***
Джорджиан же, вернувшись домой, успокоиться никак не мог. Только сегодня, перед балом, Ройс показал ему бумагу, в которой наследником был объявлен его внебрачный сын. Понятно, что высокородный граф де ла Кур был в ярости. Да, ему удалось заманить Уитуорта, скоро состоится свадьба, но на что ему теперь все это, если деньги уже сейчас принадлежат маленькому сыну Кристиана де Випона? Если его собственный ребенок, когда он родится, не получит даже титула? Джорджиан в ярости пнул болонку, которая подвернулась ему под ноги и из-за которой омега чуть не растянулся на полу, споткнувшись. Собака взвизгнула и забилась под кресло, но Джорджиан даже не обратил на это внимания. Он бесился, но все это его бешенство было каким-то холодным и рассудочным. И с той же холодной рассудочностью он пришел к единственному верному решению: «Надо избавиться от мальчишки!» Как ни странно, это принесло успокоение. Омега позвал сонного слугу, разделся с его помощью, улегся в кровать и принялся разрабатывать план. К утру он был готов — ясный, бескровный и легкий в исполнении. Теперь оставалось лишь улучить момент для того, чтобы его реализовать. Ждать пришлось довольно долго — слишком много обстоятельств должно было сложиться воедино. Больше всего мешал этот мерзкий Кристофер, который дневал и ночевал возле Ройсова ублюдка. Поэтому Джорджиан решился действовать в тот день, когда Кристофер возьмет выходной и отправится куда-то, куда он отправлялся каждый раз — в гости, домой, по альфам — омеге было все равно, главное, что его не будет рядом с ребенком. Трудность состояла лишь в том, что всякий свободный день этот заморыш брал спонтанно, не по графику, и было очень сложно подгадать, чтобы и сам Джорджиан в этот момент оказался в доме герцогов Соиссонских. И все же такой день настал. Кристофер отпросился и ушел куда-то по своим делам. Обычно он уходил с ночевкой, и Джорджиан пустил в ход все свои чары, чтобы уговорить Ройса оставить его у себя в постели до утра. Остальное было уже совсем просто. Дождавшись, пока дом затих, а Ройс утомился любовными играми и уснул, омега выскользнул в коридор. Он заранее узнал расположении комнат и, касаясь рукой стены и попутно отсчитывая двери, легко нашел комнату Уилли. На дворе стоял март, но ночи были по-прежнему холодными и промозглыми, поэтому когда Джорджиан распеленал ребенка и пододвинул его кроватку к раскрытому окну, он не сомневался в успехе задуманного. Если повезет, и в содеянном обвинят тощего Кристофера, удастся убить сразу двух зайцев: убрать наследника и избавиться от ненавистного слуги… Джорджиан вернулся в спальню к Ройсу и, удовлетворенно вздохнув, нырнул под одеяло, с наслаждением прижимаясь к телу отца, маленького ребенка которого он только что обрек на смерть.***
Утром, когда Кристиан вернулся в особняк, он сразу почувствовал: что-то случилось. Стремительно пробежав коридор и буквально взлетев по лестнице, юноша услышал жалобный детский плач. Плакал Уилли. Нэн, пытавшийся его успокоить, был мрачнее тучи. — Что случилось? — тревожно спросил Кристиан, забирая ребенка на руки. — Я проснулся среди ночи от его плача. Кроватка Уильяма стояла у раскрытого окна, сам он был голым. Теперь у него жар, а граф де ла Кур уже успел во всем обвинить тебя. — Граф де ла Кур? — Да, будущий заботливый отчим уже с самого утра здесь. А, может, и с вечера. Кристиан прижал губы к горячему лобику ребенка. — Нэнни, нужно позвать врача. — Сначала застудил, а теперь о враче говорить смеет! — в дверях детской стоял Джорджиан. За его спиной Кристи заметил какое-то движение, но все его гневное внимание было направлено на мерзкого омегу. Ройс, который неслышно подошел и встал за спиной своего жениха, со свистом втянул воздух сквозь зубы — пронзительный взгляд юного няня пылал такой всепоглощающей яростью, что на секунду графу показалось, что, если бы не ребенок на руках, Кристофер точно ударил бы Джорджиана, бросившего ему это обвинение. — Когда я уходил вчера, в детской все было в порядке. Да и какой мне смысл убивать ребенка, которого я искренне люблю и от смерти которого ничего не выиграю? В отличие от вас, милорд. Посеревшими губами Джорджиан выкрикнул: — Вон отсюда, ублюдок! Вон! — А как же суд и справедливое возмездие? Вы же считаете меня злоумышленником. Джорджиана трясло от страха и злости, но тут на его плечо легла тяжелая рука. Омега дернулся, оборачиваясь, и буквально заледенел от ужаса. И как этот чертов альфа ухитряется с его габаритами двигаться так тихо? И почему он не слышал, что тот стоит у него за спиной и наверняка очень внимательно слушает. Что же теперь будет? План, который казался таким удачным, теперь вдруг стал ловушкой, в которую Джорджиан сам же себя и загнал. Сидел бы тихо, не совался со своими обвинениями, глядишь, все бы и пошло как надо. Так нет же, свербело. Хотелось избавиться еще и от этого сучонка, который тогда посмел подглядывать за тем, как Ройс лапал его в коридоре особняка, словно дебелого горничного из простых. Ройс смотрел как-то так, что Джорджиану не удалось даже близко предположить, что творится у него в его глупой альфьей башке. О чем вот он сейчас думает? Лицо спокойно, а что на самом деле? — Дорогой, — Ройс растянул губы в некоем подобии улыбки, — позволь мне самому распоряжаться в своем доме. Помнится, я как-то тебе об этом уже говорил. Или я что-то запамятовал? — Нет, нет, Ройс, но я… Этот мерзавец посмел… — Я слышал. А теперь иди. Подожди меня в зеленой гостиной. Он развернул Джорджиана в сторону лестницы и даже немного подтолкнул, побуждая шевелить ногами. А затем сам шагнул в детскую и прикрыл за собой дверь. — Я хотел бы знать факты, Нэн. — Вчера вечером, после ухода Кристофера, я был здесь и могу вас заверить: все было на своих местах и в полном порядке. Под утро меня разбудил плач Уилли. Я вошел в комнату и обнаружил, что окно открыто, кроватку ребенка пододвинули к нему вплотную, а сам ребенок раздет. Теперь у него жар. Вот вам факты, милорд. Нэн сложил на груди руки и угрюмо уставился на внешне по-прежнему очень спокойного альфу. Однако Кристиан, который знал графа лучше многих, видел, насколько это спокойствие напускное — пальцы Ройса подрагивали, на щеках ходили желваки, а ноздри нервно раздувались, вбирая в себя запахи. — Я пошлю за врачом. Ройс развернулся и вышел, так и не глянув на Кристофера и не прикоснувшись к своему больному ребенку. — Уилл пахнет тобой прежним, — негромко ответил Нэн на так и не произнесенный Кристианом упрек в адрес альфы. — Трудно ему, с ума сходит, вот и шарахается как от чумного. Эх! Моя бы воля, так разложил бы высокородного графа Майенна поперек лавки и вложил бы ему ума через зад! Такого наворотил. Да и ты тоже, Кристи, хорош… — Не начинай, Нэн. Не до того сейчас. К вечеру первого дня у Уилли открылся кашель. Врач, пришедший по приглашению Ройса, больше выслуживался перед графом, чем смотрел ребенка. Кристиан в ту ночь не сомкнул глаз. Сын плакал и заходился кашлем. Лишь к утру усталого малыша сморил сон. Но спал он беспокойно — приступы кашля сотрясали маленькое тельце. Кристиан перетащил к его кроватке тюфяк и пытался дремать, каждый раз вздрагивая и подхватываясь от любого звука или движения. Утром все стало еще хуже. Мальчик пылал как в огне. Перепуганный Кристиан метался по комнате, пытаясь его успокоить, утешить, взять на себя его страдание. Что-то надо было делать. Что-то срочно предпринять! На память пришел рассказ Бертрана: как-то «господин студент» рассказывал Кристиану, как лечил его самого. Попробовать повторить? Кристиан раздел мальчика и принялся обтирать его мягкой тряпочкой, которую периодически смачивал в холодной воде. Потом намочил пеленку и завернул в нее сына. Его собственная одежда тоже намокла, но он не обращал на это внимания. Вскоре пришел другой врач — уже по приглашению о-герцога Соиссонского. Ройс мрачно выслушал его пространные рассуждения, завершившиеся предложением пустить кровь, потом взглянул на крошечное тело малыша, на округлившиеся глаза юнца, у которого тот лежал на руках все это время, и отказался. Врач залебезил и признал предложенный способ излечения совершенно необязательным. Вновь пришла ночь, и опять Кристиан провел ее у постельки маленького страдальца. Он по-прежнему обтирал его водой, укачивал, делал все что мог, но Уилли становилось хуже. Мальчик слабел на глазах. А утром он начал задыхаться… И тогда Кристиан решился. Он оставил сына на руках у Нэна и помчался за Бертраном. Причем если раньше, покидая безопасные стены жилища — будь это домик Мэгри и Жака или особняк Уитуортов, — Кристи обливался потом и едва удерживал себя от того, чтобы забиться в истерике и скорчиться где-нибудь в углу от наваливавшегося на него ужаса и паники, то теперь он даже по сторонам не смотрел. Его не испугала вывернувшая навстречу из-за угла компания подвыпивших альф, а окрик какого-то сердитого беты, мимо которого он пронесся, даже немного оттолкнув того с дороги, не заставил даже обернуться. У него была цель, и все остальное стало неважным. Студент был дома и радостно заулыбался, увидев на пороге предмет своей тайной влюбленности. Он уже раскрыл рот для приветствия, но юный омега вдруг выпалил, задыхаясь и хватаясь рукой за грудь: — Уилли умирает! Вскоре, собрав все нужные травы и готовые лекарства, Бертран уже следовал за по-прежнему мчавшимся бегом Кристианом в центр города. Юный омега собирался тайком провести его в дом, прямо в детскую, куда кроме Нэнни и кормильца никто, как правило, и не заходил. Так все и получилось — никто их не остановил. Бертран осмотрел кашляющего и задыхающегося малыша. Покачал головой и задумался с мрачным видом. — Неужели ничего нельзя сделать?! — в ужасе вскричал Кристиан. — Не буду скрывать, мальчик очень плох. Но, конечно, я сделаю все что смогу, Крис… — …тофер, — закончил за него Нэн и предупреждающе глянул на дверь. Бертран кивнул и склонился над своими склянками. — Я дам ему липовый цвет и натру его нутряным салом. Мне понадобится лохань кипятка и что-то шерстяное, чтобы надеть на мальчика. Кристиан кинулся на кухню за горячей водой, Элис был отправлен за лоханью или тазом, а Нэн полез в сундук с детскими вещами. О-барон схватил с плиты огромный чайник и с трудом, клонясь всем телом, понес его наверх. Он был полностью поглощен своими мыслями и не заметил, как следом за ним по коридору кто-то крадется. Граф де ла Кур внимательно следил за ходом болезни Уилли, готовый в любой момент снова вступить в игру. Бывать в доме Уитуортов стало сложнее. Ройс более на уговоры и соблазнения не поддавался и перестал оставлять будущего супруга в доме на ночь. И вообще, как казалось теперь Джорджиану, смотрел холодно и даже подозрительно. Нужно было что-то срочно предпринять, как-то обелить себя и очернить кого-то другого — в идеале этого самого проклятущего Кристофера, из-за которого все и пошло наперекосяк. Вот зачем этому мелкому ублюдку кипяток в детской, что он затевает? Джорджиан дождался, когда юноша переступит порог и закроет за собой дверь, и приник к замочной скважине. В комнате Уилли был какой-то бедно одетый молодой альфа! И этот тип чем-то поил малыша! Джорджиан распрямился и помчался искать Ройса. Он обнаружился в гостиной. Там же находились и его отец с отчимом. Нарушив своим появлением их беседу, Джорджиан, не дожидаясь вопросов, выпалил: — Ваш хваленый Кристофер притащил в дом какого-то оборванца, и этот шарлатан сейчас колдует над Уильямом! Я сам видел! Ройс, темнея лицом, поднялся на ноги. Отодвинув со своего пути доносчика, он пошел, почти побежал из комнаты. Фелис глянул на Одо и поспешил следом. А-герцог, естественно, тоже отправился наверх, с порога предупреждающе глянув на Джорджиана - мол, не суйся не в свое. Ройс еще не добрался до детской, когда в нее ворвался Элис с выпученными глазами и сообщил, что все задуманное Кристианом вскрылось. Бертран к этому времени уже вылил кипяток в принесенный ранее кормильцем большой медный таз, потом всыпал в парившую воду пригоршню трав. По комнате тут же поплыл терпкий аромат. Взяв мучительно кашлявшего мальчика на руки, альфа сел на поставленный рядом с тазом табурет и велел накрыть себя и ребенка одеялом так, чтобы лечебный пар оставался внутри этого шалаша, и Уилли вдыхал его. Так что когда прибежал Элис с сообщением о том, что в детскую мчится разъяренный граф, студент только пожал плечами — процедуру не было смысла прерывать. Кристиан же метнулся в коридор, чтобы остановить этого взбешенного быка. Юноша остановился, загораживая собой дверь и стойко встретил злобный взгляд Ройса. — Что там происходит? Кто этот человек, и что он делает с моим сыном? «С моим сыном!» — хотелось крикнуть Кристиану, но он лишь проговорил: — Это врач. Очень хороший врач, который вылечил от горячки меня. Все думали, что я умру, а он смог вытащить меня с того света, милорд. Позвольте ему… Но Ройс слушать дальше не стал. Он дернулся, чтобы войти в дверь. Кристиан заступил ему дорогу. Альфа попытался отодвинуть его. Юноша уперся изо всех сил. — Убирайся, не то зашибу! — взревел граф, но и тогда этот чертов задохлик не стронулся с места, а лишь только втянул голову в плечи. — Милорд, Бертран вылечит вашего мальчика, только не мешайте ему. Умоляю вас, позвольте ему хотя бы попробовать. Ройс ухватил упрямца за грудки и затряс, словно тот был тряпичной куклой. — Ты уйдешь добровольно, или мне самому убрать тебя, чертов заморыш? Но юноша продолжал упорно гнуть свое, хотя лицо его покрылось пленкой пота, а пальцы, которыми он цеплялся за запястья Ройса, были ледяными. Почему-то именно этот слишком явный испуг, тот факт, что парень до чертиков его боится, окончательно взбесил Ройса. Он рывком поднял тщедушное тельце строптивца и отшвырнул его в сторону. Пролетев несколько шагов, Кристи ударился о стену и сполз на пол. Но граф этого уже не видел — он распахнул дверь и ворвался в комнату. Зато свидетелями окончания этой сцены стали Одо и Фелис. О-герцог ахнул и торопливо присел возле пострадавшего слуги, а Уитуорт почти бегом бросился за сыном. Картина, которую а-герцог застал в детской, была бы забавной, если бы не темные волны злобы, исходившие от его собственного отпрыска. У окна, уперев руки в бока, стоял рассерженный Нэн. В противоположный от двери угол в испуге забился Элис. А посреди комнаты возвышалось нечто, укрытое большим толстым одеялом. Ройс протянул руку и сдернул его. По комнате тотчас же разлился аромат трав. Он исходил от таза с кипятком, над которым сидел красный от жара и потный молодой альфа с Уилли на руках. Вот он поднял полные раздражения глаза и рявкнул: — Какого черта?! Ничего не понимаете, так дайте другим заниматься своим делом. Ваши дворцовые коновалы и так чуть не угробили младенца! — Да кто вы такой, чтобы здесь распоряжаться? — совершенно сбитый с толку этим неожиданным нападением Ройс даже немного отступил в сторону — альфа, противостоявший ему, тоже был сильным и явно нацелился отстаивать затеянное им дело до конца. — Я врач. И смею думать, хороший! А вы? Вы можете сказать о себе то же самое? Граф повидал за время болезни сына несколько докторов, которые считались наиболее авторитетными в высшем свете, и никто из них не разговаривал с ним с такой непочтительностью, а главное, с такой полной уверенностью в своих знаниях и возможностях. И Ройс, оценив это по достоинству, отступил, сдаваясь. — Хорошо, делайте все, что считаете нужным. — Накройте меня одеялом, как было, — буркнул Бертран и, бросив колючий взгляд на грозного графа, вновь склонился над ароматным паром, которым должен был еще какое-то время дышать больной мальчик. Ройс, поколебавшись мгновение, подобрал одеяло и аккуратно набросил его на голову и плечи врачу. Потом постоял еще и проговорил, обращаясь к странной фигуре посреди комнаты: — Прошу вас, когда освободитесь, зайдите ко мне в кабинет. Мне необходимо поговорить с вами. Из-под одеяла раздалось какое-то невнятное и по-прежнему раздраженное ворчание, которое можно было в равной степени принять и за вежливое согласие, и за грубый отказ. Еще потоптавшись рядом и с замиранием сердца прислушиваясь к тому, как мучительно кашлял под одеялом Уилли, Ройс повернулся, чтобы уходить, и наткнулся на отца. — Ты не будешь возражать, если я поприсутствую на этой встрече? — Одо вопросительно изогнул бровь. — Зачем? — хмуро буркнул граф. А-герцог пожал плечами и, взяв сына за руку, как маленького, вывел в коридор. Фелис все еще хлопотал над сидевшим у стены Кристофером. Теперь к нему присоединился Мирти с водой и чистым полотенцем. Он смывал кровь с бритой головы парня, который уже пришел в себя и тихо шипел сквозь зубы, когда полотенце касалось свежей раны. — Это достаточное объяснение моему желанию поприсутствовать в твоем кабинете? — холодновато поинтересовался Уитуорт. — Мне не нужны новые жертвы твоей неконтролируемой ярости.