно. Кларк же в это время быстро царапала карандашом короткую записку Найле. «Хорошо, что мы давно собрали наши вещи», — подумала я, надевая на себя теплый платок, только-только подаренный Кларк. Ножны привычной тяжестью повисли за спиной, в рукав отправился хозяйский столовый нож. — Ключ от конюшни с тобой? — спросила Кларк. — Да. — Тогда уходим. Тихо, но быстро мы прошлись по пустым темным коридорам постоялого двора. Гнетущее предчувствие беды появилось едва мы оказались на улице и не отпускало меня, пока я шла до конюшне и седлала коня. Что-то точно не так. Или происходит, или скоро произойдет. Будь все хорошо, нам бы не пришлось бежать ночью отсюда. — Добираемся до почтовой станции, берем лошадь и скачем во весь опор домой, — сказала Кларк. Я кивнула. Что-то говорить, когда все тело сводит от напряжения, не получалось. Мы шли быстро, по ходу вспоминая, где именно находится почтовая станция, ориентироваться по звездам не получалось — небо заволокли тучи. Ночная природа казалась жуткой, в любой встречной ели или сосне виделся ужасный преследователь, наш неизвестный враг. — Не бойся, Мари, все будет хорошо, — негромко сказала мне Кларк. — Мы доберемся до дома в срок. «Ей страшно, но она сама в очередной раз старается подбодрить меня. Как и всегда». — Ты тоже не бойся. У нас все получится, — сказала я, а сердце каждую минуту готово было выпрыгнуть из груди. «Здесь опасно!» — орала интуиция. «Нельзя расслабляться!» — вторил ей здравый смысл. Темнота ночи пугала. Ночная тишь пугала. Дикая природа пугала. Меня пугало все. Я всматривалась в каждую встречную ёлку, ожидала увидеть ту самую тень, безмолвного преследователя. Напряжение можно было резать прихваченным мной ножом. Оно ощущалось почти физически. С каждым пройденным ярдом мне становилось все тревожнее, необъяснимое чувство приближающейся опасности не утихало, а только усиливалось. «В любую минуту на нас могут напасть», — пронеслась в голове мысль и стало очень страшно. Неясный преследователь, темная ночь и тишина. Природа, словно замерла в преддверии чего-то очень жуткого. Интуиция снова заорала громче прежнего. «ЗДЕСЬ ОПАСНО!». И я дернулась. Качнулась в сторону. А в следующий же миг услышала приглушенный крик Кларк. — М’РИ! И увидела темную фигуру у нее за спиной. — Кларк! Наверняка он выскочил из кустов и шел за нами какое-то время, а мы так и не смогли его заметить. А потом не успели ничего сделать. — Дернешься — убью, — услышала я мужской голос фигуры. Он сильнее дернул на себя Кларк, запрокинул ее голову. «У него нож, — пронеслось в голове. — Он приставил нож к ее горлу». Надо бежать. Прыгать в седло и уезжать. Спасаться. У мамы должен остаться хотя бы один ребенок. Но я ничего не могла сделать. Не могла даже пошевелиться, практически полностью парализованная страхом. Только стояла и смотрела, как неизвестный держит у горла Кларк нож и угрожает ее убить. Над ухом раздалось яростное ржание Марса, натянулись поводья, и я чуть не упала на мерзлую землю. «Марселус не любит незнакомцев. Кусать, лягаться, сносить их с ног, сбрасывать с себя — на все это он способен, если чувствует угрозу», — вспомнила я. Сейчас угроза была. И еще какая. — Мари, беги! — сквозь громкое яростное ржание раздался отчаянный крик Кларк. Неизвестный снова дернул ее на себя. — Заткнулась, птичка! — рявкнул он. — Нечем скоро чирикать будет. А ты уйми свою скотину, иначе на завтрак будешь ее есть! Последнее уже адресовалось мне. Я ничего не ответила ему. В ужасе смотря на плененную сестру. Мэл пленили так же. А потом… потом… Кровь на белом снеге. Безжизненное тело. Меня привязали лицо к лицу с ее трупом. — Хочешь конину на завтрак, девчонка? Могу устроить! — МАРИ, БЕГИ!!! СКОРЕЕ!!! МА… Истошный крик Кларк резко оборвался. Я увидела, как страшная фигура быстро убрала нож от ее горла и столь же быстро и сильно ударила ее о ближайшую сосну. Кларк обмякла и сползла по стволу, оставшись лежать без движения. Как безжизненная кукла. Крик застыл в горле. Холод в груди стал только сильнее. Неприятель сделал шаг ко мне. Я попятилась. «Это конец. Он убил Кларк, а сейчас убьет Марса и меня. Мне не сбежать. Он сильнее. Догонит. Мне не скрыться. А вот Марс сможет. Пусть хоть он выживет из нас троих». Темная фигура неспешно приближалась. Это мой шанс! На ватных ногах, не обращая внимания на приближающегося врага, я подошла к своему коню, заглянула ему в глаза. — Убегай. Пожалуйста, убегай, возвращайся в Аркадию. Это не твоя беда, не должен ты умирать за меня. И хлопнула его по крупу. Марс не двинулся с места. — Беги. Давай же! — Хлопнула сильнее. — Пошел! Конь бросил на меня последний взгляд и ускакал прочь. Цокот его копыт не успел смолкнуть, когда я почувствовала резкий рывок, сбивший меня с ног. Я упала в мерзлую землю и осталась лежать на спине. Почувствовала хватку на руках. Меня потащили по земле, к тому самому дереву, у подножья которого безжизненно распласталась Кларк, и бросили. Темная фигура наклонилась надо мной, и в этот момент луна вышла из-за туч и осветила его лицо. Все в шрамах. Я задохнулась от ужаса. В сознании забилась одна-единственная мысль. «От них не спрячешься. Они все равно вернутся за тобой и отправят назад. В тот кромешный ад». Перед глазами появилась Мэл с перерезанным горлом, эшафот, залитый кровью Гурвина, и мое белое платье смертницы. Все повторяется. Они убили еще одного дорогого мне человека. Меня снова ждет тот ледяной кошмар.