Gladiators

      Медленно передвигающийся караван быстро наскучил неугомонному, неспособному долго усидеть на одном месте Луффи. Он иногда отделялся от него, отправляясь пробежаться по окрестности, якобы «размять ноги». Спотыкался, но, спохватившись, поднимался, взбираясь на вершины барханов, осматривал горизонт, и, вернувшись, с чистой совестью утверждал, что врагов нет.       Сильверс уже немного пожалел, что хоть и невольно, но открыл мальчику тайну о том, что он вовсе не деспотичный рабовладелец и хозяин школы гладиаторов, ведь этим действом он подписал себе приговор «дяди Рейли», а позже просто «Рейли».       Луффи, периодически оглядываясь на хозяина, дабы удостовериться, что тот спит, «совершенно незаметно» высыпал еду рабам, причем целыми подносами. Рейли ни капельки это не злило, он притворялся спящим столько, сколько мог, при этом сам не понимая отчего, гордо улыбался. Этот мальчишка с добрым сердцем в столь короткий срок знакомства произвел на Сильверса впечатление. Луффи стал его учеником, причем в некотором смысле превзошедшим учителя. Если Темный король должен был скрывать свою отнюдь не диктаторскую личность, присущую работорговцам, то Монки делал все, что считал нужным. Хоть он и был рабом, но казался свободнее всех в Риме.       Собравшись с мыслями, старик подозвал к себе юного гладиатора, ведь он обещал ответить на его вопросы. — Как я и сказал, Эйс — законный наследник престола, — сразу начал Рейли. Мальчик резко выпрямился, концентрируя все свое внимание и терпение на этом разговоре. — Во время правления его деда и отца, и даже намного раньше, всегда были те, кто недоволен Императором. Знаешь, ли ты что-нибудь о предыдущем Императоре? —Не-а, — потерянно ответил Монки. — Я всю жизнь в деревне провел, даже в городе не был. Нам до Императоров всяких не было никакого дела. — Похоже на твоего деда, — покачал головой старик. — Его звали Роджер, и он был известен за свои боевые походы и невероятные сокровища, что из них привозил. На самом деле, страна до сих пор живет на них и будет жить еще долгие годы. Но, хоть Роджера многие и считали освободителем, потому что он сражался лишь с диктаторами и теми, кто бросал вызов Риму; за рубежом его звали тираном. Жители римских трущоб ненавидели Роджера за свои неудачи. Любая их попытка выбраться за черту бедности обрушивалась из-за того, что буквально все шли в походы на «поиски сокровищ». Некому было покупать у них выращенные овощи, изделия. Мужчины оставляли свои семьи без гарантии, что вернуться обратно. Какое-то время города буквально пустовали, а потом Император их озолачивал. Помогая бедным, он злил знать, наоборот — его хотел зарезать каждый бедняк. Понимаешь? — Как бы он не помогал, его ненавидели? — ужаснулся мальчишка. Некоторые моменты рассказа он не понял, но основная суть дошла. — Именно. Руж, его молодая жена, помогла заключить мир со своей страной, с которой мы враждовали долгие десятилетия. Готовился договор об объедении войск, но, — Рейли поджал губы и поморщился, — многим на верхушке это было не выгодно. Руж им мешала, собственно, как и их новорожденный младенец. — Неужели дядька Белоус был против? — мальчик ужаснулся. — Нет! — крикнул Рейли и успокоился. — Нет! Он до последнего пытался убедить сына, что почти каждый встречный строит заговор по его убийству. — Казалось, слова даются ему все труднее. — И, даже после всего, что случилось, ему пришлось молчать. Ведь во всем был виновата знать родины Руж. Она была третьим ребенком в семье. По закону, престол должен был достаться сыну одного из ее старших братьев, правившего в то время. Однако второй был недоволен этим, и, свергнув законного правителя, он также захотел разорвать связь с Римом. — Я не понимаю, Рейли, объясни! — Чтобы сохранить мир, Император скрыл все обстоятельства, — старик ненадолго замолчал, — а зная характер Эйса, боясь его желания мстить, он позволил плести слухи за своей спиной, решив что уж лучше внук будет ненавидеть его, чем родню матери. Он был уверен, что жить осталось недолго, радуясь тому, что уходя на покой, оставит Рим в надежных руках молодого правителя. Эйс, по его мнению, мог привести империю к большему величию и избавить от «гнета тирана», — Монки заметил, что говорить Сильверсу становилось еще тяжелее. — Вот только, Эйс был куда безрассуднее, чем он думал.        Последняя фраза была наполнена такой грустью, что Луффи невольно поежился и хотел было утешительно положить руку хозяину на плечо, но вовремя одумался. — И он сбежал? — опустив голову вниз, сверля взглядом скрещенные на бедрах ноги, спросил юный гладиатор. —Да, — печально улыбнулся старик, — бросил и наследство и свой статус, поклявшись отомстить убийце своих родителей. Но что может избалованный ребенок, у которого неверное представление о мире? Держу пари, он думал, что за стенами дворца его любят, и готовы пойти за истинным наследником в бой… —Но, — мальчик насупился, — это же… справедливо! Неужели все оказались трусами? —О, нет, — иронично сказал и покачал головой старик и посмотрел на клетку с рабами. Те умиротворенно спали. — Его даже не выслушали. Увидев дорогие одежды, сразу же избили и обокрали.       В голове мальчика не укладывалось, как такое могло случится с Эйсом. От неприятного ощущения грусти в глазах скопились пара слезинок. Монки понимал, что в подобной ситуации повторил бы судьбу названного брата. Ведь они оба верили в людей. Вероятно напрасно. — Откуда ты все это знаешь? — бросив на хозяина упрямый, недоверчивый взгляд, спросил гладиатор. —Ну, — старик задумался, — я его нашел по просьбе Белоуса. Найти информацию было довольно легко. И как ты, наверное, уже догадался, малец послал меня к Плутону.       Это было похоже на Эйса. Ведь он грубый, сильный, и совершенно не нуждается в чьих-либо поблажках. Но еще Эйс бывает добрым и, совсем иногда, совсем чуть-чуть — заботливым. — Рейли, а дедушка сможет помочь и ему? — надеясь на положительный ответ, спросил мальчик. — К сожалению, помочь Эйсу, может только он сам.

***

      Поправив свои одежды и уложив волосы, дабы выглядеть подобающе, Марко брел ко входу во дворец. Ему предстояло встретить важного гостя, прибывшего из дальних мест.       Постаревший, но не потерявший форму мужчина, в сопровождении суетящихся слуг, шел к нему навстречу. Он осматривал стены, вспоминая, что тут и где. — Приветствую, отставной генерал Монки Ди Гарп, герой войны при Карфагене, и… — начал он, однако был прерван грубым возгласом: —А ну молчать! Достали, — рявкнул бывший военный. — Веди к Императору, сопляк!       Хоть Марко было и неприятно слышать подобную речь, он учтиво склонил голову, рукой указывая направление. — Император просил по пути ввести Вас в курс дела, — начал блондин. — Маршал Тич — наша главная проблема. Он плетет заговоры за спиной правителя. Похоже, история пятнадцатилетней давности повторяется. Есть доказательства его связи с Карфагеном и Бретанью, и точно понять кто его союзник пока не удается. По подсчетам количества его рабов и наемников, они составляют половину нашей армии. Согласно донесениям, большинство в Риме не сосредоточены, поэтому это не так опасно. Однако, ему не нужно захватывать всю страну, достаточно отрубить голову… —Прекрати уже болтать! — эта грубость была не присуща герою войны, которого Марко помнил. — Хоть я и живу в деревне, но слухи и до нас доходят!       Блондин уже сжимал кулаки от злости и негодования, однако раздавшийся по помещению смех Белоуса отрезвил его. — Твой сопляк мне все уши прожужжал! — кричит Монки, не замечая, как Хельмеппо чуть ли не кланяясь, извиняется перед помощником Императора. — Ты и вправду одичал от деревенской жизни, — горестно улыбнулся Эдвард. — Но давай к делу. Мальчик скоро прибудет в Рим. — Спасибо за это, — впервые вежливо произнес герой. — Сказал бы, что он идиот, но твой такой же. — Устало вздохнул. —Все же, советую тебе запереть юнца в темнице, пока не одумается. — Луффи это тоже не помешает, — с усмешкой ответил Белоус, вспоминая характер мальчишки.       Монки проворчал себе под нос, что-то о «неугомонном мальчишке», но никто из присутствующих так и не разобрал полной фразы. — Постарел, а все такой же вредный, — пожав другу руку, сказал Император.

***

      В покоях одного рабовладельца, в тайне от слуг, стражи, знати и Императора, шел разговор двух людей о будущем. Одним из них был Маршал Тич, метивший на должность верховного правителя Рима. Вторым был ныне незаконный, непризнанный народом правитель Карфагена — Донкихот, человек, свергнувший собственного брата. Прямо сейчас, в этой самой комнате, двое заговорщиков обсуждали детали своей победы. — За твою армию я дам тебе часть сокровищ Роджера, — произносит Маршал. — Так же можешь забрать в рабство стольких жителей трущоб, сколько понадобится. Для любых целей. На лице его собеседника появляется улыбка, и Тич принял это за согласие. — Как насчет того, чтобы устроить казнь поинтересней? Отрубить старику или мальчишке-наследнику голову будет слишком скучно, — отвечает Донкихот. — Как пожелаешь. Мы что-нибудь придумаем, — Учтиво отвечает рабовладелец. — Попытайся не привлекать внимания. Сейчас проходит заседание, после все сенаторы отправятся на арену, наблюдать за великим турниром. И мы в том числе.       Довольный положением дел, Тич поднялся со своего места и, приказав слугам приготовить экипаж для него и господина Донкихота, направился в зал заседаний.       Это было круглое, просторное помещение. На каменных стенах выбитые прямоугольные отверстия, служившие окнами были завешаны красными шторами. Белые стулья расставлены дугой перед трибуной для выступающего. Когда рослый, черноволосый мужчина вошел в комнату, некоторые из заседавших недовольно пробурчали об его «неприличном опоздании». Бросив краткие извинения, Маршал побрел на середину комнаты. — Итак. На сегодняшнем совете я предлагаю повысить налог на воду, землю, содержание скота, на третьего ребенка, — Тич улыбается. — Разумеется, мы все это обговорили с Императором. — Протестую! — закричал один из сенаторов. — Император бы никогда не поступил так! — Протестую! Это на благо нации! — Протестую! Это приведет к нашим вратам бедняков с вилами!       Все в зале были охвачены спором, в то время как начавший это заговорщик, подмечал всех, кто против. Он выбирал союзников и жаждал избавиться от врагов.

***

      Солнце, застланное облаками сейчас не одаряло землю своими нещадно жаркими лучами, однако, ветра не наблюдалось, поэтому в округе царила изнуряющая духота. Приказав позволить рабам отдохнуть, а позже — увести их к арене, Рейли схватил Луффи под локоть. Повязав мальчишке на лицо и голову платок, тем самым скрыв его личность, он повел его по главной улице прямиком ко дворцу.       Эйс, в отличии от остальных рабов, был куда спокойнее чем обычно. Он постоянно смотрел на небо через решетку. Больно видеть свободу, которой раньше было хоть отбавляй. Теперь же она помещается на ладони рукояткой меча, бери и бейся. Эйс закрыл глаза, вздохнул и, повинуясь страже, толкающей гладиаторов со спины вперед, спокойно вышел из клетки, как и все. Эти давящие на рассудок крики толпы его больше не волновали, но, увидев мужчину с татуировками на поле боя, парень замер. —Ло! — вскрикнул Сабо. — Ты что здесь делаешь?       Эйс был настолько удивлен, что несколько мгновений не мог взять себя в руки и подойти к гладиатору. Сейчас, он понял, что если Трафальгар здесь, а Луффи и Зоро нет, значит выжил лишь он. — Этот идиот Зоро… — злобно прошептал Ло.       В этот момент в сердцах братьев появилась надежда. Совершенно крошечная и незначительная, но именно она заставила оглядывать арену, клетки и трибуны в поисках лишь одного человека.       Только сейчас Эйс понял, что, возможно, недооценил Монки. Почему он сразу не продумал вариант, что парнишка выжил? Он что, совсем не верит в Луффи? Почему поверил словам бесчестного Тича?       Трибуны «гудели». Люди требовали шоу. Сидящие высоко над рабами, тянули руки к земле, изображая разнообразные выпады и приемы. Они были свято уверены, что если не выше знати, то, по крайней мере, важнее гладиаторов, бившихся ради их забавы.       Противники издавали боевые кличи. Каждый был готов к битве, и многие понимали, что это, вероятно, последний бой в их жизни. Арену заполняли рослые широкоплечие мужчины, которых братья ранее не видели. Здесь, на этом самом месте, сильнейшие гладиаторы со всей страны.        Пока знать занимала свои почетные места. Эйс пытался сопоставить всю имеющуюся у него информацию. Он вспомнил, как Маршал сказал ему, что Ло, Зоро и Луффи мертвы, и сейчас ложь рабовладельца настолько злила гладиатора, что заставляла его смотреть прямо в глаза этому обманщику, мечтая положить его гнусной жизни конец.       Необычно высокий, мускулистый гладиатор с загоревшей кожей, и фиолетового оттенка волосами до плеч, неодобрительно взирал на внука императора. Как только тяжелый молот ударил по металлической пластине, объявляя о начале боя, этот мужчина схватил тяжелое копье. Он с дьявольской ухмылкой смотрел на Эйса, будто тот был его первостепенной задачей.       Внезапно, внук императора услышал крик. Лишь свое имя, краткое слово, но чертовски знакомым голосом. Для Эйса этот зов был куда громче мрачного, зловещего тембра гонга, прозвучавшего несколько секунд назад.       Он отвлекся от неизвестного противника, что с такой ненавистью взирал на него. Совершенно не замечал бушующего крика зрителей и просьбы Сабо сосредоточиться. Единственное, что его сейчас волновало: «Где хозяин этого голоса?»       И пока гладиатор вновь и вновь осматривал трибуны, в поисках того, кто для него так важен, он не увидел замахнувшегося оружием мужчину.       Копье полетело в императорскую нишу.