***
Моё имя Кимберли. И я, как будто в аду. Черт, забыла. Это же он и есть. Открыв глаза, я не вижу голубого неба и палящего, жаркого солнца, которое приснилось мне. В глаза бросается столь бесстыжий цвет огненно-рыжих, вьющихся волос, пара прядей которых попадает мне на лицо. Вверх ромашкой я вижу детское лицо. Оно чумазое, но забавное. Карие глаза, цвет которых впервые не напоминает мне о шоколаде, а о земле. Я уже чувствую этот запах, мм. — Хьюс, — мордашка резко пропадает, заместо этого я слышу звонкий, тонкий, словно писк тысячи мышей, голос. — Она встала. Она жива. Черт. Она сказала это с такой интонацией, будто бы уже собиралась хоронить меня, и была очень расстроена тем, что я оказалась живой. От этой мысли становится жутко. Я вспоминаю Салли. Кстати, у них почти одинаковые волосы. — Вот и иди к ней сама. — это говорит девочка постарше. Та, которая перевязала меня и накрыла одеялом. Кстати, где оно? Ребенок крадется, а потом так же неожиданно возникает перед глазами. Пожар в её глазах заставлял тонуть. Она похожа на маленькую обезьянку. Ведет себя точно так же. — Кто ты? — её глаза слишком большие и глубокие. Знаете, когда смотришь в глаза верному и доброму псу. Псу, которому больно, душевно и морально. Ему больно. С виду он такой же, как и все, но в его взгляде ты видишь боль и тоску. Такую холодную и большую. В её глазах я видела то же. По телу прошли мурашки. — Мое, — на несколько секунд я забыла как говорить. Я просто открыла рот, разлепив слипшиеся губы в молчании, и не знала что делать. Язык не шевелился. Я просто не знала что надо делать. И как. А потом я забыла как меня зовут. И что я вообще такое. Я уже хотела выдавить имя своей сестры, когда смотрела на рыжие волосы, но не смогла. Язык не повернулся такое… И на одном дыхании я выпалила: — Моё имя Кимберли. И мне семнадцать. Секунд пять на её лице ничего не выражалось. Взгляд, пронизывающий меня насквозь, оголяющий и читающий меня всю. Вот как она смотрела. — Ого, — восклицает девочка. — Ты такая взрослая. Мне семь. Или восемь. Или девять. Я не знаю. А Хьюс двенадцать. А, да, я, кстати, Рина! — Зайчик, значит? — шепчу я. Зря. Девчонку это завлекает и она лезет со следующим вопросом. — Зайчик? А почему зайчик? Я, что ли? — Да. Твое имя значит «Ласковый зайчик». Обычно бел… — Круто!!! — визжит, вскакивает и крутится. Слишком веселая для такого места и обстановки. Слишком… Живая. — А что значит имя Хьюс? — Сердце, душа. Как-то так. Рини прыгает вокруг второй девчонки, что-то ей шепча, а та недовольно отмахивается рукой. По сильнее укрывая себя пледом и вжимаясь в комочек. — А твое? Что значит твое имя? Я задумываюсь. Знаю значение собственного имени, но все не так. Я не руководитель, я жертва. Беспомощная жертва. — Предводительница. То есть, лидер. Тот, кто ведет войско воевать или выводит их из трудной си… — То есть ты нас спасешь? слышишь, Хьюс. Она пришла сюда, что бы вывести нас и спасти. Моё сердце замирает. На секунду я забыла как дышать. Что же это со мной такое. Все забываю. Непорядок. Все не должно быть так. Почему Рина так сказала? Я же… Не смогу спасти их. Кто бы ещё меня спас. — Правда же? — её голос слишком звонкий. Взгляд, щенячий. Та, что постарше смотрит украдкой, серьезно. Она словно мать для рыженькой. — Да. Так и есть. Я спасу Вас.***
Я смотрю на ожерелье. Сжимаю и разжимаю кулак. Серые, не примечательные камни. Интересный вкус. Украшение старинное. Лет тридцать ему точно есть. На камушках есть маленькие трещинки и разломы под которые попала грязь. Я беру мокрую тряпку и аккуратно протираю их. Черт. Увидев, что той девчонки нет на месте, он сразу же стартанул на её поиски. Даже ожерелье своей дорогой куколки уронив. А я потом искала и собирала все камни. Пф. Мне даже интересно на кого обрушился весь его гнев. Может на Каге? Ведь тот самый подозрительный и точно мог украсть её. Или ЭлДжей. Даже не знаю. Хотела бы я посмотреть на то, как он начистит им морду и засунет свои нити по самые… Ээ. Смотрю на сломанную застежку. Эх, эту не починить, нужна новая. Опять провожу пальцем по серым, прямоугольный камням. Приятно. Улыбаюсь. — Никогда не делай этого. Ты выглядишь жутко. Я пожимаю плечами. Знаю. Я знаю голос каждого здесь до мелочей. И этот тоже. — Как грубо с твоей стороны. — я поворачиваюсь лицом к КагеКао, который развалился на койке. В этот раз он пьёт вино не через бокал, а через край бутылки. Я удивлена. — Что с тобой? Ты выглядишь… Подавленным. — О, так ты заметила, — он делает ещё пару глотков. Я вспоминаю как приятно пить обжигающие горло напитки. Сглатываю. — Знаешь, иногда мне даже жаль, что я не могу напиться. Хочется поговорить с кем-то, по душам так. Но ты не находишь себе собеседника. А если и найдёшь, то все равно не можешь напиться. — пожимает плечами тот. Его маска сейчас обычная, но вот слова какие-то грустные. Он берет бутылку, переворачивает, показывая, что она пуста. Потом берет следующую. Я ухмыляюсь. — Если ты хотел сказать, что жаждишь побухать, то не нужно делать из этого трагедию и становится Львом Толстым. Тебе это не идёт. — улыбаюсь. Он тоже. Встаю и под слежкой пары глаз направляясь к Каге. Сажусь около него, отбираю бутылку. Да, веду себя крайне нагло. Делаю пару глотков. В голову сразу даёт. Запах сладкий. Приятный. Хочется пить все больше и больше. — Это же ты забрал её? В комнате повисла тишина, и теперь шаловливые ручки Каге, который наравился уложить меня рядом с ним остановились. Секунда и он непонимающе вздыхает. — Ты про кого? — Я про Кимберли. Кимберли Тиммонз, если быть точной. Он сглатывает, проводит рукой по волосам. Видимо нервное. Его слегка потрясывает. — Да. Это я забрал её. — Ну и где она? Ты её продал? Может отдал кому-то, расплатившись с долгами? Или же завербовал её себе, а? — я толкаю его локтем в бок. Он поворачивает голову и мне становится немного жутко. Ухмыляюсь. Убийца боится другого убийцу. Забавно, Зеро. — Она на Хайгейтском кладбище.***
Что ты будешь делать, если на тебя побежит бойцовская собака, у которой в мыслях не обнимашки, а убийство. Мм? При этом у тебя ранены руки и ноги, у тебя нехватка пищи и воды, ты в полусознании, у тебя кружится голова и вот-вот вырвет. «Взять и побежать. Забраться куда-нибудь» — наверное так Вы подумали, да? Но оказавшись в такой же ситуации не сможете. Вас будет пожирать страх изнутри, но вы не сможете шевельнуть и пальцем, ибо не можете. Истощены. Вот и со мной сейчас тоже самое. Это что-то вроде маленького стадиончика, специально для бойней собак. Повыше, на трибуне, сидит Мюриэль и её лицо искривилось в предвкушении жесткого месива. Видимо с девочками такого не было, а со мной… со мной она сможет вдовль наиграться, ведь я старше и умнее… Наверное. Так вот, я лежу на полу, а за решеткой злобно рычит какая-то смесь не похожая на собаку. А ещё она мокрая. Так и вижу, как она кормит эту зверушку гнилыми руками. Ком подходит все выше, но я не могу перестать думать об руке. — Ты можешь выбраться, если доползешь до лестницы. — говорит она, и я оборачиваюсь назад. И вправду лестница. То есть я в центре. Сказать это куда легче, чем сделать. У меня буквально сердце разорвалось, ибо в груди так резко закололо, что я вскрикнула. Усмешка Мюриэль заставила меня начать отталкиваться ногами о пол, но… Я не на сантиметр не могла сдвинуться. Тогда я пыталась начать передвигаться руками. Это тоже не сработало. Решетка поднимается все выше, я уже чувствую запах смерти в воздухе. Пальцы дрожат, но я сумела достать из лифчика спички. Достаю их и случайно роняю, они рассыпались повсюду. Руки не слушаются, не могу нормально взять их в руки. Собака начинает лаять. Чиркаю. Ломается. — Спички? — только что очухавшаяся Ягодка, начинает верещать, но не успевает закрыть свое собачонку в клетке, как та проскальзывая снизу, бежит на меня. Она знала, что псина мокрая. И она облита не в воде. И я это знала. Поэтому она моментально вспыхивает и по всему помещению раздаются стоны, она скулит, ей больно, и от этого становится больнее мне. Она превратила собаку в это… Чудовище. Черная тень, охваченная пламенем, мечется по залу, подпрыгивает, ложиться, бросается в стены и не перестает просить свою хозяйку помочь. Секундная растерянность пропадает с лица убийцы и она хмыкая, смотрит на меня. Я знаю, что ей нельзя смотреть в глаза, но нарушаю правило. Меня трясет. То ли от холода, то ли от того, что я убила кого-то. Я осознаю это. Пусть и не полностью. Это животное. Не в чем не повинное, использованное ради убийств и забавы. Я поняла. — Все, к чему ты прикасаешься, начинает гнить, я права? — еле шевеля языком, выдавливаю я. — Ты — монстр. Ты уничтожаешь все вокруг. Абсолютно. Чудовище здесь ты. Это ты должна сдохнуть, — тут же в голову влетают остатки сна. Ребенок с такими же медовыми волосами, как у Мюриэль и мальчик с темными. А дальше… — Это ты убила его. Я права? Он умер из-за тебя. Ты убила Гордена. Ты заставила его гнить. От шока у неё округляются глаза и она застывает. Видно, что ей страшно, что её секрет раскрыт. Горден. Услышав его имя она побледнела, а руки её затряслись. Это её тайна. Тайна, которую никто не должен знать. Спрыгивая с трибутов она идет ко мне. Её шаги ровные и быстрые. Холодные руки останавливаются на моей шеи и припечатывают меня к стене. Все слишком быстро. Быстрее, чем с Зеро. Я не успеваю даже понять что случилось. Резко выдыхаю, хриплю, пытаюсь пнуть её, но сил хватает лишь сжать руки на её кулаках и пытаться разжать их. Её глаза — безумие. Самое настоящее. Она ещё хуже Зеро. И теперь я точно в этом уверена. — Да что ты знаешь, — с болью шипит она. Она не сильно сжимает мою шею, но делает это так, что бы я могла дышать и хрипеть. — Откуда ты вообще о нем знаешь. — Стой, — я пытаюсь остановить её, но она не слушает. По её щекам бегут слезы, она кричит что-то невнятное. Что-то, что накопилось в ней. — Горден не хотел этого. Не хотел, что бы ты была такой. Поднимая глаза на меня, Мюриэль на секунду кажется мне обычной девчонкой. Но лишь на секунду. А потом моя шея хрустит от сдавленных на ней рук. Она сжимает их все сильнее. Воздуха просто нет. Нет. НЕТ! Что же скажет Долл? А, что, Ким? Почему ты задаешь мне этот вопрос перед смертью? А разве не он волновал тебя все это время? … Ну так что, позовешь его на помощь? Или «опять» сама со всем справишься? Прошлый твой раз закончился неу… Заткнись! Я сама со всем… Уверена? … Тебе всего лишь нужно сказать «Долл» … Ну же! — Затк, — я пытаюсь заткнуть голос в моей голове, но он продолжает говорить и говорить. Говорить и говорить. Тогда я просто кричу и приказываю ему заткнуться, но он громче. Он всегда будет на шаг впереди. «Всего лишь скажи «Долл» — Замолчи, — Я перестаю различать лицо Мюриэль, но все ещё могу двигаться. Становится холодно. Я вспоминаю как в прошлый раз пыталась разобраться со всем сама… И теперь я здесь. Голос твердит. Он не указывает на прямую, и эта не прямолинейность начинает раздражать. «Всего лишь…». «Лишь…». В груди начинает колоть и на одном дыхании, шепчу: — Долл.