Выпачканные в грехе

Я зла не имею. Я сердцу не лгу. Живу, как умею. Живу, как могу. Р. Рождественский

По воле сучьей судьбы у одного из бессчетных проебов Чонгука теперь есть свое имя. Мин Юнги. Название очередной главы в дневнике, который ты изредка ведешь, чтобы несерьезно создать видимость, будто в состоянии все контролировать. На ненавистных страницах буквы выводят дрожащей рукой, ведь каждое слово дается через силу, тошноту. Заглавиям в нем самое место, но никаких имен собственных. Мин Юнги Черт возьми, за что же такая честь. Новоприбывший поднимает свой подбородок чуть выше, чтобы перестать смотреть исподлобья. Почти что теребил меня за рукав и все просил: «Покажи, где он. Где его место». Ты ведь не узнал в тот день, как выглядит школьник, изрисовавший пару страниц. А я в тот день не нашелся с ответом на твой вопрос. У того, кого ты искал, Где его место? Школьник почти не открывает своего рта, когда вдруг, по всем правилам, произносит: — Чон Чонгук. И парень ведь далеко не впервые представлялся. Однако в первый раз он чувствует, как это бесполезно сейчас и как правильно. Когда он делал это прежде, то люди ничего не знали о нем, впервые видели. Либо знали достаточно, чтобы необходимость представляться отпала. Чаще всего «Чон Чонгук» читали про себя, когда глазами проходили по ряду иероглифов на обложке папки с документами. Повторяли на выдохе вслух, откладывая эту папку в сторону и снимая с уставших глаз очки. Не церемонясь, парень рассматривает лицо старшеклассника, хотя, казалось бы, на чем там задерживать взгляд. Возвращая внимание чужим глазам, младший видит в них лишь… изможденность. Вдруг накрывает осознание, как же сам школьник устал. Он вошел в эту мысль, будто пришедшую волну, только что, она лишь слегка стала омывать его ступни. Видя сейчас в глазах напротив крайнюю утомленность, Чонгук понимает, как же сам затрахан всем, от чего не скрыться. Нигде, совсем никак ты от себя не скроешься, ты выть будешь от того, что содрал до мяса кожу на локтях и коленях, пытаясь выбраться из этой дрянной ловушки. Прутья которой не переставая шепчут, что спасать тебя никто не прибежит. И Чонгук не был зол, как ему самому могло показаться. Доктора не заслуживают ярости, за что? За то, что решили, что один человек с самым заурядным, здоровым, правильным мозгом может понять и, тошно даже произносить, вылечить другой мозг? За то, что они выбрали профессию, высосанную из пальца? Чонгук был им благодарен. Они настолько удачно вписались в его собственную линию развития сюжета, что идеальнее замену на эту роль в постановке искать пришлось бы долго. Люди, что воспитывали его определенное время назад: Искореняя нюанс, который слегка их огорчил, выдраны были с корнем заводские настройки, где дите осознает свою принадлежность к семье. Осталось только двое людей, что, по умолчанию, имеют к парню отношение, и все еще изредка появляются на горизонте. В голове Чонгука есть профайл, где ручкой, поверх печатных имен, надписано, что он сирота. Там многое перечеркнуто и, игнорируя краску принтера, было исправлено, дописано рядом, не спеша зарисовано. Это даже не его почерк местами. Подавить малодушную ненависть было до психического расстройства легко. Какое счастье, что парень родился с ироническим складом ума! Эти двое имеют строго отделенную им позицию на поле. Поле, где лишь у немногих вещей есть свое место. Остальное скатывается, меняет углы без спроса, занимает территорию, которая должна оставаться пустой. Чонгук не торопится выиграть в собственной игре. Он терпеливо переставляет фишки, что внезапно появляются на его поле. Избавиться от нее, бросив игральные кости еще раз, либо оставить, ей нашлось место. Прямо тут. Разве приходилось парню касаться той, что из чужой игры. Не из игры Чонгука, даже если он снова изменит два или три правила. Ей не выходит играть. как такие убирают с поля? Школьник не заметил, как опустил свой взгляд на чужой завязанный галстук. Он, больше не чувствуя особых эмоций, снова поднимает свои соскользнувшие глаза. Прошла только пара секунд, как двое замолчали. В чем Чонгук может найти промах этого старшеклассника? Ты всего лишь очередная эпизодическая роль во всей этой дешевой драме. *** Мин глянул на свои наручные часы. Вышло не слишком продуктивно в этот раз, да? Что ж, он готов признать, что даже хороший старт не позволил ему и дальше ехать ровно. Он, наверное, мог бы попытаться справиться с управлением за оставшиеся семь минут, но Ему уже становится душно. И старшеклассник вдруг поднял руки вверх, в примирительном жесте:  — Признаю, что и дальше держать вас смысла нет. Вышла небольшая неразбериха, поэтому впустую улетело слишком много нужного нам времени. Юнги еще раз коснулся взглядом макушки каждого, кто сидел перед ним. Кроме той, что была ближе и в своеобразной маркировке старшеклассника не нуждалась. — Подобного не произойдет больше, это я могу гарантировать. Все, кто не успел мне рассказать о себе сегодня, обязательно сделают это в следующий раз. Да, у вас появилась отсрочка, чтобы продумать, как красиво поведать, где и на каком косяке вас поймали, но, — Юнги сейчас ведь не до того, что думает о нем школьник с первой парты среднего ряда. Он, в самом деле, пусть думает о нем все, что посчитает нужным. — Я буду более дотошным к деталям. Старшеклассник ожидал, что рано или поздно увидит его в коридоре, на выходе из школы, библиотека, лестницы, не мог не увидеть за полгода впереди. Он рассмотрит и ухмыльнется, надо же, какую историю со школьных лет ухватил. — Вторая группа, надеюсь, что вы и впредь будете придерживаться выписанного вам расписания дополнительных часов. Я, действительно, не испытываю кайфа, когда приходится садиться и писать докладные, — однако стоило увидеть и по голове обухом ударила давно зревшая утомленность. Он взял себе ношу не по плечу. — Первая группа, не могу сказать, зачтут вам сегодняшний день за отработку или нет. Поэтому, будьте добры, не подходите сейчас ко мне с этим вопросом. Спасибо за внимание, все свободны. Произносит Мин на последнем выдохе и еле сдерживает себя, чтобы не сделать очередное круговое движение голой, разминая шею. Финальная прямая: Дети суетятся, хватают свои рюкзаки и, проходя между партами, произносят какие-то уважительно-шаблонные фразы, адресованные Юнги. Он кивает, они скрываются за дверью. Наконец тишина и пустота кабинета. В какой момент все пошло под откос? Когда Хосок пришел в первый раз? Во второй? За первой партой среднего ряда, не колыхнувшись, сидит парень, чье имя Мин Юнги узнал так неосторожно. И старшеклассник был бы намного больше удивлен, если бы тот просто ушел со всеми, когда старший их отпустил. Ушел бы с такими же школьниками, как и он. Из среднего звена, в синих пиджаках, с ворохом мыслей в голове, поступками, за которые пытаются приструнить, с непримиримостью и собственной правотой в глазах. Чон Чонгук? Пожалуйста, чтобы ты в данную минуту не собирался делать — Зачем?