Адель/Симон. На зов скорби (Les Revenants).
14 ноября 2016 г. в 11:17
Томас заслужил лучшего — Адель шепчет это себе каждый раз, когда глядится в зеркало и видит в его мистической глади отражение Симона позади себя.
Томас заслужил лучшего — Адель знает это, но сам Томас не желает об этом и слышать.
Он потратил годы на то, чтобы убедить ее в том, что она должна жить дальше — ради их с Симоном дочери, ради себя самой.
Адель со временем перестала отталкивать его, согласилась с его доводами и приняла его любовь, но правда была в том, что в глубине души она все еще болела Симоном — и надежды на выздоровление не существовало.
Томас был заботлив и терпелив, а еще он был слеп, как бывают слепы те влюбленные, которые обречены на любовь без ответа: он смутно ощущал подвох, но не желал признавать очевидное.
Адель формально принадлежала ему — и это было счастьем, пусть и иллюзорным, потому что даже спустя почти десять лет Адель по-прежнему принадлежала Симону.
В преддверии их с Томасом свадьбы Адель совсем перестала спать — она согласилась выйти замуж лишь потому, что Томас заслужил это, заслужил дать ей и ее дочери свою фамилию и обрести уверенность в том, что он владеет ситуацией.
Она заслужил немного покоя — знать, что Адель не ускользнет и не бросится вниз с дамбы, что она проснется рядом с ним и приготовит для него завтрак, потому что Адель серьезно относится к обязательствам.
Брак с Томасом станет именно тем, что не позволит ей сдаться — а ему не сойти с ума от постоянного страха потерять ее.
Этой ночью ей вновь снился Симон — она сидела на берегу озера и глядела в воду, а Симон прятался по другую сторону, там, под прозрачной толщей, и протягивал ей подвявшую розу, потемневшую от времени и потерявшую свой насыщенный алый цвет.
Адель так хотелось протянуть руку и взять этот цветок из его пальцев — но она не решалась, ведь эти пальцы были мертвы.
Свадебное платье, которое было на ней в этом сне, было на ней прямо сейчас — когда Адель стояла перед зеркалом с полными глазами слез.
Это же платье было на ней и в день их свадьбы — который стал днем смерти Симона.
— Томас заслужил лучшего, — шепчет Адель, а призрачный Симон в зеркале за ее спиной кивает и подступает ближе.
Когда он кладет руки ей на плечи, то Адель пронизывает холод — но иначе и быть не может, ведь Симон мертв, уже много лет мертв.
— Ты должна пойти со мной, — говорит он.
Адель понимает, что Симон в самом деле вернулся — вернулся за ней, — лишь тогда, когда Томас застает их обнаженными в постели.
Грезы об утерянном любимом оборачиваются кошмаром в объятиях яростно скалящего зубы мертвеца.
Но сколько бы она не кричала, кошмар не рассеивается: этот не похож на другие.
Этот — реален.