***
Посетив ещё одну деревушку, разочарованный неудачей Люпин решил отправиться прямиком в «Нору», чтобы оставить сообщение Дамблдору. Вместе с директором они вели поиски с разных сторон, и то и дело обменивались сообщениями. Однако в течение нескольких дней Дамблдор был занят и просил оставлять записки в штабе или передавать через кого-то из фениксовцев. Когда Люпин трансгрессировал к шаткому несуразному дому, уже приближалось время для ужина. Молли возилась на кухне и, завидев его на пороге, чуть не выронила противень из рук. — Римус! — вскричала она, округлив глаза. Люпин невольно удивился такой бурной реакции, но всё же был рад встрече. Как ни крути, его явно здесь ждали, и такое приветствие грело душу, хоть и выглядело слегка странноватым. — Здравствуй, Молли. Я хотел оставить сообщение для Дамблдора, если ты не против… — Да. Да, конечно! — спохватилась супруга Артура. Поставив противень обратно на плиту, она засуетилась вокруг Люпина. Выражение её лица по-прежнему оставалось странным, задумчивым, изучающим. Глаза Молли превратились в щёлки. — С тобой всё хорошо? Как задание? — спросила она, пока Римус записывал что-то на чистом пергаменте. Он знал, Дамблдора сейчас нет на месте, но по прибытии в штаб он всё прочтет сам. — Пока не очень, — честно признался он. — А как вы? Дверь на кухню открылась, и в проёме тут же показался Артур. Подобно Молли, он встретил Люпина с восторженным удивлением на лице. — Мерлин, да это же Римус! — обрадованно заявил он. Поравнявшись с оборотнем, он радостно обнял друга. — А я уж не знал, когда мы тебя увидим, особенно после того, как… — Артур! — шикнула на него Молли, прерывая речь супруга. Люпин быстро уловил подвох, правда, не понял, к чему он относился. Оборотень вежливо улыбнулся Артуру в ответ, чувствуя в воздухе нависшую из ниоткуда неловкость. Они что-то недоговаривали, но Римус был таким усталым и измотанным, что совершенно не мог об этом думать. — Я тут подумала, — вмешалась Молли, не давая супругу возможности закончить мысль. Её голос звучал слегка неуверенно, и она быстро перебирала словами, пытаясь скрыть это. — Может, останешься с нами на ужин? У нас как раз будет свободное место. Какие у тебя планы? — Честно говоря, пока никаких. Я буду ждать ответ Дамблдора, — признался Люпин. Поиски Римуса не увенчались успехом, но, возможно, именно Дамблдор получил какие-то зацепки. — Он появится только ночью, ты же знаешь, — заявила миссис Уизли, быстро соображая. — Останься с нами. Уверена, в последнее время тебе было не до сытного ужина. В словах Молли был смысл. Её забота его порадовала, и, недолго думая, Римус согласился задержаться в «Норе» подольше. Он вызвался помочь Молли с приготовлениями, в то время как Артур выносил обеденный стол на улицу. — А ещё кто-нибудь будет? — спохватившись, вдруг спросил он. Римус не хотел упоминать о Нимфадоре напрямую, однако не спросить о ней все же не мог. Ему показалось, что в глазах Молли что-то сверкнуло, хотя вида она не показала. — Да нет, — сказала она. — Кингсли по уши в работе после назначения на новую должность, Грюм сегодня на задании, а Тонкс… — тут она запнулась, после чего снова вернулась к готовке. — В общем, никого не будет. Ах, да, я не говорила, что Гермиона уже тут? Её переправили к нам сегодня утром… Оказавшись на улице, Люпин тепло поприветствовал школьников, не преминув заметить про себя, как они вытянулись за последнее время, хотя с момента их крайней встречи прошло всего ничего. Рон стал очень рослым и совсем не похожим на самого себя. Гермиона с каждым мгновеньем превращалась в изящную девушку, впрочем, как и Джинни, которая стала ещё женственней. Близнецов на ужине не было. Теперь они жили отдельно и редко навещали родительский дом. Подготовка к открытию собственного магазина занимала уйму времени. — Как поживаете? — спросил Рон, что сидел за столом слева от Римуса. Парень задал вопрос, скорее из вежливости, продолжая витать в своих мыслях. После приезда Гермионы он стал совсем рассеянным. — Неплохо. Выполняю одно поручение для Ордена. — Слава богу. Все жё лучше, чем Тонкс… — произнёс парень и тут же осёкся, бросив в сторону девчонок виноватый взгляд. Все тревожно переглянулись. — А что случилось? — спросил Люпин, делая вид, что это ему не очень-то интересно. Молли покосилась на них с другого конца стола, но не встревала в беседу и вскоре вновь переключилась на разговор с Артуром. — А вы давно её видели? — поинтересовалась Джинни, тоже встревая в разговор. В отличие от Рональда, её интерес к Люпину был по-настоящему искренним. Она испытывала к бывшему учителю не только уважение, но и безмерную благодарность. Джинни прекрасно помнила, что именно Люпин помог ей переправиться в Хогвартс из Отдела Тайн, когда она была ранена и не могла даже подняться на ноги. — По правде сказать, я уже несколько недель ни с кем не общался, — признался Римус, чувствуя, как внутри зарождается паника. Что же случилось с Тонкс? Школьники что-то знали, а с учётом того, что их старались ограждать от любой информации — значит, с Нимфадорой произошло что-то явное, что-то такое, что и так все знают. — Она очень изменилась в последнее время. Очень. И прошло-то всего несколько недель, — заметила Гермиона. Люпин тут же посмотрел на неё, и девочка осеклась под его взглядом. Должно быть, он несколько выдал себя и, едва заметно покачав головой, снова спросил: — Так что произошло? Троица многозначительно переглянулась, словно пытаясь решить, стоит ли делиться с Люпином своими версиями происходящего. Должно быть, он всё же находился в их списке доверия, и, немного поколебавшись, подростки рассказали ему свою правду. — Она выглядит просто ужасно, — заявила Гермиона, чуть приблизившись к нему. — Я только сегодня приехала. Захожу в кухню рано утром — и вижу Тонкс. Я даже её не узнала! — Ещё бы, — заметила Джинни. — Тонкс стала вся бледная, и у неё мышиные волосы. Выглядит просто отвратительно! А мне так нравились её яркие патлы… — Мышиные? — переспросил Римус. Ему тоже нравились яркие волосы Тонкс, и эта новость была не такой уж хорошей. Нет, дело, конечно, не в волосах… когда-то, давным — давно, Люпин читал о метаморфах и примерно понимал, что это могло значить. Мисс Грейнджер подтвердила его опасения. — Она потеряла свои способности, — Гермиона не смогла удержаться от того, чтобы по привычке не прояснить ситуацию. Синдром всезнайки продолжал работать и во время каникул. — И нам кажется, что это всё из-за того, что случилось в Отделе Тайн. Она очень переживает… — Мы решили, что это, должно быть, из-за Сириуса, — заговорщицким шёпотом добавила Джинни. — Из-за того, что он умер. Ведь это сделала Беллатриса. А Тонкс не смогла ничего изменить. — Это не её вина. — Мы знаем. Но Тонкс, похоже, решила иначе, — подытожил Рональд. Остаток ужина Римус провёл в молчании, размышляя над новостями, полученными от школьников. Конечно, Тонкс, должно быть, горевала по Сириусу, однако её тревоги не могли быть настолько серьёзными. Совесть проснулась и дала о себе знать; Римус поморщился, вспоминая о былом разговоре. Ему не хотелось думать, что это из-за него… Он снова почувствовал на себе взгляд Молли, которая весь вечер изучала его, словно видела впервые в жизни. Нет, здесь точно что-то не так. Случай узнать причину представился очень скоро, когда после ужина Молли попросила Люпина помочь ей с уборкой. Римус, конечно же, согласился, а миссис Уизли и Артур вдруг снова переглянулись, включившись в какую-то ведомую лишь им игру. Артур увёл всех на улицу, присматривая за тем, чтобы в доме не появились чьи-то лишние уши, а Молли, едва оставшись с Люпином наедине, плотно прикрыла дверь кухни. — Нам надо поговорить, — тут же начала она, бросая последний взгляд в сторону лужайки. — Прости за такую конспирацию, но ты мне ещё спасибо скажешь. — Что случилось? За долю секунды выражение её лица стёрлось, сменившись тихой яростью. Такой Люпин не видел Молли ни разу и даже опешил, встретив такое сопротивление. — Это, конечно, не моё дело… — издалека начала она. В его мозгу что-то зашевелилось, и Римус вдруг подумал, что этот разговор не принесёт ничего хорошего. — …однако я чувствую, что должна вмешаться. Нимфадора мне всё рассказала… Римус вздохнул. Всё встало на свои места. Эти косые взгляды, немые укоры и молчание вдруг стали ему понятны. Они знают о самом ужасном, что было в Римусе, о самом личном, что было в его жизни, и Молли решила отчитать его, словно юного школьника. К щекам Люпина подступил позабытый румянец. Между тем, Молли продолжала тираду. — Ты видел её в последнее время? Прежде, чем Римус успел открыть рот, Молли его перебила. — Я знаю, что не видел. Но она страдает, Римус! — с отчаянием произнесла она. — Девочка так переживает, так мучается. Дора совсем зачахла и даже лишилась дара, а ты, Римус… Я даже не думала, что ты можешь быть таким… таким… Его вдруг охватила внезапная злость. Молли отчитывала его, как ребёнка, хотя они с Артуром явно лезли не своё дело. — А что мне остается делать, Молли? — он впервые повысил голос, заставив миссис Уизли замолчать хоть на минуту. — Потакать её иллюзиям? — спросил он. Тихая злость охватила его, и он выпалил. — Что бы сделала ты, оказавшись на моём месте? Молли тут же заколебалась, не зная, что ответить Люпину. — А ещё лучше, представь себя на месте её матери. Ты ведь сочувствуешь Нимфадоре. Что бы ты делала, если бы твоя дочь влюбилась в такого, как я? — спросил он. Миссис Уизли, проигрывая, опустила глаза в пол, но Люпина это не успокоило. — Я оборотень, Молли! — прокричал он, пытаясь вложить в слова всё своё отчаяние. — Что ты на это скажешь? Миссис Уизли открывала и закрывала рот, пытаясь подобрать подходящие слова. Она изменилась в лице, побледнела, а глаза стали на мокром месте. Наконец, она вздохнула, принимая поражение. — Ты всё же должен поговорить с Нимфадорой. Не обязательно быть таким жестоким, — чуть мягче заявила она. — Возможно, ты всё-таки неправ… Сдаваться Молли не собиралась, и Римус понимал, что это — лишь передышка между двумя поединками. Но он был загнан в угол между Молли и Артуром, который, безусловно, ещё успеет сказать своё слово. Люпин коротко кивнул. — Отлично, — выдохнула Молли. — Я приглашу её к нам завтра. И пожалуйста, — в голосе зазвучала мольба, — будь с ней помягче.***
Распрощавшись с семейством Уизли, Римус отправился в свой ветхий дом в Йоркшире. Ответ от Дамблдора пришёл в середине ночи. В сообщении говорилось, что оборотни ушли в подполье на несколько дней. Поймать сторонников Сивого Римус мог лишь немного позже. Свободное время он мог использовать на своё усмотрение, и первым делом в списке стоял разговор с Тонкс. Молли сдержала своё обещание и под каким-то предлогом пригласила Дору в «Нору». Следующим вечером Римус лежал без сна, болезненно вглядываясь в темноту ночи, когда в его комнату влетел патронус Молли. — Она ещё здесь. Остальные уже разошлись по комнатам. Вам никто не будет мешать. Римус не удержался от лёгкой молчаливой усмешки. Артур, должно быть, и не предполагал, каким ловким стратегом являлась его супруга. Набросив дорожную мантию, он трансгрессировал к «Норе». Руки почему-то похолодели, а ведь Римус обещал себе не волноваться… На кухне ещё горел свет, и сквозь окошко, куда более чистое и аккуратное, чем в его жилище, он разглядел её: вымученную, уставшую, почти такую же, как он сам. С мышиными волосами Нимфадора выглядела чуть старше обычного. Её лицо в форме сердечка потускнело, потеряв былую свежесть. Даже издалека Люпин успел заметить, что в нём появилась жесткость, с которой он был пока не знаком. Молли тревожно смотрела на дверь и с облегчением выдохнула, увидев на пороге Римуса. Весь вечер она волновалась о том, как бы её план не нарушило очередное собрание Ордена, или в «Нору» не пришел кто-то незваный, вроде Наземникуса, которого и метлой отсюда не выгонишь. Нимфадора вытирала посуду и, услышав шум, обернулась, и встретилась с Римусом взглядом. Чашка в руке дрогнула, однако Тонкс перехватила её покрепче, предотвращая падение. — Ох, я совсем забыла… — тут же защебетала Молли и, нагнувшись, подобрала заготовленную стопку белья. — Какая же я бестолковая… Она суетливо выбежала прочь, оставляя Римуса наедине с Тонкс. Как назло, ей навстречу попалась Джинни. Подготовившись ко сну и даже успев переодеться в пижаму, девушка спускалась вниз по лестнице. — Что-то случилось, дорогая? — тут же спросила Молли. Она не ожидала, что человеком, который сорвёт её план, окажется её родная дочь. — Да, я хотела попить воды, — взглянув Молли через плечо, она мельком увидела Нимфадору, а также застывшего на пороге Люпина. — Это Римус там? — Да, — нервно оглянувшись, миссис Уизли подтолкнула девочку наверх. — Давай я сама принесу тебе стакан чуть попозже, идёт? — Они там разговаривают? Насчёт Сириуса? Римус надумал поговорить с Тонкс? — возбужденно затараторила Джинни. Вообще-то она не была сплетницей, но тема с болезнью Нимфадоры тревожила её не на шутку. Услышав имя покойного Блэка, Молли нахмурилась. Решив, что лучше оставить всё в тайне, она быстро ответила: — Да. Речь пойдёт как раз об этом. Но мы должны оставить их наедине… — Привет, — своим прежним, хриплым голосом произнёс Римус. Сердце забилось чаще, заставив Тонкс ещё больше нервничать. — Привет, — тихо произнесла она, вцепившись в столешницу, как за спасительный круг. — Мне кажется, нам надо поговорить, — после долгой паузы заявил он. — Не думаю, что это хорошая идея. Нимфадора не хотела встречаться с ним взглядом. Люпин нахмурился. Не снимая дорожной мантии, он подошёл к метаморфине. — Сядь, пожалуйста, — мягко заявил он, подхватив её за локоть. Тонкс вспыхнула. Он застигнул её врасплох, заставляя обратить на себя внимание. Их взгляды встретились. В глазах Нимфадоры читалась усталость и злость, а у Римуса — ничего, кроме сожаления. Поколебавшись, Тонкс кивнула и села за стол. Римус устроился рядом. Нависла новая, звенящая пауза. Тонкс не отрывала взгляда от собственных рук, ровно лежащих на столе. Римус молчал, подбирая правильные слова. Он чувствовал, что ему стоит извиниться, а как начать разговор — не знал. Спустя пару мгновений слова сами пришли ему в голову. — Это твой настоящий цвет? — вдруг спросил он, указывая на волосы девушки. Она в удивлении подняла на него взгляд. Таких слов она точно не ожидала. — Нет. Я унаследовала гены Блэков, если ты об этом, — с серьёзным видом заявила она. Привычной улыбки на её лице не было. — Мой цвет волос — чёрный, как у Андромеды. Я бы показала, но не могу, ты уж извини, — закончив фразу, она болезненно поморщилась. Ещё одна тишина. — Нам нужно поговорить. — Не думаю, что это хорошая мысль. — Я хотел извиниться. Тонкс снова сделала вид, что с интересом изучает свои пальцы. Ей хотелось, чтобы его извинения канули в пустоту. От неё почти ничего не осталось, а теперь Римус сидит здесь и считает, что одним извинением можно всё исправить. Римус вздохнул. Не выдержав, он протянул свою руку к ней, накрыл её пальцы своей ладонью, а затем и вовсе сжал их. Он снова выбил Тонкс из зоны комфорта, притягивая на себя её взгляд. Чувствуя наступающие горячие слёзы, девушка с трудом подняла на него глаза. Ну что он ещё хочет? — Прости меня. Я был груб. Не надо было так с тобой поступать, — честно признался Люпин. В его глазах было что-то особенное, какое-то редкое свечение. Может, это и правда искренность? От этого света он становился чище, моложе, и Тонкс уже не могла просто так оторвать от него взгляда. Однако горькие слова вырывались наружу сами собой. — Значит, ты снова жалеешь себя? — Тонкс усмехнулась с печальной усмешкой и тут же покачала головой. Та стала ещё тяжелее. — Не волнуйся, Римус, я тебя ни в чем не обвиняю. Видишь, я даже не хочу с тобой разговаривать. — Нимфадора… — теперь его голос был умоляющим, таким же, как у неё, тогда, в их прошлую встречу. Ей хотелось выдернуть руку, но Римус сжал ладонь ещё крепче. Ей стало больно. — Не называй меня так, — серьёзно возразила метаморфиня. Эта фраза что-то задела в ней, заставив девушку вздрогнуть. — Я не люблю, когда меня называют полным именем, ты же знаешь… Лучше Дора, — не удержавшись, чуть мягче сказала она. — А ещё лучше Тонкс. Его ладонь была обжигающей, а Римус, должно быть, сам не замечал этого. — Ты же знаешь, что у нас и правда ничего не получится, — порывисто начал он, пытаясь объяснить свою точку зрения. Теперь Люпин по-настоящему открывался ей, отбросив маску безразличия. — Дора, я слишком стар для тебя… Нимфадора молчала. Какие же он несёт глупости. — Слишком беден, — тихо продолжал он. — Мне нечего предложить тебе взамен. — Я ничего и не прошу… — не удержавшись, буркнула она. — Ты не понимаешь, — Люпин покачал головой. — Любовь — это… это не просто эмоции. Это не просто чувства. Это забота о другом человеке. Мне нечего тебе предложить. Я не могу даже обеспечить себя, что говорить о… Не сдержавшись, Люпин упрямо вздохнул. Зачем он вообще говорит ей об этом? Но ему стыдно, ему больно видеть её такой. Римус должен постараться хоть как-то это исправить. — К тому же, ты совсем меня не знаешь, — добавил он. — Ты видишь меня только в Ордене… Тонкс отвела глаза. Он снова жалеет себя. И ещё заявляет, что разница в возрасте им чем-то мешает… — … когда я безопасен. Но ты ни разу не видела меня, когда я… когда я… — Люпин больше не смотрел на неё. На лице Римуса читалось лишь отвращение. Он по-настоящему ненавидел себя, свой недуг, свою «лохматую» проблему. Он ненавидел быть таким, ненавидел даже вспоминать об этом. По его мнению, Тонкс и правда его не знала. Она не знала, как он мучается каждый день, в то время как луна набирает силу… — Ты ни разу не видела, кто я на самом деле. Дора, ты любишь только иллюзию, и я не хочу разбивать тебе сердце. Дора разозлилась. Ей хотелось хоть как-то защитить себя. — И поэтому ты уходишь жить к оборотням. Я что, настолько тебе неприятна? — выпалила она Люпину в лицо. Обида переполняла её, лишая воздуха. Ну как он может взять и так рисковать своей жизнью? Он же ей так дорог. Он же… Люпин ощетинился в ответ на её боль. — Я ухожу к оборотням, — процедил он, — потому что могу принести пользу Ордену. Всё, что у меня есть в этой сложной, унизительной, мерзкой жизни — это шанс помогать другим, если они нуждаются в чём-то. И я тоже хочу помочь тебе. Когда я уеду, ты сможешь увидеть, что на самом деле твои чувства окажутся не такими уж серьёзными. Римус понимал, что прошлый раз перегнул палку. Он тоже мучился. Тонкс молчала, не соглашаясь с его словами. Римус шумно вдыхал и выдыхал воздух, но продолжал задыхаться, ожидая её ответа. Не поднимая глаз, девушка приняла решение. — Не волнуйся, Римус, — Тонкс поднялась с места, не желая больше слушать его разговоры. — Ты ведь мне ничего не обещал, верно? Слова ударили его, словно пощечина, и Римус отшатнулся от невидимой боли. А ведь он сказал ей то же самое, и теперь померкшая девушка возвращала ему слова, желая, чтобы Люпин прочувствовал, каково это — умирать от сказанной кем-то фразы. Выпрямившись, девушка сосредоточилась и направила палочку в воздух. Спустя мгновение в кухне появился серебристый патронус. Он полубежал — полулетел, совершая круги вокруг стола и давая возможность разглядеть себя со всех сторон. Патронус Тонкс изменился. На памяти Римуса раньше он был американским зайцем, а теперь превратился в огромного волка, нарезающего круги по чужой кухне. Его сердце остановилось, пронзив грудь острой болью. Только теперь он, наконец, всё понял. Римус вдруг осознал, какой след оставил в душе Нимфадоры и какой рубец ещё оставит на сердце. Боль потекла по жилам и ударилась куда-то в волосы. На голове прибавится несколько седых волос, и это — отражение боли, которую Нимфадоре подарил он сам. Вот оно, настоящее чудовище во плоти. Люпин провожал патронуса взглядом, тревожно всматриваясь в него до тех пор, пока серебристый волк не растаял в воздухе. За это время Тонкс успела тихо выскользнуть из «Норы» и покинуть окрестности.