***
Метание огненных шаров ничем не смогло помочь Блум узнать размеры своей невидимой тюрьмы, как она ни старалась. Они либо исчезали в глубине бездны, либо вспыхивали прямо перед ней, как будто не делая повиноваться своей хозяйке. Или нет… Это было похоже скорее на ужас… Да-да, словно сама её магия боялась находиться здесь и не желала открываться неизвестному врагу во всей красе. Девушка не собиралась сдаваться и продолжала свою миссию, выходя из себя всё больше и больше. Да что же это происходит, где она, святой Мерлин? Под ногами отчётливо прощупывалось песчаное дно, но руки в поисках опоры не находили ничего. Даже прикосновения ладони к скользкому камню, которого так жаждала девушка. Вдруг она ощутила прилив жизненной энергии, когда в её памяти воскресли воспоминания о том, что Тританнус передал их. Наконец-то. Ей показалось, что она никогда в жизни не ощущала столько злорадства и искренней радости, когда-то, что она предрекала, сбылось. Ну, что, Айси, так и будешь утверждать, что он — сущая невинность? Да, она была права, злодеи не способные встрявшие чувства, за исключением, ненависти и тому подобному, разумеется. Что ж, бесполезно спорить с Винкс, они всегда правы. А несколько дней назад она не так уверена была в этом… Самые разные и пугающие мысли приносились в её голове, неизвестность ужасала больше любой опасности, заставляла испуганно оглядываться и ожидать самого худшего. Тьма обволакивала её, словно переходила в наступление, вибрировала от тёмной энергии, которая наполняла всё пространство. Принцесса Домино никогда не страшилась ведьм, но мрак заставлял ее вздрагивать от каждого кажущегося звука. Фея света настороженно относилась к темноте, в детстве ей казалось, что под кроватью живут страшные монстры, и тряслась она тогда не из-за страха перед конкретным монстром, а из-за таинственности ожидания. Никто не знает, кто или что поджидает тебя в сумраке; он как будто холодным лезвием безысходности проводит по твоей руке, заставляя оглядываться в поисках ответов. Холодно, мрачно, ощущение одиночества не покидает, а нарастает с каждой секундой, впиваясь в сердце ядовитым клинком. Без солнца ты более уязвим. Вдруг щемящую тишину прорезал тихий звук. Вернее, первый аккорд чарующей песни: Cry no more, cry no more, Though the hallway catches light, It won't reach the corner where you strongly fight. Here in the shadow, At this place they know the game, Outside the world will turn and feel the same. There in the sunlight. Она сразу узнала голос Политеи, хоть он и слегка изменился с их последней встречи. Почти нежный, напевный, выводящий чистейшие ноты с отравленным текстом, вводящий в заблуждение… Да нет, нимфа ничуть не изменила своим принципам. Блум обернулась в поисках своего врага, чувствуя ярость, закипающую лавой внутри, но никого не обнаружила. Та же мгла, убаюкивающая музыка и неизвестность. Удар, потом еще один и еще, стрелы, пущенные в пустоту, сопровождаемые криками бессилия и метаниями по запертой клетке, сравнимой с Вселенной. Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться и отвлечься. Не помогло. Да и глупо надеяться. Песня становилась громче, постепенно набирая силу, и ей показалось, что текст как-то странно точно совпадает с состоянием ее души. Да о чем она думает, надо скорей убираться отсюда; рыжая мысленно проклинала Политею, с трепетом понимая, что не в состоянии сдвинуться с места. Она просто не может. Пленница вечной ночи, и друзья здесь не помогут, они даже не знают, где она. В кои-то веки рассчитывать ни на кого, кроме себя, не приходилось. В душу тоненькой струйкой начинает проникать страх. Сердце учащенно билось, а с каждым ударом, подобно молнии, в мозг проникала единственная мысль: «А ведь Политея права». — Думаешь, сможешь победить меня своими песенками? — закричала в темноту Блум, стараясь доказать противнице, что все ее старания напрасны, но голос предательски дрогнул на последних словах. Фея Огня Дракона как могла, показывала Политея свой несломленный дух, но и сама не подозревала о том, что она уже обо всем догадалась. Девушка гордо вскинула голову, отгоняя призрачные образы, в глазах у нее сверкали искры. Даже в полном одиночестве она спасется, не даст нимфе реванша. Никогда. Блум поправила рыжие волосы, усмехаясь, сама еще не понимая, что сопротивление бесполезно. Нимфа видит и чувствует ее подсознание. — Я не думаю, мне уже остались считанные мгновения до того, как твоя мелкая душонка погрузится в бездну отчаяния и попыток самообмана, — пропела в ответ Политея. — Глупышка, ну, как ты, хорошо поживаешь во тьме? Я же знаю, чего ты так страшишься, — она выдержала паузу, наблюдая за реакцией девушки. Держится, по крайней мере, внешне ничего не показывает, но ничего, скоро барьер разлетится вдребезги, она уже слышит, как он трещит, грозясь рассыпаться на кусочки. — Мы обе знаем. Неожиданно в темноте возникло странное свечение, которое постепенно стадо принимать определённые формы, смахивающие на призраков. Несмотря на то, что сияние вступило в схватку с тьмой, никаких представлений о размере помещения, где она находилась, Блум не получила. Лишь нервы заиграли ещё сильнее, и принцесса приготовилась к худшему. Щёлк, и свет обратился в реалистичные фигуры, словно изображение на иллюзорном экране. Айси и Тританнус, стоящие перед Нептуном в его дворце, на лицах обоих улыбки, а спустя мгновение звучат слова похвалы и извинения от дяди Лейлы, адресованные им… А вокруг расположились остальные Винкс, спокойно наблюдающие за этим действом, и она являлась частью представления. Боже, что происходит… Слова, словно обретали необычайную силу, они начинали чуть не выжигаться у неё в голове, с каждой четвертью мига внутри всё сжималось и умоляло остановиться. Уверенность в том, что она всё так же героиня мира, таяла, развеивалась, как дым. Ни одного слова о ней. Ни единого. Обжигающая ярость заставила её сжать кулаки, впившись ногтями в ладони с бешеной силой, а слезы блеснули в глазах. Её подвиги никто не помнит, все увлечены лишь новоиспеченными героями, бывшими ранее злодеями, а другие Винкс воспринимают всё как должное, да что случилось?! И вдруг картинка меняется. Теперь она видит перед собой иллюстрацию из Книги Судьбы с портретами их команды. И образы начинают стираться, исчезать, страница становится пустой, а Блум в полном бессилии пытается ухватить руками её остатки, словно цепляясь за замок, разрушающийся на её глазах, а его осколки вонзаются в души, оставляя там глубокие раны. Нет, нельзя поддаваться, ни за что нельзя позволить ей взять контроль над собой… — Для тебя же это страшнее любого кошмара, правда? — вгрызается в сознание голос нимфы, перерастающий в леденящий душу смех. — Ты боишься тьмы, ведь для тебя она синоним пустоты, ты просто растворяешься в ней, испаряешься, не оставляя и следа… Вечность никого не щадит, так с чего же в голову глупой фейки пришла мысль, что ее слава будет гореть долгие годы? Пришло другое время, и герои меняются, — Блум содрогнулась, ощущая, как последние секунды памяти о ней ускользают из мира, утекают сквозь пальцы, и вновь услышала пение, от которого мурашки пробежали по коже: Every time the candle glows, It lightens up the space but no one knows Will there be a dark side? Every battle's victory Is a double feeling when you cannot be Here in the spotlight. Эти домыслы она прятала в самую глубину подсознания, не решаясь выпустить их наружу, поделиться с теми, кого называла подругами. Она в изнеможении закрывает глаза, прося Дракона лишь о том, чтобы пытки поскорее закончились. Удивительно, а она же считала себя сильной, а сейчас медленно ломается из-за дурацкой песни сирены, которая даже не способна ей причинить физического вреда. Позор. Выходит, от самой себя не убежишь, она ведь знала, что когда-нибудь придется признаться в этом самой себе, в ней всегда жила неуверенность, сопряженная с неверением в собственную сказку, а Айси и Тританнус превратились лишь в начальный толчок к действию. И тут в голове всплывает новая картинка. Девочки. Все годы они шли за ней, называли своим лидером, да-да, лидером, считали ее не просто выскочкой, а подругой, той, которая всегда рядом, чтобы защитить и поддержать. Она вела себя как эгоистка последнее время, продолжая бороться за место, которое и так было за ней закреплено, будто пыталась доказать другим, что достойна. Или самой себе. Самая сильная из всех — слабое звено, о котором никто не догадывался. Подруги и семья — ее опора на все времена, несмотря на все ее ошибки. Рокси и Дафна оказались достойными кандидатурами на замену, именно поэтому они так и не стали официальной частью команды. Но так не может продолжаться. — Решила, что битва закончена? Нет, она еще и не началась! — крикнула она в темноту, собрав всю злобу на нее и весь огонь добра, который еще не погас. Маленькой искорки оказалось достаточно, чтобы вновь огненная кровь потекла по венам, и она почувствовала себя в водовороте пламенного океана. И эта искорка — близкие люди. — У меня есть то, чего нет у тебя и не будет никогда! Семьи. Да, свет моих побед не вечен, но в конце пути каждого из нас ждет темнота. Вопрос в том, какую ты заслужишь, — солнечный луч проник в темницу, настоящий живой и теплый, заполнил все вокруг, и очертания иллюзии рассеялись.***
— Да вы издеваетесь, честное слово! — выругался Трит, когда очнулся в кромешной тьме, ощущая ломоту во всём теле и некую обескураженность от произошедшего. Несколько секунд понадобилось для того, чтобы осознать, где он находится. Обливион… Название самой страшной тюрьмы Магического Измерения больно резануло, оживив воспоминания о его недавнем пребывании здесь, отдалось глухой болью внутри. Да, у Дракона великолепное чувство юмора, ещё лучше, чем у самого дьявола; только он мог додуматься засунуть его в ту же темницу, где он провёл самые худшие дни в своей жизни. Он помотал головой в надежде, что это лишь имитация реальности, созданная Политеей, и она испарится вот сейчас, буквально через секунду, надо только подождать, но ничего не вышло. Насколько же он глуп, раз решил, что сумасшедшей такое не под силу. Идиот наивный. «Дурачок, это, правда», — усмехается внутренний голос, и внутри всё похолодело. Снова. Отчаянный крик, сорвавшийся с его губ, и трезубец, полетевший в сторону, не дали никаких результатов. Орудие вернулось назад к своему хозяину, словно насмехаясь над Тританнусом, и он в порыве вновь швырнул его. Опять то же самое. Всего-то выплеск ярости разочарованной души, который ему ничего не поможет. Крик сменяется истерическим смехом, Тританнус пытается абстрагироваться от ужасной мысли, наконец-то показать себя как неуправляемого психа, которого в нём всё видели. Кроме одного человека. Название тюрьмы возвращает ему память ещё об одном имени, безумно дорогом, ради которого он готов сражаться со всеми монстрами этого мира, пойти против пресловутого мнения общества о том, что он не способен любить… Вступить в схватку с целой Вселенной намного легче, чем с самим собой. Айси. Он же в который раз предал её, променял на власть, на Жемчужину, искрившуюся в его руках, наполнявшую могуществом душу, как сила Трона. Он мог с ней всё. Чувство вседозволенности опьяняет и ослепляет. И он просто стоял спокойно на месте, когда остальные сражались с Политеей. «Слабый, слабый эгоист», — усмехается он про себя. Как жаль, что переменить уже давно сложившиеся мнение о тебе так сложно, невыносимо тяжело, хотя с Айси он и поверил в то, что сможет измениться. — Ну, как тебе возвращение? — издевательский тон Политеи выбивает его из колеи. — Прости, цветы не приготовили, слишком дорого для опального принца-предателя, не находишь? — громкий треск оглушает его на мгновение, а как только он стихает, вокруг становится светло. До уничтожающей изнутри боли знакомая картина. Императорский Трон, Айси и он. Привычные любезности, жаркие обещания вечной любви, лившиеся с его губ, преданный взгляд ведьмы… Скоро свершится то, о чём они так долго мечтали, к чему стремились всё время: господство над миром. Каждое движение, слово, мельчайшая деталь врезается в память, осколками минувших событий, впиваясь в душу миллионами кинжалов. Улыбка, кивок головы, вот она поправила волосы, предвкушая счастливое будущее, в глазах сверкает искра надежды на лучшую жизнь, на любовь, которую она обрела спустя много лет. Сердце стучит быстрее, когда он видит её такой: нежной и одновременно страстной, в её глазах он не видит того безжалостной о холода, к которому все привыкли, в них сверкают ледяные искры, готовые разгореться в пламя, неистовое пламя льда. Все слишком знакомо, слишком волшебно и до жути реально… Он закрыл глаза, пытаясь не видеть ее лица, этого безмятежного выражения, от которого внутри все сжимается, а голос разума умолял остановить это, закончить душераздирающую пытку. Бесполезно. Её фигура всё ещё стоит перед ним даже с сомкнутыми очами, словно призрак, преследующий его всю жизнь. Лживые фразы медленно, будто наслаждаясь его безумием, приближают Трита к несчастливому концу. Любит, верит, ждет, ждет момента, который должен перевернуть ее жизнь, и не подозревает, что следующие секунды перечеркнут ее путь, разорвут безжалостно на кусочки то, за что она боролась в последний год. Его собственными руками. «Прекрати, пожалуйста, тебе что, мало?» — в крови начала бурлить злоба, уничтожающая, неистовая, животная, неожиданно накрывая его жаркой волной с головы до конца хвоста. В голове блеснула больная мысль, которой даже он сам удивился: «Почему он всегда отдувается за грехи свои семьи, кто выбрал его для роли козла отпущения?» Безумно надоело играть роль плохого парня, которую словно выбрали для него еще до рождения. В разгоряченном разуме возник план, видимо, это был хоть какой-то способ отвлечься от того, что происходило перед ним. Выбраться отсюда, схватить Политею, разобраться с ней, и тогда все закончится. Убить, разнести здесь всё к черту, уничтожить с ума сводящую фикцию, не поддаться! Да-да, стоит лишь обезвредить ее, нужно найти в себе силы не сломаться. Невозможно видеть свое падение в очередной раз, снова и снова осознавать, какое же ты чудовище, подчиняться издевательствам чокнутой ведьмы. Надо бороться. И сокрушить её далёкие попытки. Или именно в этом они и состоят: запутать и дать мнимое понятие о том, что возможно всё закончить? Слышны роковые слова, разбивающие тишину на мелкие осколки вместе с судьбами: «Ты для меня никто», в ответ на «Ты моя любовь». Раз, и словно стрела вонзилась в сердце, но не убила, а только продлила мучения, чтобы ее хозяин увидел воочию его смерть. Его двойник схватил трезубец и изо всей силы запустил волну чёрной магии в Айси, правда, девушка успела увернуться. Испуганный возглас сотряс стены невидимой тюрьмы, он никогда не видел Айси такой потерянной, ранимой и… поломанной. Разочарованной. Потрясённой. Она затравлено озиралась по сторонам, и в глазах было столько боли от собственной ошибки и одиночества, они казались мутными, как у человека, сошедшего с ума. Ее тело пробила мелкая дрожь. На её лице мелькнуло недоверие, затем страх, тщательно скрываемый за злобной усмешкой, она всеми силами старалась показать, что готова к этому, что никакого шокировавшего сюрприза от самого дорогого человека не было, да и вообще, любви-то не место здесь. Врет. Ему и самой себе. Весь мир рушится на части, разваливается на мелкие частички мозаики, которые уже ни за что не собрать, тонет в её отчаянном вопле. Вопле боли, недоверия и потрескавшейся души. Нет, он не мог, никогда бы не совершил такое, он не тронет её… «Ага, так же, как ты не навредил ей в реальности», — хихикает голос разума. «Сбежать как можно дальше, обрезать плёнку, демонстрировавшую его пороки», — горит мысль в голове, постепенно вытесняя ощущения безысходности и убийственного гнёта над самим собой. Давай же, беги, Айси, уплывай, не теряйся… Нет, она упрямо стоит на месте перед монстром, будто ожидая его последнего всплеска негодования. Один удар, неистовый крик, и всё закончилось. В одну минуту. Айси отлетела в сторону, сильно ударившись о скалу, и упала на дно, потеряв сознание. Внутри у Тританнуса, словно что-то оборвалось. — Неужели ты думал, что создан для иной жизни? — продолжает насмехаться Политея, но он её уже не слышит, и бросается к ведьме. Тёмный двойник уже испарился, видимо, за ненадобностью. «Это не реальность, тут ничего нет настоящего, всё же было совсем и не так», — пытается он оправдать самого себя, хотя понимает, что уже поздно. Его Вселенная разлетелась вдребезги от одного точного удара, спрятанного в подсознании. — Ты — чудовище, и всегда знал об этом. С самого первого дня взрослой жизни ты отличался от всех, тебя ненависть даже собственная семья, — не останавливается нимфа, наслаждаясь своим триумфом, и начинает петь мелодичным, расслабленным голосом, словно развлекаясь: Rainclouds come to play again, Has no one told you she's not breathing? Hello, I'm your mind giving you someone to talk to… Hello. Неправда, всё ложь, каждое слово, и он ее разрушит, обязательно сплавится. Айси жива, он не убил её, просто она в обмороке, всё будет хорошо. Дрожащими руками он пытается привести ведьму в чувство, касается ее щеки, на миг, забыв о том, что ещё минуту назад утверждал, что всё здесь иллюзорно. Стоп. Он чувствует. Ее чувствует. Время на одну сотую мгновения замерло. Длинные волосы разметались, кожа бледнее снега, она выглядит такой хрупкой, как ледяная статуэтка и такой живой. Тританнус осторожно прижимает ее к себе, а в сердце в очередной раз проникает холод, постепенно убивающий здравый смысл. Он ощущает ее тепло в своих руках и в ужасе отдёргивает ладонь. Она… настоящая? Нет, быть не может, ведь Обливион — мир обмана и скрытых кошмаров, тут нельзя почувствовать физическую составляющую вещей. Зато психологическую — сполна. «Очнись, пожалуйста, умоляю», — стучит в голове, и для принца важнее всего лишь одно: только бы всё обошлось, только бы она открыла глаза. И вдруг до него доходит. Она не дышит. Айси мертва. «Тук-тук-тук», — упрямо продолжает качать кровь сердце, отказываясь осознавать реальность, а в голову тупым ножом врезается мысль: «Все кончено». Такая на первый взгляд будничная и обычная фраза, которую мы слышим каждый день от разных людей, но понимать ее начинаем только с собственным опытом. К сожалению. Тихий стон опустошения и горя издал он, руки сами собой сжимаются в кулаки, хочется кричать, кажется, что-то важное в душе сейчас возьмет и сломается, треснет, разобьется-разлетится. Непреодолимое желание отпустить себя, свою настоящую сущность, потерю и дать Политее то, что она так жаждет получить. В кои-то веки. Надоело бороться. — П-прости меня, — с хрипом вырвалось у него из груди, он нежно провел ладонью по ее волосам, и вера, которую он хранил так долго, оставляет его. Предатель. Убийца. Можно обвинять Политею, но реальности-то не поменяешь. И наплевать, что погибла она не от его руки, это он навлек беду на нее своим эгоизмом, жалким и мелким тщеславием, желанием вернуть то, что по его мнению у него украли; он же клялся, что никогда не оставит ее одну, не разочарует, преодолеет себя. Станет лучше. Забавно, но он постоянно хотел как лучше, только все всегда выходило из-под контроля, именно поэтому во дворце его прозвала сумасшедшим собственная семья. Думал, что не такой как все, нагло плюя на устои королевского общества и представляя себя праведным героем, а на деле все оказалось простым самолюбованием. Нелюбимый ребенок ожидал, что все изменит, глаголя истину среди лгунов и воров, окружавших его, но в результате сам превратился в одного из них. Типичный злодей, обычная судьба, а ведь считал себя не похожим на других, другим, тем, кто не остановится ни перед чем, чтобы исправить несправедливость. Благими намерениями дорога в Ад выстелена. — Поздно просить прощения, мой Император, — Политея возникла, как всегда в самый подходящий для унижения и злорадства момент. — Я же говорила, того, что предрешено, не изменить. Безжалостное чудовище никогда не станет прекрасным принцем, бунтарей Робин Гудов не существует. Ты, пока что, первый из всех, кто не поверил в реальность событий и решил их разрушить, только вот мой план в этом и заключался. Страх — не иллюзия, а внутренне убеждение, зарытое глубоко в сознании. Иногда мы сами не осознаем, чего страшимся и от чего дрожим. Опять старался показать, как же ты не похож на обычных смертных, но твой оригинальный подход не сработал, увы. Изящный способ расправляться с чьими-то жизнями, не правда ли? — и снова хохот, сумасшедший и болезненный, с нотками триумфа, и льющаяся ядовитым водопадом песня: If I smile and don't believe Soon I know I'll wake from this dream Don't try to fix me I'm not broken Hello, I'm the lie living for you so you can hide… Don't cry. Suddenly I know I'm not sleeping Hello, I'm still here, all that's left of yesterday. Обещал, что изменится ради нее, разрушит все законы, только бы им быть вместе, но все было лишь для того, чтобы возвеличить самого себя. Один из миллиона глупых мальчишек, совершающих непростительные ошибки. Песня ударила по больному, пронзая его сердце острым мечом так, что боль уже стала похожей не столько на моральную, сколько на физическую. Трудно дышать, то ли от слез, жгущих глаза, но не вырывающихся наружу, то ли его шею будто тугой веревкой обвили. В горле дерет, и уже ничего абсолютно не имеет смысла. Океан шумит безмятежно, вокруг тысячи разноцветных рыбок вьются, водоросли бурые перебирает течение, похоже, что Дракону действительно наплевать на злодеев. Жаль, понял это лишь сегодня. Оптимист. Он сильнее обнял девушку, словно цепляясь за последнюю каплю надежды, которая всегда для него жила в ней и только в ней. И вдруг… Да, надежда, имя Айси ассоциировалось для него лишь с ней, живительной силой, способной совершить все преграды. Айси никогда бы не бросила его, узнав даже самую страшную правду, не позволила бы умереть, проиграв в схватке за собственное «я». Она бы не стояла, безропотно ожидая рокового удара, а попыталась бы спасти, не себя, а в первую очередь его, его! И не опустила бы руки ни за что в жизни. Найдя в жизни смысл, она борется за него до конца. Ведьмы не привыкли проигрывать. И она тоже. Так, значит, все действительно иллюзия? Маленький аккорд надежды озарил его темную душу. Попытка не пытка. Была — не была. Рискнем. — Думаешь, заплачу и сломлюсь? Не на того напала, — с каждым словом уверенность все нарастает, сердце бьется вновь, а веревку, душащую его будто начали ослаблять. — Ты плохо знаешь Айси, сдаваться на милость победителя — не стиль моей девочки, — и вокруг начинают таить образы, а призрачная Айси исчезла, испарилась с его рук. Его реванш. На сей раз он выиграл. — Не имею понятия, как такое чудовище, как ты связана с моим отцом, но уверен в одном. Ломать стереотипы — благое дело. И единственный монстр сейчас находится по ту сторону Обливиона, — сказал, как отрезал, а воображаемый мир разбился на кусочки, обращаясь в проход из тончайшего кружевного света. Выход из Ада. Куда он и поплыл.