Человеку нужен человек.
Panic! At The Disco — Victorious Парень отбивает ногой ритм. Он закрывает глаза и поворачивает шею через счет, ведя подбородком. Скрещивает руки в тугой замок и вытягивает их вперед. Поднимает голову и глубоко выдыхает. Double bubble disco queen headed to the guillotine, Skin as cool as Steve McQueen, let me be your killer king, Крутанул головой, не раскрывая глаз, выпадает в правую диагональ. Левая рука согнута в локте перед грудью, правая рука сзади за спиной. Руки меняются местами на каждый счет. Прыгнув, меняет положение ног в более удобную стойку. Проводит вытянутой рукой перед собой, следя за кончиками пальцев взглядом. В отражении зеркала мелькает подтянутое тело парня. Как стекает по его спине капля пота. Oh, we gotta turn up the crazy, Living like a washed up celebrity, Shooting fireworks like itʼs the Fourth of July Until we feel alright Рывком заносит ее за шею, выставив в сторону вторую руку. Скользит вправо, переносит вес на левую ногу. Ведя плечом, задает себе ритм щелкая пальцами. Правая нога выносится в сторону, но не ставится на паркет. Поворот против часовой стрелки. Падает на колени и скользит по телу руками вверх. Кто-то громко хлопает в ладоши, в такт с ударными. Пак открывает глаза, и взгляд в отражении натыкается на черноволосую макушку. Дышит, высоко поднимая грудь, и кивком головы указывает в сторону. Чонгук скользит взглядом в указанном направлении и за три шага подходит к колонкам, ставя громкость на минимум. За спиной раздается голос: — В этом зале и добровольно. Сегодня мой День рождения? Чон улыбается уголком губ и разворачиваясь, кидает в руки старшего пластиковую бутылку. Тот, все еще сидя на коленях, ловит ее и не отвлекаясь больше на незваного гостя, припадает к горлу, вытягивая ноги вперед. Чонгук берет со стола полотенце и, приседая сзади друга, начинает вытирать ему спину. Он был нечастым гостем здесь. Многое в этом месте, с зеркалами на стенах и почти постоянным запахом пота, отдавало в мозг тягучим, словно патока, взглядом из глаз, обрамленных длинными густыми ресницами. И тюремной решеткой. — Я просто принес воды, — произносит вполголоса он. Чимин бросает взгляд за плечо, изучая лицо Гука. Эти незатейливые предлоги, чтобы прийти, приносили с собой не самые радужные известия. — Я в норме, раскрывай свои карты, — говорит он и отбрасывает пустую бутылку в угол зала. — Кто-то пытался взломать мою страницу, — Чон склонил голову набок, проводя полотенцем по капле пота на руке старшего. — Вычислить местонахождение устройства, с которого отправляются рисунки. Пак развернулся к младшему лицом полностью. — С чего бы? Снова? — Очевидно, кому-то на этот раз интересно место обитания художника. Пак опустил глаза в пол, невольно вспоминая события того не совсем забытого дня: Чон подсел за столик к компании ребят, на ходу раскрывая ноутбук. Не обращая внимания на разговор старшего с приятелями, перебивает одного из них, бросая ровное: — Необходимо поговорить. Чимин закрыл рот и, глядя на то, как лица его одноклассников меняются с растерянных на озлобленные, лишь подложил руку под голову. Он, правда, не понимал, почему терпит и возится с этой малолеткой. Но Чон пришел к нему сам, решительно настроенный, значит помощь в чем-то правда нужна? В груди появлялся разгорающийся слабый огонек, ведь этот самостоятельный черствый парень иногда нуждался в таком простофиле, как Пак. Бросив последний взгляд в удаляющиеся спины своих одногруппников, Чимин хотел демонстративно уставится на младшего, но его снова перебили: — Мою страницу пытались взломать, — старший удивленно приподнял брови. Он знал этого мальчишку несколько месяцев, и тот определенно умел оставаться интересным. — Откуда ты знаешь? Администраторы предупредили? Чон не посмотрел на Пака, не смея отвлекаться от монитора. Лишь издевательски выгнул бровь. — Кого по-твоему берут в администрацию? Они ничего не заметят, пока им об этом не напишет компьютер. Как думаешь, легко усыпить бдительность машины? На размышления дали секунду. Чон продолжил: — Пустяковые программы. Пара кликов и ты безнаказанно можешь сутки напролет копаться в чужом грязном белье. — И много у тебя секретов? — неудачно пошутил Чимин. — Я могу отслеживать любые вмешательства постороннего устройства, но… — Гук решил проигнорировать вопрос. Либо был слишком увлечен своим делом. — Это нужно прекратить. А в идеале, пресечь развлекаловку этого парня раз и навсегда. — Думаешь, это было сделано не с конкретной целью? Чон внимательно посмотрел на свои пальцы. Пару мгновений он молчал. — Судя по папкам, которые открывались, есть вероятность, что кому-то нужны оригиналы моих рисунков. — Значит, признаешь, что твое искусство немножко востребовано? Чимин сунул свою голову перед монитором, широко улыбаясь. Чонгук хмыкнул и отодвинул мешающий лоб хена. — Если бы ты не был таким наглым, не уважающим чужое слово и личное пространство, идиотом, я бы не разгребал сейчас это дерьмо. Улыбка Пака превратилась в ухмылку. Этот мальчишка никогда не признает, что он хоть в чем-то талантлив. Не смотря на подорванное некогда доверие между этими двумя, Чимин никогда не пожалеет, что воспользовался случаем и вырвал из тетради пару его набросков. Он тогда добросовестно взвешивал все за и против целый день. Зная, как именно поступит еще с первой секунды, когда увидел эту потрепанную тетрадку без присмотра. Единственную вещь, которой Чонгук открывался полностью, без остатка. Она давала ему ощущение силы. Имея под рукой такое прибежище, он мог выдержать все, что угодно. Пак чувствует, как хрупок Чонгук, читая каждый отзыв, оставленный под его работой. Он чувствует, как тяжело ему бороться за душевное равновесие, стараясь себя просто игнорировать. Сколько в этом лице самоуверенности? Столько же в этом сердце было паники, отчаянной нужды спасаться бегством, но бежать было некуда. В угол загоняла проблема, которую ему навязали. Чимин многое знал для своих лет, сидя в этом кабинете, стараясь не заснуть. Бестолково рисуя смайлики на полях блокнота, и, делая вид, что конспектирует отрывки речи доктора Бао. С девочкой, которая не могла признать, что друг, с которым она все время играет и разговаривает — воображаемый и не позволяет ей жить по-настоящему, воруя рассудок. На этом же кресле, смотря в затылок юной девушки, что страдала затяжной паранойей с примесями постоянной беспричинной агрессии. Около этого окна, считая ворон, краем уха слыша о многолетней депрессии маленького мальчика и его неоднократных попытках самоубийства после смерти сестры. Да, мне жаль тебя, но… Извини. Ты лишь имя и фамилия, рядом с которыми я подпишу что-то из терминологии. Очередной за день парень с черными волосами и надменным выражением лица лет шестнадцати вызвал в Чимине ровным счетом… абсолютно ничего. Он не спешил рассказывать, почему, как он думает, находится здесь. Лишь глазел по сторонам и рассматривал разноцветные фигурки на шкафах. Доктор не торопил его. Он, с отработанным теплом в голосе, спросил: — Как думаешь, у тебя есть проблемы? Парень посмотрел на него открыто, но с нотками отвращения. Это был первый намек на какую-либо эмоцию. — Если я скажу, что у меня есть проблема… Это будет считаться половиной пройденного пути к излечению? — ехидно процитировал он одну из надписей на плакатах. — Может и да. — Надо же, как в этом месте все просто. Вы, наверное, волшебник. Доктор Бао не отреагировал на это. В кабинете раздался вопрос, который Чимин, естественно, много раз здесь уже слышал. — Ты согласен с тем, что о тебе говорят окружающие? Парень растянул губы в улыбке. — А меня давно уже никто не окружает, — юноша начал подаваться на стуле вперед. — Я ребенок с сексуальным расстройством, ведь так, док? Разве такого покажешь людям? Накинется еще. Отсосет. Пак выронил ручку. Этот пустяковый щелчок от удара об пол показался громче голоса пациента. — Когда это началось? — Когда началось? Вы спрашиваете у меня, когда мой хер перестал спрашивать разрешения у мозга или что? У Вас надо спросить, когда это началось. Доктор сделал запись на одном из листков в папке о состоянии Чон Чонгука. Впервые за несколько часов, посмотрев на Чимина. Тот нервно дернулся и поспешно поднял ручку с пола, переворачивая лист блокнота и еле проглатывая накопившуюся слюну. — Считаешь ли ты, что тебе необходимо лечение? — Как часто в карте под этим вопросом вы пишете «нет», услышанное от пациента на этом стуле? Пожалуйста, пишите. Под мою диктовку: «Да, я считаю, что мне необходимо лечение, ведь раньше мое очко могло принять три члена одновременно, а сейчас, когда я оказался изолирован от друзей, пристрастился к другим вещам. Ножка вашего офисного стула будет отлично подходить» Этому парню тогда назначили неизвестное Чимину количество посещений. В блокноте Пака не было и строчки о нем, кроме фамилии и имени. В стенках мозга жужжал нескончаемый поток мыслей. Подписав договор о неразглашении, и, поблагодарив доктора за возможность набраться опыта, он скакнул в первый автобус, прибывший на остановку. Просто уехать, пожалуйста. Смотря сейчас на лицо младшего, сидящего рядом с ним на паркете в танцевальном зале… Чимин кровью бы подписался под словами об абсурдной непредсказуемости жизни. Пак не был тем самым другом, который мог бы заехать за Чонгуком домой поздно ночью и увезти на самую шумную вечеринку в городе. Не был тем, кто мог бы рассказывать безбашенные истории из жизни. Не научил бы курить, не снял бы ему девочку, не был бы примером неудержимой молодости для подрастающего поколения, не. Не, не. Он просто старался быть для Чонгука хеном. Тем самым другом, к кому он придет, когда кто-то попытается взломать его страницу с рисунками эротического содержания. — В чем проблема, Чонгук-а? — Пак устало потер глаза, стараясь развеять воспоминания. — Просто разберись с этим, как в прошлый раз. Мало того, что свел все попытки взлома к нулю, так еще и закинул пару все сжирающих вирусов. — С радостью бы, — Чон начал покачиваться на пятках. — Этот тип действует ювелирно. Заметить копошение в системе практически невозможно. — Мм, кто-то бросает тебе вызов? — Чимин весело зыркнул глазами на младшего парня. — Нет, хен. Кто-то очень неуступчиво пытается выяснить, где ты живешь. Пак целомудренно положил полотенце себе на шею. Гук продолжил: — Если бы ты не продолжал заниматься этим дома, а на секундочку подумал и воспользовался бы компьютером в библиотеке или… Нет, если бы ты на секундочку подумал, что делаешь, ты бы не прикасался к моим вещам и распоряжаться ими как вздумается, тоже не стал бы. И Чонгука понесло.***
Юнги сложно было удивить. Можно сказать, что заставить этого парня испытать какие-то крышесносящие эмоции, практически не было возможным. Вот и сейчас, он просто лежал на кровати, болтая ногой и лениво вспоминая события прошлой ночи. Цепкие, изящные руки хватают коробку и бросают на пол, под ноги. Стягивают с него нелепый жилет и ее подвижные губы накрывают его. Окаменевшие. Ну не чувствует он в обмене слюной чего-то вау. Вы позвали его засовывать в Вас свой член, не так ли? Не будете ли добры, не лезть со своим ртом к его лицу. В голове пронеслась мысль, совсем как лист на сильном ветру, но Юнги смог ухватить ее. То, что он получил от задворок сознания, его развеселило. От пиццы, что заказала эта женщина, он и вправду получил больше удовольствия, чем от какого-то неописуемо блядского траха с ней. Совсем дешевого, с каплей тоски где-то в ребрах. Она пыталась закидывать ноги на Юнги, скверно скрывая свои боли от плохой растяжки. Стонала громко и безвкусно, волосы, блять, не додумалась заплести. Эта черная хуйня была просто везде. Интересно то, что ручные часы показывали прошедшие четверть часа, а в глотке ощущение, будто он тут осел на весь вечер и эти зыбучие пески оказались ему до тошноты. Мин даже не получил ебучего штрафа на работе. И только это уже казалось ему верхом бессмыслицы. Надевая на следующее утро брюки, он, смотря в зеркало, успел подумать о том, что же все-таки творится с его жизнью. И, если честно, вроде все так, как было нужно. Мину всегда думалось, что даже если женщина нужна тебе только для удовлетворения своих потребностей, то на вкус они все разные. Принятия версии о том, что секс просто разонравился ему тоже, он допустить не мог. В конце концов, у многих вечерами иногда скучает их конец. По дороге в школу Юнги думал, какова вероятность того, что с ним может произойти что-то особенное? Что-то, о чем можно было бы снять фильм, написать книгу или рассказать детям вплоть до мельчайших деталей? Что-то правда весомое. И он мог бы хвастаться этим перед знакомыми. Описывать родителям. Нашел бы в этом смысл существования. Пора ведь уже чем-то заняться. В чем-то найти себя, так? Найти. Себя. Юнги стало смешно. У него подростковая неопределенность, верно? Поэтому так много вопросов? На уроке математики, Мин заметил лишь третью по счету записку от друга. Развернув ее, прочитал: Тупой придурок, я исписал две стороны листа, а ты не соизволил прочитать этот комок, спихнув его локтем. Хорошо, в двух словах: неудачный взлом. Подумай об этом.