Nations

В воскресенье утром Тэён спотыкается о чехол с гитарой по дороге в туалет, разваливает по неосторожности на кухне армию ополовиненных коробок с китайской едой и разбивает пустую бутылку из-под виски. Донён просыпается от разъярённого крика и стакана холодной воды на голову. — Какого. Хуя. Хуёв двое, их зовут Чжэхён и Тэиль, Донён привёз их из самого центра Голивуда вместе с рекламным контрактом Vogue и двумя пригласительными на неделю моды в Милан. Донён от Тэёна отпинывается, поплотнее заворачиваясь в белую простынь, пряча мокрую звенящую с похмелья голову в ворох пуховых подушек и разочарованно постанывая. Тэён ловит пальцами тонкую лодыжку и тянет на себя, разрушая все возводимые баррикады и сметая своей яростью солнечную вуаль воскресного утра. Донён оказывается вытряхнутым из простыни на развороченную постель, а в дверном проёме виднеется чёрная макушка донёновой модели с раскосыми, но широко раскрытыми глазами. Тэён устраивает семейную сцену. Это, если честно, напоминает кадр из порно, потому что колено Тэёна между горячих со сна чувствительных бёдер, а два пальца под кожаной шлеёй на шее. Тэён тянет на себя, без особого усилия, но неуклонно, вынуждая Донёна приподниматься на руках над сбитыми простынями, подаваться навстречу полыхающей ярости и проглатывать её с поджатыми в жесте жертвенного терпения губами. — Блять. Кто-то в коридоре спотыкается о чёртову гитару, негромко, но вполне отчётливо выругивается и шипит, разбивая атмосферу лёгкой БДСМ-сессии, Тэён отвлекается, поворачивая голову к двери и глаза в глаза встречаясь с одним из непрошенных гостей, и убирает всё-таки руку от горла Донёна, позволяя с громким стоном упасть обратно на мягкую горизонтальную поверхность и прикрыть глаза узкой ладонью, защищаясь от яркого электрического света, заполняющего каждый уголок и без того исключительно светлой спальни. — Вы чего тут..? Тэиль спотыкается об утреннюю инсталляцию так же, как об свою гитару в коридоре. Он смотрит широко раскрытыми глазами из-за плеча Чжэхёна: взъерошенный, с синяками от недосыпа, с обветренными и искусанными губами. Выдернутый из своей творческой ракушки, вывернутый на плац приземлённой нью-йоркской жизни, растащенный и собранный вновь воедино обычным воскресным утром Большого Яблока. Тэён даже позавидовал бы его удаче быть размазанным по полу ежедневных неудач на последнем этаже небоскрёба в центре Манхэттена, но его больше интересует, какого хрена гитара валяется посреди коридора и как долго эта парочка будет создавать вид параллельной бурной деятельности в комнате для гостей. — Доброе, блять, утро. Донён смеётся неожиданно, не убирая руки от глаз, не поднимаясь и не пытаясь скрыть наготу от более чем прошенных гостей. Он пинает Тэёна в бок коленом, вздыхает тяжело и всё же садится, жмурясь и разглядывая гостей всего одним приоткрытым глазом. Тэёну хочется его ударить, но момент упущен, а злость обиженно взмахивает пушистым хвостом, удаляясь, оставляя в душе тонкий слой горчащей пыли, поэтому он только накидывает на нагого Донёна простынь и выходит к чёрту, оставляя и Чжэхёна, и Тэиля на притащившего их в дом Донёна. Тэён курит на кухне, распахнув окно и перегнувшись через край, рискуя вылететь с 95 этажа вниз, прямо на головы снующих туда-сюда людей, спешащих на работу или на встречу с кем-то, кто дорог. Тэён вспоминает о Сычэне и думает, что был бы не против тоже спешить куда-нибудь в сторону пятой авеню с банкой колы и орео наперевес. Тэён ищет в кармане домашних шорт свой молчащий со вчера телефон. И пишет Сычэну первым. — Ты поедешь со мной в Милан? Донён остаётся незамеченным до того самого момента, как его руки смыкаются на талии Тэёна, а острый подбородок упирается в расцарапанное вчера плечо. Тэён хмурится и прячет телефон, доставая ещё одну сигарету и прикуривая её, прикрывая от хлещущего в окно ветра подрагивающей ладонью. Донён вытаскивает из пачки себе тоже, но вместо зажигалки пользуется сигаретой Тэёна. Тэён чувствует спиной глубокий вдох и выдыхает вместе с Донёном. -У меня до середины июня ещё есть работа, но если ты согласен, мы можем задержаться в Италии на пару недель. Донён выдыхает дым в сторону, упираясь рукой с сигаретой в оконную раму, и утыкается губами между плечом и шеей, прикрывая красные от недосыпов глаза и оставляя на коже Тэёна свою так редко настолько осторожную и негромкую улыбку. — У меня нет паспорта. — Сделаем. Тэён щёлкает на телефоне рычажком выключения звука и дотягивается рукой до абсолютно чёрных на этой неделе волос Донёна. Его посещает мысль о том, что что-то в его жизни отчаянно неверно и кто-то на шестидесятой трассе свернул не туда, но он дышит дымом Донёна и полагает, что Милане редко идут дожди.