* * *
После того, как капризная, по выражению Джона, фаза закончилась, он поймал себя на мысли, что почти скучает по обидам, истерикам и жалобам, потому что в последующие несколько дней Шерлок похоже смирился со своей судьбой и ко всему потерял интерес. Не включает телевизор. Не притрагивается к газетам или книгам. Не открывает ноутбук, чтобы подискутировать с комментаторами в своём блоге. Трижды за время их совместной жизни на Бейкер-стрит Шерлок впадал в такое мрачное настроение, и единственным, что могло поднять его с пола – в прямом смысле – были расследования и Мориарти. Сейчас эта приманка, похоже, не работает. Когда Шерлок отказывается взять папки с "висяками" у зашедшего Лестрейда, Джон понимает, что должен вмешаться. – Я устал, Джон, – говорит ему Шерлок, и Джон с пугающей ясностью понимает, что это правда. Единственное, что в эти дни занимает Шерлока, когда он не спит, не притворяется спящим и не сетует на усталость – это спор ради спора. – Почему ты так любишь всё усложнять? – спрашивает Джон после того, как у него на глазах Шерлок разругался со своим пульмонологом, физиотерапевтом и трансфузиологом в течение одного дня. По крайней мере он принял от пульмонолога мяч для пляжного волейбола, который должен был дважды в день надувать, чтобы сохранять лёгкие чистыми и полностью расправленными. – А разве есть такое постановление, где говорится, что больные должны быть всегда вежливы, бесконечно терпеливы, позитивно настроены и покладисты? – спрашивает Шерлок. – Нет, но как человек, который часто старается им помочь, скажу, это было бы ужасно мило. – Быть покинутым здесь вовсе не мило, Джон. – Да, я знаю, но ты должен прекратить вымещать свой гнев на бедном физиотерапевте. Это не её вина. И едва ли тебя покинули. Шерлок бросает свой надувной мяч в голову Джона, от которой он отскакивает на тумбочку и опрокидывает недопитую кружку чая.* * *
Теперь распорядок дня Джона такой: он просыпается, едет на метро до больницы, где остаётся до тех пор, пока у него или у Шерлока не сдают нервы и им не требуется отдохнуть друг от друга, или пока от Мэри не поступает тонко завуалированная просьба вернуться домой. Когда он дома, он чувствует, что должен быть рядом с Шерлоком. Когда с Шерлоком, чувствует, что пренебрегает своей будущей семьёй. Он старается не думать об этом, но время не ждёт.* * *
Идут финальные титры "Кто хочет стать миллионером". Не самая любимая телепередача Джона, но обычно она вызывает самые весёлые комментарии Шерлока. Ни один выпуск не проходит без громких сетований единственного в мире консультирующего детектива на состояние интеллекта нации, а точнее, отсутствие такового. Он, как правило, знает ответы на все вопросы, кроме тех, что касаются шоу-бизнеса или спорта. Иногда Джон тайком гуглит и сводит Шерлока с ума, объявляя правильный ответ раньше него. Маленькая радость хоть иногда взять верх, пусть и посредством поисковика. Шерлок откидывает крышку ноутбука и начинает печатать. Джон знает, что ему пора домой, но не может заставить себя покинуть это ограниченное пространство, где только они вдвоём. Несмотря на то, что Шерлок определённо шёл на поправку и с абстиненцией было покончено, беспокойство Джона за его состояние не ослабевает. Особенно ему не хочется оставлять Шерлока сегодня, после того, что случилось днём. Около полудня, когда Шерлок спал, Джон вышел по делам. Он собирался вернуться в больницу в течение часа, но в банке была очередь, и на всё про всё у него ушло гораздо больше времени, чем предполагалось. Вернувшись в отделение интенсивной терапии, он нашёл Шерлока в его палате, сидящим на краю постели, свесив вниз здоровую ногу, и окружённым взволнованным персоналом. Выглядело это так, будто он пытался встать. Его внутривенный катетер был вырван, и струйка крови капала с его запястья на пол. Одна его рука была вытянута вперёд, как будто чтобы не дать никому приблизиться, а глаза закрыты. Он был мертвенно бледен и что-то бормотал, давление подскочило, тахикардия – мониторы издавали тревожный визг. Один медбрат – высокий темноволосый молодой человек – позвал его по имени, и Шерлок резко открыл глаза. Его дыхание было тяжёлым и частым. Медбрат подошёл ближе, Шерлок недобро прищурился. – Не приближайся, – прорычал он, но затем его дыхание стало ещё более беспорядочным, и, казалось, он больше не мог ни на чём сфокусировать взгляд. Его голова откинулась назад, веки, дрожа, опустились, и он снова начал читать свою странную мантру. Джон быстро её узнал. Джон отставил пакеты с едой на вынос и не раздумывая подошёл ближе. Он жестом попросил медперсонал отступить, и те молча подчинились. – Я думал, что он спит, когда пришёл сменить капельницу, – начал объяснять медбрат, но Джону это было не интересно. Он позже выяснит, что произошло – сейчас другая задача была в приоритете. Кроме того, он и сам мог предположить, как всё было, не вникая в детали. Джон знал, каково это: стоит испугаться какой-то мелочи, и воспоминания утягивают тебя за собой в пропасть, и ты уже отчаянно хватаешься за остатки здравомыслия, пытаясь сохранить крохи самоконтроля, потому что то, что ты так долго держал в себе, вырывается наружу, размывая границы реальности. Ему всё это известно, но Шерлок столкнулся с этим совсем недавно. – Шерлок? – позвал Джон тихо. Шерлок прервал свой речитатив где-то посередине группы галогенов, и зажмурился ещё крепче. – Не настоящее, – выдохнул он. – Не настоящее! – А затем продолжил там, где остановился. Джон сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, насколько это было возможно. Ему отчаянно хотелось взять Шерлока за кровоточащее запястье, капли с которого оставили гротескный узор на полу, но он сдержался. Вместо этого, он порылся в памяти в поисках элементов, которые следуют за селеном и бромом. Вскоре они проговаривали таблицу вместе, и постепенно лихорадочные слова Шерлока входили в единый спокойный ритм со словами Джона. Когда они добрались до актинидов, Джон снова позвал Шерлока по имени. Сначала веки того задрожали, потом глаза окончательно распахнулись, и он уронил руку. – Джон? – неуверенно спросил Шерлок, будто сомневаясь, что правильно воспринимает увиденное. – Ты не умираешь и не сходишь с ума. Просто дыши, – сказал ему Джон, потому что это было именно то, что он сам хотел бы услышать, когда ещё жил в своей одинокой комнатушке. Джон не поверил бы ни единому слову, но всё равно хотел бы, чтобы кто-нибудь ему это сказал. Шерлок обвёл помещение растерянным взглядом, удивившись количеству присутствующего персонала – как будто совсем не помнил, как они все пришли. – У тебя запястье кровоточит. Мне надо взглянуть. Можно? – спросил Джон. Шерлок нахмурился при виде крови, но всё же протянул его Джону. Кто-то из медсестёр дал Джону рулон бинта и упаковку стерильных марлевых салфеток. Он быстро наложил тугую повязку. Только оставшись наедине с Шерлоком, Джон обратился к нему снова. К этому времени лицо Шерлока снова приобрело краски, и вместо паники оно выражало скорее смущение. Таким смущённым и испуганным Джон его ещё не видел. Джон вспомнил некоторые из своих самых тяжёлых эпизодов и кошмаров – часы уходили на то, чтобы после унять дрожь. Он догадывался, что следует ожидать чего-то подобного. Но он не предполагал, что Шерлок захочет об этом рассказать. Пока Шерлок говорил, его пристальный взгляд был направлен мимо Джона к какой-то невидимой цели. – Я слышал тебя постоянно. Когда был в отъезде. Когда я вернулся, тебя не было… не было рядом. Наркотики помогали мне продолжать воображать. Я слышал тебя до того случая с костром. Потом перестал, и мне хотелось... – он неожиданно сделал глубокий вздох и замолчал. – Но ты сказал мне, что это ради Магнуссена. Что это был просчитанный рецидив, чтобы подловить его. Значит, Майкрофт был прав, это был просто предлог? – спросил Джон. Шерлок, казалось, был растерян тем, как его откровение задело Джона. – Хотя бы признай, что вышло удачно. – Погоди-погоди. Как ты там говорил... ты слышал меня? Шерлок закинул свою здоровую ногу обратно на постель и укрылся одеялом. – Когда ты вернулся, я был здесь. И ты серьёзно говоришь, что кололся только затем, чтобы... чтобы слышать меня? Мой мираж?! Я был прямо тут, Шерлок, я никуда не девался. Я был здесь! – Нет, тебя не было, – ответил Шерлок тихо, и это прозвучало так искренне и бесповоротно, что у Джона сжалось сердце. Он не смог заставить себя возразить.* * *
– Тебе надо ответить на его СМС, – как-то сказала Джону Мэри во время их медового месяца на Лансароте. – Его сообщения становятся всё более странными, – ответил тот. – Он просто хочет внимания, и я не собираюсь ему потакать, это его только испортит. На следующий день Шерлок с настораживающим количеством восклицательных знаков и пассивно-агрессивным комментарием на тему счастливой свадьбы завладел блогом Джона, потому что никакие другие способы заставить Джона поговорить с ним не сработали. Тебя не было. Тебя не было, когда ты был мне нужен?* * *
В одиннадцать вечера в палате интенсивной терапии появляется Мэри, её пальто влажное от мокрого снега. Почти в темноте она различает Джона, который сидит у кровати, наблюдая как Шерлок спит. – Ему дали успокоительное, но у него всё равно кошмары, – говорит Джон. Рука Мэри ползёт вверх и устраивается на растущем холме её живота. Джон уже перестал сравнивать, сколько времени он проводит дома и сколько в больнице. Это не имеет значения. Он делает то, что должен. – Джон, уже поздно, – говорит Мэри. Подразумевая "иди домой, твоё место там". Если Джон собирается требовать от Шерлока, чтобы тот взглянул правде в глаза и был с ним честен, Джон должен сам подавать пример. И правда в том, что он больше не знает, где его место. – Он будет жить с нами. Когда его выпишут, – тихо произносит Джон. Чудо, что Шерлок до сих пор не проснулся, он всегда очень чутко спал. – Джон, нет, мы не можем. – Не тебе это мне говорить. Не после того, как ты... Губы Мэри плотно сжаты, а взгляд обречённый. – Мы это уже проходили. Ты обещал. Ты обещал, что это не будет всплывать каждый чёртов раз, когда у нас возникнут разногласия или я скажу, что к этому не сводится вся твоя жизнь. – Мэри взмахом руки указывает на кровать Шерлока. Шерлок – это не то, на что можно махнуть рукой и забыть. Шерлок – это всё. Такие вещи ломают людей, и Джону следовало бы ещё раз подумать, прежде чем решить остаться, но ему надоело вечно чувствовать себя виноватым. Никто не виноват. Просто от судьбы не уйдёшь. Джон встаёт и выпрямляется, глядя в упор на Мэри. – Не думаю, что кто-то из нас хорошо умеет держать обещания, – он снова садится в уродливое неудобное пластиковое больничное кресло. Его место теперь здесь, в этом кресле. – Так вот значит к чему мы пришли, да? – спрашивает Мэри с усталым взглядом. Раздражение и упрямство на её лице сменяются тихой грустью. – Нам надо поговорить, Джон.