Лунный пейзаж

You know me well You show me hell when I'm looking And here you are – Sharon van Etten

– Поговорим дома. Я побуду ещё немного. У него был кошмар, – оправдывается Джон, будто бы это самый естественный повод сидеть здесь посреди ночи и сторожить сон взрослого мужчины. Хотя сейчас Шерлок отдыхает довольно безмятежно, час назад Джону пришлось вмешаться, чтобы тот не выдернул свой внутриартериальный катетер, когда сцепился с воображаемым противником. Очевидно, некоторые из его прежних флэшбеков перешли в сны. Джон наблюдал это обеспокоенно и заворожённо одновременно, вспоминая свои первые месяцы после возвращения домой из Афганистана, когда рядом не было никого, кто бы сказал ему, где кончается очередной ночной кошмар и начинается реальность. Вот, значит, как я выглядел? Интересно, видел ли Шерлок меня таким? Как бы неловко это ни было признавать, но тот должен был видеть. Наверняка. Кошмары пропали лишь спустя несколько месяцев после переезда на Бейкер-стрит, а до этого случались чуть ли не каждую ночь. Они прекратились сразу после того, как он встретился лицом к лицу с Мориарти – тогда Джону в полной мере открылось его новое поле боя. Голос Мэри вырывает его из задумчивости. – Мы должны поговорить прямо сейчас. В его присутствии. – Она кивает в сторону Шерлока. – Я не собираюсь его будить, – решительно возражает Джон. – Тебе не придётся, – отвечает с кровати заворочавшаяся груда одеял. Шерлок берёт стакан воды с тумбочки, делает глоток и щурится в темноту, пытаясь рассмотреть третьего человека в палате. Узнав Мэри он удивлённо приподнимает брови и спрашивает: – Что ты здесь делаешь? – Ни раздражения, ни упрёка, просто любопытство. – Джон говорит, что даже на ночь не может оставить тебя одного. Что целого этажа медсестёр недостаточно, чтобы за тобой приглядывать. Непохоже, что его жена и неродившийся ребёнок нуждаются в такой же заботе. Оба – и Джон и Шерлок – скептически хмыкают. Тогда, не сводя глаз с Джона, Мэри произносит: – Я должна сказать тебе кое-что. – Её голос звучит спокойно, но от мстительной интонации у него внутри всё сжимается. Такое случалось уже не раз: личина благодушия соскальзывала с Мэри, и Джон начинал понимать, что за человека та прятала под маской милой медсестры, которая вяжет детские носки и печёт хлеб – маской доброй женщины из пригорода, вышедшей за скромного, предельно безобидного терапевта с пристрастием к уютным свитерам. Кого они нахрен пытались обмануть? Только не Шерлока. Никто не мог обмануть Шерлока. За исключением Мэри, и это в ней пугало Джона больше всего. Раньше пугало. Теперь он уже не совсем уверен, объяснялось ли это исключительно её способностями или тем фактом, что Шерлок был немного... сам не свой в последнее время. Даже после того, как Шерлок осознал свою ошибку, он попытался дать Джону ту жизнь, которую, как они оба считали, тот всегда хотел. Он просто молча отошёл в сторону, позволяя Джону погрязнуть в нормальности, подобно тому как камень погружается на дно озера. На Шерлока это было совсем не похоже. Ещё один признак того, что он вернулся другим, и изменения были не в его пользу. Куда девался весь его боевой дух? Раньше он не нуждался в наркотиках, чтобы решать загадки и раскрывать дела. А теперь, по его собственным словам, устроил себе передозировку шестью различными веществами сразу, чтобы распутать старинное воображаемое дело, которое якобы имеет отношение к Мориарти? Почему он больше не верил, что достаточно гениален, чтобы раскрыть его на трезвую голову? Боялся ли он встречи с тем, что мог найти там, в своей голове, или хотел скрыться от того, что снаружи? А Джон не задумываясь проглотил эту нелепую отмазку, что наркотики стимулируют его умственную деятельность. Шерлок был прав. Он идиот. В отличие от Майкрофта, который наверняка видел приметы надвигающейся беды и пытался предупредить Джона – когда они стояли в том самолёте, наблюдая как Шерлок, пошатнувшись, выходит наружу, словно завсегдатай бара в конце рабочей недели – присмотрите за ним. От обиды на себя Джон кусает губы. Почему он всегда так безнадёжно отстаёт от Холмсов в том, что касается наблюдений и выводов? И сейчас Шерлок снова опережает его, заранее зная слова, которые ещё не успели сорваться с уст его жены. – Она хочет сказать, – бесстрастно поясняет Шерлок, – “Не твой”. Ребёнок. Отец не ты. Джона тут же накрывает волна гнева по отношению к ним обоим, Шерлоку и Мэри, но на этот раз он пытается с этим бороться – вспомни, что случилось в прошлый раз, когда ты был так зол, что не замечал ничего вокруг. Тогда Шерлок чуть не истёк кровью на затхлом ковре их прежней квартиры, пока Джон был слишком озабочен своими неотложными семейными проблемами. – Ты знал? Ты, блять, знал? Шерлок смотрит ему прямо в глаза и качает головой. Даже помня о том, какой перед ним великий комбинатор, король лжецов и мастер уловок, Джон каким-то образом понимает, что тот сейчас не лукавит. Джон отчаянно надеется, что после всего, что они пережили, после катастрофы мнимого самоубийства, ни один из них больше не совершит ошибки большой лжи. – Мне казалось, раз ты можешь жить с другими секретами и даже не хочешь ничего знать, это будет не так уж важно, на общем фоне, – холодно говорит Мэри. От потрясения Джон не находит слов, но та ещё не закончила. – Когда он вернулся, я ревновала, ясно? Он, чёрт возьми, занял всё место. И я подумала, раз тебе можно иметь это... – Мэри взмахом руки обводит в воздухе Шерлока, которому явно неуютно от такого внимания. – Как аукнется так и откликнется, Джон. Я была одинока. Кто-то оказался рядом. Вот и всё. – Хочешь узнать, кто? – спрашивает Шерлок. – Нет ничего легче. Джон совсем не в настроении тешить его дедуктивные амбиции, но не собирается реагировать таким же прискорбным образом, как несколько месяцев назад в гостиной 221b. Как так вышло, что Шерлок оказывался неподалёку всякий раз, когда жизнь Джона летела к чёрту? Буквально всякий раз. Однако, ни разу, строго говоря, вины Шерлока в том не было. Вдруг Джон понимает, что сама эта мысль и есть часть проблемы – он всегда винит Шерлока за то, в чём тот совсем не виноват. Шерлок не был виноват в том, что Мориарти признал его способности для себя угрозой и захотел его уничтожить. Шерлок не был виноват в том, что Джон решил "жить дальше", а потом из страха, злости и упрямства связал себя с заведомо нежеланной партией. Да, Джону всё ещё было больно оттого, что Шерлок не включил его в свои планы, но теперь он знал, что тот был просто достаточно умён, чтобы понимать, что Джон стал бы его погибелью. Джон не осознавал этого до сих пор, потому что не осознавал собственных чувств к этому человеку и глубину этих чувств. Джон поворачивается к Шерлоку, тот выглядит по меньшей мере растерянно. Должно быть, сейчас он тоже чувствует, что чего-то лишился. Кто бы мог подумать, но к идее будущего ребёнка Джона Шерлок относился с неподдельным интересом и оптимизмом. Что до Мэри, то её он терпел, даже держался с ней учтиво, несмотря на всё, что она натворила, но Джон не питал иллюзий на тот счёт, что Шерлок станет по ней скучать, если их пути разойдутся. – Джон, прости меня за… – начинает Шерлок, глядя на него с искренним сожалением. – Нет, – обрывает Джон. – Ты не должен извиняться, потому что тебе не за что извиняться. Ни за что и никогда. И вдруг для Джона всё становится очень просто, пусть только на мгновение, но сейчас это должно быть так. Он поворачивается к Мэри и говорит: – Я не хочу знать, кто. Не хочу знать, почему. Не хочу знать, когда. Уходи. Убирайся. После минутного колебания она именно это и делает. Когда напоследок она останавливается у двери и оборачивается, то смотрит не на Джона. Она смотрит на Шерлока, и не нужно быть гением-детективом, чтобы разгадать этот взгляд. Джон ощущает странное безразличие к тому факту, что возможно видит свою жену в последний раз. Немного погодя, в странном порыве, он выскакивает из палаты и останавливается посреди коридора, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Пусто. Мэри нигде нет, вокруг вообще ни души. Через окно на другом конце видно полную Луну. Он возвращается в палату Шерлока, чувствуя себя полностью выжатым. – Луна светит, – произносит он лишь затем, чтобы развеять тишину и пустоту. Шерлок поднимает на него взгляд, лицо не выдаёт никаких эмоций. – Луна не светит, Джон. Она только отражает свет другого, более яркого и тёплого объекта. – Какая печальная мысль, – отвечает тот.