Следуя навстречу своей судьбе даже туда, куда нет пути

Следующее утро также не обходится без сюрпризов, ведь вопреки всему на коже Микки не остается ни единого следа от засов Энди, вообще ничего, а придурок Сэм считает это знаком. В этот момент меньше всего хочется, чтобы это оказалось правдой. Микки не готов к чему-то… — Чертов Сэм! — бурчит под нос Микки, быстро одеваясь. Зря он отключил ночью телефон, чем обеспечил себе «охуенное» утро без будильника. До пар остались считанные часы, а ему необходимо было закончить тестовые программы для парочки первокурсников и сделать тест по нейронным связям для одногруппника за четыре сотни зеленых. Однако вопреки здравому смыслу, вместо работы, Микки нервно вырисовывал загогулины в графическом редакторе, думая о Йене и его удивительных поцелуях… Как за одну ночь могли исчезнуть засосы с шеи и царапины от ногтей?.. И да, после полудня, освободившись от текучки, Микки не знает, какого черта так откровенно разглядывает Галлагера в дурацких шортах и майке, позволяя свой фантазии дорисовать все скрытые участки кожи, во время чертовой баскетбольной игры. Он чувствует себя неловко и беспомощно, как люди, что впервые подходят к кассе в магазине самообслуживания и не представляют, куда просовывать деньги и где именно расположен тот самый монетоприемник, о котором в народе ходит столько комичных историй и небылиц. И в этом виновата Мэнди, которой удается силком притащить его сюда, а вот Энди… Энди сидит на скамье запасных, а капитан и тренер по ходу вообще забыли о его существовании. Он вымученно кивает и подмигивает Микки, но последнему глубоко плевать на переживания парня. Микки незаметно трет внутреннюю сторону бедра. Зря он надел сегодня новые джинсы-скини, вечером наверняка будут красные следы и раздражение, все-таки стоило прислушаться к внутреннему голосу и не надевать их. Даже ради пары секунд внимания со стороны Йена. Безусловно, самого красивого, доброго, очаровательного и популярного — еще пара тысяч других эпитетов в сторону парня, в которого Микки угораздило влюбиться. Разглядывая толпу зрителей, которые, как и он наблюдают за происходящим на площадке, внутри появляется смешанное чувство, нечто среднее между гордостью, что звезда университета обратил свое внимание на ботаника вроде Микки, и ревности. Кажется с того момента, как все узнали о том, что Йену нравятся исключительно парни, в студенческом городке стало в разы больше геев, чем изначально и многие так норовили при любой возможности «выйти из шкафа». Сегодня напряженная, местами даже «грязная» игра и Микки не до собственных глупых мыслей. Йена, как самого лучшего игрока и капитана постоянно блокируют и пытаются вывести с поля. И в эти секунды Микки мысленно насылает проклятья на некого Улейна под номером 18, что в очередной раз помешал Йену сделать трехочковый бросок. Здесь также в ход идут всевозможные фолы, когда Йену пытаются поставить подножку или сбить с ног. В какой-то момент немое восхищение сменяет тревога, а Микки отчаянно кусает губы, внимательно наблюдая за происходящим и не на шутку переживая за самого Йена. Внутренний голос, сетует на то, что имея столько талантов, Галлагеру следовало бы выбрать какие-нибудь нейтральные вещи, в качестве хобби, вроде кружка по рисованию или шахмат, которые не могли бы в одночасье превратить его в калеку. Отсчет начала второго тайма игры начинается после спорного броска в центральном круге игровой площадки при условии правильного отбития мяча одним из игроков. Обычно матч состоит из четырех периодов по десять минут с перерывами по две минуты. Перерыв же между второй и третьей четвертями игры составляет пятнадцать минут и Йен принимает агрессивную тактику, делая упор на количество атак. После окончания большого перерыва команды обмениваются корзинами. Счет идет с небольшим опережением команды университета, однако настрой соперников стал очевиден. Победа любой ценой. Очередной рывок, вот Йен стремительно несется к кольцу, готовый реализованный 2-очковый бросок с фолом и штрафной бросок, зарабатывая команде дополнительные 6 очков, как… малый форвард команды противника, тот самый Улейн, пихает его в сторону, несясь на полной скорости, так что капитан с грохотом летит на пол… Очевидно, что это падение будет решающим, как для самого Йена, так и для команды, которая лишилась лучшего игрока, ведь мощность удара должна привести если не к перелому, то к разрыву связок… — Какого черта?! — орет во всю глотку Микки, хватаясь за правую ногу, и пытаясь понять что происходит с его коленной чашечкой… Он не чувствует её, а само суставное колено как-то подозрительно поменяло геометрическую форму и чуть сместилось… — Ни хуя себе! Бля, мне нужна помощь… — Мэнди встревоженно подхватывает брата, помогая усидеть на месте. Она не понимает, что именно сейчас произошло, однако ее брату требуется немедленно медицинское вмешательство. Впрочем, все собравшиеся в зале люди, ошарашены не меньше. Особенно сам Йен, который смог без каких-либо неудобств или малейших признаков боли, подняться на ноги и подойти ближе к трибуне со зрителями, пытаясь разглядеть Микки. Но тренер дает сигнал шевелиться и идти в противоположную сторону, к своей команде, пока врачи возятся с Микки, который сидя на ровном месте смог получить серьезную травму. Ни Мэнди, ни сам Микки так и не узнают о том, что после случившегося судья назначает два штрафных броска за нарушение правил, когда на игрока во время броска внутри дуги началась охота, и еще три штрафных — за фол за пределами трехочковой линии, в тот момент когда Йена окончательно сбили с ног. И поскольку физическая форма Йена ни каплю не пострадала, то он с разгромным счетом заканчивает матч, а после пытается отбиться от фанатов и просто местных прилипал, которые пытались лично поздравить и предложить отметить. В тот момент, Микки уже был в городском отделении экстренной реанимации с разрывом коленного сустава и как следствие выпавшей коленной чашечки — другими словами с наиболее часто встречаемой травмой среди баскетболистов, и, пытаясь объяснить хотя бы самому себе произошедшее, но это событие совершенно не вписывалось ни в какие рамки и уж точно не похоже на традиционные способности двух родственных душ. — Иногда мне кажется, что как только я пересекся с Галлагером, то меня сразу прокляли, — фыркает Микки, поднимая кислородную маску, с трудом фокусируя взгляд на сестре. Вероятно, наркоз начинает действовать, и собственный язык превращается в его злейшего врага. — Рядом с ним я поначалу боялся вставить слово, мог минутами залипать на сказочной улыбке солнечного мальчика… Он был частью той другой жизни, в которой людям вроде меня нет места, — Микки снова нацепил маску, и плевать, что слова будут звучать неразборчиво. — Ты тоже стремилась погреться и ощутить его тепло, все внезапно переключились на него и… В глазах Мэнди застывают слезы, она крепче держит Микки за руку, практически не разбирая слов брата, но интуитивно чувствуя, что говорил о ней и Йене. Она сама не понаслышке знала о том, каково быть влюбленным в этого парня и стать жертвой его обаяния. Очень трудно уйти и еще сложнее игнорировать чувства к нему… — Самое худшее, — засыпая, признает Микки, закрыв глаза и позволяя тьме и пустоте внутри выйти. — Самое худшее, что после возвращения к Энди, я знал, я знал, что поступил неправильно, я знал, что мы с ним едва ли не родственные души и что мы принадлежим друг другу. Я просто взял и все разрушил, причем ради него. Такие как он должны светить ярче, понимаешь… Я хотел как лучше. Но содеянное принесло мне еще больше одиночества и боли, чем было до этого. Лучше не стало. Никому. Мэнди нежно гладит по лицу, стараясь не задевать кислородную маску и надеясь, что таким нелепым жестом сможет защитить и успокоить. Они Милковичи и слова утешения не их конек. Все, что она может это мысленно давать обещания, что никогда, ни при каких условиях не допустит, чтобы какой-то мудак сделал ему больно. Врачи просят ее уйти, но она просто физически неспособна… Она выходит в коридор и оседает на пол. Дрожащими пальцами, Мэнди набирает номер Йена и слышит гудки, а после автоответчик. Она оставляет разгневанное сообщение за сообщением, обещая оторвать яйца и разбить его милую мордашку, а после просто плачет навзрыд, изливая свою боль в потоке сообщений. Пускай это глупо и неправильно, но ей так страшно находится здесь одной и ждать. Больше всего на свете её пугает ожидание.