Копаясь в своей душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно.
Парни стояли около широкой лестницы, которая вела на этаж ниже. Юнги оперся локтями о перила и, издав смешок, почти ласково спросил: — Ты что? Хосок посмотрел в окно за спиной друга, чтобы не контактировать с этим глазами. С этим взглядом. С этими скрещенными руками перед собой, с этой головой, склоненной набок. Каждый раз, когда Хосок совершал что-то такое. Трехсекундную продолжительность тишины прервали детские крики, почти всегда сопровождающие этот холл. — Увидел вечером оповещение об обновлении на той странице, — начал Хосок, сжимая пальцами переносицу. Даже не стараясь перекричать шум. — Свернул рабочие программки, изучил новый набросок того парня, развернул все назад. Я честно продолжил работать. Не было и мысли о чем-то глуповатом. Будто дел других не было, в самом деле. Юнги наклонил корпус вперед и тот взгляд, который умели лишь парни его возраста. Парни — я такой дохера понимающий, читающий между строк. — Расковырять систему то вышло, а вот дальше зайти оказалось как-то необъяснимо трудно. Будто хозяин заранее знал, что какой-то осёл захочет узнать больше, чем разрешено увидеть, — Мин легко улыбнулся и качнул головой.— Ну, да, и я этого никогда не отрицал, — развел руками Чон. — Незаметно копнуть глубже, чем я осмелился, у меня вроде не выйдет. Все уже предпринятые мною попытки, заблокировали. Хосок выставил указательный палец и покрутил им около носа Юнги, продолжая: — Но. Другие лазейки оставили нетронутыми, будто позволяя мне пытаться и пытаться. Боже, мы словно в игру с ним играем. Мин выпрямил свою худую спину, но задрал высоко подбородок и начал вести глазами по потолку. — С чего ты вообще взял, что это рисует парень? Хосок открыл было рот, чтобы ответить. И закрыл его. Юнги продолжал без дела смотреть вверх, пока громкий смех слева, переходящий на хихиканье, не заставил парня лениво повернуть голову в сторону звука. Звон, исходящий от девушки, которая стояла рядом с «зеленым» парнем из параллельного класса. По какой-то неразберимой причине Мин не отвернулся, а продолжил смотреть. Вглядываться даже, чуть опуская голову. Чон, слишком возбужденный последним вопросом Юнги, и уже раскрывающий свою сумку с ноутбуком, повернул голову следом, заинтересовавшись, куда смотрит друг, но там совершенно не на что было взглянуть. — Это тот самый, что перепрыгнул через класс, как и я, — сказал он. — Приятный тип, кстати. У него…на втором этаже есть небольшая комнатка с аппаратурой. Из нее и передают бесполезные объявления по громкой связи. Мин слушал друга, не отводя взгляда от парня, о котором они говорили. Ощущение было, что ему не хватало чего-то крайне важного. Через пару секунд объект их внимания вдруг провел ладонью по затылку стоящей напротив девушки и, прошептав ей что-то на ухо, вдруг поднял свои карие глаза на Юнги. Тот, как и прежде, не стал дергаться или отворачиваться. Лишь пристальнее стал рассматривать это лицо. Девушка покрылась еле заметным румянцем, кивнула и, широко шагая на каблуках, пошла к лестнице, у которой были эти двое. Она прошмыгнула сбоку от них и начала спускаться по ступенькам. Юнги был уверен, что «зеленый», также опустив глаза в пол, пройдет мимо. Однако гляделки продолжались вплоть до того, как пара кожаных туфель остановилась в двух шагах от такой же пары. — Шуга? Хосок, который уже начал печатать что-то, тихо и привычно щелкая пальцами по клавишам, поднял свои глаза на подошедшего. Потом перевел взгляд на Юнги, но тот в ответ не посмотрел. На лице Мина совсем не было удивления, будто все правильно. Да, он знает о псевдониме. Но кто ты? Тот легко улыбнулся и продолжил: — Я основной диджей в «Пламени». Ты подрабатывал там несколько месяцев назад барменом. Пару раз наливал мне, даже. Мы, к сожалению, так и не пообщались. Он опустил голову на сидящего с ноутбуком парня. — А с тобой мы знакомы. И это, вроде, был наш единственный диалог. Позже, ты лишь забегал ко мне в кабинет, кидал какие-то бумажки на стол и хлопал за собой дверью. Хосок хмыкнул: — Ким Намджун, — он закрыл крышку ноутбука, кладя на него ладони. — Поэтому твой голос казался мне таким знакомым. Любишь истошно покричать в микрофон, когда крутишь свои диски. Раздражающе даже. Ким чуть качнул головой. Этот жест показался неоднозначным. Как и все остальное. Мин переводил взгляд с одного на другого и обратно. Он чувствовал в воздухе поразительную стойкость, решительность, исходящую от приблизившегося к ним парня. Словно на год младше именно Юнги, не иначе. — Было бы неплохо, если бы тебе разрешили из той будки ставить свои клубные композиции, как фоновую музыку в школе, — продолжил разговор Чон, как умеет. Находит бессмыслицу, просто чтобы продолжить. — Юнги бы соображал нам по стопке чего-нибудь ядреного. Ким подавил вполне естественный хриплый смешок. — Молоко еще на губах не обсохло, — подал голос Мин, все еще изучая мимику нового знакомого. — Значит, тебя зовут Юнги. Очень приятно, — парень протянул руку вперед, снова заглядывая собеседнику в глаза. Мин прошелся языком по сухим губам, изображая показушное секундное сомнение, и ответил на рукопожатие. Ким сразу добавил: — Это все трогательно, конечно, но мне нужно на место. — Как собаке? — вроде бы между делом спросил Хосок, расстегивая сумку. — В точности. Сегодня, кстати, четверг, а ты за неделю еще ни разу не принес мне список указаний на аппаратуру. — Список команд, — поправил Чон, сдерживая ребяческую улыбку. — Наверно, я просто ожидал эту судьбоносную встречу сегодня. Пошли, отдам на месте, как полагается. Намджун кивнул и, обойдя приятелей, начал спускаться по лестнице вниз. Цепнувшись за чужой рукав, хозяин которого уже собирался бросить в след что-то о «до встречи», Хосок пошел следом, ведя старшего за собой.***
В этой просторной комнатушке и вправду было на что посмотреть. Только это раздолье казалось совершенно незаметным, ведь повсюду стояли микрофоны на стойках, пара парт с компьютерами на них, и обнаруживалось очень много проводов разбросанных по полу. Двое ровесников по привычке пошли к пульту управления, переговариваясь о чем-то вполголоса. Юнги оглянулся вокруг. Он, определенно, мог бы зависнуть здесь на одной из больших перемен, когда стены школы кажутся невыносимо давящими. Технику повсюду он особо не жаловал, но этот небольшой диван у стены, зашторенное окно и торшер с персиковым абажуром растворяли затраханость от всего вылитого на голову дерьма, что приходилось терпеть. Пройдя чуть дальше, его внимание привлек большой черный шкаф. С таким размером он бы привлек внимание любого. На его полках стояли самые разные книги, начиная от учебников за любые классы и заканчивая томиками манги и внушительными томами с художественной литературой, половина из которых была на иностранных языках. Проведя по корочкам ладонью, Юнги посмотрел еще выше. Под потолок стояло два кубка и большая разукрашенная коробка с размытой надписью. Мин повернул голову в бок, смотря на младших и проверяя их занятость. Меньше всего хотелось казаться здесь пятым колесом, пусть он и не напрашивался. Убедившись, что закругляться эти двое еще не собираются, выдохнул и, — надеюсь, это можно трогать — медленно потянул к ней свои руки. Ее вес в быстротечных мыслях значительно казался меньше, ведь от тяжести пришлось закусить губу, чтобы не издать лишнего звука. Очевидно, ее и не снимает никто. Просто сверху бросают все, что приносят ученики. Поставив ее на диван и сев рядом, парень заметил небольшой слой пыли на вещах, поэтому решил подумать дважды. А необходимо ли именно так себя развлекать? Он, не подавая виду, прислушался на миг к разговору младших и, решив, что чей-то забытый пенал интереснее, чем кнопочки на пульте управления, все же начал осторожно перебирать содержимое руками. Отодвигает сломанную коробку для завтрака, миниатюрный зонт, шарф крупной вязки. Одновременно с этим, он перебирает мысли в голове, и каждая третья была о том, что ему правда стоило зарядить гребаный телефон сегодня утром. Парень натыкается на помятую тетрадь. Без интереса берет ее в руки и рассматривает однотонную коричневую обложку. Листает первые три страницы и, видя формулы, решает, что конспекты по физике ему совершенно не сдались. Кидает ее назад в коробку, уже поглаживая пальцем чей-то бархатный чехол для очков. Тетрадка падает неаккуратно и раскрывается посередине, сверкая скобами. Взгляд против воли опять падает на эти листы. И замирает. Замирает всего на долю секунды и уже медленно скользит по линиям грифеля. Ого. Выдохнув немного воздуха ртом, парень прямо в коробке переворачивает страницу и, к облегчению, там оказались лишь аккуратные цифры. К маленькой, еле ощутимой капле досады, там оказались лишь примеры. Юнги снова обернулся на парочку у аппаратуры. Тем было глубоко плевать, что делает Мин на диване. Поэтому, прямо сейчас Юнги собирается переложить ответственность за свой поступок только на этих двух. За равнодушие, которое развязало взрослому, серьезному парню руки и позволило такой детский сад. Вынув из коробки — ну что ты делаешь? — тетрадь — зачем?— парень положил ее на подушку рядом с собой. Спокойненько встал, взял коробку за ручки и, еще раз мысленно покряхтев из-за тяжести, поставил ее на место. Поверх слабой пелены перед глазами прорисовывается образ трех сплетенных между собой людей. Он положил на широко расставленные ноги свои локти и опустил голову вниз. — Юнги? — Хосок посмотрел взволнованно на старшего и обратился к своему собеседнику. — Мы пойдем, я думаю. Намджун в излюбленной привычке кивнул и тоже посмотрел на Мина. — Нашел что-то свое? — спросил серьезно Ким, указывая подбородком на коробку. Свое? — Да, — он вытягивает руку, поднимая тетрадь вверх. — Потерянные когда-то конспекты. Пальцы жжет. — Славно, — снова кивает Нам. — Хоть кому-то пригодилась эта штука. Поставили пылесборник. Шкаф скоро не выдержит, еще и под ногами будет мешаться. Чон спрыгнул с парты, на которой сидел и, попрощавшись с Намджуном, параллельно зовя на выход Юнги, вышел из кабинета. Мин пошел к двери, бросая сухое и обычное «пока», но был схвачен за локоть цепкими пальцами. — Удачи с физикой, хен. Юнги сморщился на обращение, почти не почувствовав, как сжался от фразы желудок. Он выдернул локоть из захвата чужих пальцев и с натянутой, но победоносной улыбкой, не иначе, вышел следом за другом. *** Это было выполнимо. Но для чего? Она не была подписана, как и ожидалось. Что очень усложняло задачу найти хозяина на уровне «Не трать на это свое время». Юнги и не думал заморачиваться. В конце концов, что особенного он увидел? Эротическую вакханалию из-под грифеля карандаша. Определенно, это было влияние Хосока. Мелкий влил ему в уши что-то о порнографии, взломах и подобной чепухе, вот что-то и пошло не так. Кажется, еще пару недель назад в подобной ситуации Юнги было бы откровенно насрать на нарисованные сиськи и письки, да? Да, точно. Чон внушил ему какую-то чепуху про «Ты можешь увидеть намного больше, если начнешь разглядывать. Выражение лица, изгиб кисти руки. Читай между строк, это живые люди, понимаешь?» Чертов-чертов Хосок. Какое-то особое наслаждение видеть, как огонь пожирает вещи, как они чернеют и меняются*, — неосознанно начал прокручивать Юнги в голове и глубоко вдохнул. Он бы с удовольствием заменил пеплом все, как казалось, неверные мысли. Что плодились в его голове, как совсем мерзкие и мешающие тараканы. Он разжег бы немалый костер. И ступил бы в его центр. Сжав кулаки в последний раз, он тяжелыми шагами подошел к школьной сумке, которую бросил на пол, когда влетел днем в комнату. Достав из самого большого кармана виновницу своих мыслительных метаний, он снова пролистал ее. Раздраженно, словно доказывая, кто хозяин ситуации. Остановившись на страницах, изображение на которых не покидали его голову, он смело начал рассматривать детали. По подбородку одного из парней стекала дорожка слюны. Начинала свой путь она изо рта мужчины, нависшего над ним, который, в свою очередь, смотрел на лицо обнаженной девушки, что была изображена ниже, млея от прикосновений в хаотичном порядке рук на ее теле: груди, плечах, шее. Граница листа позволяла увидеть лишь половину ее тела и на лице, будто только появилась блаженная улыбка и полуприкрытые веки. Руки нарисованы были совсем беспорядочно, и, казалось, что там их гораздо больше, чем три положенных пары. У парня, что казался более хрупким, были длинные распущенные волосы, которые наматывала на кулак рука, прорисованная до локтя и заканчивающаяся около полей листа, не позволяя увидеть, кто ее хозяин. На лицах троих проступала испарина. В глазах мужчины отчетливо прорисованное вожделение, его рука на плече парня, который, в свою очередь, словно зажмурился в немом крике. Юнги рвано выдохнул и разжал пальцы. Тетрадь скользнула по его коленям и упала на пол. Он сполз с кровати, прижимаясь спиной к прикроватной тумбочке. Хотелось истерично улыбнуться сейчас, но он позволил себе лишь прикусить кончить языка. Без единой ясной мысли, ничем не руководствуясь, он начал расстегивать ремень брюк, смотря вверх. Пряжка громко звякнула и отдалась звуком где-то в сухой глотке. Захотелось расшибиться об эту тумбочку лбом. Прямо сейчас, немедленно. Одновременно засовывая руку в трусы, хочется выдохнуть, но он себе не позволит. Своей рукой. Дрочить на рисунок. Ладонь касается горячей кожи полностью, обхватывает и ведет вверх, чуть сжимая. На это движение Юнги изгибает брови и издает короткий беспокойный скулеж. Головка коснулась большого пальца. Он чуть надавливает. Разворачивает ладонь и ведет ей вниз до основания. О чем он не позволяет себе думать? Трется рукой о член. Как малолетка, чувствуя это желание подкожно. В кончиках пальцев, в зудящих коленях. Зачем ты представляешь себе эти каракули, пожалуйстастопхватит. Кто-то несильно сжимает пальцы на его шее. Разводит шире ноги, добавляет вторую руку. Горячо шепчет ему что-то в ухо, изредка касаясь внутренней части языком. Совсем грубо и резко, до хруста, дергает Юнги за волосы вниз и голова парня теперь находится на уровне лопаток. Он обнажен перед ней. Перед ним, ними. Это не его рука, не его сердце так красиво и бешено стучит. Это рот того парня. Это внутри нее. Это там. Мин запирал за зубами каждый стон. Открывал глаза силой, когда зажмуривался, хватая воздух ртом, как рыба. Уже не сидит на кровати и рассматривает чей-то набросок. Не подглядывает. Сейчас он испытывает. Тонет в чужих вздохах, чужих телах. В своем сладострастии. Он дергается последний раз, бессильно падая спиной вниз, и, ударяясь спиной о тумбу. Дышит ртом, ощущая, как расслабляется каждая мышца. На груди все еще застегнутая школьная рубашка, брюки сняты лишь наполовину. Перед глазами никого нет. Только стены. Стены, что никогда не отличались пониманием. Они так часто смотрят на Юнги с молчаливым смирением. Мысли в его голове сейчас. Ничтожные, мельтешащие по кругу мысли.