Отрывки памяти

      Когда Дамблдор попросил об охране школы, Римус тут же ответил согласием. Директор почти не вдавался в детали. Дамблдор сообщил лишь о том, что ему придётся покинуть школу на время. А ещё — что ему, Альбусу, было бы гораздо спокойнее, зная, что в Хогвартсе останется кто-то свой, надёжный и верный. Люпин как раз находился в штабе, и вместе с Биллом и Нимфадорой трансгрессировал к школе. Они двинулись в Хогвартс патрулировать коридоры, ещё не зная, чем обернётся это, казалось, пустячное дело.       Предчувствия Альбуса оказались правдивы. Опираясь на интуицию, директор предчувствовал атаку на школу. Присутствие членов Ордена в Хогвартсе оказалось настоящей удачей. Поначалу всё было спокойно, до тех самых пор, пока в одном из длинных коридоров не мелькнули знакомые тёмные балахоны. Завидев их, Люпин поначалу растерялся. Ни один Пожиратель не смел оказаться здесь, прямо так, в открытую, находясь в полной готовности к бою. Это означало только одно.       Смерть уже близко.       Члены Ордена Феникса вместе со школьниками отправились в погоню. Ещё немного — и между двумя сторонами завязался бой. Обдумывать произошедшее было некогда — у каждого защитника был свой Пожиратель, готовый сражаться не на жизнь, а на смерть. В этот раз сторонники Тёмного Лорда оказались умнее и явно спланировали каждый шаг заранее. Фениксовцы вместе с подростками оказались в меньшинстве, и им пришлось держать оборону изо всех сил. Впервые за долгое время Люпин почувствовал, что все их надежды таяли и теперь выглядели хрупкими, как карточный домик. И этот домик рушился, теряя своё основание.       Бой шёл в один шаг с суматохой и полной неразберихой. Взрослые были сосредоточены, школьники — храбры, и только удача, отданная ребятам Гарри, спасла многих от неминуемой гибели.       Битва завершилась так же быстро, как и началась. Не успев отдышаться, Римус первым делом бросился к Биллу. Краем глаза, сражаясь сразу с двумя противниками, Люпин видел, как Сивый пролетел мимо него. Как оскалил зубы и выставил наточенные ногти, готовясь к прыжку в сторону Билла. Римус хотел отправить заклятие ему в спину, однако сделать этого не успел. Пожирателей было слишком много, и отвлекись он хоть ненадолго, тотчас бы попал под ярко — зеленый луч смерти. И дело не в том, что Римус был трусом. Умереть в бою, пожалуй, лучшее, о чём мечтает любой волшебник. В тот час у Хогвартса было слишком мало защитников, и прежде чем рисковать, стоило обдумать решение как следует. В отличие от Пожирателей, времени на раздумья у Римуса не было.       Подойдя к юноше, Люпин с трудом скрыл отчаяние. Билл Уизли был не похож на самого себя. Он вообще был ни на кого не похож, и только длинные рыжие волосы да клык на цепочке, заляпанный кровью, говорили о том, что перед Люпином лежал старший сын Артура. Его лицо было изорвано зубами и руками Сивого. Кровь была повсюду, а кожа свисала со щёк и носа, будто разорванные лоскутки ткани.       Сзади послышались шаги, и Римус тихонько вздрогнул. Окровавленный Билл приманивал его, и Люпин с минуту стоял на месте, а сейчас быстро пришёл в себя и затушевался. Что, если это кто-то из детей, и они не смогут справиться с тем, что увидят?       К счастью, это оказалась Нимфадора. Люпин благодарно выдохнул. Подбежав к Римусу, метаморфиня разглядывала Билла из-за его плеча. Полученный на работе опыт оставил свой отпечаток, и Дора отреагировала молча, без слёз и истерик. Люпин был благодарен, что первой сюда подбежала именно Тонкс.       — Он жив? — тихо спросила она, торопливо оглядываясь назад. Рон и Джинни находились в другой части зала и ещё не успели заметить брата. В случае чего им предстояло подготовить ребят к тяжёлой вести. В подобных ситуациях они с Люпином думали одинаково, и именно это сослужило им хорошую службу. Как и Римус, Дора думала о чувствах других и, к тому же, быстро продумывала несколько шагов вперёд. Как ни крути, они были отличной командой.       Люпин наклонился к Биллу и осторожно прощупал пульс. Сделать это оказалось проблематично. Сивый изувечил не только лицо некогда красивого юноши. Он буквально прошёлся по Биллу, проломав ему кости рук. Прикоснувшись к Биллу, Римус почувствовал, как его пальцы, нащупывая вены, становятся мокрыми от густой крови.       — Пульс есть, — произнёс он после недолгой паузы. Пробормотав заклинание, Римус быстро соорудил носилки и постарался как можно ловчее разместить на них Билла. Парень тут же почувствовал боль и скривился от страшных мучений. Его раны снова закровоточили.       — Мне нужна помощь, — натянутым голосом произнёс Люпин, обернувшись к Тонкс. — Надо доставить его к мадам Помфри как можно скорее.       Нимфадора кивнула. Пока Римус направлялся к больничному крылу, с помощью магии поддерживая носилки Билла, она расчищала дорогу от выбегавших в коридор школьников. Римус и Тонкс сработали быстро и слаженно. Спустя четверть часа они оказались в больничном крыле, опередив остальных на несколько драгоценных минут.       — Я могу вставить кости на место, но это… — осмотрев Билла, мадам Помфри поймала взгляд Люпина. В глазах целителя мерцали слёзы. Конечно, она знала, что это такое. Римус провёл в школе семь лет, все эти годы страдая от ликантропии. Мадам Помфри была одной из тех, кто знал о его недуге с самого начала и пытался помочь ученику всем, чем только возможно. Одной из проблем было то, что Римус — подросток частенько ранил себя, находясь в лапах безумия. Особенно сильными порезы были до пятого курса, когда Люпин, находясь без поддержки друзей, напрочь терял рассудок. Поэтому каждый раз, пережив очередную тяжёлую ночь, Римус отправлялся сюда, к мадам Помфри. К сожалению, вердикт был одним и тем же. Укусы оборотня обладают особыми свойствами и никогда не заживают до конца.       Римус это знал. Тем не менее, мадам Помфри продолжала попытки снова и снова, пока не спросила у Люпина напрямую:       — Что ещё можно сделать?       В голосе целителя звучало отчаяние. Мадам Помфри была на грани срыва. Её одолела беспомощность, и прибывшие школьники, не привыкшие к подобному зрелищу, на глазах побледнели и стушевались. Они никогда не видели случая, чтобы мадам Помфри оказалась бессильной. В их глазах целитель оставалась одной из самых незаменимых волшебников в Хогвартсе.       Как ни странно, опыт общения в стае выручил Римуса на этот раз. Он припомнил состав средства, которым обрабатывал раны в палатке — госпитале, и помог целительнице приготовить горячую зелёную мазь. Смешивая ингредиенты, у мадам Помфри дрожали руки, и только совместное усилие позволило быстро приготовить лекарство.       Страдания Билла длились недолго. Снотворное быстро подействовало, и вскоре парень перестал стонать, углубившись в мрачные объятия сна. Его дыхание выровнялось, и боли он больше не чувствовал. По крайней мере, пока. Мадам Помфри осторожно накладывала мазь, то и дело всхлипывая и со всей силы сжимая миску с лекарством. Молчание в палате стало давящим, ещё более мрачным, чем прежде.       Римус, Тонкс и школьники сгруппировались возле постели больного. Кто-то старался не смотреть на Билла, кто-то, наоборот, изо всех сил пытался разглядеть в незнакомце всем привычного, лёгкого на подъем, живого парня, каким Билл был прежде. Подавленности и шока не мог скрыть никто. Рональд был особенно мрачен и даже не заметил, когда Джинни ненадолго отлучилась, отыскивая Гарри на территории школы. Никто не видел парня довольно давно и до сих пор не знал, что с ним произошло.       Люпин смотрел на старшего сына четы Уизли, отчасти чувствуя себя виноватым. Если бы он нагнал Сивого, тот, не задумываясь, переключился на Римуса, и Билл остался бы цел. Люпин наблюдал, как пар из круглой миски вьётся вверх, чувствуя новый и новый укол совести, ядовитый, болезненный, поражающий со всех сторон. Почему, почему он об этом не подумал…       Казалось, прошла целая вечность, и дверь в крыло распахнулась. Джинни влетела внутрь, всё ещё сжимая ладонь Гарри в своей. Парень был бледен и ничего не видел перед собой. Он послушно следовал вперёд, направляемый Джинервой, а сам находился не здесь, где-то в другом месте.       Гарри был единственным, чьё состояние волновало Римуса больше всего остального, и, заметив знакомую худощавую фигуру в очках, Люпин тут же выпалил:       — Ты в порядке, Гарри?       Остальные обернулись на шум. Заметив лучшего друга, Гермиона подбежала к Поттеру и обняла его, ища у Гарри поддержки. Тот автоматически, не задумываясь, принял её объятия и вытянул шею вперёд, пытаясь разглядеть раненного поверх остальных.       — Я в порядке… как Билл?       Последовали тяжёлые вопросы о ликантропии, обращённые к Люпину. Никто не понимал, чем может обернуться укус оборотня в такой ситуации, и все потянулись к бывшему профессору, ища разумного объяснения. Римус отвечал терпеливо, но честно, как есть. Он предупреждал, что последствия укуса не мог предсказать никто. И это было сущей правдой. Люпину вновь стало стыдно, силы покинули его в один миг, а горький ком подошёл к горлу.       Кажется, Рон что-то спросил про Дамблдора, хотя Римус, всё ещё разглядывающий Билла, услышал только упрёк в голосе юноши.       Люпин оставался задумчивым, но кто-то словно прибавил громкость, и ответ Джинервы слышался четко, заставляя Римуса вздрогнуть.       — Рон… Дамблдор мёртв, — ответила Джинни на вопрос брата.       Слова прозвучали, как пушечный выстрел. Они были слишком резкими, слишком жестокими, слишком неправильными, чтобы оказаться правдой. Люпина одолело что-то, больше похожее на болевой шок, который заставил оборотня прирасти к полу. И лишь затем, спустя долгое, бесконечно мучительное мгновение паралич уступил место ужасу.       — Нет! — выпалил Римус, в отчаянии переводя взгляд на Джинни и Гарри, надеясь, что это чья-то глупая шутка. Дамблдор… так не бывает. Нет, этого просто не может быть. Они что, шутят? На Римуса накатила внезапная злость. Почему же они стоят здесь, словно воды в рот набравши, и не спешат рассказать всем правду? Люпин внимательно присмотрелся к Гарри, к его молчанию и отсутствующему далёкому взгляду. Джинни тоже оставалась серьёзной, кусая губы, чтобы сдержать слёзы.       Никто и не думал шутить, и от этого стало лишь хуже. В голове больше не осталось мысли, кроме одной.       Это правда.       В голове что-то затрещало, и обессиленный Римус опустился на ближайший стул, закрыв лицо руками. Ему захотелось спрятаться от этого кошмара. Нет, нет, нет! Этого не может быть, не может быть, нет…       Тонкс тихо подошла к оборотню и осторожно сжала его плечо.       Римусу, который всегда придерживался контроля, за один миг стало наплевать о том, что о нём подумают. Бегущее вперёд время остановилось и совсем потеряло смысл. Орден — и правда карточный домик, и они потеряли его основание, фундамент, на котором держались.       Люпин подумал о том, что потерял ещё одного близкого ему человека. Дамблдор был первым волшебником, который в него поверил. Первым взрослым, который посчитал, что Римус справится с этой жестокой реальностью. Тем, кто помог мальчишке исполнить мечту, получить образование и обрести право на нормальную жизнь. Римус был стольким ему обязан и уже никогда не сможет никак отплатить Альбусу. Дамблдор выручил Люпина несколько лет назад, обеспечив работой, да и вообще старался помочь, чем только мог. А, главное, профессор всегда ему верил, даже тогда, когда Римус совсем не был этого достоин. А теперь Дамблдора нет, и Люпин не знал, что делать дальше.       Песня феникса сделала этот момент ещё тяжелее. От его музыки, его прощального крика, кровь застывала в жилах.       Дамблдора больше нет. Нет. Нет. Нет. Они остались одни, словно осиротевшие дети. Ну почему, почему Альбус бросил их именно сейчас, когда он им так нужен? Римус испытал отчаяние, грусть и тревогу, почти такую же сильную, как в раннем детстве. Да, они все оставались для Дамблдора детьми, которые остались совершенно одни…       Ещё один скрип входных дверей. Минерва ворвалась в комнату, сообщая о том, что Молли и Артур направлялись сюда. Услышав, что Дамблдора убил не кто иной, как профессор Снегг, непробиваемая Макгонагалл растеряла всю свою силу и чуть не лишилась чувств прямо здесь, на глазах у всех остальных. Оказалось, сломать Минерву было проще простого. Например, одним коротким ударом в спину.       Римус разозлился и ещё больше отчаялся. Снегг! А ведь он доверял и ему. Люпин даже корил себя за то, что когда-то произошло между ними во время учёбы в школе. Сириус оказался прав. А Люпин, наоборот, снова ошибся в людях, и защищал предателя, которому нет оправдания.       Снегг предал их и забрал самое дорогое. Похоже, смерть — его верный союзник. Из-за его доноса умерли Джеймс и Лили, из-за его насмешек Сириус не смог сидеть дома, отправившись в свой последний бой, а теперь Дамблдор прожил последний миг, получив удар из его рук…       Римус молчал, а остальные продолжали пересказывать всё, что с ними случилось. Как началась битва. Как пострадал Билл. Как умер Дамблдор. Как Римус и остальные не задержали Снегга с Малфоем, даже не подумав о том, что те выбрали не ту сторону. На душе стало ещё хуже, так, что воздух казался пустым, а дыхание — болезненным и тяжёлым. Спустя какое-то время Люпин заставил себя собраться с последними силами. В лицах каждого он видел только отчаяние. Глаза детей и взрослых потухли, и Люпин чувствовал, что должен это хоть как-то исправить. Римус включился в разговор и стал говорить мягко, понимая, что другим, должно быть, сейчас отнюдь не легче.       Тонкс по-прежнему находилась рядом. Люпин чувствовал её ладонь на своём плече.       Дверь в крыло снова открылась, заставив всех вздрогнуть. Слишком много гостей. Слишком много дурных вестей. Слишком много слёз и пронизывающей сердце грусти. Расстроенный Артур, бледная, но решительная Молли, и следовавшая за ними, обескураженная Флер Делакур быстро приближались к ним, желая как можно раньше добраться до раненного Билла.       — Билл. О, Билл! — всхлипнула Молли, прижав руки к груди.       Римус и Тонкс отошли в сторону, уступая дорогу семье. Миссис Уизли бросилась к сыну, поливая его слезами и гладя рыжие волосы так, будто Билл — всего лишь ребёнок. Будто не было ссор по поводу его прически и внешнего вида. Не было ссор насчёт дальней работы, и, главное, никаких возражений по поводу мисс Делакур. Билл стал самым важным, самым красивым и самым несчастным из всех, и Молли не могла успокоиться.       Артур стал задавать вопросы о нападении, Сивом и смерти Альбуса. Должно быть, разговор на другие темы помогал мистеру Уизли держать удар. В отличие от него, Молли не интересовало ничего, кроме родного сына. Отобрав миску с зелёной мазью у мадам Помфри, она начала сама накладывать её на лицо пострадавшего Билла. Флёр, побледневшая, со слезами на глазах, разглядывала это лицо, принадлежавшее раньше её любимому, и продолжала молчать, находясь в шоке.       — …, но он всегда был таким красивым… и собирался жен-ниться… — Молли говорила без остановки и без остановки плакала, изливая своё горе. Весь мир сузился в пределах одной больничной кровати. Остальное больше не имело значения.       Эти слова подействовали на Флёр самым необычным образом. Девушка встрепенулась, выйдя из удушающего оцепенения, и с удивлением посмотрела на будущую свекровь. Её глаза сузились, обозначив цель. Темперамент вейлы пробуждался, закипая в крови. Флёр сделала глубокий вдох, концентрируясь лишь на одной жертве.       Собирался жениться?       На хорошеньком лице проявились чуть заметные пятна, свидетельствовавшие о внезапной злости.        — … что это значит, «соби' гался жениться»? — поинтересовалась она. Эти слова застряли в виде бесконечной картинки, заставляя мисс Делакур закипать от гнева.       Слёзы грозили превратиться в серьёзную битву. Напряжение повисло в воздухе, и все присутствующие виновато посмотрели на Флёр, затем — на встревоженную, потерянную Молли. Римус подумал о том, подобная стычка не может закончиться ничем хорошим.       Напор Делакур откровенно напугал Молли, и та неожиданно стала оправдываться, пытаясь объяснить сказанные ранее слова.       — Думаете, Билл не захочет тепеʼгь взять меня в жены?       Ещё одна хлёсткая фраза. Сражение больше напоминало магловскую игру в теннис. Удар. И ещё один. Школьники молчали, тревожно наблюдая за разговором. Артур был так растерян, что даже не подумал вмешаться.       Удар прямо в цель. Все с удивлением наблюдали, как Молли сдается под силой Флер. Как мисс Делакур отбирает миску и занимает место матери Билла, давая понять, что битва ещё не проиграна.       Гейм, сет и…       Ещё немного — и обе женщины плакали, обнявшись друг с другом. Ужасное горе сломало их, показав настоящую сущность обеих. Флёр перестала казаться для всех миленькой куклой и проявила настоящую любовь к Биллу. Такую, что сбила с ног саму Молли Уизли, волшебницу, которую трудно лишить опоры.       Слыша слова Флёр в поддержку Билла, Тонкс искренне восхитилась её упорству. Вот это характер! Молли — не та, кого можно так легко осадить, а сейчас они вместе с мисс Делакур стояли, обнявшись, и плакали, что было мочи.       Любовь придавала Флёр сил. Нимфадора испытала радость за Билла и его невесту. Теперь в этих чувствах никто не сомневался. Остается лишь позавидовать…       — Вот видишь, — не удержавшись, натянуто произнесла Тонкс в сторону Римуса. Он всё ещё стоял рядом и, как и все, с удивлением наблюдал за происходящим. Увиденное было слишком шокирующим, чтобы быть правдой. — Она всё ещё хочет выйти за него, хоть он и укушен. Ей на это наплевать!       В тот момент Нимфадоре было всё равно, услышат её или нет. Глядя на этот прекрасный, чудесный поступок, ей захотелось хоть как-то пристыдить Римуса. Ей это надоело. Тонкс устала находиться одна, страдая от его заморочек. Ей хотелось как-то утешить Люпина, взять за руку на людях. Да и что там, просто быть рядом, чтобы разделить с Римусом любое мгновение — плохое или хорошее. А он только и делал, что строил замки из своих предрассудков.       — Тут другое, — Римус упрямо посмотрел в пол. Его голос звучал жёстко, словно он не хотел даже думать о своих чувствах. Подобно Тонкс, Люпин отчасти завидовал тому, как складывалась история Билла и Флёр, но говорить об этом не решался. — Билл полным оборотнем не станет. Это совершенно разные…       Римус говорил таким тоном, будто объяснял ей, идиотке, несложное детское правило, которое она, Нимфадора, никак не могла запомнить. Это взбесило метаморфиню ещё пуще прежнего. Чувствуя, как кровь яростно летит по венам, она придумала лишь один способ выместить свою злость.       — Да мне-то что, какое мне дело? — воскликнула она.       Тонкс в отчаянии схватила Люпина за ворот мантии и встряхнула, что было сил. В глазах читалось только одно. Ну же, обрати на меня внимание!       — Я говорила тебе миллион раз…       В её голосе звучало и отчаяние, и усталость, и дикая злость. Мерлин, ну почему Тонкс когда-то влюбилась в него? Она ненавидела Римуса. Ненавидела себя, понимая, что так отчаянно нуждается в одном только взгляде. Если бы он лишь попросил…       Глядя на примирение Флёр и Молли, Люпину казалось, что больше ничего не сможет удивить его так сильно. Он ошибся. Чувствуя, как Тонкс сжимала ворот его мантии, он, тем не менее, не хотел встречаться с ней взглядом. Ему было неловко, ведь всё внимание публики тут же перешло к ним двоим.       Люпин краем глаза видел, как по лицу Гарри пробегает тень понимания. Видимо, юный Поттер вспомнил о патронусе и волосах Тонкс, и безответной любви, о которой строились догадки. Гермиона и Джинни переглядывались с удивлённым видом, а Рон вообще не мог сообразить, что происходит, и лишь переводил глаза от матери к Люпину и Тонкс, не зная, какой выбор всё-таки сделать.       Хуже них был только сочувствующий, понимающий взгляд Молли и Артура — один на двоих.       Римус вздохнул. Разве они не понимают, как это сложно? Это слишком личное, настолько, что сам Люпин не мог разобраться с этим.       — А я говорил тебе миллион раз, — он снова опустил глаза в пол. Признание вышло горьким, суровым и честным, — что я слишком стар для тебя… слишком беден… слишком опасен…       Люпин впервые за долгое время приоткрыл душу, желая, чтобы этот кошмар наконец-то закончился.       — Сколько раз я тебе повторяла Римус, ты ведёшь себя просто смешно, — произнесла Молли, всё ещё поглаживая Флер по спине.       Люпин не собирался сдаваться.       — Ничего не смешно. Тонкс заслуживает кого-то помоложе и поздоровее, — тут же выпалил он с некоторым раздражением.       Этого никто не оценил, и к разговору вдруг подключился Артур.       — Да ведь нужен ей ты, — вставил замечание он. На лице мистера Уизли появилась какая-то далёкая, лёгкая усмешка. Не совсем счастливая, но полная уверенности и надежды. — В конце концов, человек молодой и здоровый необязательно таким и останется.       Он махнул в сторону старшего сына, который за один вечер потерял всё. Хотя нет, не всё. Римус упрямо покачал головой, не желая соглашаться под напором общего мнения. Разве они не понимают, что сейчас не то время? Да и вообще…       — Сейчас… сейчас не время говорить об этом, — произнёс Римус. К нему возвращалась грусть, а песня феникса зазвучала громче. — Дамблдор мёртв…       Голос Люпина сорвался. Дамблдор мёртв. Какая речь может идти о любви? Они всё потеряли, и как можно думать о том, чтобы рисковать ещё чем-то большим? Нет, они просто ничего не понимают. Да, они не знают, каково это — потерять почти всех…       Римус надеялся, что споры на этом и прекратятся, но, к его удивлению, ещё один человек решил вставить слово.       — Дамблдор был бы счастливее всех, зная, что в мире прибавилось хоть немного любви, — твёрдо произнесла Минерва. Конечно, она всё знала. Ещё тогда, год назад, пребывая в одной палате с выздоравливающей Нимфадорой. Минерве не понадобилось много времени, чтобы понять, что к чему. Симпатию Люпина и Тонкс профессор разглядела сразу.       Люпин недоверчиво посмотрел на неё. Он никогда не думал о том, что у Макгонагалл, сурового преподавателя всех времен, могла быть своя жизнь и реальные, обычные чувства. А ещё, возможно, она знала Дамблдора лучше их всех, и эти слова нельзя игнорировать. Римус притих, не зная, что ответить.       Всё это время Дора продолжала смотреть на Люпина. Когда он замолчал после слов Минервы, Дора подумала, что у неё, должно быть, впервые появился шанс на взаимность.       Они оставались в больничном крыле до тех пор, пока школьников не отправили по своим спальням. Флёр осталась дежурить с Биллом, настояв на том, чтобы Молли и Артур отправились отдыхать.       — Вам нужно набʼгаться сил… я сп' гавлюсь, — упрямо заявила она.       — Правильное решение, — поддержал её Артур. Недавние потрясения лишили волшебника последних сил. Он обнял супругу, подталкивая Молли к выходу. — Нам и правда стоит отдохнуть. Флёр справится со всем сама. А завтра мы её сменим…       — Я приду завтра утром, принесу чего-нибудь домашнего, — Молли погладила Флёр по руке прежде, чем отойти от кровати.       Люпин и Нимфадора переглянулись.       — Мы, пожалуй, тоже пойдём… — начала она.       — Да, — кивнул Римус. — Если что, сообщайте любые новости.       Попрощавшись со всеми, Люпин и Тонкс быстро пошли вперёд. Закрыв за собой дверь больничного крыла, Дора сказала:       — Римус, нам надо поговорить.       Это не звучало как просьба, а, скорее, как констатация факта. Дора понимала, что это — её последний шанс. Им нужно поговорить сейчас, когда карты раскрыты и между ними нет никаких преград. Как быстро Римус построит новые баррикады, Нимфадора уже прекрасно знала…       После всего, что случилось, Римус устал спорить и только кивнул в ответ. День был слишком тяжёлым, чтобы оставаться упрямым. Да, им нужно поговорить. Им нужно обсудить всё, и этот момент настал.       Римус остановился, ожидая, пока Тонкс нагонит его, после чего они вместе направились к выходу с территории замка.