WOAS. Rare Fandoms.

Карен Пейдж — свет. Ее полупрозрачная кожа создана для нежных рассветов, а длинные ресницы — для целующего их солнца. Ее белокурые волосы имеют тот приятный пшеничный оттенок, который притягивает глаз и навевает мысли о домашнем уюте, а ее голубые глаза напоминают о безоблачном, чистом небе. Карен Пейдж создана для того, чтобы быть счастливой — она должна была бы встретить достойного мужчину, который носил бы ее на руках и подарил бы в нужный момент кольцо с небольшим бриллиантом. Она должна была бы выйти замуж и родить парочку розовощеких малышей — и печь пироги с печенью для возвращающегося с работы супруга по вечерам. На деле же Карен работает в убыточной адвокатской конторе «Нельсон и Мердок» практически бесплатно, имеет натянутые недо-отношения со слепым и очень замороченным парнем, вечно попадает в плохие истории и несколько раз была на волосок от смерти. — Это все потому, что ты — свет, — разбитыми губами улыбается ей жутковатый Фрэнк Касл. — А настоящий, истинный свет не может существовать без тьмы. — Значит, моя тьма — это моя работа? — улыбается Карен. Странно, но так искренне она может улыбаться лишь с ним — с человеком, которого обвиняют в не одном десятке жестоких убийств, с человеком, которого СМИ зовут монстром и Карателем. — Да, — подтверждает Фрэнк. — И безнадежно влюбленный в тебя толстяк Фогги, и загадочный Мэтт, в которого безнадежно влюблена ты. — Я не влюблена в Мэтта, — качает головой Карен, и светлые прядки падают ей на глаза. Если бы Фрэнк Касл не был прикован к столу для допросов, он бы несомненно не удержался от того, чтобы протянуть руку и убрать эти прядки ей за ухо. — Но против слова «безнадежно» ты не возражаешь, — подмечает Касл. Карен улыбается — он снова подловил ее. — Твоя проницательность — это нечто, Фрэнк… Но я ведь пришла не за тем, чтобы обсуждать свет и тьму, или мои отношения с Мэттом. Я здесь, чтобы помочь тебе. Я хочу рассказать твою историю, твою н а с т о я щ у ю историю… — Моя настоящая история не поможет вытащить меня отсюда, Карен, — теперь настал черед Фрэнка качать головой. — Даже если ты преподнесешь ее еще жалостливей, чем она есть. — Но ты не должен становиться козлом отпущения, Фрэнк, — настаивает на своем Карен. — Слишком поздно теперь думать об этом, — губы Карателя трогает улыбка, от которой у Карен неизменно проходит мороз по коже. Когда он вот так улыбается, то прозвище Каратель кажется вполне оправданным. — Я сяду в тюрьму, Карен. И я жду этого с нетерпением. Там тоже достаточно тех, кто заслужил кару. Карен знает, если Фрэнк Касл что-то решил, то переубедить его ей не удастся — и никому другому тоже. Да, они стали кем-то вроде друзей — Фрэнк даже спас ей жизнь пару раз, и она бы очень хотела сделать для него то же самое, но… Фрэнку спасение не нужно. — Ты ошибаешься насчет меня, Фрэнк, — говорит Карен, в очередной раз собираясь уйти ни с чем из комнаты для допросов. — Моя тьма — это не работа и не Мэтт. Моя тьма — это ты. Увы, прочесть ответ в глазах Карателя несложно: он — та самая тьма, которая в предрассветный час становится кромешной. Он — та самая тьма, которая в свете совсем не нуждается. — Мне жаль, — шепчет он едва слышно, и Карен почему-то верит.