Tolerating the blind

4-XII-1931 Дорогой Сиксмит, Эти последние несколько дней (или уже недель? Наверное, тебе лучше будет понять по датам моих писем – сам я уже вконец запутался во времени.) я будто бы смотрю на весь мир с какой-то другой стороны. Как актёр, стоящий за кулисами, наблюдаю за всем, что происходит на сцене, и чувствую с происходящим двоякую связь. Я знаю, чья реплика следующая, знаю, что будет в следующем акте - но сам остаюсь в паре метрах от сцены и только смотрю. Знаешь, Сиксмит, сколько всего можно услышать, просто вот так остановившись, отойдя в сторону и позволив миру ставить свои пьесы самому? Безумное количество мелодий. Разных, таких же, как и участников этих постановок, но медленно, плавно сливающихся во что-то одно целостное и неповторимое. Ты, наверное, в своих мыслях обеспокоенно советуешь мне как следует отоспаться и остудить голову. И, может быть, ты и прав, и то, что передо мной открылось – результат только лишь моей изможденности. Но только этот мир, полный звуков и протекающей мимо меня бешеной суматохи, мне нравится куда больше. Я слышу скрытое звучание каждого слова, каждого предмета и даже беззвучного обычно прикосновения ко всему вокруг. И всё это – эти неописуемые, уникальные мелодии – впечатывается в мою голову нотными переливами. Способны ли на такое твои молекулы и прочие физические частицы? Ты сейчас усмехаешься и говоришь, что, не будь их, не было бы и ничего другого. Но о моей сентиментальности ты знаешь, и я – ты меня не разубедишь - не сомневаюсь, что музыка всегда, везде и во всем. Может быть, через какие-то сотни лет, а может и раньше (а может быть, это будешь ты, Сиксмит?) ученые вынуждены будут признать и поставить силу музыки наравне со всеми остальными своими, уже давно почитаемыми. А если ее сила окажется куда более значительной – я не буду удивлен. Музыка притягивает не слабее гравитации. Она заставляет вздрагивать и пропускает по телу колкие импульсы тока такие же, как электричество, и наполняет тело энергией не меньшей, чем та сейчас тщательно изучаемая твоими будущими коллегами. Пусть я почти не сплю и не ем, но этой энергией музыки я захлебываюсь изнутри, и могу лишь продолжать раскладывать те звуки, что я слышу вокруг себя, на мелкие осколки, а затем – вновь воссоединять их воедино на нотной бумаге. А когда все-таки на время непроизвольно засыпаю, мне снятся всё те же разбитые частицы чужих жизней, которые мелькают передо мной, сплетаясь воедино так же, как и музыка, в бесконечное рондо. Я почти уверен, Сиксмит, что то, что я вижу и слышу – нечто особенное, что-то, что ты и твои коллеги-ученые пытаются узнать о нашем мире уже давно. Это – один из тех больших его секретов. Который открыла мне музыка. Всей душой надеюсь, мой друг, что когда-нибудь откроешь его и ты, убедившись и поверив в то, во что теперь верю я. Искренне твой, Р.Ф.