С маленькой помощью моих друзей

      Разбудил его бодрый голос Беллами:       – Доброе утро!              Ну что ж, и на том спасибо, что хоть пришел, да еще и в хорошем настроении. Значит, голову его ни Октавия, ни Индра не хотят.              Беллами носился по каюте, как укушенный, словно стремился переделать все обычные утренние дела втрое быстрее. Наверное, так и было.              – Я ненадолго. Принес вот завтрак, воду, вернул твою одежду…       – Поделиться радостью не хочешь? – перебил его Мерфи.       – Ага, сейчас! – сверкнул своей неподражаемой улыбкой, подхватил агрегат для использования в невесомости и выскочил наружу.              Вчерашнее чувство покоя, вернувшееся было после разговора по рации и сопровождавшее Мерфи весь ночной сон, улетучилось, как не было.              Белл спешил к сестре. И это было здорово, конечно. У него как крылья выросли, и улыбка стала прежней. Мерфи после возвращения из Полиса видел такую всего один раз. А сейчас Белл сиял, как вымытая фара джипа, без перерыва. Значит, у них все наладилось. Или на пути к тому.              Хорошо, что у Мерфи теперь есть “гордость” Вика. Кстати, надо его нормально поблагодарить. И вообще пора как-то осваиваться в пространстве. Нельзя же вечно сидеть в этой каюте. Тем более, что если Октавия решит вернуться – ей надо будет где-то жить. Логично было бы ей захотеть вернуться к брату…              Когда Беллами прибежал обратно, он застал Мерфи примеряющимся к сиденью кресла. Тот никак не мог определиться с опорой – чтобы перенести вес тела с кровати в кресло, нужно было найти промежуточное положение. Не прыгать же с размаху. Тем более что прыгать Мерфи мог только одним способом – падая.              Беллами несколько секунд созерцал эти приготовления, потом шагнул вперед и решительно сказал:       – Давай помогу. Успеешь еще покалечиться, когда будет больше времени.              Отказываться Мерфи не стал. Хотя это “кончай ползать, я спешу” его слегка задело. Слегка. И так же понятно, что Белл спешит. И конечно, он не может бросить калеку в таком неопределенном положении.              Поэтому он позволил Беллами почти перенести его с кровати в кресло и, когда тот отступил на шаг в сторону, упрямо повторил:       – Так поделишься?       – Ты ж знаешь уже, – улыбнулся Беллами еще шире, хотя казалось, что это невозможно. – Октавия пришла вместе с делегацией трикру. Она захотела поговорить...       – И как прошла встреча века?       – Ну, она перестала делать вид, что я ей никто, – как-то уклончиво ответил Беллами.       – А что нужно трикру?       – Индра пришла договориться о торговле, с предложением союза.       – Договорились?       – Почти.       – А ты им там нафига нужен был?              Беллами перестал улыбаться и неопределенно покрутил рукой в воздухе.              – Дипломатические нюансы.       – Понятно, – растущее раздражение надо было подавить, что Мерфи и сделал, мысленно вычеркнув пункт “узнать, что хотели от Беллами Блейка трикру” из списка интересующих его вопросов. Какая разница. Жив и ладно. И вполне доволен, кажется.       – Слушай, я тогда пойду? Нам с О надо еще кое-что обсудить, она ждет. А то они сегодня еще здесь, а с рассветом хотят уйти. Еда вот, вода…       – Я уже на колесах, Блейк, я в состоянии добраться и до столовой, и до Эбби, если понадобится. К тому же, у меня есть рация.       – Точно, – снова заулыбался Беллами. – Ну тогда я…       – Иди. Привет Октавии.              Едва дверь в каюту закрылась, как он с неожиданно откуда-то взявшейся злостью мстительно зашвырнул рацию на постель, в дальний угол. Не об стенку, но тоже приятно.              С трудом преодолев выезд за порог – в прошлый раз, когда перед ним придерживали все двери, было проще, – Мерфи быстро поймал нужный темп и поехал к выходу. Он поставил целью сегодня добраться до ремонтного корпуса и сказать Вику “спасибо”. А чем это не цель для человека, который второй раз выезжает за пределы каюты, и впервые – в одиночку. И без рации. Вполне себе цель.              Руки после вчерашней попытки слегка ныли, но еще до выезда на улицу мышцы разогрелись, и стало легче. Мерфи помнил слова Беллами – “ты на прогулке, вот и гуляй не торопясь” - и не торопился. У него полно времени.              На него по-прежнему оборачивались, но подходить не решались. Мерфи никогда не пользовался бешеной популярностью, скорее, его раньше предпочитали не замечать особо. Но сейчас, конечно, внимание он все-таки привлекал. Его вполне устраивало, что пялятся все издали, а то был момент опасений, что без внушительной фигуры персональной няньки позади кресла его будут доставать, как редкое в Аркадии развлечение – эка невидаль по территории шастает. Однако приход трикру, наверное, перетянул большую часть интереса на себя, и Мерфи мог себе позволить не обращать внимания на немногочисленные подозрительные и любопытные взгляды. Пусть смотрят, лишь бы не трогали.              До ремонтного корпуса он доехал без приключений. А вот на входе его ждал неприятный сюрприз в виде порога. Когда-то тут был люк, как в их челноке, но сейчас его сняли, заменив дверями на петлях – то ли механизм люка где-то был нужнее, то ли листы металла такой величины на дороге не валялись – но факт, теперь от его мощной двери остался лишь небольшой порожек, высотой сантиметров двадцать. Его легко мог перешагнуть и ребенок. Но взрослый калека в кресле на колесиках такого удовольствия – шагать – был лишен.              За те десять минут, что Мерфи пытался сообразить, как преодолеть препятствие, если рацию он оставил в каюте, мимо не прошел ни один человек, кого можно было бы попросить помочь. Он, наверное, даже пошел бы на такие жертвы – попросить, – не в его ситуации перебирать возможностями, но ни одна живая душа не появилась на горизонте.              И когда он уже плюнул и решил ехать обратно, из темноты настежь открытого входа донесся голос:       – А с управлением разобраться не судьба? В той яме последние мозги выбило?              Говорившая еще не показалась на свет, а Мерфи уже узнал ее. Рейвен.       Уезжать было поздно, и он развернул кресло так, чтобы оказаться ко входу лицом как раз тогда, когда она вышла наружу.              – Привет механикам! – ухмыльнулся он и приветственно помахал рукой.       – Привет инвалидам, – не замедлила с ответом девушка. – Что ты тут забыл?              Она подошла ближе, критически оглядывая – нет, не Мерфи, а кресло.              – Оно у тебя второй день, а видок такой, будто ты месяцами в нем по лесу рассекал, – недовольно продолжила она.       – Кто ж виноват, что без меня эту территорию никто не убирает, – пожал Мерфи плечами. – И пара часов по этим вашим дорогам все равно что пара месяцев по лесу.       – А где твоя сиделка? – Рейвен немного неуклюже опустилась на одно колено рядом и внимательно всмотрелась в механизм под сиденьем. – Ему надоело с тобой возиться? Нашлись более интересные дела, верно?       – Как видишь, мне сиделка не особо нужна, – огрызнулся Мерфи, понимая, что звучит это более чем беспомощно, но что тут еще скажешь?       – Карма, Мерфи, а? Меня ты наградил этим, – Рейвен с некоторым трудом выпрямилась и выразительно помахала рукой у левой ноги, затянутой в сложный каркас-фиксатор, – а тебя в ответ вдвойне приложило… вот уж воистину – что посеешь, то пожнешь.       – Потопталась? – зло поинтересовался Мерфи, когда она замолчала. – Ноги вытерла? Я рад, что тебе полегчало от созерцания всего этого, – развел он руками над своими коленями. – Я-то все гадал, как у тебя все-таки прощение получить. Ладно, не буду мешать наслаждаться жизнью, Вику привет передавай.              Он ухватился за ободья и развернул кресло – получилось резко, но круто – на месте, так что в нем даже шевельнулась дурацкая гордость. Ну хоть чем-то можно погордиться в такой ситуации. Он толкнул колеса – злость придала сил и рывок вышел хороший.              – Мерфи! Да подожди.              Чего ей надо? Он притормозил, не оборачиваясь.       – Давай покажу, как это работает, – Рейвен неторопливо подошла, встала перед ним, уперев руку в бедро. – Чтоб в следующий раз не ждал сиделок.              Когда Мерфи уже освоил под руководством Рейвен систему перешагивания препятствий, хитрым способом вмонтированную за колесами, и в который раз самостоятельно “шагнул” в здание, его вдруг осенило. Вик вчера объяснял и вполовину не так доходчиво, как сейчас Рейвен.              – Так это твоя работа? – слегка ошарашено спросил он.       – Не, ну гордость-то это моя, в целом, а идея и сборка этого вот шагающего чудо-механизма, все-таки, Рейс, – раздался голос Вика. Он только что вбежал внутрь и застал последние обмены любезностями.       – Костыли – отстой, – сообщила Рейвен. – Особенно если опоры ни на одну ногу нет.       – Я-то хотел просто каталку с двигателем… Ну знаешь, такая мини-джиповая конструкция, на солнечных батареях. У меня как раз…       – Ага, чтоб у него все мышцы вообще в желе превратились, – прервала увлеченный рассказ инженера о деталях Рейвен. – Двигатель – отстой. Вот если бы у него еще и рук не было…       – Спасибо, я лучше без двигателя, – незамедлительно отреагировал Мерфи, заодно напоминая этим гениям, что он еще тут.       – О. Ну, с этой точки зрения она права, – чуть смутился Вик. – Ладно, я побежал. Осваивайся, Джон!       – Спасибо! – крикнул Мерфи ему вслед.       – А ты чего приходил-то? – вдруг совсем мирно спросила Рейвен. – А то мы тут так хорошо похвастались и разбежались.       – Да я все уже. Даже с довеском.              Рейвен недоуменно подняла бровь, и Мерфи невольно улыбнулся:              – Ну вот хотел проверить, доберусь ли, хотел “спасибо” сказать… А на сдачу еще и через пороги ходить научился.       – А. – Она выглядела озадаченной, но чем – понять было сложно.       – Ага, я умею говорить “спасибо”, – не удержался он от шпильки. – И тебе тоже.       – Ладно, мне работать пора, – тряхнула она тяжелым хвостом отросших волос. – Ты приходи, если что сломается.       – Спасибо, – повторил Мерфи, с удовольствием глядя, как она делает вид, что презрительно фыркает, и развернулся к выходу, с не меньшим удовольствием снова “перешагивая” через порог.       – Эй, Мерфи! – донеслось ему вслед. – Костыли – отстой, но ты их не бросай!       – Боишься, что желе твое чудо-кресло запачкает? – крикнул он в ответ, не оборачиваясь.              Он и не собирался бросать. Ему необходимо было снова пойти, а это будет возможно только если постоянно пытаться ходить...              Настроение повысилось. Взгляды со стороны немногочисленных встречных его уже вообще не задевали, руки как-то приспособились, и ему казалось, что он может доехать сейчас хоть до Полиса.              До дома оставалось совсем немного, когда с неба упали первые крупные капли. По опыту Мерфи знал, что ливень начнется в ближайшие секунды, и он, скорее всего, завязнет в грязи моментально. У него был выбор – попытаться обогнать начинающийся дождь или свернуть к столовой. Столовая была привлекательнее, и, когда небо окончательно потемнело и земля покрылась лужами, Мерфи уже сидел под навесом-козырьком, прикрывающим вход. Если дождь затянется, может, придется въехать внутрь – не выгонят же.              Но судя по тому, что над лесом вдалеке появилась полоска светлых облаков, можно было предположить, что потоп прекратится через четверть часа, а через полчаса можно будет попробовать ехать, благо, недалеко.              Под навесом он был один. До обеда еще было порядочно времени, а дождь разогнал всех с улицы, и только нахохлившиеся охранники у ворот делали вид, что им холодный душ только в радость.              – Прикольная тачка! – вдруг сказал рядом знакомый голос. – Дай порулить?       – Джаспер Джордан! – протянул Мерфи, еще не повернув головы, чтобы увидеть говорившего. – Какая встреча.              Он развернулся вместе с креслом и откинулся на спинку, чтобы можно было смотреть на высокого парня, не задирая подбородок.              – Круто вертишься. Так порулить не дашь, да? – Джаспер ухмылялся, и Мерфи не понравились ни его ухмылка, ни интонации.       – Не дам. Алкоголиков за руль не пускают, – ехидно ответил он.       – Ну да, за этот руль пускают только калек.       – Должны же хоть какие-то плюсы быть в моей жизни, – парировал Мерфи.              Ему не хотелось находиться рядом с Джаспером, который больше не производил впечатление жизнерадостного непотопляемого оптимиста, а казался самой мрачной фигурой в Аркадии. При этом его чувство юмора, и раньше-то довольно своеобразное, мутировало в нечто ядовито-тупое и не менее унылое, чем его небритая физиономия. Мерфи знал по рассказам, что Джаспера крепко накрыло в горе Уэзер, но не считал это поводом для такого раскисания. Их всех тут не погладило, и мало кому повезло обойтись без потерь. Однако бросаться на всех вокруг только потому, что плохо, мало кто себе позволял. Да и вариться в своих соплях несколько месяцев было слишком большой роскошью для их жизни.              Так что Джаспера Мерфи видеть не хотел. Но деваться было некуда, если только заехать в столовую, но не факт, что этот унылый доставала не потащится за ним, не факт, что их туда вообще пустят, и не факт, что там не будет любопытных, готовых привязаться к такому интересному посетителю, как калека в кресле на колесах. Проще было переждать дождь и спокойно свалить, в надежде, что Джасперу он будет неинтересен за пределами этого навеса.              – Да у тебя и так сплошные плюсы, – ухмылка Джаспера стала еще шире. – Работать не надо, еду личная прислуга приносит, если трикру все-таки решат нападать – на передовую не пошлют, будут эвакуировать вместе с девчонками и детишками… Лафа!       – Я б с тобой махнулся, – стараясь не заводиться, отозвался Мерфи. – От тебя все равно пользы никакой, даже с ногами. Проблемы одни.              Джаспер уже набрал воздух, чтобы что-то ответить, но тут Мерфи спохватился:       – А зачем трикру нападать?       – О, так ты ж не в теме! – будто бы даже обрадовался тот. – Они так и не решили, прощать твою прислугу за триста трупов в долине или он того не стоит. Кстати, еще вопрос, от кого тут проблем больше. Я хоть людей пачками не убиваю, как этот твой мясник… Да если его башка нужна для того, чтобы нас оставили в покое, я им ее сам на блюдечке принесу!              Дальше Мерфи сам не очень хорошо понял, что сделал, потому что рывок колес вперед был достаточно внезапным даже для него – будто руки сами отреагировали. Джаспер, не ожидавший, что сейчас его шарахнет по коленям инвалидом, предсказуемо упал назад, а не остановившийся Мерфи докатился на следующем рывке рук до его головы и как раз, когда тот начал приподниматься на локтях, удобно подняв лицо на уровень подлокотника кресла, от души врезал по перекошенной небритой физиономии так, что тот повалился обратно. Мерфи не постеснялся наклониться, рискуя вывалиться самому, и добавил еще пару раз. В его положении “лежачего не бьют” малость утратило актуальность. Лежащий здоровый парень и сидящий безногий калека – вполне соразмерные противники.              Не дожидаясь, пока противник очухается, а дождь закончится, Мерфи выкатился прямо в лужу перед столовой и направился в сторону дома. Колеса и правда слегка увязали в размякшей земле, разбитые костяшки слабо саднило, но это было, скорее, приятно. Джаспер перешел границы допустимой наглости, моментально исчерпав все лимиты хорошего отношения, отвешенные ему Мерфи еще с Ковчега. И Мерфи не жалел, что сорвался. И пар выпустил, и поставил на место этого придурка.              Однако вопрос, утром вычеркнутый из списка, вернулся на свое законное место. И переместился на верхнюю строчку, засияв красным цветом тревоги и первоочередной задачи. Не то чтобы услышанное от Джаспера было очень неожиданным, но все же одно дело устроить себе страшилки в голове, а другое – выслушать их же от совершенно постороннего человека.              Но почему Беллами утром вел себя так, как будто все нормально? Улыбался, радовался, почти летал… Как будто не о нем шла речь на Совете с трикру. Неужели то, что Октавии он снова “не чужой”, важнее угроз собственной жизни?              На этом месте размышлений, не доехав до дома, Мерфи развернулся и направился в сторону главного корпуса. Он передохнул у столовой, а драка с Джаспером добавила адреналина – так что до медчасти он как-нибудь доберется, сил хватит. Навестить Эбби было не вредно, в конце концов, ссадины на руке надо было обработать – еще грязь попадет… Мерфи сам себе усмехнулся. Если бы грязь, попавшая в рану, убивала, он бы сдох уже не один раз.              У Эбби обнаружился все тот же Джаспер. Мерфи услышал его голос еще из коридора, а потому свернул в соседний сектор и подождал, пока долговязая фигура не проследует мимо него к выходу.              – О, а вот и ты, – поприветствовала его Эбби. Ее лицо казалось серьезным, но Мерфи видел, как она старается спрятать улыбку. – Я смотрю, ты совсем в норму пришел. И по территории в одиночку разгуливаешь, и драки освоил… Пора тебе работу найти, чтобы энергия зря не пропадала.       – Здрасьте, – невпопад ответил Мерфи, слегка насторожившись. Что, даже не скажет, что Джаспера бить нельзя?       – Давай руку, – Эбби уже разложила какие-то инструменты на столике. – Да не волнуйся, просто обработаю ссадины.              Пока она промывала царапины, Мерфи подыскивал правильные слова для начала.              – Вот и все. По правде сказать, я должна была бы сообщить о драке, но не буду этого делать. Джаспер тоже.       – Пожалели? – спросил он совсем не то, что хотел.       – Да нет. Просто… у нас сейчас более серьезные проблемы, чем двое сцепившихся мальчишек. А Джаспер получил то, к чему стремился, и сам это понял. – Эбби усмехнулась. – К тому же ему совестно признаваться, что его свалил парень в инвалидной коляске.       – Чего Индра хочет от Блейка? – глядя на нее в упор, подхватил Мерфи тему “более серьезного”, проигнорировав остальное. – Он сам ничего мне не объяснил. А Джаспер сказал…       – Вообще Джаспера не должно было там быть, – жестко прервала его Эбби. – Все это не должно было выйти за пределы Совета.       – Опять тайны, – покивал Мерфи. – Не хотите повторения… как тогда, с Финном? Так не волнуйтесь, Белл тут давно уже не настолько популярен, чтобы из-за него кто-то пошел против вас. Хотя я бы пошел, – вдруг вырвалось у него злое и безнадежное. – Но не могу. Так что просто скажите, что происходит.              Эбби внимательно смотрела на него, и он не мог понять, о чем она думает. Это пугало.              – Доктор Гриффин, – севшим голосом попросил он. – Мне надо знать. Они хотят его…       – Нет! – Ее изменившееся лицо заставило его поверить – и правда, нет. – Нет, что ты. Просто… Пайка, главного обвиняемого в той бойне, убила Октавия. Она, конечно, уже считает себя трикру, и они ее приняли. Но Пайк должен был умереть так, как требовали их традиции, не от одного клинка одного воина в бою. И они этого не получили. Второй раз.              Мерфи все это и так понимал. Это была первая мысль, которая стукнула его, едва он услышал о требовании трикру насчет присутствия Белла. Тогда что им надо?              – Джон, это все серьезно.       – Как всегда.       – Увы, да. Они не угрожают напасть на нас, если мы не выполним их требования, но и отношений с нами поддерживать не будут, и пропускать нас через свои территории тоже, и будут голосовать против нас у Командующей…       – Если учесть, что вокруг и так их территории, получится та же блокада, да?              Эбби кивнула.              – Так что им нужно-то?       – Индра не будет требовать его смерти. То есть, она лично это считает самым правильным, но последний год изменил не только нас, – она села на свой стул, глядя на Мерфи в упор внимательно и чуть печально. – Она понимает, что их соблюдение местных традиций удовлетворит их воинов, которые требуют этого последние три месяца, но не приблизит нормальные соседские отношения, о которых говорила Лекса, и которые трикру нужны не меньше, чем нам. Они начали учитывать и наши традиции. В Полисе Кларк показала им, как можно отказаться от мести. Как можно наказать, избежав крови. По нашим традициям.              Про Карла Эмерсона Мерфи слышал. Про то, как с его подачи была взорвана гора Уэзер с людьми с Ковчега, про его поимку воинами Роана, про “подарок” Ванхеде, и про то, как с подачи Кларк Эмерсона не убили, а изгнали с территории Полиса и не только. И про то, чем все потом закончилось, хотя это уже другая история.              – О да, – невольно усмехнулся он. – Традиции у Кларк узнаваемые. Изгнание – хорошая штука. Если выбирать между ним и виселицей…              Эбби не успела отреагировать, как его уже стукнула следующая мысль:       – Только не говорите, что они требуют его изгнать!              Выражение ее лица почти не изменилось, но то, как она медлила с ответом, сказало ему больше, чем если бы она кивала изо всех сил.              – Я же не смогу…       – О чем ты?       – Я не смогу пойти с ним.              А вот теперь она смотрела так, что Мерфи захотелось провалиться. Потому что никто очень давно не смотрел на него с такой нежностью и пониманием. Ее рука накрыла его на подлокотнике кресла, а потеплевшие глаза не отрывались от его лица, так что отвести взгляд было просто невозможно.              – К сожалению, скорее всего, тебе и не придется. Есть другой вариант, и сам Беллами склоняется к нему, хотя… – она покачала головой, не договорив, и у Мерфи все внутри сжалось. Что – “хотя”? – Мы сегодня еще раз будем встречаться с делегацией и постараемся все уладить как можно безболезненнее для всех.              Ему хотелось еще много спросить, но что-то подсказывало, что она не объяснит больше ничего. Но один вопрос хотелось задать.              – А что говорит Октавия?              Эбби сжала его руку и отодвинулась.              – Изгнание предложила она. Индра хочет другого.              Того, к чему сейчас “склоняется” упертый осел Блейк. Нечто между смертью и изгнанием. Почему ему кажется, что “безболезненно” это будет для кого угодно, кроме Белла?              ***              Эбби действительно больше ничего не объяснила, и к дверям их с Беллами каюты Мерфи подъехал в полной растерянности и растрепанных, насколько у него это получалось, чувствах. От него ничего не зависело. Он не мог ни повлиять на желания трикру, ни убедить Беллами согласиться уйти – ведь он не мог и предложить свою компанию, а значит, не имел права вот так его фактически выгонять. Он не мог даже влезть в драку. Это было бы безнадежно в любом случае, но это было бы действие. Но вот как раз в действиях Мерфи теперь был весьма ограничен.              Поговорить бы с Беллом, просто поговорить обо всем этом… Хоть понять, о чем он думает, кроме своей сестры, не нашедшей ничего лучше, чем сделать брата изгоем.              Мерфи уже занес руку, чтобы открыть дверь – странно, что она приоткрыта, он, вроде, закрывал… И тут до него донеслись голоса.              – Ты серьезно? Белл, изгнание не навсегда, они успокоятся, и я смогу убедить Индру отменить это решение! А то, что ты хочешь…       – У меня другого выхода нет.       – Есть!       – Это не выход. Это бегство на неизвестно какой срок. Я не хочу бегать!       – Зато ты выживешь!       – Я и так выживу!       – Серьезно?       – Я не могу уйти, О. Даже если предположить, что я достаточно тут нахватался всякого, чтобы не сдохнуть в лесах в одиночку…       – Ты можешь уйти к Флаукру! Они по-прежнему принимают тех, кто хочет свалить с материка!       – Я не хочу уходить, как ты не понимаешь! Я не могу!       – Думаешь, твоему калеке будет лучше, если ты к нему присоединишься?              Мерфи как обожгло. Он бы отшатнулся, если бы не колеса. Стоило некоторого усилия осознать, что ключевое тут не “калека” и даже не “твой”, а то, что Белл подписывается на что-то тяжелое и опасное – из-за него. Вместо того чтобы и в самом деле уйти к Морским людям и переждать какое-то время.              – Ты настолько уверена, что я не справлюсь?       – Прости, но – да!              Он решительно качнулся вперед и приоткрыл дверь. Беллами тут же вскочил, придержав тяжелую створку, пропустил его внутрь.              – Эбби сказала, ты был у нее. Все нормально? – спросил он, не задавая дурацких вопросов в стиле “ты почему рацию бросил”.       – У меня – да, – ответил Мерфи и перевел взгляд на гостью. – Привет, Октавия.       – Может, у тебя проснется совесть, – не ответив, вскинулась она, – и ты уже слезешь с его шеи? Я смотрю, ты уже довольно самостоятельный – хватит отнимать у других время и силы!       – О! – попытался притормозить ее Беллами, но она его даже не услышала.       – Ты хоть понимаешь, что у него сейчас своих проблем достаточно?       – Да он не знает, Октавия! – громче сказал Беллами, и у Мерфи болезненно царапнуло где-то в груди – так просительно прозвучал его голос. На Вика он кашлял куда выразительнее.       – А, ну так я расскажу!       – Не надо!       – Не надо, – одновременно с Беллами сказал он. – Меня уже просветили. В общих чертах.       – Слушай, там все просто, – начал Беллами, Октавия его перебила:       – Все просто, да! Или он валит отсюда сегодня ночью и на неопределенное время, или завтра на рассвете его заберут в Тондис, и трикру будут восстанавливать справедливость нашими методами!              Она задохнулась, а Мерфи отметил про себя, что вроде как “нашими”, но “трикру”, а не “мы”. Тяжело жить на два дома одним сердцем, да?              – Тондис снова обитаемый, – зачем-то сказал Беллами, пока сестра переводила дыхание.       – Вот счастье-то, - саркастически заметил Мерфи и повернулся к ней. – И в чем же заключаются “ваши” методы? Последнее, что я о них помню, выглядело малость пессимистично.       – Теперь все не так, им не нужна еще одна смерть. – снова встрял Беллами. – Все будет нормально!       – Люди Пайка убили триста воинов, – устало сказала Октавия. – Там было десять человек, из которых сейчас остался только Белл. Индра согласилась не считать все триста смертей его виной… Но тридцать – на нем.       – А, и поскольку они были не невинные беззащитные овечки, поджигать его не будут, руки отпиливать, в качестве жеста доброй воли, тоже не будут, это будут просто тридцать ножевых, и можно считать, что мы квиты, да? – все это Мерфи выдал на одном выдохе, собрав максимум сарказма, какой только смог наскрести, чтобы не дрожал голос, и чтобы та картина, которая со вчерашнего вечера стояла у него перед глазами, наконец выплеснулась, пусть и под видом легкой издевки.       – Почти, – подхватила сарказм Октавия. – На него выпустят тридцать воинов – о, по очереди, они ж не садисты, – чтобы он дрался с ними, пока не сдохнет!              Тридцать ножевых ранений сразу показались Мерфи куда гуманнее.              – Не пока не сдохну, а пока буду стоять на ногах, – поправил ее Беллами. – Если я потеряю сознание, добивать меня никто не будет.       – Да. Потом ты придешь в себя и продолжишь, пока на ногах будут стоять они. Даже если для этого понадобится несколько дней. А в итоге ты сдохнешь все равно!              Мерфи поежился. Спокойная уверенность Белла, такая же, как когда он убеждал его не сдаваться и не выпускать костыли, тут была совершенно неуместной, даже пугала. Он совсем рехнулся?              – Ты чокнулся? – озвучил он последнюю мысль.       – Вот, даже твой псих-инвалид понимает!       – Вообще у меня есть имя, и ты его знаешь! – неожиданно для себя самого огрызнулся Мерфи и тут же забыл о ней. – Белл, это самоубийство. Ничуть не лучше варианта Финна.       – Лучше. У меня будет возможность сопротивляться и победить.              Вот осел.              – Да, первых двух. Может, трех. А их будет три десятка, и тебе крупно повезет, если их не выпустят всех сразу!       – Ты переоцениваешь его силы, – фыркнула Октавия. – Он и пары минут против первого же не продержится, даже если Индра выставит учеников!              Беллами сверкнул на нее глазами, но промолчал.              – Продержится, – отозвался Мерфи. Понимал, что несет несвоевременную чушь, но вот в этой чуши он был уверен. – Но сдохнет в итоге, тут ты права.       – Спасибо за поддержку!       – Что ты на меня орешь, я, что ли, его заставлял тогда палить по спящим?! – разозлился Мерфи. Сколько можно на него всех собак-то вешать! – Еще скажи, что я его плохо останавливал!       – Ты сейчас его зато слишком хорошо останавливаешь! Не хуже камня на шее!       – Да вообще-то я пытаюсь сказать, что он рехнулся!       – Это очень помогает!       – Можно подумать, твои истеричные вопли помогают лучше! Психопатка, – не удержался он и тут же пожалел, что не прикусил язык вовремя, потому что Беллами моментально потемнел.       – Так, заглохните, оба! – скомандовал он голосом, напомнившим о тех первых днях на Земле, когда им всем казалось, что Беллами всегда знает, что делать, и как.              Октавия вздернула подбородок, но замолчала. Мерфи пожал плечами.              – Дело не в Мерфи.              То, как он из Джона снова превратился в Мерфи, зацепило, но это же и означало, что Белл говорит правду. Не в нем дело. Странно, почему это цепляет еще сильнее.              – Я должен что-то сделать. Не уходить. Не бежать. Не увиливать. Я. Убил. Так много людей. И я не могу от этого избавиться.              Наступившее молчание нарушила Октавия.              – Тебе не кажется, что надо было думать об этом тогда, когда ты продался Пайку? – зло сказала она. – А теперь… Хотел бы избавиться – давно бы сделал это. Но ты вообще ни на что не способен, ни решение нормальное принять, ни ответить за него. Завтра тебе и это помогут сделать, раз сам ты не в состоянии.              Она стремительно вышла, так что даже Мерфи не успел сказать ей, какая она дура.              – Она просто злится, что я не хочу сбежать в это... изгнание, – растерянно пожал плечами Беллами. – Но я в состоянии… – встретился взглядом с Мерфи и повысил голос: – И давай об этом не будем больше!              Мерфи только поднял руки. Как скажешь, упертый болван.              Потом Беллами заставил его с помощью костылей самостоятельно перебраться с кресла на кровать. И то ли так убедительно заставлял, то ли после сегодняшнего марш-броска у Мерфи прибавилось уверенности в собственных силах, но у него получилось. На какую-то долю секунды ему даже показалось, что он стоит – не на железных палках, а именно опирается на ноги, – но это ощущение мгновенно исчезло.              А потом был уже привычный вечер. Немного отдыха, пока Беллами ходил в столовую, потом цикл уже знакомых упражнений – ощущение ног так и не вернулось, но и бессильной злости на них больше не было.              Устроившись в постели, Мерфи рассказал про Рейвен и Джаспера, добившись возвращения улыбки на серьезное лицо Белла.              – Вот так – взял и повалил?       – В положении калеки есть свои плюсы, – пожал Мерфи плечами. – Никто не ждет, что ты способен дать в морду.       – Но ты способен, – усмехнулся Белл. – Я почему-то не удивлен. А Джаспер болван, получил по заслугам. Это он тебе насвистел про трикру?       – Он намекнул. А свистела Эбби.              Беллами покачал головой, но ничего не сказал.              Чем ближе надвигалась ночь, тем больше замыкался в себе Беллами и тяжелее делалось на душе Мерфи. Они почти не разговаривали, когда укладывались, едва обменялись привычным “Спокойной ночи”.              Мерфи поставил себе зарубку: проснуться до рассвета. Чтобы не упустить шанс нормально добраться до Тондиса. Надо будет – сам доползет, дорога туда зарасти не успела, коляска пройдет. Но вообще у него был более адекватный план, как туда доехать с относительным комфортом и вовремя. Правда, делиться им с Беллами он не собирался – ясно, как день, что тот будет против в любом случае. Однако Мерфи не собирался сидеть в Аркадии, пока этот упрямый осел будет себя гробить.              Свет погас, но сон, разумеется, не шел. Тишину нарушало только дыхание, и у обоих оно было далеко не сонным.              – Джон.       – Что.       – Я могу с этим справиться. И еще я уверен, что не будет никаких “нескольких дней”.       – Да, тебя загонят гораздо раньше.       – Нет, раньше я смогу их убедить, что до конца доводить не нужно.       – Твое природное обаяние не пробьет Индру, хоть ты весь кровищей умойся. И тем более остальных.       – Индра не хочет моей смерти. Все, что мне нужно сделать – продержаться столько, сколько смогу. По-честному. Она отступит.              Мерфи хотел сказать, что Индра там не одна, и что даже Октавия и Кейн вместе взятые не смогут перетянуть чашу весов, если все остальные трикру будут требовать исполнения приговора до конца… Но смог сказать только:              – Дать людям то, чего они хотят, помнишь? Там все будут хотеть тебя.              Последнее слово выдавилось через растущий ком в горле. Ничего нельзя сделать. Белл решил и уперся.              – Уходи! – зачем он это сказал, Мерфи и сам не знал. Ясно же, что бесполезно.       – Что?       – Убирайся из Аркадии! – Он приподнялся на локте, повернувшись в сторону кровати Беллами, и крикнул: – К Флаукру! К Ледяному клану, к чертовой матери, только свали отсюда! Не соглашайся на это! Ну что мне сделать, чтобы ты...              Горло пережало, как той петлей, и вместо слов он ударил кулаком по краю кровати в ярости, которую некуда было выплеснуть. Боль в руке от того, что удар пришелся по металлу, вызвала желание ударить еще. И еще.              – Джон, пожалуйста!              Беллами зачем-то включил лампу, вскочил с постели и теперь стоял рядом.              – Уходи, – безнадежно сказал Мерфи. – Я справлюсь без тебя.       – Я не могу. – Он опустился на колени, так чтобы их лица оказались на одном уровне. – Я же говорил, что дело не только в тебе. Мне самому это нужно.              Не говорил. Не говорил, что “не только”. Сказал – “дело не в Мерфи”.              Беллами положил свою ладонь на его сжатый кулак, гудящий от ударов.              – Мне дают шанс сделать что-то, что поможет мне справиться с тем, что я натворил. И у меня есть причина, ради которой я должен выжить. Это хорошая комбинация, понимаешь?              Плохая. Как ни крути – плохая.              – Джон... Ты правда веришь, что я продержусь?              Идиот. Нет, конечно. Ну, разве что первую пару-тройку поединков, если повезет. Может, четыре. Но не тридцать!              – Я тебя видел в драке, – сказал он, преодолевая сопротивление в горле. – Не со мной... с ними. Ты продержишься.       – Спасибо.              Беллами коротко улыбнулся и вдруг опустил голову на свою руку, накрывающую кулак Мерфи.              – Хоть кто-то в меня верит, – глухо сказал он.              Упертый самоубийца.              – Не дай себя убить, ладно? – вырвалось у Мерфи. – Просто выживи. Если надо будет, я тебе уступлю кресло. – Беллами, не поднимая головы, издал звук, похожий на смешок. – Мы со всем справимся. Только продержись.       - Я выживу. Обещаю, - так же глухо отозвался тот.              Мерфи так и опирался на правый локоть, а кулак левой был погребен под рассыпавшимися черными кудрями. Поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как склониться к этой упрямой башке и коснуться спутанных волос губами. Ему необходимо было дотронуться, дать понять, что Белл не один. А слова все равно уже закончились, да и говорить стало почти невозможно.