Я кричу от разочарования, но в ответ лишь эхо.
Это снова произошло. Чонгук сидит за столом, пялясь в экран стационарного компьютера. Рядом слабо горит старая лампа. Кроме щелканья мышкой с интервалом в пару секунд, слышно лишь его дыхание и тиканье настенных часов. Он просто снова, в очередной раз, нарушил правила, что по контуру выводит на стенках своего мозга. Пошел у себя на поводу. Еще один жалкий выброс эмоций. И что, стоило того? Сняв домашние очки и отложив их на полку сверху, Чон сжал указательным и большим пальцами переносицу. Если прислушаться к этим мыслям… Нет сожаления, что он взял за щеку. Он был готов. Знал, что еще докажет себе, насколько же он бессильный. Уверяет себя и от части других, что не под властью своих бесов. А на деле стоит на коленях перед старшеклассником. Среди пыли и тряпок. Клок. Поднимает глаза. «Чимин: ~ Надеюсь, ты поужинал. Очевидно, что нет, поэтому я жду хотя бы пятисекундное видео, где ты проглатываешь ложку супа\риса». Чимин. Чон начинает вести пальцем по своему носу, и, чесанув лоб, подпирает свою голову ладонью. Мог ли Чонгук найти в этом имени спасение? Корабль для утопающих. Тех, у кого судорога разошлась по всему телу, и либо ты сейчас истошно, на последнем издыхании кричишь и зовешь его в свою сторону, либо уже никогда. Хороший мальчик Чимин. Даже такое внушающее доверие и прочное с виду судно, не выдержит на своем борту всех крыс Чона. Чонгук не сосет Паку, например. Ведь Чимин у нас не верит в близость без обязательств. Глупый мальчишка. Любовь, отношения, обещания, которые лишь колышутся на ветру. Какой же смысл искать эти серьезные отношения, если ты до конца жизни так и не узнаешь наверняка, что это и есть человек, полностью тебе подходящий? Никто ведь не предоставит расписку, что, мол, так и так, вы друг для друга самые-самые. Клок. «Чимин: ~ Чон Чонгук, я надеюсь, ты не отвечаешь, потому что пошел варить рис. ~ Я знаю, что в твоем доме всегда есть мясо. Не забывай, что нужно его есть тоже. ~ Не ответишь хотя бы запятой, я приеду, и буду кормить тебя собственноручно». Чонгук положил пальцы на клавиатуру. Пак Чимин набирает сообщение… Чон начал нажимать на клавиши. «Чонгук: ~ Я уже поел. Час назад, в кафе». Он не поверит. Выдумывать что-то изящнее не хватает… Чонгуку давно чего-то не хватает. «Чимин: ~ Хотя бы бутерброд себе сделай. Пожалуйста». Чон хмыкнул. «Чонгук: ~ Эй, Чимин» «Чимин: ~ М-м? ~ ??» Чон Чонгук набирает сообщение… «Чонгук: ~ Ничего, хен. Я выхожу из онлайна. Доброй ночи». «Чимин: ~ (какой-то недоверчивый смайл, следом кавайный) И тебе, Гук-и.» Чон ведет мышкой к краю экрана. Выключает компьютер, выдвигается на стуле, встает с него. Дойдя до середины комнаты, он останавливается, задумавшись. Лампа все горит. Часы тикают. — Бутерброд, — озвучивает он в потоке его мыслей, и ступает в вязаных носках на кухню. *** Намазывая масло на хлеб, Чон, все еще думая обо всем и ни о чем сразу, слизывает остатки с ножа. В голове всплывает веселая шутка, что он этот язык сует везде и ко всему. Смех. Разворачивается от разделочной доски и, опираясь локтями на столешницу, он откусывает кусок хлеба. Смотрит вокруг. Стол, стулья, картина, узорчатые обои, которые никогда не нравились парню. Разве может хоть что-то в этой обстановке хотя бы намекнуть на то, что у хозяина есть прогнившие дыры в сознании? Чонгук садится за стол, ставя на поверхность тарелку и кружку с недопитым утренним чаем, который оставил на микроволновой печи. Он размешивает его ложкой и смотрит перед собой. Совсем ведь обычная кухня, — думает он. Вытаскивает ложку из кружки. Смотрит в свое перевернутое отражение. Обычный парень. И делает глоток холодного крепкого чая.***
Он проезжал от дома до дома, не сбавляя скорости. На поворотах его заносило. Как и его мысли. Вот уже несколько дней. Ближе к вечеру, когда Юнги подъехал к одной из постоянных клиенток, парень мысленно погладил себя по головке. По той, на которой волосы. Которая с лицом. Ведь именно эта девочка всегда ждет его смены. Щекочущая душу преданность. Он припарковал свое средство передвижения около большой многоэтажки. Как обычно, посмотрел вверх. Его поражала высота этого здания. Он чувствовал себя кем-то, кто совсем ничего не значит. Никогда не будет тем, на кого будут смотреть также и поражаться величию. Зайдя в лифт, он нажимает на нужную кнопку. К нему забегает еще пара человек. Мин прижался спиной к стене и дрогнул. Легкий образ воспоминания лизнул загривок. Смотреть в толпу было его любимой игрой. Ведь даже сейчас, например, эти затылки. Цвет, структура волос, рост этих людей. Такие разные, непохожие. Это как ходить в горы. Люди, как цветы, каких много. Что не привлекают твоего внимания. Но есть такие, мимо которых ты почему-то не проходишь мимо. О чем может сказать общераспространенность Юнги? Нет, он ведь далеко не цветок, который всем нравится. Просто негласно создают объект. Лишь объект для всеобщего обсуждения. Искусственно созданная тема для беседы. Дзиньк. Мин посмотрел на табло. Его этаж. Так скоро. Извиняясь, он начал протискиваться между людьми и, наконец, вышел. Идет к квартире напротив дверей лифта и, даже не удосужившись привести в порядок волосы, жмет кнопку звонка. Слышится звон цепочки. Дверь открывает знакомое, не изменившееся милое лицо, что младше Мина года на два. Может больше, Юнги не спрашивал. — Привет, — она всегда улыбается широко, искренне. С обожанием. В этой квартире бессменно пахнет цветами, а посторонних никогда нет. Он кладет вонючую коробку на пуф в коридоре и снимает обувь. Пройдя дальше, заворачивает в гостиную, где его, как обычно, уже ждет на диване эта миловидная девушка. Мин приседает на пол около ее ног и, заглядывая в блестящие глаза, ведет ладонями от ее колен по ляжкам вверх. Он не разговаривать сюда пришел, но любил соблюдать прелюдии. — Ждала меня? Она неизменно крепко сводит коленки и покрывается румянцем. И зачем-то открывает свой рот: — Тебя одолевают ненужные мысли? Мин морщится. Она поспешно продолжает: — Ты ведь знаешь, что я всегда приму тебя здесь. Необязательно делать это только, когда ты заканчиваешь свою вечернюю смену. — Я приезжаю к тебе последней, чтобы остаться с тобой подольше, — она тает. Юнги без труда раздвигает ее ноги. — Я о том, что ты мог бы приезжать ко мне и вне твоих рабочих дней. Когда захочешь. Мин остановился. Биение сердца девушки было слышно. Очень громко было слышно. Парень никогда не обсуждал это с ней. Принцип: Вы нравитесь друг другу. Вы ебётесь; был не произнесен вслух. Но раз это дитя чего-то не понимает, то стоит кое-что объяснить. Юнги поднимается с колен, она вскидывает на него голову. — Хао, — Мин не из тех, кто перед тем, как оборвать связи с девушкой, будут прислушиваться — пресытились они этим стройным телом перед собой или еще нет. И даже не из тех, кто врут, что они не из тех. Но одно он понимал ясно: не будет больше возможности восхищаться этой высоткой. Приезжать сюда только ради этого, он не станет. — Я не давал тебе ложных надежд, ведь правда? Девушка с секунду смотрела на лицо парня, а потом, стыдливо опустила свою голову вниз. Она молчала и, вероятно, считала, что ее молчание — это то, что было очень правильно в данный момент. Но она просчиталась. Юнги не особо нравилось вести монологи, и сравнивал он это с разговором со стеной. Ну, или в лучшем случае, с животным. Он простоял в тишине полминуты и начал разворачиваться в сторону двери, как девчонка засуетилась. — Ничего лишнего, оппа, — просипела она. А следом, как и ожидалось, коснулась пальцами верхней пуговицы на своей блузке.***
С каждым днем холодает. Чонгук дышит теплом на оледеневшие ладони и засовывает их в карманы куртки, подходя к своему подъезду. Здесь всегда дул слишком резкий ветер. Около входной двери он замечает скутер, обклеенный разной рекламой и листовками с шестью большими цифрами. Неужели, кому-то правда хочется, чтобы их квартира провоняла… Чон подходит все ближе и вглядывается. … провоняла пиццей от одной из не самых качественных закусочных? Он останавливается около ступеней и смотрит вверх. Кажется, что до крыши этого здания, как до луны. Перед дверьми лифта из кармана снова слышится доставучая телефонная трель. Чон не имеет привычки закатывать глаза, поэтому, без лишних эмоций, он просто достает сотовый из кармана. Двери перед ним открываются с характерным дзиньканьем, и из него выходит пара человек. Чонгук не поднимает головы, он все равно ни с кем в этом доме не познакомился. Лифт опустел, и Чон шагает внутрь, все также пялясь в телефон. На экране было написано то, что он ожидал увидеть, но хотел этого меньше всего. *** В прихожей стоит лишняя пара обуви. Парень слишком медленно расстегивает свою куртку и вешает ее на крючок. Он ищет тапочки, хотя никогда их не носил и ставит свою обувь в специальный шкафчик, где уже образовался плотный слой пыли от долгого неиспользования. Чонгук жалеет, что не купил в этот коридор ничего больше, что могло бы занять еще пару минут. Он идет вглубь квартиры, попутно засовывая руки в карманы толстовки. Заходит в комнату и видит то, через что обязывают проходить раз в три-четыре месяца. — Чонгук, дорогой, ты наконец-то пришел, — его мать встает с дивана и раскидывает руки со звоном браслетов, ожидая, что — по-другому ведь и не может быть — сын побежит навстречу. Но Чон делает очень медленный, совсем мизерный шаг. И не спешит делать второй, останавливаясь. Женщина немного опускает уголки губ и ее улыбка уже не такая приветливая, а глаза больше не светятся так, будто ей правда жутко все это интересно. Она оборачивается к своей маленькой кожаной сумке, что лежала сзади и, взяв ее в руки, раскрывает с тихим щелчком. Кто-то опять включил серию этого дешевого сериала заново. Вот показывается пачка денег и летит на столик. Следом, рядом с ней появляется еще одна, абсолютно идентичная первой. И по сценарию: — Коммунальные услуги и школу отец оплатил. Мне передали, что ты отказываешься от горничных, что же, уговаривать тебя никто не будет. Раз в неделю Нгуен будет забирать твою грязную одежду. Впрочем, можешь сказать ему убраться или помыть что-нибудь, — она безразлично пожала плечами и указала длинным ноготком на два свертка. — Твои личные нужды. Одежда или рестораны, как пожелаешь. Переводить их тебе на карту, было бы куда проще. Она махнула в воздухе рукой и огляделась. Очевидно, думает, что в этом доме так и не ступила еще ничья чужая нога. Все еще без богатой социальной жизни, раз обои на стенах чистые, а мебель целая. Не привожу друзей. — Как у тебя в классе? Отец прихворал, он не смог приехать сегодня, как видишь. Да и дел по горло, ведь он не забавляется просто так. Ты вытянулся или мне кажется? Чон ее уже не слушал. Переводить их на карту было бы куда проще. Да, при таком раскладе совсем не нужен повод, чтобы приезжать сюда и сидеть на чужом диване. А еще очень удобно по этому куску пластика отслеживать каждый шаг человека, верно? И что же ты не упоминаешь об оплате услуг доктора Бао? Это не входит в мои личные нужды? — Уютно у тебя, но мне уже пора. Чонгук делает шаг в сторону, безмолвно освобождая проход к двери. Женщина не замечает этого жеста и проходя мимо, как обычно, касается щеки Чона своей ладонью. Она делает это по совету доктора: «Чаще касайтесь своего сына. Тактильные ощущения могут многое сказать». Чонгук не принимает ласку. Он и не морщится. Просто ждет. Ждет, пока она уберет свою руку, наденет пальто и выйдет из этой квартиры. Из его жизни. Хотя бы на пару месяцев. Семейный разговор подойдет к концу. И тогда оба выдохнут. И даже не обратят внимания на то, что Чон снова не сказал в присутствии матери ни слова.***
Мину кажется, что он упустил что-то важное. Лежит сейчас на кровати, все еще не раздетый и прокручивает события вечера, пытаясь зацепиться за нужную мелочь. Шепчет на ушко, чтобы она не скучала до их следующей встречи. Ждет лифта, распрямив спину, ведь знает, что она смотрит в глазок. Заходит в кабину, притеснив пару человек внутри, разглядывая двери перед собой, и, жалея, что теперь смотрят на его затылок, а не наоборот. Выходит и чуть не сшибает паренька, что уткнулся в телефон. Спускается по лестнице, думая, что окна этой девушки не выходят сюда. И почему-то эта мысль кажется ему одной из тех, что отдают комфортом. Парень подмечает, что с каждым днем становится все холоднее. Жаль, в его куртке нет глубоких карманов, а на ж… Жилет. Точно, он оставил у нее жилет. Вот, что не давало покоя. — Неужели правда придется к ней ехать и забирать его, — Юнги потер ладонями лицо. — О-о, она ведь решит, что я все это придумал специально… Мин поворачивается бочком и подтягивает к себе ноги. Не слишком мужественно. За окном лает собака. Эта доставучая овчарка. Юнги вытаскивает из кармана брюк телефон и уже вставленный в него провод наушников. Всовывает их в уши и привычными движениями пальцев, заходит на одну из своих страничек в социальных сетях. Первая песня из плейлиста и глаза закрываются. Он лежит так какое-то время. Размышляет о том, что и кто его окружает, неосознанно подпевая под бомбический трек, что нашел недавно. Вдруг, зачем-то открывая глаза, парню кажется, что он совсем не хочет этого делать. Но пальцы уже вводят пароль на экране телефона, а позже заходят в поиск людей, которым Юнги пользовался лишь раза два. Чон Чонгук. Это имя будет ему скоро сниться. Но результата ноль. Ни одного зарегистрированного пользователя. Тогда Мин успокаивается, блокирует телефон и откидывает его к ногам, переворачиваясь на спину и принимая позу звезды. Песня сменилась на другую. Может, попросить Хосока? А зачем? Да потому, что ты так не узнал, как он выглядит и теперь тебе тошно. Мин даже не блокирует больше эти мысли. Он истощен. Но снова находит свой телефон и открывает уже сайт школы. Повторяет свои действия и замечает то, что искал. Наверное. Один человек. Имя и фамилия, класс, присужденные награды и фотография.