***
Кристиан пришел в себя и осмотрелся. Он лежал в кровати в какой-то незнакомой комнате — бедной, но чистенькой. Впрочем, всю ее он не видел, потому что угол, в котором стояла кровать, был отгорожен веселенькой цветастой занавеской. Потом о-барон осознал, что рядом негромко и фальшиво напевает какой-то человек. Этот мирный голос в тишине дома и приятный запах чистоты вернули юноше утраченное было душевное равновесие. Кристиан лежал и впитывал в себя звуки и запахи окружающего мира. Человек, который возился по соседству, явно занимаясь домашним хозяйством, был бетой. Это почему-то остро встревожило Кристи, и он прикрыл глаза, чтобы успокоиться. А потом раздался стук в дверь и голоса. Шаги приблизились. Кто-то отдернул занавеску, и тут же в нос Кристи ударил запах альфы — молодого и здорового, на самом пике своей силы. Им оказался высокий худощавый молодой человек, а следом за ним ближе к кровати шагнул полный краснощекий бета, чей запах Кристиан уловил ранее. Оба были одеты весьма небогато, но опрятно. Светлые волосы альфы сияли чистотой, а лицо было настолько добродушным, что Кристи вдруг испытал желание заплакать. Таким же заботливо-обеспокоенным было и лицо пожилого толстяка-беты. Альфа шагнул к постели Кристиана, протягивая к нему руку, и юноша, опять невольно испугавшись, судорожно вздохнул. Но тут бета вдруг вскрикнул, зажимая себе рот пухлой ладонью, и взгляд альфы тут же метнулся к лицу о-барона. И Кристи увидел, как его голубые глаза удивленно расширились. — Где я? — совершенно чужим, хриплым голосом спросил Кристиан и закашлялся - слова прошлись по гортани, словно сухим песком. Лицо молодого альфы осветилось улыбкой. — А вот наконец-то и вы! — воскликнул он. — С возвращением, мальчик мой! Толстый бета, смахивая слезу, протиснулся еще ближе. — Меня зовут Мэгри Ламань, вы в моем доме. Вопросительный взгляд омеги переместился на альфу. Тот учтиво поклонился. — Бертран Фогг. Я лечил вас в меру моих знаний и возможностей. — Я болел? — Да. И довольно долго. Вы что-нибудь помните? — легко поинтересовался лекарь. Юноша задумался, но тут от входной двери послышались торопливые шаги и кто-то позвал: — Мэг! Эй, Мэг, ты представляешь, что произошло… Еще один бета, судя по запаху, подошел ближе, оказавшись в поле зрения Кристиана, и юноша вдруг почувствовал, что на него наваливается темный первобытный ужас. Он отвернулся, зажмуривая глаза, и стал судорожно сбиваться в нервно дрожащий комок, прячась под одеялом и по-черепашьи отползая как можно дальше от вошедшего. Бежать, скрыться, спастись! Кристиан рванулся прочь, но чьи-то руки перехватили его, с силой вжимая в подушки. — Марш отсюда! — рявкнул Бертран и, повернувшись к извивающемуся у него в руках омеге, заговорил подчеркнуто спокойно, нараспев, словно с ребенком: — Успокойтесь, успокойтесь. Здесь вы в безопасности. Никто не причинит вам вреда. Тише, славный вы мой, а то опять заболеете. Ш-ш-ш! Все самое страшное уже позади. Теперь мы будем выздоравливать. Скоро ляжет чистый белый снег. Я принесу вам снежок. А там, глядишь, вы и сами пойдете погулять. Ну тише, тише. Не надо бояться. Почувствовав, что омега успокаивается у него в руках, он выпустил его напряженные плечи и мягко привлек его к себе на грудь. — Вы что-то вспомнили? Мальчик кивнул и беззвучно заплакал. Бертран бережно гладил его выбритую голову. — Я хочу, чтобы вы сразу поняли: все, что с вами случилось, осталось в прошлом. Мэгри и Жак — добрые люди. Я вижу, что Жак испугал вас, вы что-то знаете про него плохое, но поверьте, что бы ни произошло, и он, и его муж Мэгри выхаживали вас все это время, как свое родное дитя, если бы оно могло быть у двух бет. — Долго? — тихо спросил омега. Бертран помялся, но решил не врать. — Скоро четыре месяца… Потрясенный юноша отстранился. — Четыре?! Бертран кивнул. Юный омега помедлил, потом прикусил губу, опустил глаза и резко отвернулся. — Теперь я помню все. Вы… Вы знаете, что со мной было? — Нет. Я знаю лишь то, что видел своими глазами, когда меня позвали лечить вас. — Благодарю вас за все, — юноша протянул Бертрану тонкую, почти прозрачную руку. Альфа осторожно пожал ее, а после не удержался и поднес к губам, одновременно вставая с края кровати и склоняясь перед своим пациентом так, словно был не у его кровати, а на великосветском приеме. Омега смутился и потянул руку из его пальцев, и альфа с сожалением выпустил его пальцы. — Зовите меня просто Бертран, — сказал он бодро, а после поинтересовался: — А как мне звать-величать вас? — Кристиан де Випон… «А Ройс, когда был нежен, звал Крисси», — вдруг выплыла непрошенная мысль, и, побелев, юноша откинулся на подушки. — Простите меня, Бертран, но мне нужно побыть одному. Мне придется теперь многое осознать и о многом подумать. — Конечно. Если что — зовите. Мы будем на кухне. Я скажу Мэгри, чтобы покормил вас. Это необходимо, не спорьте. Вы похожи на привидение. Альфа, еще раз легко поклонившись, вышел за занавеску. Но Кристиан не слышал его. «Ройс! — металось у него в голове. — Четыре месяца! Почему я здесь так долго? Он не нашел меня?.. Или нашел, но не захотел забрать после всего, что со мной сделали? Нет! Он так не поступил бы со мной! Тогда что же? Быть может, он решил, что я умер? А Уилли? Что с моим сыночком?..» Мысли лихорадочно теснились в измученном мозгу. Кристиану стало казаться, что еще немного, и он лопнет. Невольно он обхватил голову руками, ощутил под пальцами короткий ежик только-только начавших отрастать волос и заплакал. В таком состоянии его и обнаружил Мэгри. — Ну, гляди-ка — ревет. И от чего? Из-за волос? Вот тоже повод! Теперь вот ты очнулся, и мы больше не будем их сбривать. Они и отрастут. Ты поправишься, потолстеешь. Будешь снова красавчиком, — увещевал его Мэг, подсовывая ко рту омеги ложку с бульоном. — На-ка вот, покушай. Вчера Жаку удалось раздобыть курицу. Завтра господин студент разрешил дать тебе мяса. — Господин студент? — Да, так мы его зовем. Бертран слишком беден, чтобы купить докторский патент, вот и ходит все в студентах. А лекарь он хороший. Вся округа на него молится. Вот и тебя, мальчик мой, он на ноги поднимет. — Как я здесь очутился, мистер Ламань? — Зови меня Мэг или Мэгри, а то как-то непривычно. А ты Кристиан? Вот и хорошо, а то все это время звали тебя бароном — чисто как быка породистого. А ты на такого габаритами не больно-то похож, — толстяк заколыхался от смеха. — Вы знаете, что я о-барон? — Это все, что мы о тебе знаем, малыш. Это, а еще то, что ты сильно насолил какому-то Ричардсону. — Меня кто-нибудь искал? — волнуясь, спросил Кристиан. — Нет, милый. С тех пор, как Жак принес тебя сюда, здесь бывал только Бертран. Кто ты и где живешь, мы не знали, а обращаться к властям муженек мой боялся. Сказал: «Только посадят за соучастие». Ты ведь не держишь на него зла? Не думал он, что так с тобой поступить готовились... Так-то он человек хороший. Да только бедность эта его с ума сводит... Ты кушай, кушай. Пора тебе на ноги подниматься. — Вы спасли мне жизнь… Я перед вами в долгу… Но Мэгри, я хочу, чтобы вы знали: я не смогу заплатить вам, у меня ничего нет… — А твой жених? Я не хочу сказать, что требую с тебя денег. Нет, мы искренне пожалели тебя, поэтому и помогли. Но все же Жак говорил, что твой жених богат — он отдал за тебя огромный выкуп. Его, кажется, зовут Ройс? — Д-да, — запинаясь ответил Кристиан. — А кто такой Уилли? Ты так часто поминал его в бреду… — Это мой сын. Ему сейчас шесть месяцев. — Сын? Но… — Да, Мэгри. Я странный, не правда ли? Барон без копейки в кармане, сирота с незаконнорожденным ребенком на руках, жених, который, может, уже и не жених… — Но если вы любите друг друга… — Я очень люблю его. И он обожал меня за мою чистоту, мою нетронутость и неискушенность. Так он говорил. Но теперь… Что я могу предложить ему теперь?.. — А он… знал о ребенке? — Это его сын. Долгая история, Мэгри. А сейчас я слишком устал. — Ну, поспи, поспи. Набирайся сил, милый. Я чувствую, они тебе ох как понадобятся.***
Прошла неделя с тех пор, как Ройс расправился с похитителями Кристиана. И если столичную гавань покинул мучимый болью, но любящий и надеющийся человек, то вернулся жестокий циник. Джек, который изо дня в день наблюдал за этим превращением, не знал, что и думать. Отец и отчим, кинувшиеся навстречу Ройсу, были равнодушно отодвинуты в сторону, а на сына Ройс даже не захотел взглянуть. Торнтон, считая это своим дружеским долгом, решился поговорить с капитаном. И разговоры эти повторялись раз за разом с одинаковым нулевым результатом. За исключением последнего. — Я понимаю, что ты переживаешь смерть любимого, но чем провинились перед тобой отец и тем более твой маленький сын, который, похоже, разом лишился не только папы, но и отца? — в очередной раз взывал Джек. — Ничего, твой дядюшка и Фелис не дадут малютке зачахнуть, — равнодушно отмахнулся Ройс. — Побойся бога… — Бога нет, Джек. — Ты богохульствуешь. — Нет. Я наконец-то прозрел. — Ослеп, скажи лучше. Ослеп от горя и собственной гордыни! — Джек помолчал, а после продолжил уже спокойнее: — Ты собираешься что-то делать с Ричардсоном? — А что с ним не так? Он просто еще одно создание твоего высокочтимого вседержителя. — Что бы сказал Кристиан… — почти прошептал Торнтон, но Ройс услышал. — Он бы сказал, что я прав. — Он сказал бы, что ты мертв. Тот Ройс, который был его любимым, отцом его сына и моим лучшим другом, умер, а тот, что родился… В общем, прощай, капитан. Похоже, дальше нам не по пути. — Убирайся. Джек вышел и тихо притворил за собой дверь. В коридоре его ждал Мирти. — Славный мой! Теперь, похоже, я не смогу приходить к тебе сюда. — И что это значит? Джек подошел к омеге и обнял его так крепко, как и хотел, ища для себя той теплоты, которой ему сейчас так не хватало. Мертвое ледяное горе словно обезумевшего Ройса, который отталкивал от себя всех, кто был ему дорог ранее, выпило его до дна, заморозило ему душу. Но Мирти, кажется, был тем огнем, который как раз мог растопить это, согреть Джеку душу. — Это значит только одно, пирожок ты мой сладенький: нам надо срочно назначить день свадьбы. — И ты возьмешь меня замуж? — пораженно переспросил молодой омега, поднимая на своего любимого альфу глаза, полные неверия и надежды. — После всего, что я рассказал о себе? — Все это неважно, Мирти. Важны только наши чувства. Я так чувствовал, но теперь знаю, понял, осознал, понимаешь? Глядя на то, что происходит сейчас с капитаном… Я только что потерял лучшего друга, погиб мой названный брат… Ничто не заставит меня расстаться еще и с тобой! Я люблю тебя, Мирти, и сейчас же пойду просить о-герцога отдать тебя мне в мужья. Ну, что скажешь? — Я тоже люблю тебя, Джек. И ты не пожалеешь о своем решении. Ни у кого не будет такого преданного и честного мужа, как у тебя. — Я никогда и не сомневался в этом. Пойдем, милый, поищем твоего господина. Фелис встретил просьбу Джека без удивления. — Я давно ждал этого, мистер Торнтон. Мирти — хороший омега, преданный и надежный, и я желаю вам счастья. Только… — о-герцог замялся. — Я не хочу и не могу ему приказывать, но прошу вас, Джек, повременить немного со свадьбой. Сейчас в доме четверо детей. Нэн и тот омега, которого мы наняли в качестве кормильца для Уилли, не справятся без Мирти, а дети привыкли к нему. Я обещаю, что прямо сегодня начну подыскивать ему замену, но очень прошу дождаться того момента, когда она все же будет найдена. Ну что, согласны? — Конечно, ваша светлость, мы подождем. — А… — о-герцог зябко передернул плечами, — а как там Ройс, Джек? — Его нет, милорд. Тот человек, что сейчас сидит там, наверху, это не он. — Что вы такое говорите, Джек? — Мне больно, но Ройс больше не хочет, да и не может быть моим другом. А, значит, я не смогу и дальше быть помощником капитана на его корабле. Я всегда в вашем распоряжении и готов помочь, в чем угодно, но приходить сюда, как прежде, и видеть, во что он превратился, я не в силах. Кристи был дорог и мне, и пусть это для него звучит смешно, я тоже страдаю… — Не покидайте нас, Джек. Без вас будет совсем тяжело… И братишкам Кристиана в первую очередь. Они к вам так привязались… Джек грустно улыбнулся. — Я никогда их не брошу. И, как уже сказал, всегда помогу, чем смогу. Вам, ваша светлость, надо лишь намекнуть… Я ваш преданный слуга еще и за Мирти, так что… — Спасибо! — о-герцог, явно не готовый слушать столь горячую благодарность, перебил Джека. — Приходите почаще к Мирти и братишкам Кристиана. Вы всегда будете желанным гостем в этом доме. Торнтон смущенно, а потому несколько скованно поклонился. Фелис улыбнулся ему ободряюще. — А теперь вы, наверно, хотели бы повидаться с дядюшкой и повидать мальчиков? Я провожу вас. Только надо одеться. Они наверняка сейчас гуляют. О-герцог позвонил в колокольчик, узнал у вошедшего слуги, где находятся дети и их воспитатель, а после велел принести к дверям, которые вели в сад, теплую одежду для себя и плащ, в котором пришел в дом герцогов Соиссонских Джек. Следом за о-герцогом Торнтон проследовал в правое крыло огромного дома, где располагались детские, и жили Нэн и кормилец Элис Бейси. В этой части дома была отдельная лестница, которая выводила сначала на открытую террасу, а потом в небольшой по сравнению с Дорчестером, но внушительный для центра столицы сад. Маленькие де Випоны строили крепость, но снега еще было мало, и они только перепачкались. Крохотные Уитуорты мирно посапывали в теплых колыбельках здесь же, на террасе. — Который из них ваш? — поводя носом спросил Джек. Фелис указал на правую колыбель, но Джек все уже понял и сам — по запаху. Малыши еще не пахли, как бета и альфа, но несли на себе четкий аромат своих родителей. Маленький сын о-герцога пах им самим - холодной чистой водой и яблоками. И столь же однозначным был аромат сына Кристиана — теплое молоко и мед. Быть может, именно из-за этого Ройс и шарахался от сына, просто не имея сил выносить этот аромат?.. Джек качнул головой и шагнул ближе к колыбелькам, склоняясь сначала над одной, а после над другой. — На самом деле, их можно перепутать, только когда они спят, — у него за спиной заметил о-герцог. — Эдвард посветлел и стал кареглазым — в моего отца, своего дедушку. А Уилли — черноволосый, а глаза серые, в точности как у папочки. Мне иногда кажется, что мой пасынок боится его… Джек вздохнул — о-герцог пришел к тому же выводу, что и он сам только что. — Что вы теперь будете делать? — Я опять предлагал Ройсу объявить мальчика моим сыном. Но он отказался. Сказал: Кристиан был против. Сейчас Смит готовит бумаги. Уилли будет официально признан и объявлен наследником графского титула, который сейчас носит Ройс. Ну и, соответственно, всех земель, которыми он владеет. — Ну хоть тут все в порядке… Я боялся. — Не волнуйтесь, Джек. Я в любом случае не оставлю Уилли, — и о-герцог нежно прикоснулся к щечке спящего малыша.***
О-граф Джорджиан де ла Кур задумчиво глядел на себя в зеркало. Волосы и глаза все еще были великолепны, но кожа от постоянного использования косметики утратила здоровый вид. Возле глаз и у рта появились мелкие морщинки. Наследство, которое он получил от своего усопшего мужа-беты, за которого он вышел исключительно ради денег, оказалось совсем не таким огромным, как хотелось бы. Да… Пора снова искать богатого супруга. В идеале — опять бету. Возиться с детьми Джорджиан не хотел совсем… С другой стороны… С другой стороны омежий век не долог, и богатый альфа, который к тому же помог бы Джорджиану один разок стать папочкой, был вариантом еще более правильным. Вот если бы Ройс… Каким он все-таки был идиотом, когда порвал тогда с ним! Но Джорджиану нужны были деньги. Причем срочно. А не после того, как этот здоровенный болван наиграется в свои обиды и помирится с отцом. Ройс тогда предложил ему выйти за него замуж и жить где-то у черта на рогах, в маленьком поместье, которое досталось альфе от далекого родственника и принадлежало только ему, а не было из числа наследства отца графа — Одо Уитуорта. Болван! Одно слово — альфа! Кому нужно это задрипанное поместьишко в глубокой провинции? Еще бы предложил ему — утонченному омеге, первому красавцу столицы — заняться домашним хозяйством и завести десяток сопливых и крикливых спиногрызов! Конечно, не ему ж носить, портя фигуру, а после рожать! Джорджиан с его внешностью заслуживал большего! И теперь его время все-таки пришло! Как все-таки вовремя испарился этот новоявленный женишок Ройса! Теперь о-граф де ла Кур не сомневался — наследник герцогского титула Ройс Уитуорт будет принадлежать ему. Теперь-то он его не упустит! Надо только выждать немного… А пока… И омега, цинично и победительно улыбнувшись, сел писать письмо. «Дорогой Ройс! — выводил он осознанно затейливым, манерным почерком. — Я только что узнал о несчастье, которое постигло о-барона де Випона, твоего жениха. Искренне сочувствую тебе, но надеюсь, что эта неприятность не лишит нас удовольствия побыть вместе. Я до сих пор весь горю, вспоминая нашу ночь, и то, как твой корабль страсти — такой большой и сильный — в первый раз вошел в мой тайный фьорд любви. Текущий только для тебя, Джорджиан де ла Кур». Омега запечатал красным сургучом послание, которым остался очень доволен и даже горд, и отправил со слугой. Это первое письмо не застало Ройса — он как раз отплыл на «Ласточке», но Джорджиана не так просто было сбить со следа. Когда спустя неделю ответа все еще не было, омега написал снова. А потом еще и еще. — Ничего, — шептал, действительно сгорая от страсти, о-граф, у которого как раз начиналась течка. Джорджиан планировал приятно провести ее в обществе двух молодых и сильных бет, но мечтал он все же о Ройсе - все же секс с таким сильным альфой не мог сравниться ни с чем другим. — Ничего, рано или поздно ему понадобится омега. И этим омегой буду я! А там уже недолго и до свадебных колоколов. Главное, чтобы он пришел! Джорджиан просушил чернила золотым песком, а после распахнул халат и собрал пальцами первые капли течки, которые увлажнили расселину между его ягодиц. Усмехаясь, он аккуратно пометил своим запахом нижний край письма. А после еще и конверт… Ройс оказался крепче, чем надеялся омега, и испытывал гордость и терпение Джорджиана достаточно долго, но все же настал момент, когда этот глупый, но такой привлекательный альфа появился на пороге его дома. Произошло это слякотным февральским вечером через шесть месяцев после похищения Кристиана. После этой ночи сплетни о скорой помолвке графа Майенна и прелестного Джорджиана де ла Кура отодвинули на второй план уже приевшиеся разговоры о судьбе несчастного о-барона де Випона.