Огонь и лёд

      Я слышу пронизывающий воздух и впивающийся в уши выстрел. В ушах звенит. Хватка Мюриэль слабеет, а сама она не много пригнулась, якобы уворачиваясь от выстрела. Я ощущаю землю под ногами. Наконец-то! — Хьюс? — удивленно спрашивает девушка, и по её лицу расползается довольная улыбка, как у сытого кота. Мюриэль сразу понимает, что та даже попасть в неё не сможет, поэтому уверенно выпрямляется, расправляя плечи.       В моей голове кричит только один вопрос: Где Долл?! Я должна спокойно выдохнуть, но осознание того, что никто из нас не сможет справится с демоном заставляет желать его появления. тем более, мне же нужно было лишь позвать его… Так где же он? — Ох, милая моя, — она убирает руку с моего горла и направляется к девочке. Я упираюсь спиной в стену, потирая больное место. Начинаю обыскивать местность в поисках чего-нибудь для самообороны. — Ты посмела поднять руку на мать?       Дрожащие руки Хьюс роняют оружие. Её трясет. Ноги подкашиваются. Она еле стоит на них. От ужаса её зрачки округляется, а по щекам текут слезы. Страх. Он въелся ей в кожу. Его оттуда ничем не выведешь. Он остался под ногтями. Он на каждом волоске. От него не избавишься. — Горден молил тебя, — снова начинаю я, пряча за спиной палку с несколькими гвоздями в ней. — Он умолял тебя что бы ты прекратила, но ты не слушала, — Ягода останавливается в паре шагов от девчонки забившейся в угол. Начинаю говорить увереннее. — Ты продолжала втыкать в его руку гвозди. Он кричал. Он просил тебе, но ты была так поглощена этим чувством, что продолжала. Ты выпустила на него сотню голодных крыс, а те обглодали его пальцы. — внутри неприятный комок. Я стараюсь не упасть от картинок всплывающих в памяти. — Он был ещё живым, когда ты отрезала ему губы. — её спина нервно вздымается. Она не готова вспоминать это. Она избегала этого, сразу понятно. «Да и откуда это было знать такой простушке как я?» — так она думала. — Но когда боль и ненависть тебя отпустила, то ты поняла что сделала. Ты убила его. Жестоко. И это… Отвратительно! — Да? — она впервые не бросается, а медленно и слегка истерично отвечает. Смеется. Поворачивает голову ко мне и в её глазах я снова вижу нечто ведьминское. Она будто пытается заколдовать меня ими и отправить гнить прямо сейчас, но внезапно я перестала быть чувствительна к ним. Меня больше не клонит в сон и я не чувствую слабость. И это заставляет меня оглядеть потолок в поисках Долла, но заместо него я вижу Рину, которая крадется к рычагу, открывающему другую клетку с собаками. Сглатываю. — А тебе ли об этом судить, Кимберли? Что отвратительно, а что нет? Ты же такая же предательница, как и я. Забыла что ли?       Мюриэль озлобленно смотрит на меня. Но я вижу, что она уверенна в своих словах. Тогда я теряюсь. Про какое предательство она говорит?.. — Ты оставила её подыхать, а потом ещё и привязалась к человеку, который был сообщником в её убийстве. Разве это не то же, что сделала я, мм? — психовано размахивает руками, смеется. Ядовито. От этого смеха внутри все останавливается. — Ты думаешь она бы тебя простила?       Смех психопатки прерывает громкое бряканье решетки, под которой пролезают две псины, с точно такими же озлобленными темными глазами. У одной из них длинная шерсть, которая слиплась и скаталась в комочки, а у другой почти лысая спина. Обе большие и одинаково голодные. Одна из них прыгает на хозяйку. Рвёт её кофту., а та не долго думая пинает её в бок, от чего животное впечатывается в стену. Теперь я точно знаю, что она демон.       Я вовремя поворачиваюсь и успеваю схватить мохнатое чудовище за брылья и держать на не большом расстоянии. Она опрокидывает меня, наравясь схватить за лицо и откусить нос. Я оттягиваю её морду как можно дальше, но взамен она царапает мне щеку. — Ха-ха-ха, — громко смеется Ягода. Я слышу её цоканье каблуком, сливающееся с рычанием собаки. Из рта псины текут густые слюни. Меня передергивает. — Правильно! Молодец!       Вонь изо рта вымораживает, но я должна терпеть. пытаюсь отопнуть её от себя. Едва разворачиваю её морду вправо от себя, как она снова догоняет, клацая зубами у самого носа. Пальцы дрожат. ими больно шевелить, но я в сжимаю в руках палку с гвоздями и ударяю ей по голове животного. Скул. Резкий, на все помещение, от которого мое сердце сжимается вот уже второй раз. Кровь. Вытекающая из раны и глаз. Тело. Свалившееся подле меня.       Резко поднимаюсь, не веря ощупываю свои руки и лицо. Цела? Да? Я жива, серьезно?       Смотри на псину. Вокруг неё уже образовалась темная лужа крови. Из головы торчит палка, а гвозди в самом черепе. — А ты не хуже меня, да, Кимберли? — рычит Мюриэль. Я встаю на тело собаки и не брезгуя вытаскиваю палку из неё. Что-то хрустит. Возможно её кости. Запах металла. Почему он не кажется приторным и мерзким, как обычно? И почему меня не тошнит от вида дохлого существа?       Поворачиваюсь к стерве, которая сворачивает шею второй собаке. Той, чья спина была на половину лысой. Не хочу, но внутри меня кто-то ухмыляется. Жжение в руках, там где раны, теперь кажется приятным. — Ну как? Теперь меня убьешь, мм? — желание содрать улыбку с её лица все больше. И мне требуется проглотить колючий ком, что бы не наброситься на неё. А Мюриэль это даже забавит. Она начинает так же играть со мной, как недавно играла я. — Что, не так разве? А её то ты с радостью убила. И её ты так же убила. Просто стояла и смотрела как её убивают. — зубы стучат, но жаль, что не от холода… А от ненависти, сжигающей во мне сначала плечи, потом лопатки, дальше она медленно опустошает всю спину, обволакивая меня всю, и не оставляя ничего после себя. Только жар. И ни капли другого. — Твоя сестренка горит там в аду, но это не её вина. А, — она поднимает руку и указывает на меня. — твоя. Это ты должна там быть, а не Эван, — медленно произносит имя покойной девушки. — джелина! — Ты не смеешь. — шепчу я. Яд. Он внутри меня. Я проглатываю комок с ядом, запуская его внутрь. Из-за него пожар ненависти разгорается. Теперь он выбирается наружу. Я уже чувствую как горят костяшки, за ними вспыхивает горло, а дальше ступни, несущие меня к Ягоде. — Не смеешь!       И я застываю.       Не ощущаю пола. Мои ноги просто не дотягиваются до него. Тогда я открываю глаза. Золотые нити сверкающие перед глазами. Их слабый свет разливается по моему телу и я чувствую себя зачарованной. Правильно. Это он.       Вокруг живота меня оплели пара нитей, держащих в воздухе и не дающих мне упасть. Я перевожу свой взор на ягоду. И в нескольких сантиметрах замечаю нож, на который бы насадилась если бы меня не поймали нити. И не вольно нахожу кукловода встречающего меня своей изысканной улыбкой.       Должна ли я быть рада?       Должна ли улыбнуться в ответ?       Почему я не чувствую страха видя его пустые дыры вместо глаз, ведь всегда боялась?       И из-за чего мне вдруг стало спокойно? — Ах ты! — рявкает Мюриель, разрезая нити, что летели проткнуть в ней дыры. Он медленно опускает меня при этом атакуя Ягоду. И я удивляюсь как он может делать два дела сразу. Это тяжело… наверно.       Я не слежу за их битвой, мой взгляд привязан к лицу Долла. Я же ненавидела его недавно, так почему сейчас мне стало так интересно наблюдать за его изменениями. В его глазах отражается жажда мести. — Ким! — едва я успеваю что-то понять, как с ног меня сбивает Рина. Я падаю уже второй раз, ударяясь затылком о пол. Хватаю лицо, попутно убирая рыжие волосы что б не мешались.       По лицу девочки текут слезы. И тогда её губы растягиваются в дрожащей улыбке. Серьезно? — Ты?..       не в силах выдавить что-либо ещё я смотрю на то, что произошло. Она меня спасла. Мюриэль швырнула в меня один из ножей. — Ты идиотка?       Я смотрю на испуганное лицо девочки и понимаю что тоже расплачусь.       И почему все спасают только меня. Когда же я кого-нибудь спасу? Когда?       Мы поднимаемся. Она ведет меня к маленькому углублению где находится лестница. Поднимаемся на трибуны. Теперь я хорошо вижу их битву. И не знаю что за чувство пылает во мне. Восхищение?       Я застываю на месте, но лишь на секунду. И в этот же момент Долл улыбается. Он знает что я смотрю. Со всей силы ударяет её по коленке, после его нити обвязывают его руки и горло. И мне не нужно быть экстрасенсом что бы знать, что ждет эту женщину.       Мы выбегаем из этого помещения оказываясь в старом обшарпанном коридоре. Рина замечает Хьюс которая не обращая на нас внимания выбегает из этого места. Мы тоже мчимся на выход.       Правда сказать, Рина слишком смышленая для своего возраста. Если бы я была на её месте, то ни за что бы не осмелилась открыть клетку с собаками. Вообще бы не осмелилась идти на смерть, а побежала бы к выходу. Такая я трусиха.       Как только мы выходим, нас сразу же охватывает прохладный ветер и мои ноги, не сумевшие больше выдерживать такую ношу, как я, беззвучно упали в сырую землю. По земле безобразно разбросаны пожелтевшие, темные листья. Их обилие превышало то, что я видела в последний раз, и я могу смело сказать, что уже через пару дней может пойти первый снег. Сырость. Пахнет почвой. И этот запах впивается мне в кожу, заставляя прилечь и отдохнуть. Но во мне все ещё бодрствует разум, поэтому я не позволяю себе раскиснуть здесь. В моих мыслях есть план. План для меня. План, как обвести Долла. И как мне сбежать. Но вот что мне делать с девочками?..       Прохладный воздух дерет горло, сдергивает с него кожу и тыкает иголками. Неприятно. Но я не могу им надышаться. Отдышка. Дикая. Будто я бежала целый марафон. Жарко. Душно. Я хочу снять с себя толстовку, но не решаюсь. Да и зачем мне… Я пока не рискну это сделать. Спина ноет. Я уверена, что раны от кнута ещё не зажили, поэтому тоскливо взвываю.       Неожиданное тепло по отношению к Доллу заставляет меня задуматься: А в своем ли я уме? Ну, то есть, я должна брыкаться и бежать от сюда куда глаза глядят, но заместо этого уселась в грязной и сырой земле, дожидаясь его. С другой стороны: он меня сразу же догонит или найдет, поэтому бежать — просто бессмысленно. А так, я хотя бы смогу использовать свои хитрые уловки и доказать их тем, что я не сбежала, что осталась здесь ждать его.       Но сердце прожигает невидимой тоской. Я хочу, что бы она была черной. Похожей на мою сгнившую душу. Эта тоска залазит в меня через рот, стягивая горло что бы я не смогла дышать, потом проползая в легкие, травя их, будто посыпает чем-то острым, после не торопясь добегается до сердца, где и остается жить. Она съедает кусочек сейчас и отрывает часть на ужин. И от этого я хватаюсь за ткань, готовая разорвать её сейчас и расцарапать грудь, чтобы добраться до органа. Но сил хватает лишь крепко-крепко сжать одежду, при этом выть, тихо, пытаясь подавить эти душещипательные звуки.       И я не могу себя простить. Мне больно и страшно от того, что сказала бы мать увидев мои действия. И то, каким было бы лицо Эван, узрев мои поступки. Настолько страшно, что я готова расстаться с разумом, головой. Готова похоронить себя заживо. Вырвать себе язык, выколоть глаза и поджечь. Готова на все. Не важно как это дорого или опасно. Но ясно видя приоткрытый от немоты рот, сощурившиеся глаза, морщинки рядом с ними, и две изогнутые линии — называемые бровями, — меня бросает в дрожь. И так постоянно.       Окидывая не много усталым взглядом тонкие, кривые деревья, полысевшие полностью за такой короткий срок, высокие, худые ели и сухую, безжизненную траву, я не обнаружила ничего, кроме небольшого листка бумаги. Я размышляла всего пару минут, так неужели они… Что ж. Надеюсь, они смогут найти дорогу к городу. Но все же, я правда не ожидала, что они так быстро убегут от сюда. Меня это даже… расстроило. Хах. Ну, им же лучше. Не встретятся с Доллом и спасутся.       Я аккуратно беру листок в руки. Одно слово. Семь букв. А слезы начинает течь рекой. У меня будто плотину прорвало. Горло горит. Его прожигает какой-то болью, и я хриплю, так громко. Начинаю всхлипывать. Меня и трясет. И бросает в жар. И я не могу остановиться.       «Спасибо» — было вычеркано детским, кривым почерком, но очень старательно. И в каждой черточке я чувствую боль и искреннюю благодарность. Наверно поэтому мне так тяжело вновь перечитывать его. Я вижу в этом слове все больше и больше.       Ровно сгибаю его пополам, потом ещё раз, после чего убираю в карман штанов.       И видя на траве отблески ядовито-желтого цвета я понимаю, что он пришел. Он закончил с той женщиной и теперь мы должны вернуться на его чердак. Что теперь он схватит меня и поведет туда. И что я опять буду его марионеткой, которая пройдет ещё одно испытание, чуть не умрет, он выходит меня, а потом загонит в следующее. И от такого я хочу рассмеяться. Громко. Саркастически. — Ты убил её? — зачем-то спрашиваю я. В голову врезаются её ведьмины глаза, и рыжие волосы, которые, наверно, впервые кажутся отвратительными. Он не отвечает. И это заставляет повернуться к нему, но я поступаю по другому. Я медленно, совершенно не торопясь встаю с земли. Мои колени грязные. И ноги ниже тоже. Но это не важно. Мои пальцы холодные. Я прикасаюсь ими к щекам. Приятно. — Долл?       И почему я так легко произношу его имя? Будто я по щелчку пальцев перестала ненавидеть его. Фыркаю. Ну что за бред? — Ты жива?       Едва слышно шепчет он. И его голос наполнен чем-то несущественным убийцам. Чем-то странным. Чем-то, чего в нем ещё не было.       И я понимаю, что это просто идеальный шанс подцепить его на свой крючок.       Резко разворачиваюсь. Мои еле шевелящиеся ноги плетутся к нему. Застывшему. Будто он не верит, что я жива. Что я тут. Что я с ним. — Я вернулась из ада специально для тебя, — так же тихо говорю я. И пытаюсь обратить ложь в правду. Я пытаюсь сделать так, что бы и я тоже поверила в это. — Потому что я…       Останавливаюсь. Прерываю голос на самом интересном месте. Специально что бы заинтересовать его и создать интригу. Опускаю голову и взгляд, будто я боюсь этого слова и слишком стесняюсь его. Будто оно обожжет меня, если я скажу его сейчас. И он ведется. — Ты любишь меня?       И его дыхание захватывает. В ядовито-желтых глазах сейчас запылало какое-то желание. Возможно, моего тела. Или же чего-то более значимого.       Я прижимаю руку к сердцу, будто сейчас мне жутко страшно. Прячу свои глаза за ресницами, притворяясь невероятно наивной и невинной. И специально не поднимая глаз я смотрю на его ботинки. Начинаю медленно приближаться к нему.       Я должна притвориться полной дурой. Влюбленной в него до безумства. Так, что просто должна терять голову. — Да, — шепчу. Останавливаюсь совсем рядом с ним. Щурюсь. Голос дрожит. Так и должно быть, да? Надо еще позаикаться, будто я боюсь его отказа, ха. — Я люблю тебя. — не много наклоняю голову. Он наверняка смотрит на меня. Прикусываю нижнюю губу. — Люблю твои глаза. Твой голос. То, как ты ходишь. Люблю твою усмешку и все твое лицо. — и мне становится противно. Звучит слишком приторно… надо это как-то разбавить. Мм, подумаю немного о справедливости. Хм. — Это звучит странно, да? Жертва влюбилась в убийцу. Как наивно и глупо. — А, — он вздыхает. Видимо думал о чем-то. Потому то и молчал. — А вдруг ты лжешь мне что бы заполучить мое доверие?       Дышать становится трудно. И страшно. И наверное я наконец осознаю перед кем стою. Перед убийцей. Безжалостным. Не проявляющим сожаления. Пф. Конечно он понял, что я лгу, иначе он был бы настоящим дураком. — Я, — почти беззвучно откликаюсь я. Раз начала, то надо доводить дело до конца! Придется идти наповал, переть, словно танк, иначе умру прямо здесь за свою ложь. — Я говорю правду!       Поднимаю свой взгляд, пытаясь вместить в него как можно больше отчаянья и боли. Но его это не берет. Он щурится, фыркает. Его нахмуренный, возмущенный вид заставляет меня дрожать. А ведь и вправду: если он захочет убить меня, то у него все шансы, а у меня даже ножа с собой нет. — Звучит неубедительно. Ты просто захотела сбежать, притворившись влюбленной в меня.       Он говорит уверенно. От чего я забываю все буквы, и вообще то, что у меня есть язык. И мой взгляд мечется по всему его лицу. А его — по моему. — Но если бы я хотела сбежать — то не ждала бы тебя здесь, — еле выдавливаю я. Даже сама своим словам не верю. Докатились. — И не звала бы. Разве это не очевидно?       На серьезном и неизменчивом лице пролетает ухмылка, после чего он проводит рукой по волосам. Качает головой. Усмехается. И рядом с глазами появляются улыбающиеся всем не заметные морщинки. — Хорошо. — хмыкает Долл. Забавно. Он поверил? Правда? Или просто притворяется? — Ты можешь идти? — Не думаю. — устало протягиваю. Чувствую себя паршиво. Все тело болит. Колит. И жжет.       Кукловод не долго думает. Его руки бережно поднимают меня. И наверно только сейчас, когда я чувствую тошнотворный запах пота и грязи, прикасаюсь к его коже, и ощущаю насколько горячо его тело, понимаю во что ввязалась. Я даже думать не могла, что возможно мне придется с ним… спать. А сейчас, находясь максимально близко к нему мне не по себе. И страшно. И противно, но от самой себя. Лицо матери, выражающее отвращение и смотрящее на меня. Смех внутри. Тот самый, посоветовавший мне позвать Долла. И желание убить — себя снова со мной.