Доброго здоровьица!

Глеб отсыпался после тяжелого трудового дня. Глеб устал. Глебу можно. Глебу снился прекрасный сон про двух блондинок, он ворочался на кровати, посапывая и покряхтывая. Костя и Валера, потерявшие надежду достучаться до солиста, понуро сидели под дверью в подъезде. — А он вообще живой?.. — вяло спросил клавишник, балуясь зажигалкой. — Знаешь, после того как меня подняли в шесть утра из объятий прекраснейшей женщины, мне все равно… — отозвался гитарист, пиная по черной плитке пола маленький камешек. — Ходют и ходют к нему тут …- неожиданно просипел сбоку голос ветхой бабушки, — и каждый день-то разные… У, барыга, какую харю-то себе отъел на деньги-то казенные, — шамкала бабуся, — А куртизанка-то какая, Господь меня помилуй, химию-то такую наделать-то и не в каждой парикмахерской возьмутся. Тьфу, срамота-то! Нет, вот в наше-то время так не ходили, да и Иосиф Виссарионович не позволил бы. — кряхтела старушка спускаясь по лестнице. Два матерых рокера, потеряв дар речи, смотрели вслед пенсионерке. — И никакой химии нет у меня! Все свое! — крикнул было Аркадин вслед, но бабки уже не было. Поймав охуевший взгляд Кости, Валера смутился, — ну если только чуть-чуть… *** — Нет! Нет! Какой Малахов, пусти, скотина! — верещал Глебушка, пытавшись вырваться из цепких лап гитариста. Но не тут-то было: за добрый десяток лет, Валера научился таскать в своих руках не только гитары и бутылки, но и пьяных солистов групп, в которых играл. Вот и сейчас Аркадин держал маэстро железной хваткой. Сзади семенил Костя, натягивая на буйную головушку Самойлова шапку. Как гитаристу и клавишнику удалось выкурить Глеба из квартиры, история умалчивает. — Нет! Если мне понадобится белорусская медицина я пойду к Леве с Шурой! Я с той настойки на картошке два часа по ковру ползал! — бился Самойлов уже на заднем сиденье машины. — Если не заткнешься, твое сердце успокоит Москва-река! — рявкнул Аркадин, вдавливая педаль газа. Глеб скуксился и замолчал, затравленно осматривая салон авто. Неожиданно его взгляд вперился в что-то стеклянно-блестящее, лежащее на краю сиденья. Самойлов загорелся, лязгнула крышка, раздались частые жадные глотки. Но ветер свистел атональный мотив и никто ничего не услышал. *** Снейк и Костя пораженно разглядывали спящего солиста с пустой бутылкой дорогого винишка в загребущей лапе. — Чего возитесь-то? — возясь с сигнализацией крикнул Валера. Хакимов поманил его наманикюренным пальцем поближе. — Вот это… это что? А? — тыкая в бухого Глеба, заорал барабанщик. — Это… Вино! Блять, мое дорогое вино, которое я берег до большого праздника! — в отчаянии вцепившись в кудрявые патлы, заорал Аркадин. — А… какого праздника? — не в тему влез Бекрев. — До пятницы! Да какая нахер разница теперь, пустите, я его убью! — рычал Валера. — Будь спок, — самодовольно хмыкнул Снейк, — Мы ему уже и так отомстили. Его тут так капустой натрут, что на всю жизнь запомнит. — он заговорщически махнул головой в сторону подъезда Малахова. — Заноси!