Огненная ярость, скованная льдом

- Зверек! – если бы ГДК был обычным человеком, то он, фигурально выражаясь, уже бы шипел и плевался ядом, в который раз перечеркивая неправильно решенный пример. Но так как Хибари обычным не был, то свое неудовольствие он выражал только ледяными взглядами, от которых по затылку и спине бедного Тсунаеши бежали толпы мурашек. Вжав голову в плечи и съежившись, откидываясь на спинку коляски, отстраняясь от нависшего над ним Кеи, мальчик обреченно зажмурился. Хибари, определенно, сейчас начнет объяснять снова, добивая морально очень зверскими взглядами. Под такими сразу чувствуешь себя тупицей, а ощущения эти, прямо скажем, не сахар. Повисло гнетущее молчание. Посидев, зажмурившись, примерно минуту, Тсуна аккуратно приоткрыл один глаз. Глава Дисциплинарного Комитета невозмутимо наблюдал за ним. Душераздирающе вздохнув и открыв второй глаз, Савада жалобно посмотрел на Хибари, всем своим видом умоляя об отдыхе и прекращении этого ужасного урока. Не подействовало. Смешно скривившись, мальчик взял ручку и стал гипнотизировать исписанный цифрами, исчерканный лист с выражением крайнего отвращения. - Ну Хибариии-саааан, - жалобно начал Тсунаеши, наткнулся на убийственный взгляд и, судорожно сглотнув, принялся переписывать пример. Хибари слегка скривил губы, обозначая усмешку и отошел от стола, присаживаясь на аккуратно застеленную кровать. Кея иногда помогал Тсуне с уроками, пытаясь добавить этому зверьку хоть немножечко мозгов в пустую голову. Получалось не всегда, но учиться зверек стал заметно лучше. Хибари им даже немножко гордился – и, естественно, никогда этого не показывал. В небольшой комнате, в которой они находились, было чисто и довольно просторно из-за маленького количества мебели. Кровать, стол и шкаф с низкими полками, лакированный деревянный пол без ковра – чтобы не цеплялись колеса. Стульев и дивана не было по понятной причине – Тсунаеши они были просто не нужны. На стены возле кровати и забитых книгами полок были приделаны блестящие, металлические поручни с заметными отпечатками пальцев на них. В одной из стен была маленькая, неприметная дверца. Встав с кровати и подойдя к ней, Хибари толкнул ее рукой. Тсуна, услышав это, перестал скрипеть ручкой, повернул голову – и, наткнувшись на предупреждающе-холодный взгляд, снова стал что-то черкать на листе. За дверью оказалась небольшая темная комнатка, своеобразная кладовка. Заметив сверкнувшие в полосе света из комнаты спицы колес, Кея поморщился. В кладовке стояла более громоздкая, но между тем и более удобная для управления инвалидная коляска - Тсунаеши обычно выезжал в ней на улицу, но происходило это довольно редко. Мальчику было куда удобнее наблюдать за внешним миром через окно или забор, не показывая себя. Другого. Не такого, как остальные. Прикрыв дверь и вновь усевшись на кровать, ГДК пристально посмотрел на Тсуну. Тот явно увлекся, так как не прореагировал на этот взгляд. Хмуря брови и покусывая кончик ручки, Савада что-то старательно выводил на листе, почти сразу же перечеркивая. Свет настольной лампы золотил встрепанные волосы и кожу, отбрасывая густые тени на деревянный пол. Хибари задумчиво посмотрел на тонкие пальцы Тсунаеши, до белизны сжимавшие ручку. Вот вторая рука поднимается к голове, тонкие пальцы зарываются в волосы, наводя на голове еще больший беспорядок… Внимательный взгляд скользнул по довольно тонкому для мальчика запястью и переместился на худые, но довольно крепкие и мускулистые руки. Кее вспомнилось, как зверек, опираясь на эти самые руки, буквально перекидывал свое искалеченное тело из коляски на кровать, как руками пытался нормально положить худые, безжизненные ноги… - Я закончил, Хибари-сан, - голос Тсуны разорвал тишину. Подойдя, Хибари склонился над записями, опираясь рукой о стол. Ошибок, слава всем богам, на этот раз не было, и Кея, в ответ на вопросительный взгляд, милостиво кивнул, словно говоря, что урок окончен. Мгновенно повеселев, Тсунаеши захлопнул ненавистный для него учебник и, нацепив на нос лежащие рядом очки, которые надевал только «для чтения», уткнулся носом в какую-то книгу. ГДК даже не стал смотреть, в какую – зверек отличался невероятной неприхотливостью в чтении. Эта книга в равной степени могла быть и чем-нибудь из творчества Харуки Мураками, и какой-нибудь новеллой по манге. От него можно всего ожидать. Хибари подошел к открытому окну, облокачиваясь на подоконник и вдыхая свежий ветер. На улице уже потемнело, и у более светлого горизонта можно было заметить потрепанные, чернильно-синие тучи, которые плыли с севера на юг, подгоняемые быстрым ветром. Это зрелище частично перекрывала сеть из проводов, и казалось, что тучи вот-вот запутаются, увязнут в ней, словно потрепанные, бесформенные крупные рыбки… Где-то вдалеке, на больших улицах, шумели машины, но в этой части Намимори все было спокойно. Только дыхание и редкий шелест страниц нарушал установившуюся в комнате тишину. Тсунаеши был увлечен книгой, а Хибари молчал. Со стороны такое отношение Савады к гостью могло показаться грубостью, но это было в порядке вещей для этих двоих. Они привыкли находиться в обществе друг друга – и молчать, иногда кидая короткие взгляды друг на друга. Не разговаривая, не мешая – просто молча быть не в одиночестве. Наверно, именно за это Хибари ценил зверька больше всего – за ненавязчивость и тишину. А может за то, что зверек это зверек. Не травоядное… Познакомились эти два совершенно разных человека в больнице, куда Хибари занесла судьба, а точнее, лежащий там Кусакабе. Намереваясь забить до смерти это неуклюжее травоядное, которое еще имеет наглость называться его заместителем, Кея, быстро шагал по коридору больницы, не замечая ничего на своем пути. Буквально залетев в палату, уже готовый избивать наглое травоядное, он обнаружил, что его там нет! Пылая праведным гневом, ГДК направился на поиски будущего трупа. Ну, это он тогда так думал. От расправы Кусакабе Тетсую в тот день спасла только случайность. В коридоре, возле окна обнаружилось то, что Кея раньше не заметил из-за своей стремительности – худенький мальчик в инвалидной коляске. Выглядел он невероятно жалко – маленький, почти утопающий в огромной черной коляске, поникший и угрюмый. Плечи его тряслись – казалось, он сейчас начнет рыдать в голос или закатит масштабную истерику. Хибари тогда только поморщился, смотря на инвалида. Просто очередное слабое травоядное, которое скорей всего еще ноет и сетует на свою судьбу. Не борется, или не пытается достойно принять свою участь – а трясется от страха и жалости к самому себе, как и все эти травоядные. Жалкий, ничтожный и бесполезный. - Я, к-конечно, понимаю, что инвалид достаточно редкое зрелище, - дрожащий, но с решительными нотками голос вывел Кею из раздумий тогда, - но не могли бы вы перестать рассматривать меня, к-как экспонат в музее? То, что травоядное решило показать зубки, немало удивило Хибари. Хмыкнув, он молча повернулся и направился к выходу, игнорируя мальчика. Об этой встрече он забыл через десять минут, но как ни странно, о своем заместителе он тоже благополучно не вспомнил. Потом они много раз пересекались, но когда в больницу попал уже Хибари – воспаление легких может свалить даже сильного хищника. Сначала бросали друг на друга взгляды, Тсуна – злобный, Хибари – равнодушный, затем просто стали игнорировать другого, словно пустое место. А в один прекрасный день Тсунаеши неожиданно попытался заговорить… Тихое шуршание чужих шагов на дорожке привлекло внимание Кеи. Оторвавшись от неба, он заметил усталую Саваду Нану, бредущую по направление к дому. Подняв голову, женщина увидела его в окне – и тут же улыбнулась, на глазах становясь радостной и энергичной. Хибари хмыкнул и приветливо кивнул – его такой игрой не проведешь, он прекрасно видит, как устала женщина. А вот Тсунаеши может поверить… Зверьку досталась великолепная мама, решил Хибари, отходя от окна и открывая дверь. Сзади раздался скрип коляски – Тсуна без слов понял, что означает это движение Кеи, и тоже направился к двери. ГДК даже не обернулся – зверек искренне ненавидел, когда ему помогают. Женщина встретила их с радостной улыбкой, обняв нахмурившегося, но в душе очень довольного Хибари и целуя в щечку сына. Весело рассмеявшись при виде скорчившего рожу Тсунаеши, женщина пошла на кухню, не дав забрать у себя довольно тяжелый пакет и что-то весело рассказывая сыну. Сидя на кухне и слушая непринужденную семейную беседу, Кея в который раз уверился во мнении, что зверьку с мамой невероятно повезло. ГДК был уверен, что не будь ее поддержки – и Тсуна не прожил бы так долго с такой травмой. Умер бы от чего-нибудь, или совершил бы самоубийство – не суть важно. Главное, что зверьком бы без такой мамы этот мальчик никогда бы не стал…