Canʼt believe you were once just like anyone else Не могу поверить, что ты был когда-то таким же, как остальные, Тhen you grew and became like the devil himself А потом ты вырос и превратился в настоящего дьявола, Pray to God I think of a nice thing to say Молясь Богу, я думаю о том, чтобы сказать тебе это красиво, But I donʼt think I can so fuck you anyway Но не думаю, что я смогу… В любом случае, пошел ты.
А тут можно выразиться без мата? Какова была вероятность, что из всех школьников в этом крыле, он наткнется именно на нужного? Можно было заметить, что в каком-то смысле Юнги упростил себе задачу. Если бы его щека не встретилась со стеной. — Ты это, руки то убери, слышишь. — Я не прикасаюсь к тебе давно. Мин шевельнул плечом и, не почувствовав на нем чужой ладони, признал, что это правда. Пытаясь повернуться хотя бы боком, Юнги начал вспоминать бледные оттенки того, как представлял себе этот разговор. Расчет был на то, что именно он будет держать над ситуацией контроль. Объяснит, зачем ходят в школу. Чем там занимаются обычные ученики. Грубо говоря — да. Мину просто хотелось доебаться. Лишь потому, что все это как-то не покидало голову. Оказаться в этой кладовке, без намека на свет и со шваброй, упирающейся в ухо, в его планы совсем не входило. — Зачем щебетал так тихо, если с голосом все в порядке? — Думал, что у тебя, возможно, хорошая память на голоса. Парень снял с себя капюшон, что было ясно лишь по звуку. Глаза только начали привыкать к темноте. Мин, поддерживающий до этого какое-то моющее средство, что скатывалось с полки, замер. — Что ты сказал сейчас? — Ты можешь сократить свою речь до смысла и отдать мне то, из-за чего ошивался около класса? Юнги бы не, но сейчас да. Он повел своей бровью в изумлении. — Десять минут назад ты обращался ко мне на «Вы». Вдруг старший почувствовал, как из его пальцев выскальзывает тетрадка. Через секунду был слышен тихий шелест страниц. Вскоре, в общество парней вновь влилась ничем не прикрытая, кроме мрака, тишина. Чонгук начал вглядываться в листы, различая давно забытые образы. Внезапно отпала необходимость говорить. Будто тихое дыхание — это все, что было нужно сейчас. Поразительно. Безэмоциональный, совершенно циничный парень был сбит с толку и ждал конца этого трогательного воссоединения. Молча. Не смея, и даже не думая о том, чтобы сказать сейчас что-то ненужное. Мин не заметил, как развернулся к юноше лицом полностью. Чонгук уже не напрягал свое зрение, он стоял, мягко опустив веки, и, выравнивая дыхание. Сколько бы ты не предпринимал попыток, тебя все равно ткнут лицом в свое же дерьмо. Пусть даже годичной давности. В следующую секунду, он, замахиваясь, бросает эту поганую тетрадь на пол. Юнги, конечно, не мог видеть, но грубо появившийся звук, наполнил грудь спасительным воздухом. Чон сделал незначительный шаг вперед. В головах не скользнула мысль, что их рост схож. Ясно стало лишь, что вблизи их лица на уровне друг друга. Младший приблизил свой нос почти вплотную к чужому уху. Чуть приоткрыв рот, он облизнул сухие губы. Сквозь маску это показалось более, чем громким. Если бы уши у людей дергались, как у кошек, реагируя на звуки, ухо Мина отдало бы малозаметной вибрацией. — И ты собрался меня шантажировать? Юнги не моргнул. Юнги не выдохнул, не вдохнул. Он лишь чуть вжался в стену, чтобы открыть себе доступ для чистого воздуха. — Шантаж? Мальчик, там даже нет твоей фамилии. — Значит ли это, что ты ее вычислил? Чонгук отстранился и посмотрел совсем неодобрительно. Так смотрят на маленьких детей, которые играются с тем, что стоило бы положить на место. Врать о том, что потерянную вещь просто захотелось вернуть хозяину, начинать не стоит, ясно. Ему и не дают, почти перебивая. Продолжая распрыскивать повсюду свой яд: — Удовлетворен? При том, что можно было усадить в тот вечер на свой член кого угодно, я по нему рукой елозил, су-ука. Или он о том, что мы все же за каким-то хером встретились, а Юнги? — мысли в голове Мина скакали по кругу, сшибая друг друга. — Частично, думаю. — О, — Чон покрывается легкой дрожью от утробного рычания внутри себя. Этот блядский выпускник взял вещь, что ему не принадлежит и решил найти Чонгука, чтобы высказать свою бесполезную критику ему в лицо? — Понимаю. Юнги все еще не привык, что парень напротив стоит всего в шаге, а собственный затылок упирается в стену. Непривычно. — Понимаешь? — Младший снова приблизил свое лицо к лицу зеленого. Глаза парней начали искать взгляд друг друга сквозь плотный слой темноты. — Ты, — Чон видит как взгляд старшего парня мечется от одного глаза Чонгука к другому. — Всегда будешь довольствоваться бревнами, как соски из подобной школы. Неумелые рты и растраханные тобою же пезды. Границ в твоем сознании больше, чем ты думаешь. Поэтому и частично. Юнги цепляется за начало мысли, но каждая из них ускользает. Каждая, кроме той, где его голосом на репите «Границ в твоем сознании больше, чем ты думаешь». — Твои друзья знают о твоей ориентации? Губы Чона растянулись в улыбке, которую Мин не увидел. Об ориентации. Знают ли друзья? — Тебя волнует моя сексуальная ориентация? Юнги втянул в легкие побольше воздуха. Какой трудный подросток, — подумал он и потянулся ладонью вперед, до маски, что мешала ему воспринимать разговор все это время. Стоило коснуться подушечками пальцев до ткани, как лицо напротив исчезло из зоны видимости. Парень присел на корточки. — Не люблю бросаться словами просто так, извини, — говорит он на одном дыхании. Чонгук снял маску с одного уха и оставил ее висеть на втором, протягивая руки к ремню на штанах старшего. — Эй, — Юнги схватил ладонями руки Чона. — Эй. — Не мешай мне, — холодно сказал Чон, медленно ведя свою руку с ладонью Юнги на ней к своим губам и, мягко целуя указательный палец. Эта сцена… Меньше всего он ожидал увидеть этого парня на уровне своих колен. — Айщ, — младший укусил палец, который только что ласкал и, расстегнув, наконец, ремень, стянул с длинных стройных ног школьные брюки. — Ты только много не болтай. Я во время отсоса это не люблю, — говорит он. Опять. Что? Мин почувствовал теплое прикосновение ладони, а затем и уверенные пальцы, что стянули с него белье. Маленький мальчик Чон Чонгук, что тайно увлекается рисованием эротики, совершенно глупо загнал его в кладовку, предъявил букет претензий, назвал его ограниченным тупым натуралом, а потом решил взять в рот. Господи, это безрассудство. — Парень, убери р… Горячо, влажно. Мысли о похотливых детях и плохом воспитании стали уже. Вытянулись в упругую длинную линию и начали скручиваться в тугую пружину. Юнги осознал, что это действительно произойдет только, когда… О. Боже. Чонгук без единого лишнего движения заглатывает полностью. Совсем натренировано, по-взрослому, без капли смущения, без мешканья, без единого шанса для Юнги. — Что ты творишь… — Мин чувствует себя рыбой, выброшенной на сушу. — Псих, — с трудом справляется с внезапным приступом удушья. Упираясь на швабру, что лезла в лицо, ища поддержки. Она падает и громко ударяется о пол. Параллельно с этим секундным шумом Чон заставляет Юнги расставить ноги шире и проводит широким языком под яйцами. Грубый стон слетает с когда-то плотно сжатых губ и впечатывается в стены этой маленькой комнатушки. Чонгук подхватывает его, но на пол тона ниже. Мин не стал гасить вспыхнувшую мысль о наличии в этом рту одновременно больше членов, чем один. Он ухватился краем сознания за картинку, что отпинывал от себя все это время. Они сейчас на той самой постели. Среди разгоряченных грациозных тел и горячих переплетенных языков. В его рот прокрадываются аккуратные женские пальчики, с груди слизывает каплю пота тот грозный мускулистый мужчина. Его член полностью во власти подростка. В темной душной кладовке. Парень почему-то совсем ничего не понимает. Он лишь ощущает. Желание схватить эти недлинные черные волосы на затылке юноши и прочувствовать этот оттренированный темп. Одновременно хочется дать ему затрещину за такое самовольство. И себе прописать тоже. За то, что так хочется толкнуться бедрами навстречу этому широко раскрытому рту. Чон обхватывает головку, сужает и расширяет кольцо губ. Без стеснения смотрит снизу вверх. От конца позвоночника до затылка проходит лихорадочная волна холода, вызывающая дрожь в теле. Быстрее. Пружина сжимается. Чонгук сосет. Еще быстрее. Сжимается безжалостно, совсем нестерпимо. Кажется, что еще пол секунды, и она выстрелит в горло. Тогда все разом станет проще. Чонгук знает, когда. За секунду до, он отстраняется и задирает голову. На его лицо. И пружина стреляет. Летит по глотке в сознание. И расшибает одну из самых хрупких преград, что начала крошиться еще в той комнате, у кровати. Теперь на ее месте в мировоззрении Юнги лишь остренькие сволочные осколки. А у ног малолетка, что наблюдает. И кивает одобрительно. Юнги смотрит перед собой, с трудом различая силуэты флакончиков на полках. Колени подкашиваются. Захотелось пить, есть, выдохнуть, черт возьми. Мин опускает взгляд. На него с интересом смотрит пара глаз. На юношеском лице снова черная маска. Они не двигаются еще пару секунд. Пара мгновений на взаимную передышку. Тяжелый воздух в маленьком помещении давил на нервы. Юнги нагибается и молча натягивает на себя штаны. Застегивает ремень. Мин кончил без вагины. Второй раз. В кабинете с метёлками. Что же это за ребенок такой? Юнги думает теперь. Сесть на пол к нему или стоя, как все это время… — Что ты пытался мне доказать? Чонгук снова улыбнулся. Его улыбку Мин снова не увидел. — Доказать? Я лишь хотел тебе объяснить. — М-м. — Сексуальная ориентация — это выдумка. Ты, вроде, ебёшь баб, но у тебя колом стоял, когда я начал вылизывать твой хер. — Не я же его тебе в глотку засунул. — Ты всегда кончаешь так быстро или..? Юнги снова прокрутил в голове ощущения. Кожа мягких теплых губ на его коже. И как скоро это теперь забудется? Он бросил взгляд на лицо парня. Туда, где должны находиться эти чертовы губы. Интересно, они припухли сейчас? Он ведь довольно качественно… — Почему ты в маске? Юноша пожал плечами. — Болею. — Ни разу не чихнул и не кашлянул. — Считай, что тетрадь ты мне вернул. Тебя не просили трогать чужие вещи, не думаю, что ты дождешься от меня спасибо. Где-то внутри Мина слышен тихий истеричный смех. Может, кто-то кричит. Поблагодарить юнца за его оральную шалость или ну на хуй? Сколько вообще прошло времени с тех пор, как захлопнулась эта дверь? А ведь Юнги так и не рассмотрел, как же этот художник выглядит. Все почему-то вообще пошло по пизде. Юноша встал с пола и отряхнулся. Поднял тетрадь, свернул ее в трубочку и засунул в карман джинс. Он обернулся к Юнги и произнес: — Раз уж ты знаешь, как меня зовут. Можешь рассказать все, что здесь произошло своим друзьям, семье и даже директору. Понаблюдаем, что у нас из этого получится. Он подходит к двери. Поворачивает ключ и выходит в пустой школьный коридор. Значит, уже был звонок. На что же Юнги так мог отвлечься, раз не слышал его? Удивительно.Thereʼs a look on your face I would like to knock out Когда я смотрю на твое лицо, мне хочется ударить по нему, Didnʼt see the sin in your grin and the shape of your mouth Я так и не увидел грех в твоей улыбке и в форме твоих губ,
Дверь за парнем захлопывается. Грубый. Ощущение дежавю. Где-то на кончике языка.Though we wonʼt ever meet I remember your name. Хотя мы никогда не встретимся больше, я помню твое имя.