WOAS. Rare Fandoms.

Увидев ее, стоящую у офиса мотеля, Норма не поверила своим глазам — этого просто не могло быть, и уж конечно же не должно было. Но Дженна была реальна — она стояла и пристально глядела на Норму, чуть запрокинув голову, поскольку Норма находилась на ступенях, ведущих к дому на холме: она собиралась отнести в прачечную, которую Норман оборудовал в подвале, белье, собранное в освободившихся утром номерах. Не то, чтобы в мотеле был дикий спрос на свободные номера, но это был сочельник — кто знает, кого занесет в Уайт Пайн Бэй. Дженну же вот как-то занесло. — Мам, все нормально? — встревоженно уточнил стоящий позади Нормы сын. — Да, — Норма рассеянно моргнула, оторвала взгляд от застывшей у офиса фигуры и взглянула на сына: — Все отлично, милый. Иди в дом, и согрей чайник. Я ужасно хочу того травяного чаю, который мы с тобой купили на ярмарке в городе. — Может, мне сначала стоит подойти к офису? — тактично предложил Норман, не смея напрямую сказать матери, что заставлять клиентку ждать — это дурной тон. — Нет, милый, я сама все сделаю, — мягко возразила Норма, но в ее голосе зазвучали те самые стальные нотки, которые свидетельствовали о том, что ей лучше не перечить. — Иди, поторопись. Я буду через десять минут. Норман покорно ринулся вверх по каменным ступеням, к дому, а Норма, оставив на этих самых ступенях таз с бельем, на деревянных ногах спустилась к офису. Дженна встретила ее слабой улыбкой, но владелица мотеля сделала категоричный жест рукой, требуя молчать. — Поговорим внутри, — сухо произнесла Норма, отпирая дверь офиса и пропуская незваную гостью внутрь первой. Она знала — Норман сейчас жадно приник к окну, в надежде увидеть хоть что-нибудь, и не хотела давать сыну шансов подсмотреть хоть что-то, пусть офис из дома и не просматривался. Норма Бейтс давно привыкла быть осторожной до паранойи. — Что ты здесь делаешь? — вопрос прозвучал резко и хлестко, и губы Дженны искривила сардоническая усмешка: — Это вместо «привет, Дженна, я так рада тебя видеть»? — Я не рада, так что к чему изворачиваться и лгать? — раздраженно отозвалась Норма. — Тебе здесь не место, у меня новая жизнь и я не желаю, чтобы она снова рухнула! — В этом вся ты, Норма, — покачала Дженна головой. — Винишь в своих бедах кого угодно, кроме себя. — Прекрати ходить вокруг да около, — потребовала Норма нетерпеливо. — Говори, зачем ты приехала? Ради денег? У меня ничего нет, этот бизнес далек от процветания. — Мне не нужны твои деньги, — оборвала Норму Дженна. — Я просто хотела провести Рождество с семьей. — Мы не семья, — категорично отрубила владелица мотеля. — Мы сестры! — повысила голос гостья. — Хочешь ты этого, или нет, но мы с тобой — одна кровь! Мне некуда больше пойти, ты нужна мне, Норма! — Но ты мне — нет, — тихо, но яростно откликнулась Норма, и в глазах ее заблестели слезы. — Убирайся, Дженна. — Калеб мертв, — прошептала Дженна едва слышно, лицо ее помрачнело, губы задрожали. — Нам больше некого делить, сестра. Теперь есть только ты и я. Норма молчала так долго, что тишина стала давить на уши. А когда она заговорила, то голос ее был безэмоционален и тверд: — Убирайся, иначе я вызову копов. * * * Вечером пришел Дилан, и они вместе с Норманом наслаждались вкусом праздничной индейки, которая буквально таяла во рту, приготовленная умелыми руками их матери. Норма смеялась и шутила, играла на пианино веселые рождественские песенки и пила много вина, а уже глубоко заполночь, когда оба ее сына спали, она дрожащими руками перебирала старые фотографии в своей комнате и горько плакала. Калеб Калхун был мертв — тот, кого они с сестрой любили и ненавидели в этой жизни так отчаянно, что готовы были выцарапать друг другу глаза. Калеб Калхун был мертв — и тяжелый камень, долгие годы давивший Норме на сердце, исчез. Вместе с Калебом умерла и их постыдная тайна — о том, как две сестры слишком крепко любили своего брата и делали с ним вещи, которые делать запрещено. Дженна была права — им больше некого было делить, но это не значило, что теперь Норма ненавидела ее меньше. Калеб был мертв — и лучше бы Дженна умерла тоже, потому что только так Норме не придется делить с ней воспоминания о брате.