Отрывки памяти

      Выздоровление проходило быстрыми темпами, и Тонкс обещали выписать в течение нескольких дней. А пока девушка коротала время за разговорами с Минервой Макгонагалл, на деле оказавшейся не такой уж пугающей, как казалось во время учёбы в Хогвартсе, да приёмом гостей, знакомых и не очень.       Узнав о полученной травме, Дору навестил весь мракоборческий центр, завалив девушку ненужными безделушками. Теперь, когда план Фаджа испытал крах, а возрождение Волан — де — Морта стало известно всему магическому сообществу, участие Тонкс в битве в Отделе тайн успело обрасти слухами один невероятнее другого.       Навещали метаморфиню и родные. Молли привозила ей горячий бульон по утрам, а Артур заглядывал после работы. Грозный Глаз, наоборот, поубавил активность и больше не сидел возле постели Тонкс. По мнению Грюма, частые вылазки являлись для него опасными, и он терпеливо ожидал выздоровления ученицы, отсиживаясь в своём старом убежище.       Заходил и Римус. Как и предсказывала Минерва, он исправно навещал пациенток каждый день. Правда, выбирал время, когда остальные посетители уже покидали палату, и проводил с Нимфадорой и Минервой около часа, пересказывая последние новости. Люпин оставался таким же спокойным, вежливым и располагающим, и поначалу Дора просто таяла от восторга. Поговорить наедине у них не получалось, и это немного терзало Тонкс. Однако метаморфиня каждый день успокаивала себя, что волноваться не стоит. Всё хорошо, и надо радоваться тому, что имеешь. Так, кажется, говорят? Нимфадора делала уверенные шаги к выздоровлению, стараясь не думать о том, что ожидало её за поворотом.       А, может, надежда в душе слишком окрепла. Ей показалось, что теперь так будет всегда.       Тонкс и Минерву выписывали в один день, и всё утро ушло на торопливые сборы. Собрав свой саквояж, Макгонагалл подошла к Доре. Несмотря на возраст, преподаватель Хогвартса неожиданно быстро пришла в форму, хотя для страховки ещё опиралась на крепкую трость.       — Не то, чтобы мне не понравилось ваше общество, дорогая, — уверенно заявила Минерва, стоя напротив Доры, — однако смею надеяться, что в подобных условиях мы больше никогда не увидимся.       Тонкс звонко рассмеялась, и её смех эхом прошёлся по комнате. В отличие от Минервы, она не могла похвастаться хотя бы подобием порядка, и содержимое чемодана представляло собой месиво. Прямо как саквояж Гарри, упакованный к отправке из дома Дурслей почти год назад. К тому же, Тонкс пообещала матери пожить какое-то время дома — лишь бы Андромеда избавила её от ненужных хлопот.       Минерва разглядела бардак в чемодане, но сумела смолчать, и на её постаревшем лице мелькнула лёгкая тень улыбки. Она не имела права обсуждать учеников — настоящих или бывших — однако Тонкс всегда очень нравилась профессору. Её упорства и храбрости вполне хватало для поступления в Гриффиндор, и лишь некоторая неуверенность и неуклюжесть, должно быть, определили судьбу Нимфадоры.       — Я была очень рада пообщаться с Вами, — призналась Тонкс. Доре вдруг захотелось обнять волшебницу, однако метаморфиня немного стеснялась этого. Всё-таки со стороны профессор оставалась очень строгой — почти что непроницаемой. — Передавайте привет профессору Стебль.       Вскоре профессор покинула палату, оставив Нимфадору в одиночестве собирать свои вещи. Впрочем, оно было недолгим. Спустя двадцать минут в холле появилась мама, пришедшая в ужас от беспорядка внутри чемодана.       — Это совсем не дело, Нимфадора, — пожурила её она. Тут нужен был особый взмах, и Дромеда владела им в совершенстве. Она с напряжённым видом стояла у раскрытого чемодана, в то время как вещи стали взмывать вверх, кувыркаться в воздухе и укладываться внутрь в идеальном порядке.       Тонкс хотела возразить матери, но Андромеда не дала вставить дочери и слово.       — Ты ведь уже совсем взрослая, а иногда не знаешь самых элементарных вещей, — заметив, что Тонкс начинает хмуриться, женщина продолжила:       — Тебе пора думать о будущем, дорогая. Такими темпами ты никогда не вырастешь.       — И что же, по-твоему, поможет мне вырасти? — с вызовом спросила Тонкс.       Закончив укладывать вещи, Андромеда перевела взгляд на дочь и тут же вздохнула.       — Для начала, я бы избавилась от этих ужасных футболок. И цвета волос. Это слишком несерьёзно.       Чтобы больше разозлить мать, Нимфадора прищурилась, и спустя секунду её волосы приобрели оттенок жвачки.       — Не понимаю, зачем так делать. И кто теперь на тебя посмотрит, с таким-то видом… — не сдержавшись, Дромеда опустила глаза в пол. Такие стычки происходили у них постоянно, однако Андромеда всё же обижалась на дочь, и не могла скрыть этого. — И когда же ты повзрослеешь? — пробормотала волшебница себе под нос.       Теперь наступила очередь Тонкс разозлиться, и по-настоящему. Ей захотелось высказать матери всё, что девушка думала на этот счёт. Ей хотелось сказать, что с таким цветом волос на неё очень даже посмотрят, тем более, что такой человек уже нашёлся. И ему наплевать на её волосы, и Тонкс уже взрослая, и эти советы — пустая трата времени…       Накалившую ситуацию внезапно спас Тед Тонкс. Появившись словно из ниоткуда, отец быстро перевёл разговор в безопасное русло. Тонкс, как всегда, поражалась подобному дару Теда. Он словно чувствовал, когда в доме накалялись эмоции, и умудрялся сглаживать бурю за пару минут. Плетясь к выходу следом за матерью и отцом, Нимфадора надула губы, подумав, что порой даже жалела об этом таланте отца. Иногда так хочется выпустить пар, особенно, когда внутри тебя — кипяток, обжигающий нервы.       Настроение Доры переключилось на позитив лишь в тот момент, когда к вечеру девушка прибыла в штаб Ордена. Дамблдора здесь не было, но, похоже, нынешнее собрание было неофициальным. Присутствовали только свои: чета Уизли, Римус и Грозный Глаз. Такой же невозмутимый, как и всегда, он встретил ученицу коротким кивком, словно совсем за неё не тревожился. Римус на миг вынырнул из своих размышлений, встретив Нимфадору мягкой улыбкой. Уизли оказались эмоциональнее всех. Едва завидев Тонкс на пороге кухни, Молли тут же вскочила с места, подбежала к метаморфине и крепко сжала в объятиях. Следом подошёл Артур, встретив Нимфадору крепким рукопожатием.       — Хорошо, что ты с нами. Мы по тебе скучали, — признался он.       Тонкс хотелось, чтобы и Римус был таким же открытым. Однако подобная встреча всё же придала Доре сил, и она не жаловалась.       Оказалось, речь на собрании шла о прибывающих учениках.       — Завтра школьники возвращаются из Хогвартса, — заявил Грозный Глаз. — И Римус предложил одну идею…       Люпин тут же вздрогнул и затем порывисто усмехнулся. Молли бросила на него сочувствующий взгляд. Да, у них с Сириусом были некоторые… недопонимания, однако она представляла, что творилось на душе оборотня. Миссис Уизли, потерявшая обоих братьев во время первой магической войны, прекрасно знала, каково это — перешивать незаживающие раны.       — Не то, чтобы это была идея. Так, мысли вслух. Я подумал, что Гарри сейчас, должно быть, приходится действительно туго…       Закончить фразу он так и не смог, и Римус замер на полуслове. Все тут склонили головы в знак молчания. Тонкс почувствовала сожаление и тоску по ушедшему Сириусу. Его уже нет, а они по-прежнему пользовались этим домом в качестве штаба. Даже отойдя в другой мир, Блэк витал в их мыслях, оставаясь связанным со всеми членами Ордена.       — В общем, надо бы как-то поддержать мальца, — Аластор вновь перехватил эстафету. Ему хотелось избежать неловких сцен как можно быстрее. Должно быть, такие осечки в последнее время случались часто, после чего фениксовцы были не в настроении. Это портило боевой настрой духа.        — Думаю, нам надо собраться завтра и встретиться с этими Дурслями…       Услышав эту фамилию, Молли не смогла скрыть разочарования. Она резко вскинула голову и посмотрела на Грюма с таким отвращением, словно он сказал что-то неприличное. Или, ещё хуже, сам приходился им роднёй. Дурсли!       — О! Они меня знают, — обрадовано произнёс Артур. В отличие от Вернона и его семейства, он по-прежнему относился к ним с искренним простодушием. — Мы с лёгкостью их узнаем, когда встретимся на вокзале.       Супруга не оценила его восторга и только вздохнула в ответ на реплику мистера Уизли. Она испытывала к Дурслям искреннюю неприязнь, ведь именно эти люди приносили Гарри столько страданий.       — А меня с собой возьмёте? — с надеждой спросила Дора. Услышав её вопрос, Артур почему-то заволновался.       — Даже не знаю. Это же семейство маглов, а они довольно консервативны… — мистер Уизли покосился на её яркие волосы. — Мне кажется, стоит придумать не такой вызывающий образ, — добавил он, краснея. Он не хотел давать Тонкс советы. Это было то же самое, что рекомендовать Джинни что-то по личной части, о которой Артур не хотел ничего слышать. Дети оставались для него детьми.       — А мне всё нравится, — решительно возразила Молли, желавшая хоть как-то досадить Дурслям. — Тебе так идёт этот образ, дорогая.       Нимфадора подарила ей улыбку, а Молли в ответ потрепала девушку по щеке. Для неё Тонкс была таким же ребёнком, как и все её дети, однако миссис Уизли, в отличие от Андромеды, никогда не влезала в чужое пространство. Это дело слишком личное, и впускать туда можно только по приглашению, если человек и правда настаивает… или совсем не остаётся выбора.       — Отлично. Тогда встречаемся завтра на территории вокзала, — закончил обсуждение Аластор, и вскоре собрание было признано завершённым.       Встреча с семейством Дурслей была необычной, но довольно забавной. Тонкс, до этого видевшая их только издалека во время подготовки плана по вызволению Гарри, получила массу удовольствия от прямого общения с этими странными маглами. Они оказались ещё смешнее и одновременно ужаснее, чем она предполагала. Вернон умудрился нагрубить Грюму, которому на памяти Нимфадоры не дерзил никто, и получил не менее грубый ответ, а тетушка Гарри Петунья чуть не лишилась дара речи, разглядывая Тонкс с головы до пят.       — Это же неприлично. И где их манеры? — выпалила она, когда спина Гарри исчезла из вида.       — Должно быть, мы для них тоже странные, — подытожил Римус, вглядываясь в сторону, где только что исчез подросток, так поразительно похожий на его лучшего друга. Он выглядел совсем потрёпанным, но держался ровно, будто не смущаясь самого себя. Другого выхода у него не было.       Впрочем, для Нимфадоры это не имело совершенно никакого значения. Римус был здесь, рядом, он говорил с ней, и всё было в порядке.       — Как ты? — вдруг спохватился он и посмотрел на неё долгим тревожным взглядом. По лицу Люпина пробежала бледность. — Как самочувствие?       Как она? Он ещё спрашивает.       — О, я отлично.       — Прости, что не встретил тебя при выписке, — извинился Люпин, и Тонкс лишний раз поразилась ему. Только Римус, оставаясь истинным джентльменом, мог извиняться за подобные вещи. — Но тебя встречали родители или кто-нибудь ещё, друзья, например. В общем, встречающих, должно быть, и так оказалось слишком много.       В его ответе прозвучало нечто туманное, что-то, что Дора сразу не уловила.       — Ну, делегации, в общем-то, и не было. Хотя моя матушка успела порядком меня выбесить. И как она только умудряется это делать, — не подумав, выпалила Тонкс. С ней вечно происходило нечто подобное. Она могла выдать самое сокровенное сразу, без всякой заминки. Особенно Римусу.       В его голубых глазах что-то сверкнуло.       — Андромеда всё-таки твоя мать, и она души в тебе не чает. А когда мы любим, то можем делать ошибки, даже не замечая этого. Любовь ослепляет нас, лишая чувства меры.       В этих словах снова было что-то не так, но Римус говорил про любовь, и звучали слова так проникновенно, так искренне, что Нимфадора вновь ничего не заметила. Болезнь притупила её интуицию.       — Признайся, ты был шокирован, когда впервые её увидел. Нет, ты, конечно, старался, — тут же спохватилась Дора. — Но видеть, как женщина, смахивающая на Беллатрису, треплет кого-то за щёки — это, должно быть, то ещё зрелище.       — Да, это было и правда очень неловко, — признался он.       На его изнеможенном лице промелькнула улыбка, которая тут же погасла, едва появившись. Римус нахмурился. В его душе проходила своя борьба, какая-то ожесточенная битва, которая была не окончена.       — На самом деле, вам стоит забыть обиды, — серьёзным тоном добавил Люпин после короткой паузы. — Тебе нужно проводить больше времени с близкими, Нимфадора. Мне говорили, тебя навещали друзья…       — Значит, ты узнавал про меня? — просияв, спросила она. Римус тут же осёкся, ведь он за мгновение выдал себя с потрохами. Тонкс ожидала, что это замечание как-то разрядит обстановку, сделает Люпина мягче, заставит его расслабиться и тем же хриплым голосом рассказать ей что-то по-настоящему интересное. Однако в итоге всё оказалось только хуже, усугубив ситуацию в один короткий миг. Как порывистый ветер перед грозой.       Впервые за день Тонкс обуяла тревога. Люпин долго подбирал слова прежде, чем продолжить разговор.       — Дело совсем не в этом. Дело в том, что у тебя своя жизнь. Ты молода…       К ногам подошёл холод, по рукам пробежали мурашки, и в этот момент Нимфадора вдруг поняла, к чему он клонит. Всё это было фальшью. Всё эти дни, пока Тонкс выздоравливала, Люпин оставался заботливым только наполовину. Римус навещал её каждый день, соблюдая банальную вежливость, даже не заботясь о том, как просто для него будет разбить ей сердце. Люпин предпочёл оставаться вежливым в глазах других и по-прежнему жить в своей скорлупе, не допуская туда посторонних. Последние дни вдруг показались ей тусклыми, серыми и совершенно неискренними.       Метаморфиня с отчаянием обернулась к Люпину, пытаясь поймать его взгляд.       — Римус…       Тонкс ожидала честности. Хотя бы раз. Разве она многого просит? Пусть хоть сейчас Римус скажет ей всё, что лежит у него на душе. Прямо здесь, в толпе незнакомцев, которые слишком заняты своей жизнью, чтобы разглядеть парочку с надтреснувшими сердцами.       Выдержав паузу, он посмотрел ей в глаза. Цвет глаз Римуса оказался резким и впервые напомнил холодное море. Оно чувствовалось в живую, так реально, что у Тонкс тут же свело дыхание.       Заметив, как её лицо побледнело от внезапной тревоги, а цвет волос стал на глазах менять цвет, Люпин тут же спохватился и демонстративно посмотрел на часы.       — Мне пора. Прости. Надо идти… — своим ровным, раздражающим тоном заявил он. Как будто работа была Римусу важнее всего на свете. — У меня встреча с Дамблдором. Договорим как-нибудь в следующий раз?       И не дождавшись, пока Нимфадора что-то ответит, Римус тут же засеменил вперёд, оставив Тонкс стоять в одиночестве на полупустом вокзале. Он снова ушёл, просто проигнорировав её, и сделал это так просто, что на неё тут же накатило отчаяние. Заметив, что волосы стали на несколько тонов светлее и приобрели поистине чудовищный цвет, Тонкс попыталась вернулась прежний оттенок, однако была так расстроена, что изменение удалось лишь с третьей попытки. Такого с Нимфадорой прежде никогда не случалось, но девушка была так раздосадована, что не придала этому значения.       Думала она совсем о другом. За короткий миг всё снова перевернулось с ног на голову, и Тонкс, любимице приключений, впервые не понравилась подобная смена сторон. Если жизнь и дальше будет такой — лучше уж совсем не взрослеть. К черту её, эту взрослую жизнь.