Сага о Вигмаре

Рос Вигмар не медленно и не быстро – как все. И что с того, что когда парень взял в руки настоящий меч, его брат уже обзавелся и женой, и усадьбой? Во многом малец был хорош – и в драке на кулаках, и в стрельбе из лука, и в метании дротиков. Но нашёлся у него и изъян: уж больно оказался упрям – всё норовил сделать так, чтоб вышло по его. Одни считали, что это хорошо, другие – что не слишком, а третьи и вовсе посмеивались, говоря, что всё, что в нём есть, досталось от родителя, так что жаловаться нет причины. Может, и не стоило бы об этом упоминать, но всё, что случилось потом, случилось из-за Вигмарова упрямства. К тому времени, как парню стукнуло восемнадцать зим, мало кто из сверстников мог тягаться с ним в бою на мечах. Да и в разговоре он оказался острым на язык. И всё бы ничего, но когда насмешливость и упрямство шагают рука об руку, добром обычно дело не кончается. Так оно и вышло. Как-то во время Йоля(11) молодые парни - друзья и побратимы Вигмара, - перебрав пива, собрались у костра, разложенного на берегу фьорда, и стали травить разные байки. Рог с пивом всё ходил по кругу, и неудивительно, что в конце концов, когда время перевалило за полночь, разговор у них пошёл про то, о чём разумные люди ночью не поминают. А если и поминают, то не иначе, как держась за молоточек Тора, висящий на груди. Болтали они про разную нечисть и про то, как иным людям удавалось с нею управиться. Один рассказал, как отец его, заблудившись однажды в лесу, встретил хюндлу(12) и, обманув её, отрезал ей голову. На что Вигмар, смеясь, сказал, что отрезал бы ей голову сразу, не доводя дело до постели. Другой поведал о горном тролле, воровавшем детей с хуторов в долине, и о том, как его дед по матери задержал чудище болтовнёй до утра, пока тот с первыми лучами солнца не обратился в камень. И Вигмар опять посмеялся, заявив, что до загадок доходит у тех, кто не надеется на крепость собственной руки и остроту меча. Третий заговорил о хюльдре, женщине с коровьим хвостом, которая сильно навредила их роду после того, как один из братьев его деда умудрился уйти от неё и вернуться в род. И опять Вигмар не удержался от смеха, сказав: «Видно, была эта хюльдра так уродлива, что родич твой предпочёл тридцать три несчастья, чем свадьбу!» Тогда побратим Вигмара - Гисли, сын Свейна - рассказал о том, как отец его поседел в одну ночь, когда ехал из своей усадьбы в соседнюю за повитухой для жены. Он тогда, проезжая мимо древнего кургана, наткнулся на драугра – восставшего мертвеца, охранявшего свои сокровища – и едва ушёл живым. Вигмар и тут не смолчал, заметив, что следовало бы Свейну быть смелее: вернуться туда с хирдманами и, прикончив проклятого упыря, раскопать курган. Может, тогда в округе стало бы спокойнее. Видно, Гисли эти слова задели за живое, потому что он не выдержал и сказал: «Дорого бы я дал, чтобы поглядеть, что станешь делать ты, когда встретишься с чем-нибудь подобным!» «Для нечисти у меня всегда найдутся меч и острый язык! - рассмеялся Вигмар. – Так что вряд ли им захочется со мной связываться!» Он как раз в очередной раз потянулся за рогом, когда в темноте за их спинами послышались шаги, и к костру, хромая и опираясь на посох, вышел человек, с головой закутанный в поношенный плащ. Остановившись в нескольких шагах от огня, он сказал: - Не найдётся ли и для меня здесь местечко, глоток пива и кусочек праздничного пирога? Гисли уже хотел было подвинуться, предлагая путнику присесть, но Вигмар его опередил. - Лучше бы тебе дойти до усадьбы, - сказал он, смеясь. – Там еще полно пива и пирогов, а здесь они уже заканчиваются. Да и чтобы нашлось для тебя место, кому-то из нас придётся уйти. - Не слишком ты учтив с человеком, попросившим пристанища в праздничную ночь, - покачал головой путник. – Как бы не пришлось тебе в будущем самому столкнуться с подобным. - Будущего я не боюсь, - продолжал смеяться Вигмар, - как не боюсь и карканья неизвестных бродяг, потому что прозвище мне дали в честь воронов Одина. Коль на то пошло, я и сам могу накликать беду тому, кто мне не по нраву. Путник ничего на это не ответил и сел у костра, потому что Гисли поднялся, освободив ему своё место. Тот, не выпуская из руки посоха, сдвинул с головы капюшон, и все увидели, что это старая женщина с белыми, как снег, волосами. - Скор ты на язык, красавчик, как я погляжу, - сказала она Вигмару. – Как скор, говорят, и на руку, когда дело касается драки. Вот только сдержанности и учтивости тебе не хватает. Может, они появятся, если ты свяжешь свою судьбу с разумной женщиной? Женись на мне, сын хёвдинга, и тогда обретёшь мудрость. Вигмар чуть не поперхнулся пивом, а потом расхохотался ещё пуще. - С ума ты сошла, старая?! Чтобы я ни с того ни с сего женился на бродяжке, которая годится мне в бабки?! Не смеши людей, чтобы они не назвали тебя безумной! Погрелась у огня, так иди себе дальше! - Что ж, - сказала она, поднимаясь, - я-то уйду, но слова мои останутся… Она вскинула посох так быстро, что никто из сидящих у костра не успел ей помешать, и несильно ударила им по плечу Вигмара. На головы парней вдруг с ясного неба посыпался колючий снег, а женщина сказала такую вису(13): - Дерзостью блещет Юный клён битвы, Матери Прях(14) Он ответствует грубо. Нет в нём почтенья К годам и сединам. Пусть же орлёг(15) его Свяжется в узел! Девы, что стала б Доброй женою, Он не отыщет Ни здесь, ни поодаль: Ни в лесу, ни в горах, Ни на море, ни в небе – Где б не искал! Таков мой подарок. Пока она это говорила, облик её изменился: с лица пропали уродливые морщины, кожа стала гладкой и белой, как молоко, а волосы напоминали теперь метельные вихри. Глаза потемнели, обретая цвет ночного неба, а рваный плащ превратился в накидку из шкурок белых песцов, усыпанную то ли алмазами, то ли кристаллами прозрачного льда. Вигмар, схватившийся было за меч, разом вдруг протрезвел и, побледнев, убрал руку с рукояти. - Госпожа Хольда! – выдохнул Гисли, сообразив, кто явился этой ночью к их костру. И тут же взмолился, почтительно склонив голову: - Прости наше невежество… Хольда взглянула на стыдливо отводящего глаза сына Бьёрна и сказала: - Каждый из вас получит то, что заслужил. А потом, повернувшись к Гисли, добавила: - Ты уступил мне своё место у огня. Скажи, чего ты хочешь – и я исполню это. Гисли, сын Свейна, даже не задумался, прежде чем ответить: - Будь милостива, Госпожа! Подскажи, что поможет моему побратиму снять твоё проклятие. Она покачала головой, и по лицу её было непонятно, сердится она или нет. - Хотелось бы мне назвать тебя глупым, но, кто знает, не глупее ли те, кто заботится только о самом себе. Ты просишь подсказку? Подскажу не я, подскажут люди. Первое слово, которое услышит твой заносчивый друг после моего ухода, станет ответом на твою просьбу. Прощай. Сказав это, она отступила в темноту и исчезла во внезапно поднявшейся метели. Как только она ушла, трое приятелей Вигмара, сидевшие до сих пор молча и неподвижно, будто деревянные истуканы, разом очнулись. Один из них огляделся и сказал: - Огонь-то погас… Вигмар и Гисли переглянулись, и Гисли сказал: - Ты слышал? Это огонь. - Я счёл бы эту подсказку неплохой, - хмуро ответил Вигмар, - если бы кто-нибудь объяснил мне, что с ней делать. - Думается мне, что было бы не лишним поговорить об этом со жрецами, - сказал Гисли. – Это проклятие, конечно не смертельно, но неизвестно, что хуже: просто умереть или умереть, так и не оставив наследников. После этих его слов Вигмар крепко задумался и был мрачен до конца праздника: не радовали его ни воинские игры, ни застолье, ни песни скальдов. 11) Йоль - праздник зимнего солнцестояния 12) хюндла – (др.- норв.) ведьма 13) виса – жанр скальдической поэзии, стихотворение на злободневную тему 14) Мать Прях – богиня Хольда, покровительница прях; существует также версия, что она является матерью норн – богинь судьбы – Урд, Верданди и Скульд 15) орлёг – судьба, определённая прошлыми поступками