Nations

— Простите… Не подскажите, где я? Он говорит, читая с китайско-английского разговорника, хлопает глазами и держит идеальную осанку. Тэён тушит сигарету о стену и про себя интересуется, как это чудо занесло на его помойку. И конечно с рвением принимается помогать. Его, оказывается, зовут Сычэн (Тэён с трудом выговаривает сложные китайские слоги и старается как можно меньше называть осанистую фею по имени), и он из танцевальной академии. А вообще, конечно, из Китая. Сычэн едва говорит по-английски и Тэён за полдня поисков нужных Сычэну мест придрачивается разбирать его бессвязные, прогнанные через гугл-переводчик английские фразы, и даже умудряется не смеяться над милыми и абсолютно глупыми ошибками. Тэён даёт Сычэну свой номер и говорит звонить, если будет нужна помощь. Тэён почему-то не сомневается в том, что скоро услышит телефонный звонок. Ждать едва ли приходится долго. Во вторую встречу Сычэн говорит ещё хуже (у него украли в метро телефон и бумажник), зато понимает тупые шутки и болтовню Тэёна, который откопал самые чистые джинсы и зализал волосы назад гелем Донёна. Тэён показывает достопримечательности центрального Нью-Йорка, будучи абсолютно в этом не компетентным, но Сычэна это, кажется, более чем устраивает и он глупо смеётся, пока Тэён рукой пытается подобраться к мужскому достоинству уоллстритовского быка или изыскивает возможность тайно покормить животных в зоопарке. Выходит очень дурацкая и очень туристическая экскурсия с ужином в Центральном парке самыми дешёвыми хот-догами и водой из мини-маркета на углу пятой авеню и 60 ист стрит. Тэён чувствует себя не меньше чем рыцарем в сияющих доспехах и провожает Сычэна до общежития, защищая от абсолютного топографического кретинизма, которым Сычэн страдает в самой запущенной форме. Тэён на долгие часы забывает, что он барыга из аптауна с кучей вредных привычек, испачканными в крови руками и с раскрашенным вязью причудливых татуировок молодым человеком в кожаном ошейнике поверх цветущих чёрными засосами розовых пионов. И ему нравится быть другим. Он закуривает перед высоткой в самом сердце Манхэттена, задирает голову, бессмысленно пытаясь выцепить в сплошной стеклянной стене нужные окна на одном из последних этажей, и представляет Донёна в последних лучах умирающего солнца, сгорбившегося над глупыми рисунками никому не нужной одежды, тушащего свой длинный Dunhill в хрустальную пепельницу на краю стола и глотающего шумно кислый энергетик, сажающий и без того нестабильное сердце. Тэён, отчего-то, не чувствует раздражения. Он вваливается обратно в свой мир с первой выкуренной за вечер сигаретой и вспоминает Сычэна как летний сон, мягкой вуалью накрывший уставшие от весенней грязи глаза. Он поднимается на лифте к своему небесному горизонту, включает в пустой квартире свет (Донён до воскресенья в Лос-Анджелесе на съемках) и валится на всё ещё белый диван, глазами упираясь в высокий потолок, расчерченный созвездием лампочек. У него есть настоящая жизнь с грязной работой, горячей головой и верным соратником по правую руку. В этой жизни он сирота без рода и имени, он часть теневого мира ньюйоркских подворотен, он безбашенный преступник, чудом умудряющийся избежать гнева Фемиды, он удачливый набожный мудак, отчаянно цепляющийся за свой шанс жить свободно. А есть жизнь из забитой в угол детского сознания мечты, где сахарная вата розового цвета, хвостики у милой девочки в очереди на карусель подвязаны небесно-голубыми лентами, а солнце аппетитно жёлтое, как желток свежей утренней яичницы. В этой жизни рядом милый друг со смущённой и глупой улыбкой, нет боли и слёз и никто не тревожится о мрачном дождливом завтра. Там всегда светит солнце, даже если небо затянула пелена сизых туч. Тэён не может и не хочет между ними выбирать. Грустный мальчик, похороненный в глубинах озлобившегося сознания, сообщает, что вырос в сильного мужчину и готов защищать юных деятелей балета от суровых реалий американской мечты, и Тэёну приходится предоставить ему такой шанс, потому что за столько лет раскопок лицом социального дна он так и не сумел перестать быть ребёнком, оторванным от матери-проститутки и брошенным на обочину выживания в тёмных поворотах Большого Яблока. В кармане его джинсов вибрирует дважды телефон. Он открывает сообщения не глядя и бездумно читает одно за другим. В первом сообщается, что Донён приедет в субботу и не один, а во втором Сычэн сообщает новый номер телефона. Тэён балансирует на границе миров.