***
Покидая родную улицу, Дора размышляла о том, что предстояло сделать. Она никогда не была в комнате, занимаемой Люпином, однако помнила, что та находилась неподалёку от спальни дядюшки Сириуса. Значит, нужно всего лишь убедиться, что в доме никого нет, остаться целой и невредимой и бесшумно пробраться на верхний этаж. Мысль о вторжении будоражила девушку не на шутку. В этом было что-то личное, что-то, что Римус, возможно бы, не одобрил… Но это ведь он не оставил ей выхода, верно? Короткое удушье — и вот он, этот обшарпанный старый дом, ставший таким родным и знакомым за этот стремительный год. Тонкс совершенно отчётливо поняла, что даже скучает по нему. Несмотря на ассоциации с Сириусом, с этим домом связано много воспоминаний. Там проходили все собрания Ордена, и она познакомилась с… Портрет Вальбургии мирно похрапывал в коридоре, и Тонкс аккуратно проскользнула сквозь дверной проём. Отлично. Первое задание пройдено. Стараясь не создавать ни звука, девушка пробормотала заклинание и зажгла тусклый свет, осветивший длинный продолговатый коридор. Тот оказался пуст, и даже Кикимора нигде не было видно. Что ж, это неплохо. Осталось совсем чуть-чуть… Тонкс устремила взгляд в сторону лестницы, но разглядела на ней лишь тени, исходящие от волшебной палочки. Кажется, никого. Тонкс сделала шаг вперёд и начала продвигаться по коридору, однако по-прежнему смотрела вверх, в сторону этажей. И совершенно забыла, что главное — это смотреть под ноги. Все ещё всматриваясь куда-то вверх, Дора поскользнулась и полетела вперёд на пару метров, а после уткнулась в пыльный, изъеденный молью ковёр. Кошмар стал реальностью. Сделав один — единственный промах, Нимфадора выдала себя с потрохами. Портрет Вальбурги ожил и завопил со всей мочи. Глаза старухи пожелтели от злости, а ко рту подошла пена. Всё ещё лежа на ковре, Тонкс нащупала палочку и направила её в сторону портьер. Крики тут же утихли, однако звук продолжал гулять в коридоре. Тонкс рывком поднялась на ноги, продолжая ругать себя за подобную неуклюжесть, когда, наконец, поняла, что кто-то торопливо направляется сюда со стороны кухни. Поначалу она просто не могла услышать чьих-то шагов — крики Вальпургии перебили бы даже взлёт самолёта. Однако сейчас они ощущались вполне отчетливо. Нимфадора быстро взяла себя в руки, крепко сжав палочку. Что ж, у нее ещё было преимущество, и Дору слишком рано сбрасывать со счетов. Как ни крути, у Тонкс безупречная реакция, и метаморфиня быстрее всех отражала удары противника. Такой дар мог спасти чью-то жизнь, и в конечном итоге ставился выше, чем все недостатки. Шаги становились громче, и у Тонкс перехватило дыхание. Сердце заколотилось, как ненормальное, ладонь стала мокрой, но девушка только крепче сжала палочку. Кто-то на миг затих, оставаясь в тени проёма, и Тонкс вдруг почувствовала злость. Она хотела было нанести заклинание первой, опередив невидимого противника, когда из темноты показался… Римус Люпин, живой и невредимый. Он выглядел таким же усталым и потрёпанным — в общем, как и всегда — и тоже держал палочку перед собой, глядя в лицо Нимфадоре. На короткий миг они замерли на местах, оценивая друг друга, и только потом опустили палочки. Римус молчал, Нимфадора тоже не издавала ни звука. Она так ждала этой встречи, а сейчас, застигнутая врасплох, вдруг растерялась, не зная, с чего начать разговор. Их молчание могло бы затянуться надолго, если бы позади Люпина вдруг не появился профессор Дамблдор. В отличие от Римуса, директор оставался спокоен и передвигался ровным, размеренным шагом, будто совершал прогулку по тихому вечернему Хогвартсу. — О, какая встреча, мисс Тонкс! — заявил он, радостно раскинув руки в стороны. Дамблдор произнёс это так, словно запрета на посещение дома вовсе и не существовало, и вообще, её, Нимфадору, здесь очень ждали. Тонкс изобразила жалкое подобие улыбки. — Добрый вечер, — закончив приветствие, директор сложил руки за спину и с будничным видом уставился в потолок, будто на нём размещались часы с циферблатом. — Или, лучше сказать, доброй ночи? — И вам не хворать, профессор, — произнесла Нимфадора. Решив, что улыбки мало, она помахала директору рукой. — А я тут… Тонкс перевела взгляд на Римуса и потерпела крах. Все мысли рассыпались на мелкие осколки, и Дора не смогла собраться, чтобы придумать хоть что-то стоящее. — … кое-что забыла здесь, вот и… Дамблдор украдкой посмотрел на Люпина, такого же удивлённого, как и Дора, затем внимательно посмотрел на Тонкс, после чего кивнул, соглашаясь с её версией событий. Его безмятежность была просто поразительной. — Разумеется. В этом нет ничего удивительного. Конечно, он ничуть не поверил метаморфине, однако позволил ей дальше играть в свою игру. — Однако стоит заметить, что это место остается небезопасным, и я бы посоветовал быть более осторожными. Впрочем, кто я такой, чтобы давать советы? — вдруг усмехнулся Дамблдор, поражаясь абсурду ситуации. Три нарушителя собрались здесь, чтобы поговорить о морали. — И правда, — на этот раз улыбка Нимфадоры вышла куда убедительней. Добродушие Альбуса подействовало на неё успокаивающе. — И, кстати, что вы здесь делаете? Правила, кажется, есть для всех. — Что верно, то верно, — Дамблдор покачивался на ногах, мягко перекатываясь с носка на пятку. — Но, видишь ли, у нас с Римусом был один важный разговор, и мы решили провести его здесь, вдали от чужих глаз. Безопасность, конечно, не бог весть какая, однако Кикимер сейчас слишком занят, чтобы обратить на нас внимание. После этих слов Люпин побледнел, и Доре это не понравилось. — Какое-то задание? — спросила она. — Может, вам нужны добровольцы? В глазах директора что-то мелькнуло, а на лице появилась понимающая улыбка. — Работа связана с некоторым риском, и Римус любезно согласился пойти на него, чтобы добыть необходимую информацию. Его работа будет слишком… специфической, и, боюсь, добровольцев в ней быть не может. За исключением, — он указал на Люпина, — одного единственного случая. Нависла новая пауза, ещё более неловкая, чем прежде. Люпин что-то скрывал и не хотел, чтобы Дора узнала правду. Она разглядела это в его глазах, на его усталом, изможденном лице, но так и не смогла понять, что здесь действительно происходило. — Впрочем, пока волноваться не о чем, — уверенно добавил Дамблдор, вновь привлекая внимание к себе. — Мы с Римусом уже закончили, и я думаю, он любезно поможет вам с поисками… чего бы там ни было. Свою помощь не предлагаю — в моём возрасте это слишком тяжелый труд… Теперь он смотрел на Римуса сквозь очки — половинки, ожидая ответа на свой намёк. Спохватившись, Люпин коротко кивнул. — Что ж, теперь я спокоен, — заявил Альбус и тут же засобирался к выходу. — Был рад встрече, — проходя мимо Нимфадоры, он кивнул в её сторону. Метаморфиня и оборотень стояли, не шелохнувшись, пока Дамблдор, распрощавшись, не выскользнул из коридора, оставив Римуса и Нимфадору в вдвоём. Уходя, Альбус впустил внутрь поток холодного воздуха, и мантия Доры встрепенулась и зашелестела на старом ковре. Вся уверенность, накопленная в разговоре с Дамблдором, тут же испарилась, и Тонкс переминалась с ноги ногу, не зная, как начать диалог. Она ведь так долго его планировала — а теперь всё вылетело из головы… — Может быть, спустимся вниз? — предложил Римус, впервые заговорив с ней. От звука его хриплого голоса у Доры побежали мурашки, а свой голос, наоборот, пропал, и Тонкс только кивнула в знак согласия. Люпин подождал, пока метаморфиня нагонит его, и лишь затем последовал к кухне. — Нам надо поговорить… я искала тебя… — сбивчиво начала Нимфадора, спускаясь вниз по каменным ступеням. — Я знаю, — вдруг ответил он, и в её сердце неприятно кольнуло. — Артур и Молли упоминали об этом. Нимфадора обернулась к нему, но, кажется, Римус был готов к этому. Возможно, что он даже был готов к разговору — по крайней мере, смог взять себя в руки. Удивление было оставлено в стороне, уступив место внешнему безразличию. Они стояли напротив друг друга, так, что Нимфадора могла вновь видеть цвет его глаз. Не зная, с чего начать, Тонкс решила испытать удачу. — О чём вы говорили с Дамблдором? — О задании, — Люпин взвешивал каждое слово прежде, чем произнести его. — Скоро мне придётся уйти в подполье. Почти буквально, — с некоторой усмешкой добавил он. Даже сейчас, стоя напротив него, Тонкс подумала, что улыбка ему очень идёт. Даже когда усмешка выходит грустной. — Это надолго? — выпалила она. — Очень. — А можно будет тебе писать? Римус нахмурился. — Нет, — с серьёзным видом возразил он. — Я не буду ни с кем сохранять общение, если ты об этом. Ответ прозвучал резко, и Тонкс застыла на месте. Мысли снова покинули голову. Об уверенности и говорить было нечего. В глазах Римуса было что-то нечеловеческое, что-то такое, что заставляло Тонкс съёжиться под этим чужим взглядом. Продолжать разговор оказывалось все сложнее. Нимфадора опустила глаза в пол. — Послушай, Римус… — начала она, не заметив, как от волнения стала теребить подол мантии. — Я хотела сказать… В общем, ты должно быть, сочтёшь меня глупой… Ей почему-то захотелось расплакаться в ожидании утешения, как ребёнку, который искал поддержки, но взгляд Римуса оставался таким же жёстким, и становилось лишь хуже. Глаза нещадно щипало, а пальцы стали подрагивать от волнения. — ... но я должна кое в чем тебе признаться, — она сделала глубокий вдох и подняла голову. Доре хотелось быть смешной, забавной, какой угодно — лишь бы её голос не дрожал так сильно, но собраться не получалось. — В общем, наверное, ты уже в курсе, но… Нервы Нимфадоры накалились до предела, и остаток фразы она выпалила на одном дыхании. Будь что будет. — Ты мне нравишься. Очень, — ещё один спасительный вдох. — И я подумала… Однако Римус перебил её, не давая закончить. Вытащив руку из кармана, он поднял её перед собой, словно загораживаясь от любых признаний. — Нет. Слово влетело в голову, больно ударилось где-то внутри и вылетело так быстро, что Нимфадора опешила и застыла на месте. — Что? Римус покачал головой. — Я сказал нет. Я не хочу слышать о том, что ты подумала. У нас с тобой ничего не может быть. Голос Люпина был таким знакомым и таким чужим одновременно. Нимфадора ненадолго отвела взгляд, не зная, что ответить. Пальцы побелели, и, всё ещё дрожа, сжимали ставшую мятой мантию. Ей стало дурно, слёзы вырывались наружу, и Тонкс с трудом переводила дыхание, держа удар. — Разве я тебе не нравлюсь? В голосе Тонкс звучало отчаяние. Римус ушёл от прямого ответа, хотя в тот момент Дора этого не заметила. Всё плыло перед глазами, и соображать оказалось очень и очень трудно. — Дело совсем не в этом, — немного смягчившись, добавил Люпин. — Мы слишком разные, Тонкс. У нас ничего не получится. Тем не менее, голос оборотня звучал уверенно, так, что ничего не может изменить принятого решения. — Но… разве у тебя кто-то есть? — почему-то спросила Дора. — Я спрашивала Сириуса, и… Она украдкой вытерла первые слёзы своим рукавом, чувствуя, что краснеет, и вновь отвела глаза. Вопрос казался глупым, и метаморфиня сама не понимала, что говорит. Должно быть, это было отчаяние, ничего больше. Люпин тяжело вздохнул, как будто услышал самый глупый вопрос на свете. Тонкс только обиделась в ответ на этот вздох и начала всхлипывать ещё сильнее, не понимая, как удержать надвигающуюся истерику. Ей не хотелось быть слабой, но Тонкс была загнана в угол, как дикий зверь, и совсем опустила руки. Вдруг Римус оказался рядом и обнял её заплаканное лицо ладонями так, что она смотрела только ему в глаза. У Доры перехватило дыхание. — Ты ещё такой ребенок, Нимфадора. И так много не понимаешь, — голос Римуса вновь поменял оттенок и на короткий миг стал мягким, таким же, как прежде. — Посмотри на меня: я старый, больной человек, и я точно не тот, кто тебе нужен. — Но… Мягкость ушла, уступив место резкости. Тонкс попыталась отвести взгляд, однако Люпин ей этого не позволил. Он собирался закончить начатое, чего бы это ни стоило. — Я знаю, как это бывает. Ты просто растерялась… это скоро пройдёт. Слышишь? Я скоро уеду, и тебе станет проще… Она ничего не понимала. Этот новый, пугающий Люпин совершенно сбил девушку с толку. — Может, я могу уйти с тобой? — еле слышно предложила она. Ей хотелось показать, как много он для неё значит, что она ничего не боится, не боится тревог, не боится смерти, и они могут быть рядом, ничего не усложняя. — Ты же знаешь, я… — Нет. Я не хочу брать никаких компаньонов, — мягкость исчезла из голоса Люпина так же быстро, как появилась. Римус говорил, хрипло, отрывисто, и Нимфадора вдруг отчётливо поняла, что её лицо сжимает в руках незнакомец, которого, она, возможно, совсем не знала. — Но ты ведь не можешь… — Очень даже могу. Я отправляюсь на задание, и пожалуйста, давай ты не будешь больше меня преследовать. Я игнорировал твое внимание раньше, и в будущем тоже ничего не изменится. Тонкс вздрогнула, как от пощечины. Собрав остатки своей былой силы, Дора заглянула в его глаза. Обида душила метаморфиню, обхватив девушку со всех сторон. — То есть, ты лучше пойдёшь на верную смерть, чем выберешь меня? — вдруг спросила она. Римус на мгновение замер, растерявшись. В глубине моря появился шторм, бесконечный, готовый лишить тебя силы. — Мы с тобой слишком разные и совсем не подходим друг другу. Это объяснение её не удовлетворило, и растревоженная, рассерженная, униженная Тонкс начала качать головой из стороны в сторону, пытаясь вырваться из его рук. Римуса это задело. Чувствуя, что злость Нимфадоры обретает силу, последствия которой вообразить трудно, он отошёл и сделал шаг назад. На его лице дрогнул мускул, оно совсем побледнело, а глаза были безумными, нечеловеческими, совсем чужими. — Я тебе ничего не обещал. Тонкс онемела. Эти слова ударили больнее всего, пронзив её, словно острый нож. Она смотрела ему в глаза, ссутулившись, не понимая, что произошло. Её злость прошла, сменившись бесконечным горем, Тонкс задохнулась в слезах и дала окончательную волю чувствам. Она плакала навзрыд, словно маленький ребёнок, стоя перед человеком, которому открыла душу, а Римус молча смотрел на неё, словно насмехаясь над её чувствами. Очухавшись, Римус сделал ещё несколько шагов назад и, развернувшись, покинул кухню. Люпин быстро пересёк холл, и вскоре из коридора послышался звук захлопывающейся двери. Тонкс закрыла лицо руками и продолжала плакать над своей безответной любовью, совершенно не зная, что делать с разбитым сердцем. Кое-как успокоившись, метаморфиня тихо покинула дом. Когда она вернулась домой, родители уже спали, и Дора испытала хоть какое-то облегчение. Мельком заметив своё отражение, Нимфадора подошла ближе к зеркалу и даже в темноте ночи смогла увидеть, что её пряди приобрели мышиный оттенок.Часть 22. Ничего не обещал
12 августа 2016 г. в 20:37
Римус не исполнил своего обещания и в течение следующих дней вовсе пропал из виду. Нимфадора медленно приходила в отчаяние. Такое молчание тревожило её не на шутку. Дора нервничала, волновалась, из последних сил отгоняя тревожные мысли. Она нуждалась в том, чтобы поговорить с Люпином. Эта недосказанность была слишком тяжёлой ношей, и Нимфадора надеялась на скорую встречу. За эти дни разговор с Люпином стал её целью, хотя, сказать по правде, Тонкс даже не думала о словах. Это почему-то пугало её и заставляло тревожиться ещё больше. Да, им нужно встретиться, она увидит, что с ним всё в порядке, и тогда…
— Нимфадора, ты меня слышишь?
Вырвавшись из размышлений, Тонкс осмотрелась по сторонам и неожиданно обнаружила себя сидящей в гостиной родительского дома. Продолжая нервничать, она совсем не заметила, как успела оказаться здесь. Точнее, продолжала оставаться в плену своих мыслей, в то время как жизнь шла своим чередом.
Андромеда и Тед, сидевшие по обеим сторонам от неё, смотрели на дочь с недоверием и лёгкой тревогой.
— Детка, с тобой всё в порядке? — мягко спросил папа. — Ты что-то совсем ничего не ешь.
Ах, да, точно. В отличие от дочери, папа расправился с доброй половиной ужина, и только беспокойство о Нимфадоре несколько поубавило его аппетит.
— Всё в порядке, — соврала она и стала демонстративно ковыряться в еде. На ужин был запеченный картофель с овощами, и Дора тут же принялась усилено катать еду по тарелке, изображая кипучую деятельность.
— Ты совсем не умеешь врать, — вздохнув, уверенно заявила мама. В отличие от Теда, она продолжала свой ужин, аккуратно разрезая картофель на мелкие порции. Столовый нож то и дело поблескивал в вечернем свете и скрежетал о тяжёлый фарфор.
Тонкс не хотелось встревать в новый спор, однако ответить на возражение матери она считала делом чести.
— Это почему же?
Андромеда впервые подняла на дочь глаза. Нимфадору просто убивали смены её настроения. Мама то оставалась строгой, изображая саму помпезность, то в один мин теряла всю спесь, ещё больше раздражая Тонкс своей неуёмной заботой.
— Похоже, ты и правда витаешь в воздухе. Посмотри на свои волосы. Что с ними случилось?
Сегодня девушка весь день провела дома и как-то не утруждала себя наведением марафета. Да и вообще, в отличие, к примеру, от девушки Билла Флёр, Нимфадора не считала нужным тратить своё драгоценное время на подобную ерунду. Однако Андромеда сделала ей замечание, которое буквально зависло в воздухе, удивляя Тонкс не на шутку. За эти годы мама наблюдала все возможные оттенки цветов на её волосах. Что могло её так удивить?
Не понимая, что происходит, Дора нащупала на столе ложку, и, вытянув прибор перед собой, внимательно вгляделась в собственное отражение.
Ещё вчера она простым усилием поменяла цвет, вернув себе любимый оттенок детской жвачки. За сутки он почему-то померк, став совершенно отвратительным.
Как мерзкие игрушки у магловских девочек.
— Это точно не мой цвет, — уверенно заявила Дора. В голосе невольно зазвучала паника, а к щекам прилип жар. Тонкс в отчаянии уставилась на отца в ожидании объяснений.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — тут же спросил Тед, откликнувшись на её немую просьбу. — Может, тебе нехорошо?
— Со мной всё отлично, — сказала она. Метаморфизм — врождённое качество, и Нимфадора помнила себя такой всю жизнь. По словам родителей, её волосы начали менять цвет в первые часы после рождения.
— И вообще, вы же знаете, у меня никогда не было сбоев, кроме…
Звякнул столовый прибор, и Андромеда впервые приостановила ужин, зорким взглядом изучая дочь. Тонкс залилась новой краской, признав поражение в этой невидимой битве. Тед нахмурился, однако сохранял молчание, ожидая ответа дочери.
Первый в жизни сбой у неё случился несколько дней назад. На вокзале, когда Римус исчез и бесследно пропал из виду.
— Мне кажется, это всё из-за недостатка свободного времени, — немного подумав, заявила мама. — Ты либо пропадаешь на работе, либо выполняешь поручения Ордена. Может, тебе стоит развеяться? Выходить куда-нибудь почаще. Сменить обстановку.
Впервые за день её голос зазвучал мягко. Андромеда сдалась, показав свои настоящие чувства. Воспитанная по другим правилам, она вечно боролась между тем, чтобы открыто проявлять заботу и тем, чтобы оставаться непроницаемой в любых обстоятельствах. Это было не так уж просто, и Дромеда зачастую завидовала людям, которые находились в полной гармонии с собой. Это была одна из причин, по которой она когда-то сбежала с юным Тедом Тонксом.
— Может, тебе нужен какой-то совет? — спросил папа. В отличие от супруги, он всегда оставался простым и понятным и задал дочери вопрос, в котором, возможно, она больше всего нуждалась.
На этот раз от предложенной помощи легче почему-то не стало. Нимфадора и так знала, что нужно делать, только пока не видела выхода. Тонкс рассеянно покачала головой и сделала вид, что продолжает ужин, а сама начала лихорадочно соображать, где можно отыскать Римуса.
После приезда школьников на каникулы ситуация несколько обострилась. Дамблдор запретил фениксовцам появляться в доме на площади Гриммо, по крайней мере, до тех пор, пока не прояснится ситуация с наследством Сириуса. Альбус опасался, что дом мог отойти и к Беллатрисе Лестрейндж как прямой наследнице семейства Блэков, а это означало бы, что секреты Ордена могли быть раскрыты в один короткий миг. После этого приняли решение менять точки сбора для каждого собрания, и теперь фениксовцы поочередно собирались дома у одного из его участников.
Римус, до этого проживавший у Сириуса, переехал в другое место, даже не оставив обратного адреса. Нимфадора осторожно опросила чету Уизли, однако те ничего не знали. Они видели Римуса только на собраниях Ордена или во время совместных ужинов, и не смогли помочь Нимфадоре. Кингсли тоже не мог дать ответа, а к Грюму обращаться совсем бесполезно. Тонкс хотелось избежать неприятных вопросов, и девушка решила проблему одним простым способом — просто не спрашивать Грозного Глаза о Римусе.
Возможно, Дамблдор мог что-то знать о Люпине, но стоит ли обращаться к директору напрямую?
А, может, стоит начать сначала? Эта мысль вдруг окрылила Тонкс. Коротая вечер в своей старой комнате, метаморфиня вспомнила о том, что она всё же мракоборец, а их учили разыскивать тех, кто потерян. Или хочет таким казаться. Да, нужно начать сначала. Нужно вернуться на площадь Гриммо и продолжить поиск оттуда.
Правда, Дамблдор запретил появляться там…
Что ж, чего Альбус не знает — то ему не навредит. Так, кажется, говорят?
Окрылённая новым планом, Нимфадора начала собираться к выходу.
— Ты куда-то уходишь? — спросила мама, услышав о её сборах с нижнего этажа. Это было неудивительно. Прежде, чем надеть дорожную мантию и спуститься вниз, Нимфадора трижды споткнулась, чуть не слетев с лестницы. Хорошо, что в доме всегда были перила…
— Да, — сказала Тонкс, не желая вдаваться в детали. Наспех застегивая мантию, она спустилась в коридор и, испытав облегчение, что было силы помчалась к выходу. — Скорей всего, буду поздно. Не ждите меня!